Та, что превращает время в пыль

Глава тридцать седьмая

Анна-Лиза оказалась права: старая часовня с ржавым замком на двери, которую Дочери Лилит называли своим храмом, оказалась пуста. Но вместе с тем было очевидно, что часовня не заброшена — ни пыли, ни паутины по углам. В центре стоял алтарь с наполненной водой чашей, в которой цвела черная лилия. Когда Дочери Лилит хотели воззвать к дьяволице, то приходили сюда, в храм, и, коснувшись лилии, шептали слова призыва. Дочь Люцифера отвечала не всегда, но иногда она появлялась прямо из теней за алтарем. Анна-Лиза взывала к ней лишь раз, но Лилит так и не ответила.

Вместе с Анной-Лизой, так или иначе знавшей всех Дочерей Лилит, которые в прошлом стали жертвами «убийцы в тенях», мне удалось убедить их, что им грозит серьезная опасность. Анна-Лиза в красках расписала, что она едва избежала гибели, и только мое появление ее спасло. Непривыкший к похвалам — Ангела Смерти редко одаривают льстивыми или полными искренней благодарностью словами, я смущался, когда Дочери Лилит смотрели на меня восторженными взглядами.

Вторая часть плана далась мне намного труднее. Даже если тебя считают едва ли не героем, трудно убедить юных барышень, что именно твой дом станет надежным убежищем. В конце концов, мне все же это удалось — перед страхом идущей по пятам смерти меркли любые предрассудки, — и четыре Дочери Лилит поселились в «Лавандовом приюте» в качестве гостий. Я обещал им, что это лишь до тех пор, пока я не отыщу и не накажу их потенциального убийцу.

Мне не хотелось напрасных жертв, и ради этого я был готов пожертвовать драгоценным одиночеством. Дори Эйзерваль хлопотала больше обычного, откармливая «совсем исхудавших пташек», а молодые леди робели, чувствуя себя неуютно в доме чужака.

Я надеялся улучить момент, когда одна из незнакомых мне Дочерей Лилит призовет свою госпожу, и изредка наведывался в часовню. Мне нужно было понять, сама ли Лилит наказывала своих Дочерей за плохое ей служение или пыталась убить их чужими руками? Существовала, разумеется, вероятность, что кто-то третий, противник дочери Люцифера, затеял свою игру, считая ее саму и посвященный ей культ богопротивным. Но меня смущали тени, из которых Лилит, по словам ее Дочерей, появлялась, и те же тени, в которых растворилась их несостоявшаяся убийца. Это сложная и сильная магия — магия, которая, как я прежде считал, была подвластна лишь мне, Ангелу Смерти. Если бы в Ант-Лейке был другой Ангел Смерти, я бы наверняка об этом знал. А значит, природа его дара совсем иная. Слишком силен таинственный убийца, чтобы быть человеком — а значит, им могла быть только сама Лилит.

Каждый раз перед тем, как отправиться в храм, я окружал особняк мощнейшими чарами, не позволяющими использовать в его стенах любого рода магию. То есть, вздумай убийца Дочерей Лилит появиться, ей бы пришлось выйти из тени, а она вряд ли бы решилась пойти на такой риск. Эйзерваля я снабдил ружьем с автоматическим барабаном на шесть пуль. В молодости он любил охоту, и стрелять умел. Я тревожился лишь об одном — что впитавшиеся в стены особняка чары мешают «путешествию» Розали из будущего в прошлое. Может быть, именно поэтому она вот уже несколько дней не появлялась в «Лавандовом приюте»?

И Лилит не спешила показываться мне на глаза. Но в один из дней, наполненных томительным ожиданием и девичьим страхом, произошло незначительное событие, в этой истории ставшее поворотным.

Метка на руках Дочерей Лилит зажглась.

Анна-Лиза вошла в мою комнату, держа одной рукой другую за запястье — в мнимой попытке унять жгучую боль. На тыльной стороне ее ладони алела прежде черная метку.

— То же самое и у других, — морщась от боли, сказала она. — Лилит призывает нас. Что-то случится.

— Вы никуда не пойдете, — решительно ответил я. Подойдя к Анне-Лизе, провел пальцем по ее ладони, накладывая символ исцеления. — Это поможет на какое-то время.

Анна-Лиза благодарно кивнула. Спустившись в гостиную, где сидели взволнованные Дочери Лилит, я оставил у каждой из них исцеляющий символ. И только проверив целостность плетения чар на стенах, покинул «Лавандовый приют».

Замок на двери старой часовни был снят, дверь открыта. Я насчитал шесть девушек, стоящих ко мне спиной и окруживших алтарь. Вошел внутрь, и, крадучись, пошел вперед по проходу между скамьями. Хотел поймать одну из теней, отбрасываемую выступами в стенах, и закутаться в нее, как в покрывало. Но не успел.

Одна из Дочерей Лилит стремительно обернулась — будто почувствовала вторжение чужака в храм, ведь моих шагов она услышать никак не могла. Следом за ней повернулись и остальные. А за их спинами я увидел Лилит. Длинный гладкий хвост, уродливое лицо со следами будто от ожога. Вопиюще откровенные одежды — тонкая полоска ткани, прильнувшая к груди, спускалась вниз и обвивалась вокруг бедер, оставляя ноги полностью обнаженными.

Лицо ее исказила раздраженная гримаса, мгновением спустя сменившись маской ледяного спокойствия.

— Вон. — Голос Лилит двоился, словно в ней жили два существа, два разума, разделившие одно тело. Мелодичный и низкий, чуть хрипловатый, голоса звучали почти в унисон. — Все вон!

Дочери Лилит бросились врассыпную, и поспешили покинуть храм своей госпожи. В глазах их плескался страх — никто из них не желал испытать на себе гнев дочери дьявола. Когда храм опустел, Лилит повернулась ко мне.

— А я все думала, придешь ли ты. Жаль, что это случилось именно сейчас — ты разрушил мои планы. Но это все равно бы рано или поздно произошло. Тайное, милый мой Кристиан, всегда становятся явным.

Нечто в ее голосе — в одном из ее голосов — показалось мне очень знакомым. Как сирена, своим голосом она затронула струну в моей душе, тут же натянувшуюся до предела. А потом… что-то произошло. Будто с моих глаз спала пелена, и я увидел истинное обличье той, кому поклонялись Дочери Лилит; той, что называла себя дочерью Люцифера.

Мое сознание раздваивалось. Я видел и дьяволицу, и прекрасную девушку с длинными светлыми волосами и мшисто-зелеными глазами.

Я видел Фелицию.

Будто кто-то невидимый нанес мне удар под дых и выбил из легких весь воздух. Я ошеломленно смотрел на ту, что называлась моей сестрой, а на деле была дочерью моих приемных родителей.

— Ты… — Это все, на что меня хватило. В этот момент я просто отказывался верить своим глазам. — Ты знала, что я приду. Значит там, в тенях, в доме Анны-Лизы была именно ты.

Фелиция поджала губы.

— Все это время ты мне врал. — Теперь ее голос звучал привычно и знакомо, без его искаженного эха. — Говорил, что твои способности, которыми в детстве ты едва не довел родителей до полусмерти, пропали. Это неправда — ведь иначе ты никогда бы меня не поймал. Но тогда, в доме так разочаровавшей меня Дочери, ты появился за мгновение…

— За мгновение до того, как ты ее убила, — процедил я. — Да, я тебе врал. Не хотел пугать тебя своим даром. Как же я был наивен — щадил твои чувства, пока ты… Чтобы ты не говорила, твоя ложь куда страшнее моей.

— Ты постоянно разрушаешь мои планы, — неприязненно произнесла приемная сестра. — Вот только в этот раз этому не бывать. Мои Дочери… Они мне помогут.

Я потер руками ноющие виски. Черная Луна. Лилит. Убийца с черными лилиями. Фелиция. Сумасшедший круговорот, похожий на торнадо.

— Зачем? Зачем ты называла себя Лилит? К чему весь этот фарс?

— Фарс?! — Фелиция наклонила голову, озадаченно всматриваясь в мое лицо. — Кристиан, открой глаза, наконец — я и есть Лилит!

Я нервно рассмеялся. Похоже, моя приемная сестра больна. Не знаю, что стало тому причиной, но… она никак не могла рассуждать здраво. Она раздраженно выдохнула, тонкие ноздри гневно раздувались. Фелиция шагнула вперед и…

В пространстве старой часовни закружились тени. Они льнули к ногам Фелиции, кружась, взбирались по ее ногам вверх. И я снова узрел то, что видел, входя в храм. Тени льнули к ее коже, словно стирая краску — прекрасную и совершенную Фелицию, обнажая темное нутро — Лилит. Мерзкий хвост ее хлестнул меня по руке, и это прикосновение обожгло болью.

— Ты же должен распознавать иллюзии, — прошептала она. — Так скажи мне, иллюзорна ли я? Нет, потому и молчишь, что сказать «да» не можешь. Оба мои обличья истинные — я всегда была двуедина. Так распорядилась мать, чтобы скрыть мою пугающую личину под маской красоты и нежности. Но и ты, милый мой братец, должен быть двуедин.

Крылья. Мои крылья, сотканные из тени. Сотканные из тьмы. Я старательно отгонял от себя мысль, жалящую, как ядовитое жало, но она упорно возвращалась обратно.

— Ты не помнишь, ты и правда не помнишь! — изумленно проговорила Фелиция - Лилит, глядя на меня во все глаза. — Как же можно не замечать правды? Видеть очевидное, но упорно его не принимать?

— Не принимать что? — взорвался я.

— Кристиан, ты — мой брат, мой истинный брат, хоть все это время ты и считал иначе! — с жаром воскликнула она.

— Это неправда, я… — Я замолчал. Двуедины. Она говорила, что мы оба двуедины. И наша магия, магия тени, присущая нам двоим…

— Мы — дети Касикандриэры, — Голос Лилит, звонкий, торжественный, заполонил пространство, разогнав прячущуюся по углам тишину. — Она зачала нас от земного мужчины, ведь от Люцифера зачать не могла. Первым был ты, и говорят, самому дьяволу ты приглянулся. Но когда на свет появилась я, наша мать решила, что для нас, смертных, полулюдей-полудемонов, будет лучше взрослеть в мире смертных. Касикандриэра отдала нас в семью, стерла воспоминания наших приемных родителей, чтобы они думали, что мы их родные дети. Касикандриэра хотела, чтобы мы заботились друг о друге.

Та, что стояла сейчас передо мной, говорила, что меня породила демоница. Супруга самого дьявола, Люцифера.

— Это неправда, — прошептал я.

— Ты действительно думал, что ты сын бога? — расхохоталась Фелиция-Лилит. — Господи, ты и впрямь смог убедить себя поверить в эту чушь!

Мне казалось, что небо рушится на землю, что вся моя жизнь — стеклянный шарик — падает на пол и разлетается на крохотные осколки. «Нет, Кристиан, ты не можешь верить ей. Все это ложь. Ложь».

Смех Лилит резко оборвался. В глазах появилось странное выражение — глубокая, тягучая тоска.

— Когда-то ты все это знал, но забыл, — прошептала она. — Заставил себя забыть.

Я силился понять, о чем она говорит, но не мог. Теперь уже и не понять, где правда, а где ложь. Слишком много правды, обернувшейся ложью.

— Я видела остальных людей насквозь, но ты, Кристиан, всегда был для меня загадкой. Я легко угадывала людские желания, но твои понять не могла. Не могла ни тогда, в детстве, ни теперь, когда ты вернулся в Ант-Лейк. Твоя магия тебя защищала. Я должна была догадаться, что твои силы не исчезли.

Тьма. Непроницаемая тьма в глазах умерших Дочерей Лилит. Вот откуда взялась та черная бездна. Магия Лилит не позволяла мне заглянуть в воспоминания ею убитых.

Я не мог поверить в то, что Фелиция — Лилит — была моей сестрой, ведь тогда бы пришлось признать, что я — как и она — полудемон. Не сын Господа бога и его карающая длань, а сын демоницы и карающая длань Люцифера. Все это время я думал, что вершу высшую справедливость, а на деле — я лишь заманивал в чертоги дьявола черные людские души. Зачем — знать я не желал.

Я должен был это понять. Господь никогда не наградил бы свое создание даром видеть чужие смерти, но не иметь возможности их предотвратить. И эта тьма, что всегда меня окружала — способность укрываться тенями, растворяться в них… Крылья — разве у истинного сына Господа могут быть черные как бездна крылья?

Я должен был понять.

Но была еще одна мысль, не дающая мне покоя. Еще одна подсказка, ниточка, которая могла бы привести меня к правде, если бы я действительно хотел ее принять.

— Селин… Ты с самого начала ее невзлюбила. Взъярилась как кошка, едва увидела ее в моем доме. — Я прикрыл глаза. Боже, как же я был слеп. — Ты боялась ее зарождающихся ведьминских способностей!

— Я не боялась, — прошипела Лилит. — Я никогда и ничего не боюсь! Но я не могла позволить ей почувствовать силу, которая была запечатана внутри меня самой. Не могла позволить, чтобы Селин рассказала об этом тебе.

Она отпустила своих цепных псов — теней, снова снимая с себя демоническое обличье, словно уродливое черное платье. Спустя мгновение она вновь предстала передо мной в своем прекрасном отражении — виконтессы Фелиции Арей. Красивое лицо стало печальным, почти умоляющим.

— Кристиан, теперь ты знаешь правду. Я твоя сестра. Я — Лилит, но я и Фелиция, которую ты знаешь уже три десятка лет. Я прошу тебя о помощи, я тебя умоляю. Распечатай мой дар, позволь мне его вернуть.

Ошеломленный, я даже не сразу понял, о чем она говорит. И только спустя несколько ударов сердца вспомнились слова Анны-Лизы о Восхождении Лилит — ритуале, который был призван возвратить демонице отобранные силы.

— До восхода Черной Луны осталось совсем немного времени. Но я слаба, ритуала мне не выдержать. Ты — та сила, что мне и нужна. Мы — брат и сестра, наша магия едина. Дай мне хотя бы толику твоих сил!

— Ты сумасшедшая, ты действительно сумасшедшая, — прошептал я, инстинктивно отпрянув. — Ты хоть понимаешь, о чем ты просишь меня? Моя сестра или нет, но ты

— чудовище и убийца. И если я наказывал виновных, то кого наказывала ты? Тех, кого звала своими Дочерями, тех, кто слепо верил и поклонялся тебе. Скольких ты убила? Не сейчас, в прошлом?

Лилит молчала, но с каждым моим словом подобным удару хлыста, ее лицо ожесточалось все больше. Когда я закончил, в глазах сестры плескалась незамутненная ярость.

— Значит, ты не поможешь мне?

— Никогда! — Я выплюнул это слово, будто оно жгло мне язык.

— Мне жаль. Жаль, что так вышло. Вместе… мы могли быть непобедимы. Но спасибо за силу. И… я хочу, чтобы ты знал — я прощаю тебя за все.

Я хотел спросить, но не успел. Вопрос застыл где-то в легких, уже не способных сделать прощальный вздох. Последнее, что я услышал перед тем, как мое сердце пронзило холодное лезвие кинжала, были сорвавшиеся с губ Лилит слова: — И имя ему Азаэль.