Судьба Лилиан Хорн

11

Труп Ирены Кайзер был обнаружен не в самое благоприятное для сенсаций время, поэтому сообщение в прессе об убийстве на Рейналле 127 появилось только в субботних вечерних выпусках газет. Полицейские репортеры, с их точки зрения, уже достаточно компетентно разобрались к тому времени, что к чему, получив довольно много информации, – дело наверняка привлечет внимание публики, поскольку убийство произошло не на дне общества, как обычно, а в «высшем свете». Директор Курт Кайзер играл видную роль в экономической жизни Западной Германии, а неизлечимая болезнь его убитой супруги как нельзя лучше работала на то, чтобы вызвать жалость у обывателей.

В воскресенье вечером инспектор Крамер, наскоро поужинав, вернулся в Управление полиции и не смог пробраться в свой кабинет из-за того, что коридор заполнили журналисты, тут же атаковавшие его вопросами, в надежде узнать последние новости.

– Вы идете по горячему следу, инспектор? – закричал один.

– Кто – убийца? – перебил его другой.

– Сделайте сообщение для прессы!

– Мы еще успеем дать материал в утренние газеты!

Инспектор криминальной полиции Крамер не был тщеславным человеком и никогда не заботился о том, чтобы привлечь к своей персоне внимание, тем более с помощью газетчиков. Однако сейчас он испытывал удовлетворение результатами работы – что уже сегодня, всего через сорок восемь часов после убийства, он мог назвать имя убийцы.

– Пожалуйста, не напирайте так, дамы и господа… – взмолился он, – пропустите меня… да-да, мы достигли успеха в розыске преступника. Я распорядился произвести арест.

– Черт побери, так быстро!

– Кто же это?

– Вы уверены?

– У вас есть доказательства?

Репортеры кричали наперебой, не слушая друг друга.

Не так-то просто было инспектору полиции утихомирить шумную публику и заставить их слушать себя. Добравшись, наконец, до двери своего кабинета, он встал на цыпочки, чтобы хоть немного выделиться из группы журналистов, многие из которых превосходили его ростом.

– Тихо, прошу внимания! – произнес он грозно. – Речь идет о женщине, молодой женщине.

– Имя!

– Лилиан Хорн… Она – секретарь директора Кайзера!

– Он ее сообщник? – выкрикнул кто-то.

Инспектор полиции отмахнулся.

– Я ничего такого не говорил. Во всяком случае, у нее достаточно сильный мотив – убрать жену шефа и занять ее место. Кроме того, представленное ею алиби на время убийства не выдержало проверки.

– Когда вы рассчитываете получить ее признание?

– Никогда. Подозреваемая – в высшей степени хладнокровная особа. Но у нас довольно доказательств, чтобы изобличить ее.

Репортеры усердно строчили в своих блокнотах.

– Вот и полицейская машина! – крикнула журналистка, оттесненная своими собратьями по перу к окну. – Ее ведут сюда!

Ее реплика произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Все как по команде дружно развернулись кругом и затопали, словно стадо слонов, перешедших в наступление, по коридору, устремляясь к выходу.

Через секунду инспектор Крамер остался наедине со своим помощником в опустевшем коридоре.

– Проследите, чтобы обошлось без эксцессов, – попросил его Крамер и скрылся в своем кабинете.

Репортеры выстроились с камерами слева и справа, образовав проход, по которому Лилиан Хорн, скованную наручниками с женщиной-полицейским, прошла в сопровождении двух мужчин, производивших арест, в здание Управления полиции.

– Отверните лицо! Быстро! – крикнула ей женщина-полицейский.

– Зачем? – удивилась Лилиан Хорн. – Мне нечего скрывать! – Она высокомерно повернула свое красивое лицо с янтарными глазами, широкими скулами и презрительно опущенными уголками губ в сторону камер.

Вспыхивали и гасли блицы.

– Смотрите сюда! – кричали репортеры. – Улыбнитесь разок!

– Чуть-чуть приветливей, пожалуйста!

– Завоевывайте симпатии!

Лилиан Хорн даже бровью не повела.

– Ах, оставьте меня в покое! – сказала она зло.

Десять минут спустя с нее сняли наручники и дали ей возможность немного перевести дух после такого бурного натиска журналистов. Лилиан Хорн сидела на простом и неудобном деревянном стуле напротив инспектора Крамера.

– Теперь я знаю наконец-то, что такое слава, – сказала она с коротким смехом, – они чуть в клочья не изодрали на мне одежду.

Инспектор Крамер безучастно наблюдал за ней со своего места за письменным столом.

– Мне очень жаль, что нам не удалось защитить вас понадежней.

– Вы на самом деле не справились? – съязвила она. – А мне показалось, что на меня натравили эту орду.

Инспектор полиции даже не подумал ответить на ее нападки.

– Если вы уже достаточно успокоились, мы могли бы, пожалуй, перейти к делу и снять первые показания. Сигарету? – Он протянул ей начатую пачку.

– Нет, спасибо, не курю, – отказалась она, – это портит цвет лица.

Инспектор Крамер закурил сам.

– Займемся установлением вашей личности. Когда вы родились?

– Седьмого мая.

– Год рождения?

– Это обязательно? – Лилиан Хорн оглянулась. В большом кабинете, кроме инспектора Крамера, находился еще молодой человек, который усердно записывал ее ответы. – Я не очень-то люблю говорить о своем возрасте.

Инспектор полиции сухо улыбнулся.

– В данном случае вам ничего другого не остается. Радуйтесь, если вам, кроме этого, нечего скрывать.

Лилиан Хорн откинулась на спинку стула.

– Ну, хорошо. Тысяча девятьсот сорок второй. Но согласитесь, что по мне этого не скажешь.

– Где? – спросил инспектор полиции, делая вид, что не замечает ее неловкой попытки заработать комплименты.

– В Котбусе.

– Так, теперь расскажите чуть подробнее. Мне нужны основные факты вашей биографии.

Она глубоко вздохнула.

– А что тут рассказывать? Я родилась во время войны. Мой отец погиб. Мать бежала со мной на Запад. Сначала она работала у американцев, потом вновь вышла замуж. Я училась в гимназии. Но в пятнадцать лет уже была сыта ею по горло. Мой отчим был чрезвычайно мил со мной, если вы понимаете, что я имею в виду. Они засунули меня потом в торговое училище под Штутгартом, поместив в интернат. Дальше я пробивалась уже самостоятельно.

– С помощью мужчин?

– А вы знаете девушек, которые пробиваются без этого?

– Значит, мужчин. А затем вы вышли замуж?

Лицо Лилиан Хорн помрачнело. Она замкнулась.

– Знаете, я считаю, это к делу не относится.

Инспектор полиции Крамер подвинул к себе листок бумаги и прочитал:

– Вы вышли замуж в тысяча девятьсот шестьдесят втором году за дипломированного инженера Томаса Керна. Через семь лет вы развелись. По вашей вине. Что произошло?

– Ничего особенного. Изменила своему мужу, и все тут. А вы что подумали?

– Вы опять взяли свою девичью фамилию, часто меняли работу и местожительство, пока год назад вас не пригласил директор Кайзер. Вы должны были, после того как освоитесь, заменить ставшую несколько староватой для роли секретарши фройляйн Фельнер.

Лилиан Хорн перекинула ногу на ногу, позволяя инспектору оценить их стройность и длину.

– Приятно, что вы так хорошо изучили мою жизнь.

Узкое, с резко очерченными чертами лицо инспектора полиции неожиданно надвинулось на нее.

– Зачем ты звонила фрау Кайзер?

– Я?.. Нет же… Как? Почему? – Лилиан Хорн опешила от неожиданного выпада инспектора. – И вообще… Что вам пришло в голову? Как вы осмеливаетесь тыкать мне?

– Как мне удобнее, так и буду разговаривать с тобой. Ну, хватит ломать комедию. У нас в руках серьезные улики против тебя. Так что, давай, выкладывай все начистоту.

Лилиан Хорн поджала губы.

– Молчание тебя не спасет, – продолжал напирать на нее комиссар. – Итак, ты позвонила фрау Кайзер в пятницу вечером между половиной восьмого и половиной девятого. Ну, что скажешь теперь?

– Блефуете. Вы никак не можете этого знать.

– Так, значит, ты сознаешься в этом?

– Даже и не думаю. Между половиной восьмого и половиной девятого я была одна в своей квартире, следовательно, исключается, что вы… – она запнулась на полуслове.

– Ну же, договаривай! Что ты хотела сказать?

– У вас нет свидетеля.

– Нет, есть. Ты ловко провела дельце, девочка, но допустила одну оплошность. Не надо было мчаться сломя голову после убийства, куда глаза глядят, а сначала немножко оглядеться вокруг, тогда тебе наверняка бросилась бы в глаза записная книжка убитой.

– Не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите. – Лилиан Хорн держалась очень прямо и твердо смотрела инспектору Крамеру в глаза, но сильно побледневшее лицо выдавало ее волнение.

– В этой книжечке, – заявил он и хлопнул маленькой зеленой записной книжкой по крышке письменного стола, – все записано. Прочитать? – Он открыл на нужной ему странице. – Что тут у нас на тринадцатое июня? Вот, самая последняя запись… – Он сделал вид, что читает: «Позвонила Лилиан Хорн. Хочет навестить меня. Удивляюсь, что она не на Зильте. Разговор обещает быть интересным». Он поднял голову. – Ну, что скажешь теперь?

Лилиан Хорн собралась ответить, но резкий спазм сжал горло.

– Могу я попросить воды? – спросила она севшим голосом.

Инспектор Крамер вдруг набросился на нее:

– Нет, сначала ты мне все расскажешь!

– Если она действительно так написала, – прошептала Лилиан Хорн, – так только для того, чтобы бросить на меня тень. Тогда, значит, это было самоубийство. Она покончила с собой, чтобы заманить меня в эту ловушку.

– Тебя бы это очень даже устроило! – Инспектор Крамер выдвинул ящик письменного стола и бросил туда записную книжку. – Нет, это было убийство. Заключение Института судебной медицины не оставляет никаких сомнений.

– Там ведь тоже могут ошибиться.

– Нет, не могут.

Мюллер, принесите арестованной воды. Молодой человек, который вел протокол, вскочил и поспешно вышел из комнаты.

Инспектор Крамер наклонился вперед.

– Сейчас мы здесь совершенно одни. Не хочешь ли ты облегчить свою совесть, девочка? У нас на руках все доказательства против тебя.

– Я не звонила фрау Кайзер и не убивала ее.

Вошел помощник и подал ей пластмассовый стаканчик. Вода была теплой и безвкусной, но Лилиан Хорн с жадностью выпила ее. Потом, правда, она пожалела, что не попыталась выиграть время, чтобы хотя бы собраться с мыслями.

– Но ты признаешь, что навещала в пятницу вечером фрау Кайзер? Тебя, собственно, видели.

– Неправда! Я уже говорила вам, что весь вечер провела со знакомыми…

Инспектор полиции тяжко вздохнул.

– Давай не затевай всю историю сначала. За это время могла бы выдумать что-нибудь и получше.

– Но я была…

Он не дал ей договорить.

– Ты была в «Таверне». Ресторан расположен на Рейнской дамбе, самое большее десять минут ходу до дома сто двадцать семь по Рейналле. Так что ты запросто могла нанести визит убитой. – После короткой, но многозначительной паузы он закончил свою мысль. – Тем более что ты покидала ресторан на добрых полчаса.

– Неправда!

Инспектор полиции с осуждением покачал головой и сказал с наигранным добродушием:

– Да, Лилиан, от тебя я ждал большего. Такое неумелое вранье не спасет тебя, наоборот, только погубит. Твои свидетели, как их там зовут? – Он покопался в бумагах. – Господин Керст и фройляйн Фибиг показали не в твою пользу. Они оба хорошо помнят, что ты исчезала из «Таверны» не меньше чем на полчаса.

– Нет!

– И гардеробщица наблюдала за тобой, когда ты направлялась не в садик, а в сторону улицы! Что скажешь на это?

– Я… Мне было нехорошо, я слишком быстро выпила аперитив… И хотела выйти на свежий воздух… но я не могу себе представить, чтобы я так долго отсутствовала.

– Ах, так? Не можешь? – Бледное и постоянно мрачное лицо инспектора вдруг радостно оживилось. – А зачем ты тогда вчера, стоило мне уйти, звонила в Мюнхен господину Тоглеру? Зачем умоляла его скрыть факт твоего отсутствия? Э-э, зачем?

Красивое лицо Лилиан Хорн застыло, словно трагическая маска.

– Я больше ни слова не скажу, – прошептала она.

– Как хочешь, – неожиданно дружелюбно согласился инспектор, – выспись хорошенько. Завтра продолжим разговор.

Когда Лилиан Хорн увели, он еще раз углубился в заключение Института судебной медицины.