Тайна «Прекрасной Марии»

V. АДЕЛЬ

— Баррет!

Салли бросилась в объятия светловолосому мужчине, который поднялся ей навстречу из огромного кресла, стоящего на террасе.

Баррет Форбс был невысокого роста плотного телосложения мужчина, с песочного цвета волосами и бородой, обрамлявшей его добродушное приятное лицо.

Форбс немного отступил назад, полюбовался Салли и от души расцеловал ее.

— Ты совсем не изменилась, Салли! Клянусь тебе в этом.

Салли слегка толкнула его кулаком в живот, намекая на его полноту, и ответила:

— И ты тоже не изменился.

— Но ведь я не потолстел, — тут же заявил Баррет, — я просто плотный мужчина!

— Салли, ты была не права, — сказал Поль, поднимаясь со стула. Он подошел к жене и поцеловал ее в щеку.

— Как ты, дорогая? — спросил Поль, с удивлением глядя на Фелисию, которая пряталась за Дэнисом, не решаясь войти в комнату.

— Все в порядке, спасибо, — ответила Салли, — а вот Баррет думает, что я права. Мы с ним знакомы с четырех лет, и он прекрасно знает, что я считаю его красавчиком. Не важно, насколько толстым он может быть, он всегда останется красавчиком.

Салли уселась на стул между мужчинами, которые присели на кресла.

— Мама Рэйчел, скажи Тестуту, пусть поищет нам что-нибудь выпить, только не виски.

— Скажи Тестуту, что я буду пить виски, — заявил Дэнис. Он протянул руку Баррету.

— Рад снова вас видеть. А мы думали, что вы приедете в конце следующей недели.

— Дело в том, что человек, с которым я должен был увидеться, оказался настолько глуп, что женился и уехал проводить медовый месяц, — ответил Баррет, — поэтому я предполагаю, что мне придется болтаться здесь до тех пор, пока он не вернется обратно в город.

— Ну и замечательно, мы очень тебе рады, — сказала Салли, — Баррет, ведь ты помнишь Фелисию?

Фелисия улыбнулась, но, спохватившись, быстро опустила голову и потупила взор.

Баррет с восхищением посмотрел на нее.

— Разумеется, помню. Она очень похожа на тебя, Салли, прямо копия.

— Баррет, ты дурачок, — вздохнула Салли, — хотелось бы мне сейчас поменяться с ней возрастом! Беру свои слова относительно твоего толстого живота назад.

Она махнула рукой Фелисии:

— Иди сними шляпку, дорогая, и возвращайся. Сейчас принесут лимонад.

Фелисия кивнула, чмокнула отца в щеку и побежала через террасу в дом.

Поль задумчиво посмотрел ей вслед, а затем наклонился к Салли:

— А что, собственно, Фелисия делает дома?

— Ах, Поль, я ведь видела своими глазами, как ей было там скучно, и я не могла винить ее за это. Нельзя же заставлять девочку досиживать три месяца в таком тоскливом месте, где она провела уже четыре года.

— Креольские девушки по традиции воспитываются в монастырях.

— Но ведь она все равно должна была вернуться домой через пару месяцев. А здесь для нее занятие найдется.

Салли повернулась к Баррету:

— Люсьен возвращается домой, да не один, а с сиротой — дочерью какого-то старинного приятеля Поля. Пора уже задуматься над тем, как выводить девушек в свет. Мне нужна Фелисия, Поль, мне она необходима здесь, в доме. Ведь ты же знаешь, что Холлис скорее согласится быть зажаренной на медленном огне, чем помогать по дому. Тетя Дульсина настолько глупа, что отдает сразу три распоряжения одной горничной, которая не знает, за что браться вначале, за что потом, и в результате не делается ничего. Для Фелисии неплохо будет научиться вести домашнее хозяйство.

— И ей потом будет чем заняться, — сказал Поль. — А что она натворила на этот раз?

— Ничего особенного, — как можно беззаботнее ответила Салли, — хотя должна признаться, что сестрам стало довольно сложно справляться с ней. Фелисии дома будет лучше.

И тут она намеренно сменила тему:

— Баррет, теперь рассказывай. Я хочу услышать все-все новости. Как там Алиса?

— По-прежнему, — ответил Баррет. — Думает, что я обязательно подхвачу малярию в Новом Орлеане, поэтому упаковала мне четырнадцать шерстяных шарфов и теплое нижнее белье.

— В Луизиану? Боже мой! Да как Алиса только может.

Алиса, незамужняя сестра Баррета, жила вместе с ним в одном доме и вела хозяйство.

— А что с Джонни Лонгуортом? Его действительно посадили? Мама писала мне что-то об этом, но настолько смутно, что я так и не поняла ничего.

— Ну, он напился и попытался застрелить своего брата прямо на концерте симфонического оркестра в Чарлстоне. Пуля попала в тубу. Старушки визжали и падали в обморок, и во всей этой суматохе какой-то карманник украл часы у трех человек и бриллиантовое ожерелье у жены Джонни. Из-за этого, кстати, он и стрелялся с Чарли в первый раз. Чарли в свое время подарил ожерелье Джулии на свадьбу, та носила его повсюду и хвасталась, поэтому многие думали, что у них с Чарли все еще роман.

— Спасибо за рассказ, — ответила Салли. — Мне лучше бывать дома почаще.

— Но самое интересное, что, когда ожерелье вернули, Джонни пытался отдать его Чарли назад, а тот наотрез отказывался брать его. Джонни попробовал его продать и продал. Все это, конечно, выплыло наружу. Теперь Джулия в ярости и сердится на обоих.

— О Господи! — воскликнула Салли, — я должна это запомнить: при встрече с Лонгуортами — ни слова о бриллиантах.

Поль глотнул виски, слушая сплетни из Чарлстона. Он подумал, что очень полезно для него, Поля, когда Салли так развлекается в его компании. Ему и в голову не приходило, что Салли вовсе не была влюблена в Баррета Форбса, поэтому ей было просто и приятно с ним.

Адель промокнула лицо и шею черным кружевным платочком. Боже, всего только первое апреля, а здесь жара как в турецких банях. Люсьен, облаченный в белый льняной пиджак и брюки, в соломенной шляпе на голове, доброжелательно глядел на Адель, и, как ей казалось, с долей удивления.

— Моя мать подберет вам хороший гардероб.

Адель «одарила» его недобрым взглядом и вновь промокнула лицо. Маленький пароходишко тащился вдоль пристани. За два месяца путешествия Адели не удалось продвинуться ни на шаг в своих планах касательно де Монтеня. Он достаточно ясно дал понять, что всегда готов переспать с ней, если ей это хочется, но Адель не видела в этом ничего хорошего. Ведь она теряет очень важное и ценное достоинство в этом случае — свою девственность. Люсьен также весьма ясно намекнул, что отнюдь не ищет себе супругу.

Адель откинулась на спинку кресла и смочила себе виски одеколоном.

— Здесь всегда так жарко? — спросила она.

— О, бывает еще хуже, — бодро заметил Люсьен, — подождите июля — увидите.

— Думаю, что я не вынесу этого. У меня такое ощущение, будто я нахожусь под водой — мокро, дышать нечем.

— А, вот они! — воскликнул Люсьен и замахал рукой.

Три фигурки впереди толпы на пристани помахали в ответ. Сестренка Эмилия подпрыгивала от возбуждения и ожидания. Судно мягко причалило к пристани, и команда спрыгнула на берег. Люсьен поторопил Адель:

— Пойдемте скорее, а то потеряемся в толпе.

Дэнис встретил их в конце мостика. Адель с удивлением наблюдала, как Люсьен подхватил чернокожую женщину в накрахмаленном фартуке, обнял ее и несколько раз попытался подбросить в воздух.

— Мистер Люсьен, поставьте меня на место! — возмущенно протестовала Мама Рэйчел, а сама прильнула к нему. Оглядев Люсьена с головы до ног, она широко улыбнулась и сказала:

— Ты в отличной форме, мальчик!

Потом ее взгляд упал на Адель.

— А теперь представь нам это дитя, а то она подумает, что тебя воспитывали на конюшне.

— Мадемуазель Скаррон, разрешите представить вам моего брата Дэниса, — послушно произнес Люсьен, — это моя сестренка Эмилия. А это Мама Рэйчел. Она-то и есть настоящая власть и управление в «Прекрасной Марии».

— Ваш слуга, мадемуазель. — Дэнис торжественно поцеловал Адели руку.

— Как поживаете, — произнесла Эмилия, сделав реверанс.

— Добро пожаловать в «Прекрасную Марию», дорогая, — закончила представление Мама Рэйчел.

Адель, задохнувшаяся от жары, инстинктивно кокетливо улыбнулась Дэнису, затем Эмилии, кивнула головой Маме Рэйчел и тихонько придвинулась к Люсьену:

— Боюсь я чувствую себя совсем слабой.

— Пойдемте, — пригласил Дэнис, — «Маленькая Мария» как раз рядом, у пристани. Это наш пароход, — пояснил он и усмехнулся Люсьену:

— Тебе надо это видеть. Отец поставил новый котел, и теперь он бегает как резвый жеребец. Разумеется, покрасим заново.

— Сэм пошел взять чемоданы, — сказала Мама Рэйчел. — Идите, пока мисс Скаррон не потеряла сознание. Мисс Эмилия, настоящие леди не кривляются.

Эмилия послушно выпрямилась и, украдкой взглянув на Адель, объявила:

— А мне ничуть не жарко.

— Это потому, что ты — маленький чертенок. Правда, в тебе сидит дьявол. Ты, Эмилия, не из рода де Монтеней. Ты как маленькая сойка — красивые голубенькие перышки и пустая головка.

— Мистер Дэнис, как не стыдно пугать ребенка!

— Я вовсе не боюсь, — объявила Эмилия.

— Негры могут рассказать тебе, что все сойки по пятницам ночью спускаются в ад и отчитываются перед дьяволом. И мы ждем, что в один прекрасный день они заберут с собой Эмилию, — тихонько сказал Люсьен Адели.

— Ах, вот оно что. Как интересно.

Сэм грузил чемоданы на борт «Маленькой Марии». Проходя мимо него, Адель брезгливо подобрала юбки.

— Вы никогда раньше не видели негров, не правда ли? — спросил Дэнис, — и не знаете как себя с ними вести?

— Полагаю, они вполне надежные слуги, — напряженно ответила Адель, подумав про себя, что Мама Рэйчел ведет себя слишком фривольно — французские слуги никогда не позволили бы себе такого. — Но они не очень… чистые, наверное.

— Между прочим, они не глухие, — заметил Дэнис и направился к Сэму, чтобы помочь ему с чемоданами.

У Дэниса сейчас не было времени размышлять о манерах мисс Скаррон. Он был гораздо больше заинтересован в том, чтобы выбраться из Нового Орлеана до того, как Франсуаза Беккерель выяснит, что он был в городе, но не зашел. Несмотря на то, что она все еще привлекала его, Дэнис начал понимать, что Франсуаза слишком уж экзотическая и, вероятно, очень ненасытная.

Он встречался с ней, когда де Монтени и Превесты приезжали в оперу. В перерыве Франсуаза деликатно и осторожно намекнула ему, что Жильбера не будет дома целую неделю. Дэнис не нашел другого выхода, как принять приглашение, хотя не слишком этого хотел. Франсуаза дала ему понять, что джентльмен не должен отказываться от полезных предложений.

— Я не хочу ставить тебя под удар, не хочу рисковать, — сказал ей тогда Дэнис, начиная чувствовать себя этаким племенным жеребцом, запертым в конюшне.

— Единственная опасность, дорогой мой Дэнис, которой мы подвергаемся, это то, что Жильбер все узнает.

— Нет, этого нельзя допустить. Только не это, — ответил Дэнис.

— Не думаю, что ты меня понимаешь, — ответила Франсуаза, — Жильбер даже представить себе не может измены с моей стороны. Он слишком занят собой, поэтому я очень одинока.

Она вздохнула:

— Конечно, если бы Жильбер знал, что я ему изменяю, то, возможно, был бы ко мне более внимателен. И боюсь, что если ты меня бросишь, то я буду настолько расстроена, что признаюсь ему во всем, хотя мне очень не хочется этого делать. Теперь понимаешь?

Да, это была явная угроза Дэнису. Он продолжал думать об этом все время, сидя на палубе «Маленькой Марии». Он не особенно боялся Жильбера Беккереля, но отец! Дэнису пришла в голову дикая мысль, что он предпочел бы под чужим именем сбежать на Запад, нежели остаться дома и разговаривать на эту тему с отцом. Поэтому он начал скрываться от Франсуазы, ссылаясь на чрезвычайную занятость на «Прекрасной Марии», избегая посещения оперы, балов и тому подобных мест, где она могла бы застать его. «Господи, — подумал он, — и зачем я вообще влип в эту историю?»

Адель церемонно усадили на стул на палубе «Маленькой Марии», всячески заботясь о ней. Адель немного успокоилась, видя такое внимание к своей персоне, и в ней вновь проснулась надежда на расположение Люсьена. Ей было невдомек, что подобное отношение являлось для де Монтеней традиционным ко всем дамам. Адель краем глаза наблюдала за Люсьеном, а Эмилия, сидя на коленях Мамы Рэйчел, — за ней.

Адель с первого момента встречи сразу же мысленно отказалась от Дэниса. Он был младшим сыном в семье, к тому же не проявлял к ней ни малейшего интереса. Плантацию унаследует Люсьен, она поняла это.

Пароход медленно двигался по реке. Временами по ее берегам открывались виды полей, поместий и плантаций.

— Это усадьба Д’Эстерхен. А вон там — «Алуетт», — показывал ей Дэнис.

Сэм, который считался чуть ли не членом семьи Превест, проживавших в поместье «Алуетт», дал гудок, сорвал с себя шляпу и замахал ею в воздухе.

— Добро пожаловать домой! — прокричал он.

Люсьену надоело играть роль гида, и он перестал обращать внимание на Адель. Та продолжала наблюдать за ним. Поскольку Люсьен хотел от нее лишь одного, Адель подумала, что ему надоело добиваться этого. Она демонстративно отвернулась, но и Люсьен не остановился, проходя мимо нее, и удалился в машинное отделение.

Эмилия вертелась во все стороны, сидя на коленях у Мамы Рэйчел, и время от времени подозрительно поглядывая на Адель. Она думала, что папа был не прав, обещая новую подругу в лице Адели. Она не производила впечатление дамы, у которой найдется время на детей. И Эмилии вовсе не хотелось дружить с Аделью.

— Она надолго приехала? — спросила Эмилия у Мамы Рэйчел.

— Не знаю, дорогая. Задавать такие вопросы невежливо. А то люди могут подумать, что ты хочешь, чтобы они уехали еще до того, как доберутся сюда. Адель пробудет здесь некоторое время.

— А она тебе нравится?

— Это не мое дело. Она — гостья твоей мамы.

Мама Рэйчел задумчиво взглянула на Адель и сказала:

— Не забывай, что мы должны быть вежливыми.

«Маленькая Мария» замедлила ход. Сэм начал маневрировать, подводя пароход к пристани. Белая усадьба вырастала из моря зелени и цветов, словно корабль на горизонте океана.

На пристани было полно людей, пришедших встретить будущего хозяина поместья и поглядеть на француженку, которая будет в нем жить.

Спускаясь по трапу на берег, Адель чувствовала, что за ней наблюдают не меньше двухсот пар внимательных черных глаз.

Поль и Салли поцеловали Адель, представили ее Фелисии и Холлис, тете Дульсине и Баррету Форбсу. Потом Адель познакомилась с дворецким, поваром и чернокожей девушкой Джуни, которая будет ее личной горничной.

Джуни неловко поклонилась:

— Можете не беспокоиться, мисс Адель, я хорошо говорю по-французски.

Адель кивнула. Оглядевшись вокруг, она поняла, что Люсьен был прав, описывая поместье как сказочный замок. Ряды небольших домиков, в которых жили рабочие, были сделаны из сосновых досок, покрытых испанским мхом, и выглядели очень живописно. Само здание усадьбы было скрыто кипарисами и каштанами, отделяющими его от домиков прислуги.

Здание кухни располагалось возле овощных грядок с разноцветной растительностью, неподалеку располагалась конюшня, а за ней — дубовая аллея, ведущая к главному входу в усадьбу.

Дом был выстроен из кипарисового дерева — самого долговечного и прочного материала. Рядом росли магнолии, посаженные еще дедом Поля. Стройные колонны и широкие галереи располагались по всем четырем сторонам дома и на обоих этажах.

Поблизости были выстроены маленькие флигели для размещения холостых мужчин — гостей усадьбы, где они могли спокойно играть в карты, покуривать сигары и возвращаться туда во сколько им заблагорассудится, не боясь побеспокоить женщин в доме.

Налево от главного здания в саду располагался летний домик — маленькое подобие усадьбы, выстроенный на возвышении возле самой воды. Когда погода была особенно жаркой, люди собирались в тенистой прохладе этого домика и освежались холодным апельсиновым соком, наблюдая за игрой рыбок в искусственном озере.

Поль отдал необходимые распоряжения, и слуги взяли багаж. Адель внимательно изучала хозяина этого маленького рая. Поль во многом был похож на Люсьена, однако черты его лица указывали на то, что он обладает гораздо более сильным характером и волей, чем сын: выдающиеся скулы, чувственный рот, мелкие морщинки возле глаз, волосы, чуть тронутые сединой.

Адель протянула ему руку:

— Вы так добры, месье де Монтень, что позаботились обо мне. Отец вспоминал о вас перед смертью. Я чувствую себя так, словно приехала к себе домой.

Салли и Баррет играли на фортепиано в четыре руки, а Люсьен тем временем распаковывал подарки, привезенные семье. Салли уже надела золотой браслет с маленькой миниатюрой Версаля. Тетя Дульсина, примеряя перед зеркалом новую шапочку, тихо шептала, что не нужно было так беспокоиться. Поль, посмотрев на нее, понял, что она надела шляпку задом наперед.

Привозить подарки из путешествий было одной из традиций семьи. И чем более далеким было путешествие, тем дороже были привозимые подарки.

Эмилии было позволено позднее лечь спать, чтобы получить свои подарки. На полу рядом с ней сидела маленькая Мимси. Она, широко раскрыв глаза, с восхищением смотрела на Люсьена, зная, что у него наверняка найдется что-нибудь и для нее.

Люсьен извлек из чемодана куклу, ростом в восемнадцать дюймов, со светлыми кудряшками волос и нежным выражением лица. Эмилия схватила куклу, подбежала к Люсьену и расцеловала его.

— Ее зовут мадам Жозет, — объявила она.

— Почему не мадемуазель? — спросил Люсьен.

— Потому что только замужние дамы носят такие бархатные платья. Но ее муж сейчас в море, — ответила Эмилия и затем добавила, — а как же Мимси?

Люсьен просто не мог забыть о Мимси. Он достал сверток и протянул его девочке:

— Я думаю, что твоя бабушка не будет сердиться на меня. Эмилия писала мне о том, что именно тебе хотелось бы получить.

Мимси развернула пакет и задохнулась от радости: «Книги!»

Мама Рэйчел издала тяжелый вздох. Она очень не одобряла это увлечение внучки. Мимси читала все подряд, и больше ее ничего не интересовало. Мама Рэйчел не могла сердиться на Люсьена, тем более потому, что в руках она держала нарядную юбку — подарок из Франции.

— А сейчас, — обратилась она к девочкам, — вы забираете вашу мадам Жозет, книжки и идете наверх спать. И никакого чтения, Мимси, пока мисс Эмилия не умоется, расчешется и ляжет в постель.

— Да, Мама Рэйчел.

— Эта маленькая штучка, — сказала Холлис, — вряд ли будет чьей-нибудь горничной. У нее голова уже забита разными сказками.

— Я не знал, что привезти тебе, Фелисия, — обратился Люсьен к сестре, — но думаю, что ты уже слишком взрослая, чтобы играть в куклы. Поэтому вот эти две коробочки — тебе и Холлис. И он протянул обеим завернутые в серебряную бумагу шкатулочки. Потом достал третью и дал ее Адели:

— С приездом.

Адель с улыбкой приняла подарок, подумав, что это плохой знак: ведь он подарил ей то же самое, что и сестрам, ничем, таким образом, не выделив ее.

В коробочках были бусы, сделанные из хрустального мелкого бисера: зеленые — у Холлис, голубые — у Фелисии. Бусы Адели были черными, видимо к ее траурному наряду. Она тут же примерила их.

— Вам очень идет, — заметила Холлис. Она внимательно наблюдала за Аделью и явно думала о том, что в доме с возвращением Фелисии и приездом Адели появились соперницы.

Люсьен вручил последний пакет Дэнису и прошептал ему на ухо:

— Занимай сегодня место в первом ряду. Будет интересно: кошачья драка.

— Не торопись, — ответил Дэнис, разворачивая подарок. В пакете был золотой портсигар.

— Спасибо, Люсьен.

— Мелочи. Ты ведь мой брат.

Салли и Баррет закончили мелодию и принялись рассматривать подарки вместе со всеми. Поднялся обычный семейный шум. Адель воспользовалась этой маленькой заминкой и ухватила с серебряного подноса пирожное и стакан лимонада. Она чувствовала, что здесь, в этой гостиной с высокими потолками, когда вся семья была в сборе, обстановка несколько разрядилась. Де Монтени воспринимали окружающую их роскошь как само собой разумеющееся, по праву и по рождению. Для Адели это было в новинку, и она заметила, как нервно дрожат ее пальцы.

Поль размышлял о том, что дочка Жюля Скаррона оказалась вполне милой. Сейчас она, конечно, немного растеряна и чувствует себя одиноко, но со временем с ней все будет в порядке. Нужно подумать о небольшой сумме денег в качестве приданого, когда Салли найдет ей супруга.

Мужчины стояли на террасе, решая, идти ли спать, или же еще выпить. Дамы уже удалились в свои комнаты.

Поль заявил:

— Я, пожалуй, проедусь верхом до «Алуетт» и переговорю с Превестом насчет наших дел. Тогда завтра мы сможем весь день провести вместе.

Поль обнял Люсьена за плечи и прижал его к себе:

— Рад тебя снова видеть, сынок.

— Утром прогуляемся верхом? Как Файрфлай, в форме?

— Еще в какой! На прошлой неделе сбросил Уилла.

Файрфлай был гнедым жеребцом, подаренным Люсьену на двадцатилетие. Он был самой быстрой лошадью в «Прекрасной Марии» и у него был превосходный характер.

Люсьен довольно улыбнулся.

— Ну, что ж, одевай свои старые бриджи, — сказал Поль, — проедемся к болотам.

Баррет, наблюдая за их разговором, подумал, что они очень походят друг на друга. И все же, если бы он был отцом Люсьена и Дэниса, он оставил бы поместье Дэнису.

Поль попрощался со всеми и вышел. Братья вместе с Барретом отправились на веранду выпить еще виски и поговорить. Рассевшись в креслах на веранде правого флигеля, они неторопливо потягивали виски. Люсьен и Дэнис жили во флигеле, а Баррет — в основном доме, в комнате для гостей.

Поль и Салли, казалось, были очень рады, что Баррет Форбс гостил у них. Ему необходимо было время от времени уезжать из дому, чтобы отдохнуть от своей сестры Алисы.

В конюшне сонный грум поднялся с постели и вопросительно посмотрел на Поля.

— Мне нужен Моллас. Ложись спать, я оседлаю его сам.

— Да, сэр.

Довольный грум снова улегся спать. Ему было известно, что хозяин любит самостоятельно седлать лошадей и знает в этом толк. Грум очень гордился своей работой, ведь у него в подчинении было три помощника.

— Буду очень рад приготовить завтра Файрфлая для мистера Люсьена, — сказал он и нежно потрепал холку лошади.

Поль вскочил на Молласа и пришпорил его. Ночь была лунная, ветви деревьев светились серебристым светом. Было довольно тепло, воздух пропитался влагой и был насыщен ароматом цветов и листьев.

Поль погнал Молласа галопом. Въезжая в ворота поместья «Алуетт», он увидел, что на террасе господского дома горит свет и Роман Превест сидит на стуле ссутулившись, подперев голову руками.

Поль привязал Молласа и поднялся на террасу. Роман молча налил ему виски, и некоторое время никто из них не произнес ни слова.

Превест был высоким, широкоплечим, мускулистым мужчиной с загорелым симпатичным лицом. Седые волосы его были очень коротко, старомодно подстрижены.

Они с Полем знали друг друга много лет, с тех пор как отец Романа купил «Алуетт». По слухам, он не купил его, а выиграл поместье в карты. Тогда Полю было семь, а Роману — пять лет.

— Как Юджин? — вежливо поинтересовался Поль.

— По-прежнему, — ответил Роман. — Как я и ожидал.

Поль не стал углубляться в эту тему. Брак Романа с Юджин был устроен по расчету, традиционно по-креольски. Как говорится, «стерпится — слюбится», и Поль думал, что это вполне могло произойти, если бы Юджин не стала инвалидом в первый же год их совместной жизни. Роман был очень добрым человеком и продолжал внимательно ухаживать за супругой, и не было ничего удивительного в том, что он очень уставал.

Поль попробовал улыбнуться.

— Ну что ж, старик, раз уж ты меня в это дело втянул, давай излагай свою стратегию. Я предупреждал тебя.

— Видел я, как ты управляешься со всем этим, извини за грубость, лошадиным дерьмом на ферме, — фыркнул Роман. — Между прочим, твой дедушка, старик Ле Клерк, практически «достиг» Нового Орлеана.

— А он не управлял делами в своем поместье.

— Так. Что касается консерваторов, — принялся рассуждать на главную тему Роман, — то они выдвинули этого никчемного Харрисона. Беккерель — либерал. И именно его нам придется свалить.

— И каким образом это планируют делать твои демократы-реформисты?

— Ну, мы хотим провести между вами дебаты.

— О Небеса!

— Ты ведь джентльмен, а Беккерель… не совсем. Скажем так. Нет, не по происхождению, а… Ладно. Ты — наш человек, и мы собираемся разыгрывать эту карту как козырную и привлекать на свою сторону других землевладельцев.

— Если я не окажусь полнейшим ослом.

— Твоя позиция ясна. Соблюдение государственного правопорядка и честная политическая игра. Обеспечение прав нашего класса, защита всего, чего мы здесь достигли и сумели построить. Обеспечение свободы выбора для каждого избирателя, уничтожение механизма политического давления на избирателей.

— Не думаешь ли ты, что все эти пункты взаимоисключают друг друга?

— Нет, не думаю.

— Тогда почему бы тебе самому не баллотироваться в конгресс?

Роман рассмеялся.

— Я — слишком заметная фигура.

Роман в течение многих лет имел огромное влияние в политических кругах Луизианы, но сейчас ситуация требовала перестройки. Любой умный человек понимал, что если Новый Орлеан хочет выжить, то ему нужно срочно менять свою укоренившуюся с давних пор репутацию. В противном случае вся коммерческая судоходная сеть будет для города и штата утеряна.

— Пора менять привычки. Мы давно друг друга знаем, и я не могу не сказать совершенно серьезно, что ты — самый честный из нас всех. «И гораздо честнее меня», — мысленно добавил Роман, чувствуя угрызения совести за связь с Холлис, дочерью своего лучшего друга. Поль заслуживал гораздо лучшего отношения к себе. Если уж на то пошло, гораздо лучшего, чем заслуживала Холлис, его дочь.

Холлис лежала на постели, уткнувшись лицом в подушки. Было очень душно, муслиновая ночная рубашка прилипла к телу. Холлис подумала было, что нужно снять ее вовсе, но она не была уверена, спит ли Мама Рэйчел, которая считала совершенно неприличным спать голышом… Однако более всего ее мысли занимала не старая нянька, и даже не Роман Превест, любовник и кандидат в будущие мужья, а Адель Скаррон.

Что-то бесконечно фальшивое сквозило в этой девчонке, приехавшей из далекой Франции. Папа не заметил этого, и Дэнис не заметит этого, если женщина его заинтересует.

Эмилия невзлюбила Адель Скаррон, и она оказалась по-детски проницательной. «Мне она тоже не нравится, — думала Холлис, — и я не понимаю, почему отцу вздумалось приглашать ее сюда жить. Адель скорее всего гоняется за богатым мужем, и вообще мы ведь о ней совсем ничего не знаем».

Холлис села на постели, откинула полог, немного посидела и тихонько встала. Подойдя к трюмо, она посмотрела на себя в зеркало оценивающе, критично. Подумала немного и сев за письменный стол, взяла в руки перо. Откинув крышку бюро, она все так же бесшумно достала бумагу, чернильницу, положила перед собой чистый лист и снова задумалась.

Как называется эта деревня?.. Сент что-то. Сент Мартин! Священник в этой деревне наверняка знает все. И она принялась писать.

Адель закинула руки за голову, легла на подушки. Поль де Монтень сказал ей, что она может считать эту комнату своей. Да, такая спальня ей не могла присниться даже в рождественском сне. Все ее ночные сорочки были тщательно выглажены Джуни и развешены в гардеробе. Джуни помогала ей раздеваться, напряженно вспоминая бесчисленные инструкции, которые накануне дала ей Мама Рэйчел.

Адель было неприятно, когда руки негритянки прикасались к ней, но она не показывала виду, лишь пробурчала слова благодарности, которые вовсе не подбодрили Джуни, а скорее расстроили. Джуни так гордилась своим новым занятием! Она хорошо понимала, насколько деликатной нужно быть по отношению к белой леди, и старалась изо всех сил. Но белая леди явно осталась недовольной ее работой в качестве горничной.

Адель через полог постели вглядывалась в темноту. Комната была настоящим сокровищем, и это была ее комната.

Однако Адель чувствовала себя неловко в этом роскошном будуаре. Она ясно осознавала, что все это богатство может быть у нее отнято, и как раз этого ей и не хотелось. Если только ее секрет раскроют…

Она села на кровати и обняла руками колени. Если она выйдет замуж за мужчину из этой семьи, никто ничего не сможет отнять у нее. Но она может состариться до того времени, когда ей удастся поймать в свои сети Люсьена де Монтеня… Поль! Поль де Монтень — хозяин всего этого царства.

Глаза Адель хищно сузились. Золото, роскошный дворец — все то, к чему она так стремилась, было слишком близко, чтобы от него отказываться… К тому же здесь, в Америке, где цивилизация была молода и несовершенна, можно будет гораздо легче отделаться от законной жены Поля де Монтеня.