Танец на разбитых зеркалах

Интерлюдия пятая

Во всем была виновата эта танцовщица.

Главное правило на охоте на баргестов — быть полностью собранным, выбросить из головы посторонние мысли и сосредоточиться на звуках и ощущениях. Но как это сделать, когда белокожая беловолосая незнакомка никак не желает выходить у него из головы? Когда движения ее изящного тела, взгляд аквамариновых глаз и неуверенная улыбка врезались в память?

Это было похоже на наваждение. Да что с ним такое? Один-единственный танец, а он уже готов бросить мир к ее ногам.

Да, она была не первой, кем увлекся Натан. Не первая прелестница, которая взбудоражила и вызвала знакомые уже ощущения: кипящий в крови адреналин, азарт охоты, где добыча так юна и прекрасна. Как истинный охотник, он расставлял силки, расточая комплименты и улыбки, не скупился на дорогие подарки. Его мрачное обаяние срабатывало всегда и неизбежно наступал момент, когда девушка попадала в его сети. И интерес тотчас угасал…

Добыча не сопротивляется, и игра теряет остроту и всякий смысл. Разбиваются сердца под аккомпанемент причитаний и рыданий, а Натан выискивает взглядом новую жертву.

И все же было в ней, в Клэрити, что-то… особенное, что он никак не мог уловить. После долгих поисков, после калейдоскопа надоевших лиц — капризных дворцовых кокеток, неуловимо похожих друг на друга, Натан наконец нашел ту, что так отчаянно искал. Прелестную танцовщицу, непохожую на всех этих пресыщенных холеных стерв, куколку леди Вуарей — изящную, хрупкую, грациозную. Неискушенную.

Беда в том, что целиком поглощенный мыслями о ней, он совершенно позабыл об охоте, которая происходила здесь и сейчас. Слишком поздно услышал шаги крадущегося во тьме баргеста, слишком поздно раскрыл медальон с обсидианом… и слишком поздно увидел пылающие красным глаза — в опасной близости от собственного горла.

Клыки сомкнулись, боль пронзила, опалила жаром шею. Умирать больно, но не страшно. Особенно, если потерял счет собственным смертям.

Лежа на теплой от его крови земле, Натан выжидал. На миг сознание заволокло туманом, а в следующее мгновение его дух или его призрачная копия поднималась с земли, отстранен но наблюдая, как хлещет из тела кровь. Баргест замер. Время остановилась.

Появилась она — невозможно прекрасная женщина в белых одеяниях и с распущенными волосами до пят. Леди Смерть.

Натан вглядывался в ее лицо, пытаясь понять, видел ли он его однажды. Красота Смертей была настолько совершенной, что ему никогда не удавалось запомнить их лиц. А настоящих имен они никому не называли.

Она приблизилась к нему — так мягко ступая, словно плыла по воздуху. Длинный ноготь уперся в его подбородок, поднял, заставляя заглянуть в бездонные черные глаза Леди Смерть.

— Натан Эйерхард. Ты умирал уже десятки раз. Почему смерть так тебя манит?

— Не смерть, а то, что предшествует ей, — усмехнувшись, ответил он. Натан не боялся проиграть в сделке со смертью — он может себе позволить умирать, денег у него хватит еще на сотни или тысячи жизней.

Но Леди Смерть удивила его. За привычной фразой последовали слова, которых не было в его сценарии.

— Я хочу заключить с тобой сделку. Я дарую тебе жизнь, а взамен ты исполнишь мою волю.

— Волю? — недоуменно нахмурился Натан. — Милая леди, я никогда не буду чьим-то слугой, даже слугой самой Смерти. Просто скажи, сколько монет тебе нужно…

— Придется. Если хочешь жить, — спокойно сказала она. Взгляд черных глаз, так похожих на его собственные, был совершенно непроницаем.

На скулах Натана заиграли желваки. Он не привык играть по чужим правилам. Для откупа всегда было достаточно денег — вопрос был лишь в их количестве. Но эту Смерть деньги не интересовали. Тогда что?

Словно подслушав его мысли — а кто знает, быть может, так оно и было? — Леди Смерть сказала:

— В Скарфоле творится нечто странное, то, что нарушает привычный ход вещей. Смертям это не нравится, скажу тебе откровенно. Посланники тьмы рассказали нам о девушке, чужачке…

— Чужачке? — не сдержался Натан, позабыв, что с Леди Смерть лучше не спорить и ее не перебивать. — То есть она пришла с границы тьмы?

На губах Леди Смерть заиграла странная усмешка.

— Она пришла издалека. Но не из тьмы — из света.

Натан молчал, сбитый с толку ее странными словами.

— Мне нужно знать, кто она такая и зачем пришла в Скарфол. Выясни это, и наша сделка будет завершена — как только ты расскажешь мне все, что о ней знаешь. И как только ты приведешь ее ко мне.

Он кивнул. Задача не должна была оказаться сложной — Скарфол ограничен живой стеной тьмы, из него не выбраться. А Натан слыл не только отличным охотником, но и умелым магом.

— Я облегчу тебе задачу. Покажу следы крови чужачки — на той поляне, где ее поранило дитя тьмы. По этим следам тебе и нужно будет ее отыскать.

— Это далеко?

— Гескес. Небольшой городок на окраине Скарфола.

— Если ты знаешь так много, то почему не можешь сама ее найти?

На лице Леди Смерть появилось недовольство — не привыкла она, чтобы с ней, со Смертью, разговаривали подобным образом, без должного почтения. Все же ответила, но всем видом выказывая свою неохоту:

— Смерти сильны за счет смертных. Вечный, непрекращающийся круговорот — мы даруем вам жизнь, вы взамен — выполняете нашу волю. Смертные — наши руки. Мы же не обладаем никакой другой магией, кроме уже известной вам.

Единственная причина, по которой она была так откровенна с ним, было ее отчаяние и серьезность положения, в котором оказались Смерти. По всей видимости, появление чужачки устроило среди них настоящий переполох, испугало настолько, что заставило искать помощи у смертных. Натану с каждым мгновением становилось все интереснее.

Он мог бы пойти на поводу у собственной гордости и отказаться прислуживать Леди Смерть. Натан не боялся забвения — той жизни, что он успел прожить, хватило бы и на десятерых. Но загадки всегда манили его, а в Скарфоле произошло что-то явно выходящее за рамки обыденного.

Была еще и эта танцовщица… Уйти сейчас — практически означает признать собственное поражение. Одна ночь с ней — и тогда можно подумать и о забвении.

— Я согласен, — с усмешкой ответил он.

— Твоего согласия мало, — бросила Леди Смерть. — Мы слишком хорошо знаем людей, чтобы им доверять. Нужна печать.

Она оказалась так близко… Наклонилась и поцеловала его, ставя на нем пресловутую печать. Поцелуй Смерти — весьма своеобразное завершение сделки с Леди Смерть, о котором прежде он лишь слышал, но никогда не испытывал. До сегодняшнего дня ему всегда удавалось откупиться тем, что одинаково ценили и смертные, и бессмертные — золотыми монетами.

Его губы обожгло холодом. Леди Смерть отстранилась с довольным видом объевшейся сметаны кошки.

— Теперь на тебе моя печать. Она будет потихоньку высасывать из тебя жизнь — медленно, по капле. И не остановится, пока чужачка не будет найдена.

Натан рассмеялся, но его глаза смех не затронул.

— Вот значит как? Жизнь чужачки в обмен на мою?

— Почему нет? — хладнокровно пожала плечами Леди Смерть. — Ведь твоя шкура всегда была тебе дороже.

Натан понимал, о чем она говорит. И ее слова были правдивы.

Леди Смерть ушла — не растаяла в воздухе, а просто шагнула за пределы света. Для нее тьма была просто тьмой — быть может, немного пугающей, но не смертоносной. А Натан очнулся. За несколько мгновений до того, как клыки баргеста сомкнулись на его шее. Смерть раскрутила маховик в обратную сторону, позволив ему исправить собственную ошибку. Избежать забвения.

Что он и сделал, выстрелив в темноту, почти наугад. Раскрыл медальон и увидел, что угодил в правый глаз баргеста, который вытекал из глазницы. Сегодня его кошелек будет худее, чем обычно — ему почти нечего будет предложить алхимикам. Но если взять в расчет то, что сделка со Смертью не потребовала от него ни монеты, выгода все равно на его стороне.

Сбагрив добычу, он отправился в Гескес — на ту самую поляну, где произошло загадочное столкновение баргеста и чужачки. Его путь сюда можно назвать не иначе как странным — верхом на огненной лошади он следовал воспоминаниям, которые вложила в его голову Леди Смерть своим обжигающе холодным поцелуем. Следовал образам, которые передали ей «посланники тьмы» — баргесты.

Натан разглядывал примятую траву под ногами, где виднелись следы алой крови. Удивительное дело — стоило ему закрыть на мгновение источающий свет медальон с обсидианом, и кровь таинственной гостьи Скарфола начинала искриться. Он впервые видел что-либо подобное и был не на шутку озадачен.

Пришло время прибегнуть к тому, что с изобретением неким чудаком револьвера, он стал прибегать чрезвычайно редко. Пуля подводила его куда реже, чем магия, а потому выбор охотника был вполне предсказуем. Но только магия поможет ему отыскать чужачку.

Присев на корточки, Натан макнул палец в кровь на стебле травы. Уже подсохшая, от его прикосновения, сдобренного искоркой магии, она словно растаяла. Пришло время для настоящих чар. Натан вырыл яму, скатал из чуть влажной земли один шар, следом второй, поменьше. Перемешал землю с кровью, собранной с травы — она просто каплями поднималась вверх и прилипала к его ладоням, словно ранили именно его и теперь он повторял прошлые события в обратном порядке.

Из земли же слепил подобие то ли лап, то ли ног с руками. Глазами послужили обсидианы — чтобы твари тьмы не уничтожили раньше времени существо, которое должно было привести его к чужачке. Вместо задуманного им зверька вышел невероятный уродец — Натан никогда не отличался особой изобретательностью и любовью к искусству.

Но главное, чтобы существо из земли и крови выполнило ту функцию, ради которого было создано. И именно это Натан и хотел сейчас проверить.

Он забрался на лошадь и приказал земляному уродцу вести его вперед — к той, с кем он был связан наикрепчайшими узами крови. И тот бросился вперед, неуклюже семеня на четырех ногах и разрезая обсидиановыми лучами тьму.

Баргесты сторонились их обоих — слишком много света окружало их. И когда впереди замаячили огни, Натан с удивлением понял, что земляной уродец ведет его прямиком во Дворец Тысячи Огней. Пришлось сделать его видимым только для него одного — применение магии в стенах дворца Архонт и его дочь не одобряли.

Правда оказалась ошеломляющей. Земляной уродец, ставший призрачным отражением себя самого, подвел его к самому краю сцены, где одна из куколок леди Вуарей развлекала толпу. У ее соблазнительных ножек, лишь отчасти прикрытых платьем, уродец растекся призрачной лужицей и исчез. Натан во все глаза смотрел на ту, что своим появлением так взбудоражила Смертей.

Его Куколка. Его танцовщица. Она — чужачка.