Тайна «Прекрасной Марии»

X. ЛЮБОВНЫЕ ИГРЫ СРЕДИ ВЫДР

Дэнис проглотил последний кусок своего бифштекса с яйцами и внимательно посмотрел на стол, как бы выспрашивая, не осталось ли там еще чего-нибудь. «Адель, передай мне мармелад. Мама, есть еще бисквиты?»

Салли позвонила в стеклянный колокольчик и села за стол напротив своих блюд. Тотчас же появился дворецкий. «Пожалуйста, еще бисквитов. Дэнис, это твой шестой. Как они в тебя влезают, черт побери!»

— Я проголодался — сказал Дэнис.

Салли подумала, что Дэнис нарочно напустил на себя равнодушный вид, посмотрела не него подозрительно, затем на Эмилию, изумленно смотревшую своими круглыми карими глазами на тарелку Дэниса на другой стороне стола. По мере того, как она смотрела, над столом возникла черная рука, которая начала шарить по тарелке. Не найдя бисквитов, рука пошла дальше. Похлопала по скатерти около тарелки. Салли положила вилку и стала смотреть с тем же выражением, что и Эмили.

Фелисия, сидевшая между Люсьеном и Эмилией, начала говорить, но загоревшийся озорным блеском взгляд Эмили остановил ее. Ничего не подозревая, Дульсина и Адель, сидя по обе стороны от Дэниса, пили свой кофе. Рука продолжала шарить по скатерти, и Салли показалось, что в тени салфетки Дэниса она заметила какие-то светлые усы и глаза. Дульсина поставила свой кофе и почувствовала, как маленькая черная рука начала шарить по ее руке.

Тетя Дульсина всплеснула руками, чашка кофе взлетела вверх и тут же опрокинулась. Черная рожица, как будто бы лицо в маске, неожиданно возникла на коленях Дэниса, чтобы посмотреть, в чем же дело. Дульсина вскочила с кресла с такой скоростью, с какой ей позволило ее кринолиновое платье. Эта пожилая женщина, прыгающая от страха и хватающаяся за голову, увидела, как от груди до плеч Дэниса проскочил маленький енот, который, как будто почувствовав, что этого еще недостаточно, прыгнул на голову Адели.

Адель резко вскрикнула и дернулась, и тут же банка с джемом упала на колени Холлис. На этот раз пришла очередь вскрикнуть Холлис, и тут же Салли, Эмилия и Фелисия дружно рассмеялись.

— Уберите это от меня! — гневно потребовала Адель, клацнув при этом зубами.

Дэнис отцепил от нее енота и засунул его в рукав, где зверек принялся курлыкать, издавая забавные звуки. С видом извинения Дэнис обвел всех сидящих за столом взглядом.

Его отец бросил на него строгий взгляд.

— Мне кажется, что ты уже достаточно позабавился, Дэнис. В таком случае ты можешь уже убрать зверька с обеденного стола.

— Ладно, Поль, не будь таким сварливым, — сказала Салли. — Я уже давно не видела ничего более забавного. Дульсина, дорогая, все нормально. Это всего лишь енот.

Дульсина отняла руки от лица.

— Но, послушай, когда он так на меня прыгнул, я откровенно говоря подумала, что это сам черт.

— Ты была не так уж далека от истины, — мрачно произнесла старая няня Рэйчел. — Мисс Эмили и вы, мисс Фелисия, сядьте прямо и ведите себя как следует. А вы, мистер Дэнис, скажите, где вы взяли енота?

— Да, да, будь добр, объясни нам это, — сказал Поль. Адель робко уселась на свое место, и Поль бросил на нее взгляд, полный участия. — С вами все нормально, дорогая?

— Да, вполне нормально, — сказала Адель. Она посмотрела на Дэниса полным отвращения взглядом и усилием воли заставила себя улыбнуться Полю.

— Но если кто-то и чувствует себя нормально, то только не я, — заявила Холлис. — Мне же испортили платье. — Она посмотрела на Адель. — Простите, но разве я могу с этим смириться?

Адель ничего не ответила, хотя всем своим видом показывала, что ей есть что сказать.

Фелисия же, без всякого угрызения совести, заполнила паузу, сказав:

— Меня это не волнует, Холлис. Все равно это платье тебе не к лицу.

Сидя на своем стуле и наблюдая за всем происходящим, Люсьен тихо промяукал, и тут же Поль резко повернулся к нему.

— Ты бы хоть помолчал и не усугублял скандала.

— Простите, — сказал Дэнис голосом раскаяния. — Я никому не хотел сделать ничего плохого. Этот енот — подарок для Эмили. Я всего лишь хотел ей сделать сюрприз.

— В таком случае ты этого добился, — сухо произнес Поль.

— Мне кажется, он очень милый, — сказала Фелисия.

— Да, конечно, шарман, — согласилась Адель с сарказмом в голосе. Однако сарказм явно не подействовал на Эмили.

— Шарман! Прекрасное имя! Я так и назову его: Шарман. — Она посмотрела на няню Рэйчел. — Я могу его взять?

— Я не думаю, что могу вам запретить это сделать, — сказала няня. — Мистер Дэнис, если бы вы не были уже таким большим, я бы вас отшлепала.

— Я пока еще это могу сделать, — сказал Поль, но на его губах уже появилась улыбка. Видимо, он никогда не забудет этого дня, когда этот чертик обнимался с Дульсиной. — Где ты достал этого енота?

— Мне дала его Дина Мишле. — Зная, как его отец относится к девочкам Мишле, Дэнис торопливо стал объяснять: — Младшая из девушек, Эрмандин. Ей сейчас около шестнадцати лет. Я не знаю, где и как Мишле его нашли, но клянусь, что он не был членом их семьи.

— Можно себе представить, где они могли его найти, — сказал Поль. — Ну ладно, разговор сейчас не об этом. В молодости у Стеллы Мишле мужчин было хоть отбавляй.

— Но Дина хорошая и здорово работает, — торопливо сказал Дэнис. Брови Салли удивленно поднялись:

— Я не думаю, да и никогда и не слышала, что слово «работать» вообще может иметь какое-то отношение к семье Мишле, — сказала она. Она не обратила внимание на тот пафос, с которым Дэнис описал младшую дочь Мишле «как хорошую».

— Дина совсем другая, — сказал Дэнис. — У нее мягкое сердце. Раф застрелил мать этого малыша, а Дина начала выкармливать его, когда он был еще котенком, или как там его называют. Она дала мне его для Эмили, потому что боялась, что Раф застрелит и его.

При этих словах Эмили возмутилась и взяла енота в руки.

— Я думаю, что и его кто-нибудь может застрелить.

— Такое мнение поддерживают многие, — произнес Поль.

Эмили снова села с енотом на коленях. Взяв со своей тарелки кусок дыни, она протянула его зверьку. Шарман легла на спину и стала вертеть кусок дыни всеми четырьмя лапками. Эмили смотрела на нее с нескрываемым восторгом.

Няня Рэйчел тут же принялась подсчитывать, сколько понадобится чистых передников в день, если енот постоянно будет находиться на ее коленях.

— А это животное хоть приучено к порядку? — спросила она.

— Дина сказала, что да.

— Я думаю, что Мишле все равно, где это животное делает свои дела: дома или на улице, — заметил Люсьен.

— Да, но для Дины это не все равно, — сказал Дэнис. Взглянув многозначительно на Люсьена, он дал ему понять, что не хотел бы упоминать при всех о том состоянии, в котором тот находился вчера, а также напоминать ему о сегодняшнем похмелье, и вообще лучше бы он помалкивал.

— Какой защитник Дины нашелся, — сказал Люсьен.

— Конечно, а ты как думал? — сказал Дэнис дружеским тоном. — Слушай, Эмили, пойдем посмотрим, может ли дядя Джем сделать какую-нибудь корзинку, чтобы Шарман могла в ней спать.

Дядя Джем был хромой негр, который выполнял тысячу дел. В его кармане всегда находились сладости для ребят, а в голове был целый клад самых забавных сказок и историй. Его мастерская была излюбленным местом всех ребят, как белых, так и черных.

Эмили посадила Шарман на плечо и дала руку Дэнису. Когда они уходили, Шарман все время смотрела назад, как будто запоминая то место, в котором находился обеденный стол.

Салли снова озабоченно вздернула брови, размышляя о том, с каких это пор Дэнис стал интересоваться «маленькой Диной».

Поль, Дэнис, Люсьен и новый надсмотрщик уже до завтрака успели побывать на плантации сахарного тростника и пришли к тому мнению, что уборка может быть завершена за два дня, как раз к Дню Независимости. Обычно это делалось уже к Четвертому июля, но часто по различным причинам уборка производилась несколько позже. В этом году Четвертое июля и праздник урожая тростника совпадали, и все, кто был связан и не связан с сахарным тростником, пекли пироги и примеряли новые платья, уже заранее готовясь к празднику. Превесты в «Алуетт» и де Монтени в «Прекрасной Марии» уже на протяжении многих лет справляли праздник вместе. На берегу реки для каждого будет в достаточном количестве жареной рыбы, на дамбе будут устроены фейерверки и шутихи, а также будут танцы в сахарном складе, который по этому случаю будет чисто подметен, вымыт и застелен тканью.

Дядюшка Джем как раз вбивал новый гвоздь в подметку лучших туфлей няни Рэйчел, когда к нему пришли Дэнис и Эмили.

— Садитесь на эту новую скамью, которую я сделал специально для жарки рыбы. Какие-нибудь проблемы, малыш? — Для дядюшки Джема Дэнис все еще был «малышом».

— Дядя Джем, нам нужна корзинка, — сказала Эмили.

Дядюшка Джем внимательно посмотрел на Шарман.

— Для этого енота вы можете взять одну из тех корзин, которые предназначены для пикника.

— Очень хорошая корзинка. Подойдет. Я положу в нее подушку, — польстила ему Эмили. Она села. Зная, что у дядюшки Джема всегда найдется что-нибудь новенькое, спросила: — Расскажи мне что-нибудь.

— Что именно?

— Расскажи о дне Четвертого июля.

— Ну, это связано с большой войной много лет назад, но я точно не знаю, как там все было. Кто-то скакал на лошади и всем объявлял, что скоро придут американцы.

— Нет, совсем не так. Это англичане должны были прийти. А американцы всех об этом предупреждали.

— Хорошо, пусть будет так, как ты говоришь. — При этих словах дядюшка Джем вбил последний гвоздь в туфли няни Рэйчел и засунул палец внутрь, чтобы проверить, не будет ли он колоть ногу.

— Ну, — сказала Эмили, пытаясь хоть как-то вспомнить что-то из изучаемой ею истории, значит, янки забрали у англичан чай и выбросили его в реку.

Дядюшка Джем поставил туфли.

— Что за глупости? Никогда не предполагал, что янки могут быть такими расточительными.

Дэнис сидел на скамье спиной к мастерской, и в то время, как Эмили и дядюшка Джем разговаривали о революции, он думал о Дине. В Дине действительно что-то было. Она не была похожа ни на Сьюки, ни на Тасси.

В этот момент в мастерскую вбежала маленькая Мимси. Ее волосы были аккуратно заплетены в дюжину косичек.

Дядюшка Джем вытащил из кармана конфеты и угостил девочек, а затем они опять принялись дискутировать, обращаясь к Мимси как к арбитру, потому что Мимси, как дядюшка Джем уже успел заметить, знала больше, чем многие взрослые люди.

— Они бросили чай не в реку, — сказала Мимси, — а в Бостонскую гавань. Они оделись как индейцы и выбросили за борт весь английский чай, потому что не хотели платить за него налоги. Но Четвертое июля совсем не от этого.

— Не от этого?

— Четвертого июля они подписали Декларацию о Независимости, которую написал Томас Джефферсон, которым был самым умным из всех людей, когда-либо живущих на свете.

— Мне все равно, какую декорацию он написал, но он все-таки не умнее, чем генерал Джексон, — сказал дядюшка Джем. — Эндрю Джексон, прославившийся в битве под Новым Орлеаном в Луизиане был просто святым.

— Никакую декорацию он не написал, — сказала Мимси. — Он написал де-кларе-ацию. Это такая бумага, в которой написано, что мы больше не принадлежим англичанам.

— Да, но мы и не принадлежали Англии, мы принадлежали Франции, — раздраженно произнес дядюшка Джем. Он повернулся к Эмили: — Ты что-нибудь в этом понимаешь?

— Нет, сэр, — сказала Эмили. При обращении к старшим не говорить «сэр» было дурным тоном, независимо от того, черный ли это был человек, или белый. — Почему ты нам не расскажешь, почему у павлина совиные глаза на хвосте?

Дэнис смотрел на Мимси со смешанным чувством тревоги и симпатии. Он подумал, что, возможно, это связано с предрассудком по поводу того, что рабыня научилась читать. Некоторые плантаторы категорически запрещали такие вещи, хотя де Монтени не принадлежали к их числу. Но все-таки, подумал Дэнис, няня была права: когда Мимси вырастет, она скорее всего будет чувствовать себя несчастной. Как и Дина. Мимси знала слишком много о тех вещах, которые она никогда в своей жизни не будет иметь. Сейчас она чувствует себя счастливой потому, что может прочесть в книгах о многих вещах, но когда она вырастет, точно так же, как и Дина, она не будет счастлива. Если даже она и получит свободу, она никогда не сможет иметь то, о чем прочитала в своих книжках. Проклятие! — невольно вырвалось у Дэниса. Но с Диной такого не случится. Он встал и направился в конюшню.

— Дэнис, мы не ждали тебя снова сегодня! — сказала Дина, надевая фартук, на котором, как он подумал, только что зарезали курицу.

— Я… я просто хотел сказать, что маленький енот, которого ты подарила, очень понравился моей сестре, — сказал Дэнис, внезапно почувствовав скованность и робость. — Вообще-то он произвел целый переполох за завтраком, но Эмили он очень понравился.

— О, слушай, я так и думала, что твоим он причинит большое беспокойство, — сказала Дина.

— Об этом не думай, — решительно заявил Дэнис. — В нашу семью нужно было внести какое-то оживление. Между прочим, знаешь, что это самка?

— Значит, твоя сестра нашла себе подружку. Думаю, что в вашей семье это будет слишком большое оживление, — заметила Дина с некоторым раздумьем в голосе.

Дэнис засмеялся. Он протянул ей руку, затем остановился, сконфузился и, глядя на нее, спросил:

— Как у тебя сегодня дела, Дина?

Дина улыбнулась, и ее лицо засветилось.

— Рада тебя видеть. Пошли, я хочу тебе показать то, что никому не показывала.

— Сюда, — прошептала она. Он увидел коричневую голову выдры, которая высовывалась из листьев винограда, росшего у самой воды. Дэнис и Дина, едва дыша, молча наблюдали, как выдра вылезала на берег. Какое-то мгновение она посмотрела на них бусинками своих любопытных глаз. Вероятно убедившись, что эти люди не представляют для нее никакой опасности, она с шумом вылезла на сушу. Дина показала ему то место, где выдры вылезали, и в этот момент на берег вышли еще две. Все трое начали весело резвиться.

— Кроме меня, никто сюда не приходит, — сказала Дина, — это мои выдры. — И она засмеялась: — Это мне компенсация за то, что я отдала тебе енота.

— Спасибо, — сказал Дэнис и обнял ее. — Мы их не испугаем, если я еще раз тебя поцелую?

— Конечно, нет, если ты это сделаешь без шума.

Своими губами он приник к ее губам, отчетливо ощущая, что под платьем Дины не было ничего, кроме самой Дины.

Она вздохнула и встрепенулась в его объятиях. Ее золотисто-каштановые волосы щекотали его щеку. Он притронулся к ним тыльной стороной руки и сказал:

— Опавшие листья.

— Что?

— Так называется цвет таких волос, как будто бы опавшие листья. Дина, я могу с тобой еще увидеться?

Дина глубоко вздохнула.

— Ты знаешь, что твоей маме это не нравится.

— Мне все равно.

Дина положила голову на его плечо. — Тогда приходи, мне кажется, что я уже не могу без тебя.

— Выпей за меня только глазами… — напевал Дэнис, завязывая перед зеркалом галстук.

Люсьен стоял в дверях, ехидно улыбаясь.

— Я не думал, что ты будешь придавать такое большое значение семейным пикникам. — Люсьена отнюдь не приводила в восторг жареная рыба на праздник Четвертого июля.

— Конечно, — заверил его Дэнис. — Я даже надеюсь возглавить команду по перетягиванию каната. Думаю, что ты будешь в другой команде. Спорим, что ты окажешься в реке.

— На что спорим? — спросил Люсьен.

— Если ты проиграешь, чтобы я ни разу не слышал от тебя ни одного слова о Дине.

Люсьен удивленно поднял брови:

— Неужели ты на самом деле решил приударить за этой девочкой? Я думал, что у тебя и без этого полно проблем.

— Конечно, — сказал Дэнис, беря свою широкополую соломенную шляпу. — И вообще я не хочу, чтобы ты лез не в свои дела.

— А что, если ты проиграешь?

Дэнис не был склонен к шантажу.

— Хорошо, если я проиграю, я никогда не скажу папе, что ты развлекался в лодке с Тасси Мишле.

— Ну ты молодец! Но я не вижу, в чем разница между тобой и мной.

— Но если бы ты не был таким болваном, ты бы заметил, что есть большая разница между Диной и Тасси.

Люсьен присвистнул, а затем спросил: — В таком случае я думаю, что твои намерения самые честные.

— Конечно. — К этому мнению Дэнис пришел сегодня утром. Конечно, ему нужна Дина, но он, однако, не хотел при этом сделать ее несчастной. — Я буду ухаживать за нею с самыми серьезными намерениями.

— Все это хорошо до тех пор, пока папа не запрет тебя, и ты не наберешься ума. — Люсьен сказал это с самым искренним видом.

— Это уже мое дело, — сказал Дэнис. Так же, как и Дина, он понимал, как в их семье на это отреагируют, однако то, что сделает Поль, — это ничего по сравнению с тем, что сделает мать. Из всех ее детей Дэнис был Салли ближе всех, и потому он понимал, что его упрямый характер он унаследовал именно от нее. Но рано или поздно, кто-то из них двоих должен будет уступить другому, и Дэнис твердо верил в то, что это будет Салли. Если нужно, Дэнис готов ждать сколько угодно.

Они вместе спустились в холл, где уже вся семья была в сборе. На Салли и девочках уже были соломенные шляпки и перчатки, которые должны защитить их от палящего солнца. Эмили, которая не любила носить перчатки, сняла их и засунула за ленту своей шляпы. Дэнис поцеловал ее и спросил: — Ну что, готова кушать арбузы и мороженое? А сейчас надень-ка перчатки, а то твои руки покроются веснушками, и мама будет вымачивать их в лимонном соке и заставит носить перчатки все время, даже спать в них. Он помнил, как Холлис и Фелисия прошли через эти процедуры.

Эмили вздохнула и натянула перчатки. — Меня уже сегодня ругали.

— А что ты такого натворила?

— Не я, а Шарман. Она нашла вазу с фруктами в столовой, и… ты бы видел, во что превратила ковер.

Дэнис заметил, что в соседней комнате люди разговаривали несколько раздраженно, и просунул голову в дверь.

Он увидел, что няня Рэйчел и Тестут смывали с ковра кожуру и прочие остатки манго, тихо про себя ругаясь. Серебряная ваза с разбросанными розами валялась посреди стола из красного дерева. Тестут вытирал его тряпкой, в то время, как няня Рэйчел присела на ковре, собирая остатки семян, кожуры и давленных фруктов, что явно было делом рук Шарман.

— Уж я доберусь до этой волосатой твари, которая оставила на цветах свои грязные лапы!

— И запачкала стол, который дедушка мистера Поля привез аж из самой Франции, — вторил ей Тестут.

— Эта тварь раздавила хурму прямо на ковре, — няня Рэйчел произнесла со злостью из-под стола.

— Вот к чему приводит дурная привычка держать животных в домах людей.

— Конечно. — Вообще-то няня Рэйчел и Тестут всегда спорили по поводу того, кто больше занимается домом, но здесь как никогда чувствовались их единодушие и солидарность. Няня Рэйчел увидела в дверях Дэниса. — А некоторым людям это особенно нужно знать.

Что-то прошелестело за шторами, а затем сама виновница выскочил на ковер и подскочила к ногам Дэниса. Тестут замахнулся на нее тряпкой, но Дэнис уже успел подхватить зверька и ушел.

Дорожка перед домом была полна оседланными лошадьми, фургонами для слуг и повозками для дам. Некоторые батраки были уже на реке, запасаясь рыбой или готовя место, где можно было жарить поросят и баранов. Целая телега была нагружена овощами, пирогами, пирожными, тортами, арбузами и ведерками с мороженым, которые Мио до этого готовила всю ночь. Эту телегу должна будет вести няня Рэйчел вместе с Мио. Джуни, служанка Адели, Мимси и Эмилия сидели сзади, и им было поручено приглядывать за тем, чтобы ничего по дороге не упало.

— И для чего наготовили столько? Все равно никогда этого не съедят, даже енотов, — сурово воскликнула няня Рэйчел, глядя на Шарман, выглядывающую из-под юбки Эмилии.

Салли решила проехаться верхом, и Дэнис поехал рядом с ней.

— Ты выглядишь очень элегантно, мама.

— Спасибо, дорогой.

Салли ехала верхом на Розе Бриар, ее маленькой рыжей кобыле, которую она седлала почти каждое утро.

— Можно завтра взять Серую? — спросил Дэнис. Серая, на которой Салли не ездила уже почти год, была любимицей семьи. Она была добродушного нрава, а скорость ее была чуть-чуть быстрее черепашьей.

— Думаю, что да, — сказала Салли, и ее взгляд отвлек Роман Превест, который ехал в седле рядом с экипажем и, наклонившись к окошку, о чем-то оживленно разговаривал с Фелисией. Ну, Роману виднее, о чем они там говорят, подумала Салли. Хотя она не была уверена в том, что Роман твердо знал, что ему нужно, и если бы она знала это, она бы задала ему хорошую взбучку. Единственное, что ее удерживало от этого, так это тот факт, что скорее всего как Роман, так и Фелисия не придают особого значение тому, о чем они сейчас болтают. Но так ли уж равнодушна к этому Фелисия? В последнее время Салли показалось, что Фелисия выглядит немножко несчастной. Так может выглядеть, например, девушка, влюбившаяся в женатого мужчину…

— А тебе бы понравилась Дина, мама, — говорил в это время Дэнис.

— Что, ты серьезно, сынок? — неопределенно сказала Салли, продолжая смотреть на экипаж. Черт побери этого Романа!

Было много всякой еды, и Дэнис перепробовал все блюда, хотя он чувствовал себя примерно как Серая, когда построился для перетягивания каната. Между тем няня Рэйчел строго следила за тем, чтобы девушки много не ели, считая неприличным, чтобы леди наедались в присутствии джентльменов.

Обе команды выстроились вдоль небольшого заливчика у реки. Дэнис и Люсьен возглавили обе команды. За ними стояли сильные рабы. Позиции капитанов команд были самыми уязвимыми и невыгодными, потому что гордость каждой команды не позволяла, чтобы капитаны первыми полетели в грязную воду. Победителей ждал приз в виде виски.

Выстрелом из пистолета Поль дал сигнал начинать соревнование и сам уселся поудобнее, чтобы лучше насладиться зрелищем.

— Давай, Дэнис, давай! Тяни сильнее, — подбодрила Дэниса Фелисия.

— Ну ты даешь, — изумленно произнес Роман. — Хорошо, что я не участвую в соревновании вместо Люсьена.

— Тогда бы я болела за тебя, — успокоила его Фелисия.

— Как знать, — ответил Роман. Он подумал, и тут же заметил на себе взгляд Холлис, смотревшей на него через стол.

Двадцать человек с каждой стороны начали перетягивание каната.

Команда Люсьена подалась вперед, все напрягли спины и начали тянуть на себя, угрожая столкнуть Дэниса в воду.

— Тяни! — закричал Дэнис. Он уперся в землю каблуками и начал отчаянно тянуть.

Команда Люсьена дрогнула, и люди под командованием Дэниса еще увеличили усилие. Обе команды то перетягивали, то уступали, и никто не мог одолеть соперников. Негры «Прекрасной Марии» и «Алуетт» подбадривали своих и нетерпеливо ждали, когда же кто-нибудь наконец столкнет соперников в воду. Толстый канат уже натер руки Люсьена. Вода в заливчике показалась еще более грязной, и Люсьен уже пожалел, что надел новые сапоги.

— Раз два, взяли! — отчаянно закричал Дэнис.

Люсьен подался назад.

— Каждому из вас я подарю по новому костюму, если мы выиграем! — крикнул он.

— Ну ладно, беспомощные черномазые! — заорал Дэниел, который стоял как раз за Дэнисом. Он стиснул свои кулаки на канате. — Вы хотите, чтобы другие черномазые по ту сторону каната ходили в шелковых шляпах и носили модные жилетки? Я это не собираюсь терпеть.

На этот раз команда Дэниса взялась за дело с полной серьезностью. Медленно они подали канат на себя. Люсьен закачался на краю залива. В это время Дэнис со злой улыбкой еще раз дернул канат. Люсьен подался вперед и тут же оказался в воде.

— Продолжаем тянуть! — заорал Дэнис. — Прежде, чем мы победим, они все должны уже купаться.

Ругаясь на французском и английском, Люсьен каким-то чудом сумел подняться на ноги, но в это время вся его команда повалилась на него.

— Ладно, все, мистер Люсьен, — сказал Габриэль, который стоял как раз за ним, и поднял его на ноги. — Мне кажется, что с нас уже достаточно.

Позади них вся их деморализованная команда ослабила хватку, выбираясь из грязи.

— Господи, я такого еще не видел, — сказал Дэнис, глядя, как его брат выливает грязь из сапог. Он и сам был весь в грязи, особенно спина, так как он упал, когда команда Люсьена окончательно сдалась. Его белая рубашка была вся мокрая от пота и в грязи. Но это было не важно по сравнению с его победой.

— Дэниел, скажи нашим ребятам, что я, как и мой брат, обещаю подарить каждому из команды по рубашке и паре брюк, как только смогу это сделать.

Когда все, что было на столах, было съедено, все дети были построены и посчитаны, а скамейки сложены в саду, было уже почти семь часов вечера. Поль, Дэнис и Маккэми взялись за устройство фейерверков в знак патриотизма и для того, чтобы достойно отметить День Независимости.

Хлопушки и ракеты взлетали и взрывались над Миссисипи, опускаясь в воду как огненные хризантемы. Люди в саду наблюдали это величественное зрелище с широко раскрытыми глазами, держа на коленях уже засыпающих детей. Наиболее благоразумные и осторожные из них отодвинулись немножко ближе к дому: никто не знает, что можно ожидать от этих ракет. Все еще помнили, как такая ракета вдруг изменила направление и попала в няню Рэйчел. С того времени няня Рэйчел заделалась религиозной и стала ходить в церковь.

Дэнис осторожно поставил последнюю ракету. Она была куплена в Китае, и инструкция на ее красной обертке была совершенно непонятной и неразборчивой.

— Вы лучше пригнитесь, мистер Маккэми. Такие вещи совершенно непредсказуемы. — Он очень надеялся, что поставил ее правильно. Дэнис приложил к ней горящую спичку и быстро отскочил в сторону. Ракета с треском подпрыгнула и взмыла в ночное небо. Искры посыпались дождем на воду. В небе раскрылись красный, белый и синий цветы. Они светились еще достаточно долго на фоне темной реки, и наконец, после того, как они исчезли, в самом центре возник золотистый огненный цветок.

— Эта ракета была лучше всех, — сказала Эмили и прижалась к груди няни Рэйчел. Свернувшись калачиком, Шарман спала рядом с нею. Эмили спросила, зевая: — А я могу пойти на танцы?

— На танцы?! Да ты едва держишься на ногах. Таким детям, как ты, давно уже пора спать. — Няня Рэйчел толкнула устроившуюся у ее колен Мимси и подняла Эмили на ноги. И, глядя на маленького енота, сердитым голосом добавила: — Я думаю, что тебе тоже. — Она взяла зверька на руки и погладила его по головке. — Я не помню, чтобы Господь послал мне детей, но мне кажется, что один ребенок у меня уже есть.

В одном конце сахарного склада было устроено нечто вроде эстрады для дядюшки Джема, который играл на скрипке. Рабы из «Прекрасной Марии» и «Алуетт» готовы были танцевать хоть до утра. Рядом с эстрадой поставили стол с закуской и пуншем, к которым добавили еще бутылку виски.

Танцы должны были начать де Монтени вместе с Романом Превестом, который точно знал, что его жена уже давно должна была спать. Дядюшка Джем начал играть вирджинскую мелодию.

Роман подошел и поклонился Холлис, сидевшей с таким выражением, как будто она вот-вот затеет какой-нибудь скандал. — Могу я вас пригласить на танец? — спросил он.

— Наконец-то вы обратили на меня внимание, — сказала она, бросив на него свой испепеляющий взор.

Роман подумал, что в данном случае любезность — это лучшее, что можно придумать. — Я всегда замечаю вас, — сказал он. — И, пожалуйста, не надувайте губки, потому что это портит ваш прекрасный ротик.

Холлис искоса посмотрела на него, как будто раздумывая, стоит ли принимать его приглашение.

— Во время пикника я заметила, что вы больше интересуетесь другими девушками.

— Это просто вопрос вежливости, — сказал Роман. — Но скажите, почему у такой красивой девушки такой несносный характер?

Внешне Холлис похоже смягчилась. Это не важно, что у нее был несносный характер. Главное, что о ней думали, что она красива. Она положила свою руку на руку Романа, бросив победный взгляд на Фелисию.

А в это время уже формировались пары для танца. Фелисия пожала плечами и пригласила на танец Харлоу Маккэми. Так как Дэнис танцевал с Салли, Поль пригласил на танец Адель Скаррон.

— Если вам скучно, то не обязательно здесь находиться, — прошептал он ей на ухо, как только они прошли первый круг. — Но мы всегда начинаем этот танец, потому что рабам будет обидно, если мы это не будем делать.

Адель никогда не могла понять, почему де Монтени, которые владели таким количеством слуг, всегда так щепетильны. Но сейчас она поняла, что негры в «Прекрасной Марии» всегда чувствовали себя по-своему свободными. Они поклонились друг другу, прошли один круг. Адель улыбнулась ему, глядя на него снизу вверх. Затем они протанцевали еще один круг.

Скрипка замолкла. Склонившись над рукой Адели, Поль увидел, что Салли и Дэнис спокойно стояли в центре танцевальной площадки и, судя по всему, не замечали ни последних тактов, ни того, что музыка закончилась. Рука Салли лежала на смущенном и упрямом лице Дэниса.

— Дэнис де Монтень, ты точно загонишь меня в гроб! — раздался в тишине голос Салли. Все танцующие сразу же навострили уши.

Стоявший у кувшина с пуншем Люсьен сказал дядюшке Джему:

— Может быть, ты сыграешь что-нибудь еще?

Дядюшка Джем растерянно посмотрел на него, однако положил на плечо свою скрипку. Салли потянула Дэниса к выходу.

— В жизни не слышала ничего более позорного. — Голос Салли был слышен всем. — Я запрещаю это, ты слышишь. Я бы запретила тебе жениться на Мишле, даже если бы это была последняя женщина на всей земле!

Услышав это интересное заявление, Холлис и Фелисия оставили своих кавалеров и подошли к матери и Дэнису.

— Извини, дорогая. — Поль поцеловал руку Адель и направился к выходу. В дверях он столкнулся с няней Рэйчел. — Я думаю, что вы в курсе дела? — проворчал он.

— Нет, не знаю, но надеюсь, что в скором времени узнаю, как узнают все на расстоянии четырех миль отсюда, если судить по тому, как мисс Салли об этом говорит.

— Как раз напротив, — мрачно сказал Поль. — И я сам собираюсь немного покричать по этому поводу.

Выйдя наружу, он увидел стоящего под пеканом Дэниса. Поль собирался вмешаться в разговор.

— Ты расстроишь отца, — сказала Салли.

— Мама, ну перестань же, — начал Дэнис.

— Я одного не пойму, — сказала Фелисия с расстроенным видом, зная, что никто из приличной семьи никогда не женился ни на одной из Мишле. — Она что, для вас не совсем хороша?

— Все будут думать, что ты разбил сердце матери, — прошипела Холлис. — Все над нами будут смеяться.

— Да заткнись, Холлис, — сказал Дэнис.

— И не подумаю. Этим зачуханным Мишле все равно на все наплевать. Бьюсь об заклад, что Дина переспала уже с кем только можно было переспать.

— Холлис, — воскликнула Салли. — Выбирай, пожалуйста, выражения.

— И не подумаю! — взвизгнула Холлис. — Меня вовсе не устраивает иметь какую-то вшивую Мишле в качестве моей родственницы!

При этих словах сестры Дэнис потерял самообладание. Он схватил ее за плечи:

— Еще раз скажешь хоть одно слово про Дину, я так тебя тряхану, что у тебя даже зубы посыплются!

— Папа!

Поль оторвал Дэниса от Холлис, а те стояли друг против друга, тяжело дыша, как два заклятых врага.

— Холлис, если ты не можешь себя вести как настоящая леди, лучше уйди, — сказал ей Поль. Затем он посмотрел на Фелисию. — Вы обе уходите. Идите спать!

Холлис удалилась, однако Фелисия медлила. Она взяла Дэниса за руку:

— Почему ты так разошелся?

— Вовсе нет, сестричка. — Дэнис похлопал ее по руке. — А сейчас иди спать, дай мне послушать музыку. Он неловко улыбнулся отцу.

Так и не смягчившись, Поль сказал:

— Ты выбрал очень подходящее время для того, чтобы объявить о своем намерении.

— Я и раньше пытался сказать об этом маме, но она и слышать об этом не хотела.

— Мне и в голову не приходило, что ты собираешься сообщить мне о помолвке, — произнесла Салли с сарказмом в голосе.

— Именно это я и собирался сделать, — сказал Дэнис. — Но пока я еще не думаю жениться. Надо дать Дине время для того, чтобы она свыклась с этой мыслью.

— Я не думаю, что на это потребуется много времени, — фыркнул Поль. — Это ты должен свыкнуться с мыслью: мой сын не попадет в сети… — Он воздержался от первого слова, которое ему пришло в голову, и добавил: — Женщины такого типа.

— Вы все не так поняли. У меня с Диной ничего не было. За кого вы все меня принимаете? Дина почти такая же светская девушка, как и Эмили.

— Хорошо, будь по-твоему, — сказал Поль. — Я не могу держать тебя взаперти, потому что ты все равно выберешься. Но запомни одно: если ты женишься на такой женщине, которая может испортить тебе жизнь, ты никогда уже не сможешь исправить своей ошибки.

— Я не собираюсь в этом раскаиваться и исправлять ошибку, о которой ты говоришь.

— Нет, тебе придется это сделать, — произнесла Салли, размахивая руками от волнения. — О, Дэнис, я знала одну девушку в Чарлстоне, которая вышла замуж за одного надсмотрщика, грубого и невоспитанного человека. Никто не захотел с ними общаться, и она оказалась изолированной от своей семьи и от того общества, в котором она выросла. Последний раз, когда я ее видела, ей было двадцать пять лет, но она выглядела на все сорок. Они жили в ужасном маленьком доме, потому что никто не хотел дать им приличную работу. — После этого она дернула мужа за рукав. — Поль, мы не должны этого допустить.

— Мама, я не собираюсь никуда сбегать, чтобы жениться на Дине. Я собираюсь это сделать здесь, в «Прекрасной Марии», так, чтобы ее здесь принимали за свою. — Его рот приобрел упрямое выражение. — Сколько бы времени на это ни потребовалось.

— На это потребуется гораздо больше времени, чем ты думаешь, — сказал Поль, — если ты, конечно, не собираешься убить своего брата и сестер, а также нас с мамой. Ты не получишь на это ни моего позволения, ни благословения. Я не могу запретить тебе видеться с этой девушкой, потому что, по правде говоря, лучше тебе с ней видеться, чтобы ты подумал хорошенько, как ты представишь ее друзьям в качестве своей жены. Но я запрещаю тебе говорить на эту тему в присутствии матери.

— Нет, только не это, — воскликнула Салли. — Дэнис, я хочу знать, что ты думаешь по этому поводу. — Она спокойно посмотрела ему в глаза. Я хочу это знать до того, как ты сделаешь это.

— Ну ладно, хорошо. Я думаю, что пока на этом закончим, — сказал Дэнис, улыбаясь.

— Нет, не закончим, — твердым голосом произнесла Салли. — Я не хочу, чтобы ты думал, что не можешь со мной советоваться, но и не даю своего благословения.

— В таком случае, мне придется подождать до тех пор, когда ты мне его дашь, — пожал плечами Дэнис.

Как только Дэнис исчез за деревьями, Салли стала кусать в отчаянии руки.

— Поль, — сказала она мужу. — Нет, я этого не могу перенести. Это так страшно, когда ты хочешь то, чего не можешь иметь! — Фелисия и Роман Превест, она сама и Поль. Она начала думать о бедном Поле и Адели Скаррон. Девушка строила за столом глазки Полю. «Я бы могла это прекратить, но какая от этого была бы польза? Ведь это же не остановит Поля».

— Я устала, Поль, — произнесла она неожиданно. — Сегодня был длинный и трудный день. Ты можешь остаться, а я пойду спать.

Поль с грустью посмотрел на нее. Хотеть что-то, что ты не можешь иметь. Интересно было бы узнать, кого хочет сама Салли. На какое-то мгновение он подумал о том, не пойти ли ему в ее комнату. Она никогда его не отвергала. Он вздохнул и опять пошел в сахарный склад, где снова пригласил на танец Адель.

Эмили проснулась от громких голосов наверху. Она встала с кровати, засунув в рукав енота как куклу.

— Мисс Эмили, сию же минуту обратно в кровать!

Эмили повернулась и увидела няню Рэйчел, стоявшую подбоченясь в дверях, ведущих в соседнюю комнату, которую она занимала вместе с Мимси.

— И положите енота обратно в корзину, иначе нахватаете от него блох или еще что-нибудь.

— У Шарман нет блох, — сказала Эмили, хотя и не знала, бывают ли они у них или нет. — Что происходит? Почему Холлис так кричит?

— Да, это она может. Вот что я вам скажу. Завтра все на плантации будут знать, что произошло. Скорей всего об этом будет знать вся Луизиана. Ваш брат Дэнис сказал вашей маме, что он собирается жениться на бедной белой девушке Мишле.

— На Дине? — спросила Эмили, и на ее лице появилось выражение заинтересованности. Ведь Дина подарила ей Шарман и с тех пор числилась в списке лучших друзей Эмили.

— Только не говорите вашей маме, что это я сказала вам об этом, — проговорила няня Рэйчел. — А теперь спать. Но если вы будете спать в одной постели с этим зверьком, завтра я должна буду помыть его в настое пиретрума.

— Не понимаю, что все так расстроились, — сказала Эмили. — Дина такая хорошая девушка.

— Дорогая, вам еще рано об этом судить, — сказала няня Рэйчел. Она снова прислушалась к шуму в холле. — Мне надо что-то сделать с Холлис ради мисс Дульсины. Сама я ей не могу сказать.

Эмили послушно потопала в свою спальню. Она это могла понять. Тетя Дульсина всегда слушала только первую часть из того, что ей говорили, никогда не выслушивая второй части, и по этой причине всегда пребывала в неведении.

Эмили натянула москитную сетку и прислушалась к голосу Холлис, который стал еще громче из-за того, что в холл вошла няня Рэйчел. Она легла вместе с Шарман, которая расположилась у нее на одной руке, а кукла Мадам Жозет на другой.

— Все заняты сегодня тем, что кричат по поводу Дэниса, — сказала она им в темноте, — все забыли об Адели. Им бы всем лучше за нею смотреть повнимательнее.