Танцующие пылинки

ГЛАВА 33

По небу поползли облака, и в комнате стало темно. Я сидела на полу в изножье кровати, уставившись в никуда, не желая ничего чувствовать и понятия не имея, сколько времени прошло.

Пару раз звонил мой сотовый, но я проигнорировала вызов.

Услышав щелчок замка на двери моего номера, я резко повернула голову. Страх заставил меня замереть.

Отэм.

Я и забыла, что дала ей ключ-карту, когда меня регистрировали в отеле.

Отэм закрыла за собой дверь и прислонилась к ней. Выглядела она очень грустной.

— Ох, Скайлар.

Очередные слезы задрожали на моих ресницах.

Черт, они когда-нибудь остановятся?

Подруга пересекла комнату и, бросив свою сумку и ключ-карту на кровать, опустилась рядом со мной. Обняла. Облегчение от того, что я не потеряла и ее тоже, снова вызвало поток слез.

— Ш-ш-ш, — прошептала она, успокаивающе поглаживая мое плечо. — Все в порядке.

— Это не так. — Теперь мне казалось, что никогда хорошо не будет.

— Я знаю, — призналась Отэм. — Я знаю, что это не так. Но однажды все будет хорошо.

— Мы можем добраться до того места сейчас, пожалуйста? Я бы хотела пропустить это душераздирающее ощущение, что я вот-вот умру.

Отэм невесело рассмеялась и крепче прижала меня к себе.

— Это придет.

— Я сбежала со съемок обложки альбома, — пробормотала я.

Как будто это имело значение.

— Не ты одна. — Отэм вздохнула и с беспокойством продолжила: — Ева позвонила и сказала, что вы с Киллианом исчезли. Что вы покинули здание порознь, оба, по словам Джастина в приемной, выглядели расстроенными. Я звонила брату, но он не взял трубку. Поэтому я поехала к нему домой. — Ее голос сорвался на последнем слове, и я напряглась. — Я видела его таким только однажды. Ему было восемнадцать. Это была седьмая годовщина смерти наших родителей. Но больше никогда… до сегодняшнего дня.

— Мне жаль.

— О, нет-нет, — успокаивала она, — не надо. Я знала, что однажды не смогу защитить его от самого себя. Как только я увидела вас вместе и поняла, что он чувствовал к тебе, я поняла, что все. Он манипулировал единственным человеком, которым не должен был, и теперь… — Ее голос дрогнул. — Теперь ему просто придется жить с этим.

— Э… ему больно?

— Да.

Я глянула на нее. Отэм смотрела прямо перед собой, и слезы катились по ее щекам. Его боль была ее болью, и наоборот.

— Мне жаль.

— Не стоит. Ты через многое прошла, Скайлар. Ты должна делать то, что правильно для тебя. И ты права. Даже если вы останетесь вместе, ты в итоге будешь обижаться на него, всегда задаваясь вопросом, почему он не может поставить тебя на первое место.

Поняла, что Киллиан пересказал наш разговор, но все ли?

— Я действительно люблю его.

Она повернулась и посмотрела на меня.

— Я знаю это. И он это знает. В противном случае вы бы нашли способ расторгнуть контракт.

— Я не могу так поступить с ним. Да и с собой. Я дала обещание и намерена его сдержать.

Отэм тяжело и устало вздохнула.

— На улице собралась тонна прессы. Как ты думаешь, они когда-нибудь уходят поесть?

Я фыркнула.

— Мне все равно. Я их ненавижу.

— Я знаю. Но мир не ненавидит тебя. Все думают, что ты очень храбрая, раз опубликовала такое видео. Я тоже.

— Я вернула себе контроль.

— Да, точно. Пока ты будешь держать все в своих руках, с тобой все будет в порядке.

— Отэм?

— Да?

— Как думаешь, сможет Киллиан держаться подальше? Я имею в виду, на работе. Как думаешь, он мог бы позволить команде верховодить и остаться в стороне? Кажется, так будет проще.

— Я поговорю с ним, — пообещала она.

Хорошо. Я не хотела его видеть. Я не хотела, чтобы что-то ослабило мою решимость, и боялась, что лишь один взгляд в его темные глаза сломает мою волю пополам.

В семь утра следующего дня после очередной бессонной ночи я попросила ночного менеджера отеля вывести меня через служебный вход. Я заколола короткие волосы на затылке, заправила их под позаимствованную бейсболку и поспешила по узкому переулку, который вывел меня на противоположную сторону от главного входа на параллельную улицу.

Я подумала, что солнцезащитные очки сделают меня более заметной, поэтому просто надела многослойную одежду, чтобы тело казалось более объемным. Опустила голову, засунула руки в карманы и постаралась не обращать внимание, насколько мне жарко во всей одежде, несмотря на невысокую температуру на улице.

Не совсем уверенная, что ищу, я направилась в сторону Бьюкенен-стрит. Все, что я понимала — не могу оставаться в гостиничном номере еще ни секунды, скорбя по Киллиану и борясь с необходимостью его увидеть. Чтобы изменить свое мнение.

Магазины еще не открылись, и движение было слабым. Я бесцельно бродила, останавливаясь всякий раз, когда видела бездомного, спящего в дверном проеме. Киллиан и я были в середине оформления документов по благотворительной организации, которую я задумала для бездомных. Что теперь с этим будет? Передаст ли он полномочия кому-нибудь другому? Моя идея состояла в том, чтобы создать столовую-приют. Живая очередь, первая подача. Там будет много запасов еды и столько кроватей, сколько сможем предоставить. Слишком много бездомных людей оказались в опасности в преддверии зимы. Им нужно было теплое место.

Думая о Мэнди, я побрела в сторону Аргайл-стрит. И запнулась, когда увидела Хэма, съежившегося под дверью магазина рядом с закрытой «Аркадой».

Решив не избегать встречи, я направился к нему. Хэм посмотрел на меня и открыл рот, вероятно, чтобы попросить лишнюю мелочь. Я присела на корточки, и он покосился на меня.

— Привет, Хэм, — мой голос звучал хрипло от моря пролитых слез.

Кроме того я знала, что мои глаза опухли.

Он прищурился, пытаясь разглядеть меня, и тут его осенило.

— Девушка уличный музыкант?

— Ты можешь звать меня Скайлар. Хэм, как ты?

— Чувствую себя лучше, чем ты выглядишь. — Он одарил меня дерзкой улыбкой. — Не слишком жарко во всей этой одежде?

Я усмехнулась и почти сразу почувствовала усталость от этого действия.

— У меня было несколько плохих дней.

— Да, я знаю, на что это похоже.

— Ты в порядке?

Он пожал плечами.

— Все по-старому. — Потом его лицо вытянулось. — Мэнди ушла.

Мне было любопытно узнать, последовала ли она моему совету, и я спросила:

— Ты знаешь куда она устроилась?

— Да, ей помогли. Она живет в общежитии. Устроилась на работу уборщицей, прикинь, да.

Меня охватило облегчение от того, что Мэнди послушалась меня.

— Это хорошо.

— Ну, не знаю. Мы тут, конечно, не все делали правильно, — проворчал он, — но мы были друг у друга.

Я присмотрелась к Хэму; его щеки казались еще более впалыми, чем раньше. Ужасно, но я не хотела давать ему денег. Я знала, что он купит себе наркотики.

— Могу я угостить тебя едой?

Он уставился на меня, словно прочитав мои мысли, и твердо сказал:

— Деньги были бы лучше.

Тяжело вздохнув, я встала.

— Я не дам тебе денег, Хэм.

Презрительно скривив губы, он выплюнул:

— Ты ничем не лучше нас, ты же знаешь. Кем бы ты ни была сейчас, как только станешь такой, как мы, ты не сможешь вернуться назад.

Нет, я не вернусь. Все, что случилось, всегда будет частью меня. Включая Киллиана.

Героин не был моей зависимостью. А Киллиан был.

Но, в отличие от Хэма, я победила свою.

— Прощай, Хэм.

Я развернулась и ушла.

— Я считаю, что если ты собираешься выпустить этот альбом, то следует согласится на некоторые из запрошенных интервью, — сказала Гейл, когда мы разговаривали по телефону несколько часов спустя.

Я пробралась в отель через служебный вход и благополучно спряталась в своем номере.

— Я не буду этого делать.

— Да, Киллиан так и сказал.

Я вздрогнула от одного звука этого имени.

— Что ж, он был прав.

— Но в этом переполохе так много позитива, Скай. Это вызвало дискуссии о разных вещах, в том числе о важности психического здоровья. Ты знаешь, как это удивительно, когда знаменитости признают, что они тоже нормальные люди с теми же страхами и проблемами, что и все остальные. Ты могла бы принести здесь много пользы.

— В жертву моему собственному психическому здоровью?

Гейл помолчала мгновение, а затем сказала:

— Ты права. Мне жаль. В любом случае, я позвонила не для того, чтобы досаждать тебе. Я хотела сообщить, что, если захочешь, я буду рада снова руководить процессом во время твоей сольной карьеры.

Благодарная за предложение, я также знала, что должна быть честной с ней.

— Гейл, я бы хотела этого, но ты должна знать, что как только я закончу контракт на этот альбом, включая продвижение, гастроли и прочее, то уйду.

— Ты уйдешь?

— Да. Я не хочу. Не хочу быть звездой.

— Тогда чем ты хочешь заниматься?

Я много думала, и ответ был довольно очевиден.

— Я хочу писать и продюсировать музыкантов. Хочу быть за кулисами.

— Ладно. Что ж. Тут я не сильна. Обычно я не работаю с авторами песен, но могу сделать исключение. Если ты хочешь стать автором, я помогу тебе.

Впервые за эти дни мои губы растянулись в искренней улыбке, и я почувствовала проблеск волнения от перспективы жизни, которая меня ждет.

— Гейл Лейдерман, ты только что стала моим новым любимым человеком.

— Фантастика, — прощебетала она. — Я пришлю в отель контракт. Пока мы будем подписывать его каждый год, так как все придется менять, когда ты сменишь профессию.

— Отлично. Я сообщу администратору отеля, что ты пришлешь мне факс. И, Гейл…

— Да?

— Спасибо. За понимание.

— Мне трудно, но я стараюсь.

Мы завершили разговор, и на мгновение я забыла о своей боли. В эту секунду во мне вспыхнула надежда. В конце концов, мне всего двадцать четыре. У меня все еще было время вернуть свою жизнь на тот путь, на котором я хотела ее видеть.

Звонок по внутреннему телефону отеля разрушил приятный момент.

— Алло?

— Мисс Финч, у меня на линии Ева Смайт из Skyscraper Records. Могу я соединить с вами?

Беспокойство тут же яростно заявило о себе.

— Конечно.

Я подождала, пока не услышала неуверенное «Алло?» Евы.

— Это я, Ева.

— О, хорошо. Привет, Скайлар. Я звоню, чтобы сообщить, что мистер Бирн хотел бы встретиться с тобой в час дня здесь, на лейбле.

Дерьмо. Последнее, чего я хотела — это находиться в одной комнате с этим придурком.

— По вопросу?

— Текущая ситуация в средствах массовой информации и запуск твоего альбома.

Зная, что в какой-то момент это произойдет, нравится мне это или нет, я решила убрать этот камень с дороги. Но сначала…

— Будет ли присутствовать мистер О'Ди?

— Да, он тоже будет здесь.

Жгучая тяжесть давила в груди при мысли о том, что я увижу его так скоро.

— Хорошо. В час дня.