Стрела Кушиэля. Битва за трон

Глава 92

Не думаю, что герцог де Морбан сумел бы доставить королеве Мелисанду без помощи со стороны. Интриганку выдали ее же собственные родичи, те двое, что теперь ехали по бокам от нее, надвинув капюшоны даже в разгар летнего зноя, чтобы скрыть свои лица. Юные отпрыски Дома Шахризаев, Мармион и Персия, поделились с Куинселем де Морбаном сведениями о местонахождении своей кузины в обмен на его покровительство.

Де Морбан сдержал слово и допросил людей адмирала Русса лишь после того, как мы отплыли от берегов Земли Ангелов на флагманском корабле. Адмирал с остающимися в гавани не слишком откровенничал, но рассказал им достаточно, чтобы герцог сумел на дознании сложить два и два. И да, до него, как и, несомненно, до самой Мелисанды, дошли слухи о том, что кассилианцы служат вестовыми между союзниками Исандры и по пути выспрашивают о Мелисанде Шахризай. Де Морбан отнюдь не был дураком и, пока правил независимым герцогством в Кушете, неплохо изучил нравы Дома Шахризаев. Он держал язык за зубами и выжидал, наблюдая за разворотом событий.

Началась война, а Куинсель де Морбан продолжал тянуть время. И лишь когда по Проливам прокатились могучие волны и стало известно, что на ангелийский берег высадился альбанский флот, герцог сделал свой выбор и отправился на охоту за Мелисандой Шахризай.

Он застал ее там, где и говорили Мармион и Персия – в уединенном поместье на юге Кушета, за сборами в дорогу.

Кузены помогали ей скрываться, но к делам Мелисанды касательства не имели, а потому их показаний было недостаточно для ее осуждения. Пока Мелисанду везли в крепость, весть о ее прибытии распространялась по Трой-ле-Мону, словно лесной пожар. Казалось, каждый что-то знает, но никому не известна вся картина. Да, Мелисанда вела искусную игру. Главные свидетели ее вины пали на поле битвы.

– Ах, милая Федра, – сочувственно обратилась ко мне Исандра, – я бы избавила тебя от этого испытания, не вынуждай обстоятельства.

Я глубоко вдохнула и поежилась.

– Понимаю, миледи.

Слушание проводилось среди толстых каменных стен, в большом зале, прохладном и сумрачном. Даже летним днем его освещали лампы и факелы. Я стояла за троном Исандры, прячась за спины ее телохранителей и гвардейцев. Даже присутствие Жослена меня не успокаивало, хотя верный друг держался поблизости.

Куинсель де Морбан вышел вперед и преклонил колено перед Исандрой, принося ей клятву в верности. Не помню, что за слова он тогда произносил – все мои чувства сосредоточились на другой персоне, присутствовавшей в зале. Потом герцог отошел, и вперед выступила Мелисанда Шахризай в сопровождении двух людей де Морбана, которые, однако, к ней не прикасались.

– Леди Мелисанда Шахризай, – разнесся по душному помещению холодный как сталь голос Исандры. – Вы предстаете перед королевским судом по обвинению в государственной измене. Что имеете сказать в свое оправдание?

– Ваше величество, – Мелисанда спокойно присела в грациозном реверансе, – я ваша верноподданная и ничего не совершила, чтобы заслужить столь тяжкое обвинение.

Исандра слегка наклонилась вперед.

– Вы обвиняетесь в сговоре с Исидором д’Эгльмором, который замышлял открыть границу скальдам и с их помощью захватить трон. Будете это отрицать?

Подсудимая улыбнулась; о, я хорошо знала эту улыбку. Я видела ее тысячу раз и во сне, и наяву. Факелы подсвечивали волосы Мелисанды и кожу цвета слоновой кости, ее сапфировые глаза сверкали как звезды.

– Дом Шахризаев безупречно служил короне тысячу лет, – медово-сладким голосом напомнила она. Мы, ангелийцы, всегда уязвимы перед красотой. До меня донеслись перешептывания в толпе. – Его светлость де Морбан выдвигает ужасные обвинения, не имея никаких доказательств. Неужели не очевидно, что, являя таким образом свою верность, он еще и зарится на мои владения. – Мелисанда изящно развела ладони и подняла глаза на Исандру. Она говорила столь уверенно, с такой убежденностью… ну еще бы, ее вина навечно упокоилась на поле битвы. – Где этот слуга трона был, когда Земля Ангелов, истекая кровью, сражалась за свою независимость? Да, ваше величество, я отрицаю сговор с д’Эгльмором, я отрицаю все обвинения. Если у герцога есть доказательства его поклепа, пусть он их сейчас же представит.

Не знаю, до чего на самом деле докопался де Морбан, но в тот момент я поняла, что Мелисанде он ничего не сказал о результатах своих изысканий. Уединение, недавно защищавшее Мелисанду, теперь сделало ее уязвимой, поскольку лишило привычных источников новостей и тем оставило, по сути, безоружной перед нападками более осведомленного противника.

– Также вы обвиняетесь, – продолжила Исандра, не сводя с пленницы глаз, – в сговоре с вождем скальдов Вальдемаром Селигом.

Эти слова застали Мелисанду врасплох. Я заметила, как дрогнули ее веки. Но она тут же взяла себя в руки и непринужденно рассмеялась:

– Неужели герцог столь далеко зашел в своих фантазиях? Что ж, могу обвинить в том же и его самого, да и любого другого, ваше величество. Легко выдвигать обвинения в сговоре, которые нельзя подтвердить или опровергнуть по причине смерти второй стороны.

– Нет, – покачала головой Исандра, – эти сведения исходят не от де Морбана.

Мелисанда замерла и пристально воззрилась на королеву.

– Неужели, ваше величество, у меня нет права узнать, кому достало совести меня обвинять? – тихим опасным голосом спросила она.

Исандра не дрогнула, а лишь слегка взмахнула рукой. Строй ее гвардейцев расступился передо мной, и я, вся трясясь, шагнула вперед.

– Мне, – тихо произнесла я, глядя в глаза Мелисанде. Одной рукой схватила бриллиант на шее и резко дернула. Застежка бархатного ошейника сломалась, и камень вместе со шнурком остался у меня в руке. Я тут же бросила его на разделяющие нас плиты пола. – Это принадлежит вам, миледи, – на судорожном выдохе выпалила я. – А вот я – нет.

В воцарившейся тишине Мелисанда Шахризай мертвенно побледнела.

К ее чести, она более ничем себя не выдала, лишь стояла, не шевелясь, и сверлила меня взглядом. А потом неожиданно усмехнулась и отвела глаза.

– Ах, милорд Делоне, – прошептала она, глядя куда-то вдаль, – значит, ваша игра еще не закончена. – Все молчали, и она вновь обратила задумчивый взгляд на меня. – Это единственное, чего я не смогла просчитать. Перси де Сомервилль был готов к вторжению Селига. Благодаря тебе?

– Я видела письмо, которое вы своей рукой написали Селигу, – дрожащим голосом ответила я. – Вам следовало меня убить, когда представилась такая возможность.

Мелисанда нагнулась и подняла шнурок, бриллиант качнулся.

– Оставить тебе кассилианца было, пожалуй, лишним, – обронила она, глянув на Жослена, который не двигался за моей спиной, но я кожей чувствовала обуревавшую его ярость. – Хотя, похоже, для него все обернулось к лучшему.

– Вы отрицаете это обвинение? – повысила голос Исандра, отчего напряжение в зале еще усилилось.

Мелисанда посмотрела на бриллиант в своей руке, сжала его в кулаке и изогнула брови:

– А найдется ли кто-нибудь достойный доверия, кто готов поручиться за правдивость рассказа этой парочки?

– Дворцовые стражники поклялись, что видели эту парочку в вашем обществе в ночь убийства Анафиэля Делоне, – спокойно и безжалостно ответила Исандра. – К тому же, миледи Шахризай, тридцать тысяч варваров, вторгшихся на нашу землю, более чем весомый аргумент за истинность их истории.

Мелисанда пожала плечами.

– Тогда мне больше нечего сказать.

– Значит, быть посему. Дело решено. – Исандра подозвала стражников. – На рассвете вас казнят.

Никто – ни Тревальон, ни л’Анвер, ни де Морбан, ни разбившиеся на группки аристократы, ни даже Шахризаи, стоявшие с опущенными головами, – не высказался в защиту Мелисанды. Дрожа, я смотрела, как гвардейцы Дома Курселей окружают ее и выводят из тронного зала.

– Все кончено, – прошептал мне на ухо Жослен. – Все кончено, Федра.

– Знаю… – Я коснулась своей шеи, где больше не было бархатного шнурка, и удивилась, почему теперь в ложбинке между грудей так пусто.

В тот день и вечер я много времени провела в госпитале, находя утешение в обихаживании раненых. Я не обучена врачеванию, хотя скромная юная ученица Лелайи Вале проявила ко мне доброту и показала, как менять повязки и промывать воспаленные раны травяными отварами. Чтобы доставить облегчение страждущим, порой достаточно было просто находится рядом и доброжелательно их выслушивать. Я сообразила принести из маленькой библиотеки пергамент и чернила и теперь писала под диктовку письма родным от раненых, особенно тех, кто понимал, что больше никогда не увидит свой дом.

Пустячное для меня дело, но для умирающих это очень много значило. Большую часть времени я проводила с круитами и далриадами, которые не могли даже поговорить с ухаживающими за ними целителями. Друстан уже собрал внушительную пачку писем, которые пообещал доставить на Альбу, где для необученных грамоте получателей их зачтут поэты и барды.

По-своему мудрый, Жослен оставил меня в покое. Вряд ли он полностью понимал, что связывало меня с Мелисандой. Да и как он мог понять, если я сама толком этого не понимала? Все было куда проще до того, как я рискнула пробраться в лагерь Селига, до пытки. Я по-настоящему ненавидела Мелисанду за все то зло, что она причинила мне и Земле Ангелов.

И все же…

Элуа знает, когда-то я ее любила.

Уже перевалило за полночь, когда меня нашел посланник. Наверное, стесняясь полученного поручения, он со смущенным видом прошептал в тишине госпиталя:

– Миледи Федра, я пришел за вами. Леди Мелисанда Шахризай желает с вами побеседовать, если вы не возражаете.

«Если тебе выпадет случай встретиться с ней наедине, не вздумай им воспользоваться».

Нет, я не забыла предупреждение Гиацинта, но все равно пошла.

У двери дежурили двое королевских гвардейцев. Даже хорошо меня зная, они все равно устроили тщательный обыск на предмет оружия перед тем, как впустить в комнату. Забавно, что Мелисанде эта комната досталась в единоличное пользование. Такая роскошь была недоступна никому, кроме Исандры, поскольку в крепость съехалось великое множество людей. Но Мелисанда, будучи пэром королевства и потомком Кушиэля, удостоилась такого удобства в свою последнюю ночь на земле. Мне стало интересно, кого пришлось отсюда переселить, чтобы ее разместить.

Комната была небольшой: из мебели всего два стула, столик да кровать. Я вошла, слыша, как дверь за спиной поспешно захлопнули и задвинули засов.

Сидевшая на одном из стульев Мелисанда при моем появлении подняла глаза.

– Сомневалась, что ты придешь, – вместо приветствия сказала она, приподняв идеальные брови. – Да еще и без своего охранника.

– Чего вы хотите? – Я осталась стоять.

Она лишь рассмеялась тем самым гортанным смехом, который разжижал мои кости даже тогда, даже после всего, что она наделала.

– Повидаться с тобой, – наконец ответила она. – В последний раз перед смертью. Разве я многого для себя прошу?

– Для вас – да, слишком многого.

– Федра. – Ее упругие губы придавали форму моему имени, а певучий голос – значение. Я ухватилась за спинку второго стула, чтобы удержаться на ногах, а Мелисанда с улыбкой за мной наблюдала. – Неужели ты меня так сильно ненавидишь?

– Да, – прошептала я, отчаянно желая, чтобы это было правдой. – А вы меня разве нет?

– Отчего же. – Мелисанда пожала плечами. – Я повела себя неосторожно, и ты сыграла теми картами, что я тебе сдала. Стоит ли тебя за это винить? Наделяя тебя козырями, я знала, что ты творение Делоне. Все могло сложиться по-другому, если бы я сразу оставила тебя при себе, а не отпустила, предоставив самой сделать выбор, вернуться ко мне по доброй воле.

– Нет, – выдохнула я.

– Неужели? – Она криво усмехнулась. – Но, признаюсь, я чертовски тебя недооценила. Тебя и твоего полубезумного кассилианца. Я тут слышала, о чем болтают гвардейцы. По их словам, ты будто бы умудрилась сплавать на Альбу.

Я вцепилась в спинку стула.

– Что Селиг вам пообещал? – спросила я, заставляя себя говорить твердо.

– Половину империи. – Мелисанда небрежно откинулась на спинку стула. – Я им заинтересовалась, когда он предложил свою руку дочери герцога Милаццы. Любопытное поползновение. Он думал, что я предлагаю ему на блюде Землю Ангелов. Но в конечном счете, знаешь ли, я бы получила Скальдию. Или наши дети, если бы я сама не дожила.

– Знаю. – В этом я не сомневалась, уже догадавшись об истинных целях ее замысла. Во мне зарождалась волна истерического смеха, вставшая комом в горле, отчего перехватило дыхание. – Возможно, с этим варваром вы были бы по-настоящему счастливы, миледи, – прохрипела я. – Со мной он одолел половину «Трех тысяч радостей».

– Правда? – пробормотала она. – М-м-м.

Я закрыла глаза, чтобы ее не видеть.

– Почему вы сбежали из Города, когда умер король? Я думала, вас известили о его смерти.

Услышав шорох юбок, я поняла, что Мелисанда встала.

– Нет. Конечно же, мне донесли, что Ганелон при смерти, как и то, что Телезис де Морне получила аудиенцию у Исандры, а на следующий день королевские гвардейцы начали расспрашивать всех о ночи убийства Делоне. – Вновь шорох шелка: она пожала плечами. – Я тогда подумала, что королевская поэтесса уговорила Исандру возобновить расследование. И я, осторожничая, сочла эту причину достаточной, чтобы уехать из Города.

Значит, тогда она уже готовилась пуститься в путь. И если бы мы с Жосленом не приехали из белой скальдийской глуши со своей невероятной историей, для нее ничего бы не изменилось.

Я открыла глаза и увидела, что Мелисанда смотрит в узкое оконце в темную ночь.

– Почему? – прошептала я, зная, что вопрос риторический, но все равно желая его задать.

Она повернулась ко мне, спокойная и прекрасная.

– Потому что я могла.

Никакого другого ответа и быть не могло. Меня аж передернуло, так сильно мне хотелось услышать причину, созвучную сердцу, а не только темной скрытой части меня, но ожидание оказалось напрасным.

– По-другому ничего не сложилось бы, – резко бросила я, желая уколоть ее, желая увидеть, как мои слова причиняют ей боль. До той минуты я не знала, каково это – желать чьих-то мучений. Тогда я впервые это ощутила. – Неважно, что вы сделали бы, даже если оставили бы меня при себе, я бы никогда не стала вам в этом пособничать.

– Нет? – Мелисанда улыбнулась, явно позабавленная. – Ты так в этом уверена, Федра но Делоне? – От ее низкого медоточивого голоса по коже поползли мурашки, и я стояла как вкопанная, пока она пересекала комнату. Лениво обвела по контуру мой туар, скрытый под платьем, и задела рану, нанесенную Селигом. Боль расцвела, пламенем охватив все мое тело. Я чувствовала жар дыхания Мелисанды, ее запах. Нет, ничего между нами не изменилось. Ее воля вновь подавила мою, когда ласковые пальцы погладили под подбородком, и я послушно подняла голову. Мелианда снова стала средоточием моего мира. – Тот, кто покорствует, – прошептала она, приближая губы к моему рту, – не всегда слаб.

Почти поцелуй. Она коснулась своими губами моих и отстранилась, отпустив меня, а я попятилась в бездну, в которой ее внезапно больше не стало, в пучину томления.

– Так сказал мне твой тсыган. – Взгляд Мелисанды похолодел. – И я запомнила его слова. Жаль только, что не обратила должного внимание на то, что он сказал дальше: выбирай с умом, кого приневолить. – Она села и кивнула на дверь. – А теперь уходи и оставь меня подумать о смерти.

И я послушно ушла. Ничего не видя, постучала в запертую снаружи дверь и, спотыкаясь, переступила порог, когда гвардейцы Исандры отодвинули засов и открыли мне выход. Я вслепую зашагала по коридору, цепляясь за каменные стены.

– С вами все хорошо, миледи? – встревожено спросил один из караульных.

Я услышала, как за спиной с грохотом захлопнулась дверь, и кивнула.

– Да, – прошептала я, зная, что это далеко не так, но гвардейцы, как и никто другой, ничем не могли мне помочь. «Надо было нам обеим прислушаться к Гиацинту», – подумала я. В горле копился жутковатый смех, и я склонила голову, спрятав лицо в ладони.

Мелисанда.