Тайна «Прекрасной Марии»

XXI. МОЛИТВА И СОБЛАЗН

Салли сидела у кровати Дэниса, они поместили его в свободную комнату наверху. Поль сидел с другой стороны. Очень часто их взгляды сталкивались над телом сына, после чего каждый из них смотрел на бледное лицо Дэниса. Они оба были слишком уставшими, чтобы говорить друг другу слова надежды и утешения.

— Тебе надо отдохнуть, — сказал наконец Поль. — Я побуду с ним.

— Нет, я хочу остаться. Доктор Лебо сказал, что первые несколько дней будут решающими. Я должна остаться.

Он сражался с Жильбером ради нее, она знала об этом.

Поль узнал об истории Дэниса от Салли, и про дуэль — от Люсьена.

Дэнис метался на постели, он весь горел.

— У него жар, — прошептала Салли.

— Доктор Лебо говорил, что это может пройти, — сказал Поль.

— Поль, я боюсь.

Он подсел к ней и обнял ее.

— Мы должны верить Богу, Салли, — сказал он с надеждой в голосе.

Они сидели вдвоем до самого рассвета.

Утром Мама Рэйчел принесла им завтрак на подносе.

— Итак, моя дочка, — сказала она, — поешьте и идите спать. Я посижу с мистером Дэнисом.

— Нет, я не оставлю его, — запротестовала Салли.

— И вы хотите, чтобы, когда он проснется, я ему рассказала, что мама сидела два дня и убила себя? Это и мой ребенок. Неужели вы думаете, что я допущу, чтобы что-то случилось?

— Ну хорошо, на час.

Поль помог ей встать со стула и проводил в спальню. Он снял с Салли платье, уложил ее в постель и закрыл шторы. Она уже заснула, прежде чем он кончил. Посмотрев на нее, он вспомнил их первую брачную ночь.

Состояние Дэниса постепенно улучшалось. Попробовав однажды на ощупь лоб Дэниса, Салли расплакалась, когда обнаружила, что у него нет жара.

Приходил доктор Лебо и сказал, что Дэнис вне опасности.

— Ему необходимо хорошее питание. Вызовите меня, если я буду нужен, — предупредил он.

— Благодарю вас, доктор, — сказала Салли. — Я так рада, что ему лучше.

Адель делала Полю массаж спины.

— Но ты… ты такой уставший. У тебя плечи словно деревянные.

Поль знал, что ему не следовало находиться в ее комнате. Но она открыла дверь, чтобы узнать о здоровье Дэниса, а он так устал! Ее аромат и прохладное прикосновение к щеке сделали его уход невозможным.

— Какое испытание для тебя. Сколько ответственности. И беспокойство о бедном Дэнисе.

Она положила руку ему на колено и взглянула на него какими-то по-особенному искренними глазами и сказала вроде даже с приглашением:

— Поль, если бы ты позволил мне утешить тебя. Я ведь тоже так одинока.

— Правда, дорогая? — Он поднял руку, лежащую у него на колене. — Я надеялся, что ты найдешь в нас свою семью.

Адель улыбнулась.

— Иногда я скучаю по Франции, по папе. — Она прижала его руку к своей щеке. — Ты так добр ко мне. Я хочу всего лишь отблагодарить.

Ее губы были приглашающе открыты, глаза блестели. Он наклонил голову и поцеловал ее в губы, и она ответила со страстью или даже с чувством триумфа. Адель привстала и прижалась к Полю, прежде чем он успел подумать, что же он делает. Он шептал ей что-то и теребил ее волосы. Поль поднял ее на руки и понес к кровати. Из своего опыта с женщинами он знал, что она будет чувствовать себя неловко обнаженной, несмотря на ее желание заняться с ним любовью, и он протянул ей ночную рубашку.

— Надень это, — прошептал он, — замерзнешь.

Адель нырнула в ночнушку и подготавливала себя к тому, что произойдет дальше. Теперь, когда это неизбежно должно было произойти, Поль чувствовал себя менее уверенно. Она нервно наблюдала за тем, как он снимал с себя одежду. Адель никогда раньше не видела голого мужчину. Его руки и грудь были белее по сравнению со смуглостью лица.

Грудь была покрыта темными, начинающими седеть волосами. В его темных глазах появился блеск, которого она раньше в них не замечала.

Поль стал расстегивать брюки. Адель знала, что ей следует отвернуться, но чувство любопытства не давало ей этого сделать. Поль, увидев выражение ее лица, улыбнулся. Он повалил Адель на кровать и накрыл ее собой. От ощущения ее упругого тела кровь застучала у него в висках.

— Адель, дорогая, ты уверена? — шептал он.

— О, да, — сказала она.

Она знала, что, если откажется от этого сейчас, другого шанса у нее больше не будет. Позволить ему сделать все, что захочет, — и он на ней женится, как только его жены не станет. Адель никогда не думала о смерти Салли, ее просто не станет. «Я смогу сделать все, стоит мне сильно этого захотеть!» Она станет мадам де Монтень, богатой и уважаемой. Она заставила себя улыбнуться ему и почувствовала, как он спустил свои брюки, обдавая ее тело своей нагой свежестью.

— О, да, Поль, я уверена.

Его губы касались ее шеи. Она увидела его большой пенис, совершенно не похожий на те, какие она видела на статуях. «Он, что, собирается всунуть это в меня?» — мысль о том, что он может деформироваться, дико пронеслась у нее в голове. Она испустила стон страха, когда он опустился и просунул это между ее ног.

— Не бойся, — промурлыкал Поль.

Он проникал все глубже, осторожнее. Адель закрыла глаза. Она почувствовала острую боль, затем он был уже внутри ее, воспламененный страстью.

— А… Господи…

«Я была права, — думала Адель. — В конце концов это не так уж и плохо. Маленькая цена за то, чтобы стать хозяйкой «Прекрасной Марии».

На следующий день Дэнис проснувшись был достаточно бодрым, чтобы поговорить несколько минут. Ему хотелось убедиться, что родители не сердятся на него. Получив уверение в этом, он снова заснул. Прислуга вернулась к своему прежнему распорядку. Молва о ранении Дэниса распространилась по всей округе, и в дом стали поступать корзины с фруктами, цветами, приезжать кареты с желающими лично справиться о здоровье пострадавшего. Ранним ноябрьским утром на пороге «Прекрасной Марии» появилась Дина с тарелкой, на которой лежал кусок пирога, с намерением храбро предстать перед семьей Дэниса и вручить ее.

Тестут встретил ее в растерянности.

Дина прибрала свои длинные волосы в пучок на затылке, она была в свежем, только что выглаженном, хотя и несколько тесноватом платье. Она двигалась так, как будто туфли без каблуков на ее ногах были ей малы и непривычны. В общем, она выглядела хорошо, но мисс Салли не собиралась обращать на это внимания.

Дина протянула тарелку.

— Я принесла это для Дэниса. Это мясной пирог, какой ему нравится.

— Я не знаю. Доктор ничего не говорил по поводу того, можно ли ему есть мясной пирог, — сказал Тестут.

— Я испекла его сама. — Она посмотрела на Тестута. — Я не увижусь с ним, знаю, его маме это не понравится, но вы передайте ему это от меня.

— Я не знаю: — Тестут было начал снова, но крик Эмилии, которая приближалась вместе с Салли и Шарман, прервал его.

— Дина: — Эмилия подбежала к девушке. — Ты пришла навестить Дэниса? Посмотри, как выросла Шарман!

Дина улыбнулась. Салли, вопросительно приподняв брови, посмотрела на Дину.

— Чем мы можем помочь вам, мадемуазель Мишле?

— Я принесла мясной пирог для Дэниса, — сказала Дина, отстаивая свои позиции. — Я испекла его сегодня утром. С ним все будет хорошо, не правда ли? Скажите мне правду, пожалуйста.

— Да, с ним все будет в порядке, — ответила Салли. — И он получит удовольствие от вашего пирога, мадемуазель Мишле. — Она взяла тарелку у Дины и протянула ее Тестуту. — Но я боюсь, что его пока нельзя беспокоить.

— Нет, — сказала Дина, — я и не думала, что вы позволите мне увидеться с ним. Просто передайте ему пирог, ладно?

Дина перевела взгляд с Салли на Маму Рэйчел:

— Может, вы передадите ему, что я справлялась о нем.

— Я передам, — сказала Мама. — И доктор говорит, что он в полном порядке.

— Он сражался на дуэли? Это правда?

— Со шпагами, — вмешалась Эмилия. — Это все случилось из-за жены Жильбера Беккереля. Я не думаю, что она действительно нравится Дэнису, но Жильберу Беккерелю нравится. И они сражались!

— Эмилия!

Холлис улыбнулась, посмотрев на Дину.

— Милая Эмилия. Она всегда все знает. Но боюсь, что она права. Мой бедный братец всегда водится с неподходящими женщинами. Мы успокаиваем себя тем, что по крайней мере ничего от этого не меняется.

— Холлис, — быстро оборвала ее Салли. — Мне бы хотелось, чтобы ты вела себя более прилично.

Салли повернулась к Дине и сказала более мягко:

— Я боюсь, что теперь нам надо уходить. Вы очень добры, что принесли этот пирог, и я передам Дэнису, что вы о нем спрашивали.

— Мерси, — сказала Дина.

Она повернулась и ушла. Она действительно рассчитывала, что ее не впустят к Дэнису, но эта Холлис! Она могла бы разрезать ее на кусочки и кормить ими аллигатора. Выйдя из поля зрения особняка, Дина остановилась и сняла с себя туфли, вздохнув с облегчением. С босыми ногами она пошла дальше, думая о том, чтобы еще она бы сделала с Холлис.

Холлис же не утруждала себя мыслями о Дине. Ее занимали более важные вещи. Недавно она получила письмо от священника, отца Розьер, из деревни Сент Мартин во Франции. Там сообщалось, что Адель Скаррон скончалась от скарлатины год назад. О том, кто же могла быть женщина, находившаяся в Луизиане и выдававшая себя за Адель, отец Розьер ничего знать не мог. Хотя сообщал, что у Адели была подруга и компаньонка старше ее всего на несколько лет, звали ее Тереза Д’Обер. Письмо это лежало сейчас вместе с украшениями, запертое на ключ.

Вошла Мама Рэйчел с подносом. Она поставила его на стол и встала рядом с Холлис:

— У тебя манеры не лучше, чем у уличной кошки. Тебе должно быть стыдно.

Холлис пожала плечами:

— Ты ведь тоже не любишь этих Мишле. Так что же тебя беспокоит, как я с ней разговаривала.

— Леди должна быть вежлива со всеми. Ты поставила в неловкое положение маму, вот за что я переживаю.

— Ты подожди еще, у меня такие новости, что если ты узнаешь, то перестанешь заботиться о Мишле. — Она улыбнулась и заглянула в чашку с чаем. — Ты можешь беспокоиться кое о ком прямо у нас в доме.

— Что ты такое знаешь? — спросила Мама подозрительно.

— Поскольку ты считаешь, что у меня плохие манеры, я не расскажу.

— Гм… Тогда я подозреваю, что ты все выдумываешь.

— Подозревай что угодно. В жизни об этом никто никогда не догадается.

Холлис не намеревалась сообщать об этом кому бы то ни было.

Мама Рэйчел смотрела на Холлис. «Кое-кто в доме» не могло означать кого-либо другого, кроме Адели. Мама Рэйчел открыла было рот, чтобы сказать это, но снова закрыла.

— Мне надо идти, — сказала она. — Я полагаю, если ты не выдумываешь, то сама расскажешь мне обо всем, когда тебе будет нужна моя помощь.

Сразу же после ухода Мамы Рэйчел в комнату влетела Фелисия.

— Если мне захочется побыть в одиночестве и подумать, предполагаю, что мне нужно будет совсем уйти из дома.

— Иди куда тебе заблагорассудится, — сказала Фелисия безразличным тоном.

Холлис сузила глаза.

— Это все из-за Романа, не так ли? Что за любовь? Почему бы тебе не оставить эту затею и не пойти поиграть в куклы? Ты никогда не получишь Романа!

Фелисия захлопнула крышку шкатулки.

— Почему бы тебе не бросить эту идею? Я никогда не замечала, чтобы Роман приходил увидеться с тобой. Нет ничего более патетического, чем старая вдова, ожидающая мужчину, который ее не хочет!

Холлис вспрыгнула со своего места:

— И ничего глупее, чем школьница, не замечающая того, что происходит у нее под носом. Так ты думаешь, что Роман ко мне не приходит? Роман приходить ко мне. Тогда, когда ты об этом и не догадываешься.

— Неправда. — Фелисия притопнула ногой.

— Прямо у тебя под носом, — уверила ее Холлис — Он мог бы так же приходить и к тебе. Ты должна выйти замуж девственницей, а так как он собирается жениться на мне, то это могло бы оказаться слишком потрясающим.

— Я не верю тебе! — Фелисия чувствовала, что ее глаза переполняют слезы. Она выбежала из комнаты прежде, чем Холлис смогла бы увидеть ее плачущей.

Когда Роман пришел с вечерним визитом, он обнаружил, что гостиная переполнена дамами дома, включая Холлис и Фелисию.

Он обратился к Салли:

— Могу ли я попросить вашего разрешения прогуляться с мадемуазель Фелисией?

Салли колебалась.

— Очень хорошо. Но помните, что еще слишком рано строить какие-либо… планы…

Роман предложил Фелисии руку, и она оперлась на нее, пока Холлис глазела на них, да и Салли смотрела встревоженно. Роман был хорошим другом, но он так стар. Стар для Фелисии. Не устанет ли он от Фелисии так же, как Поль устал от нее?

— Что же все-таки происходит? — поинтересовался Роман, как только они вышли на веранду.

— Н-ничего, — сказала Фелисия. Как она могла спросить его об этом?

— Дай мне догадаться самому. Холлис?

— Да. — Фелисия кивнула. — Она… она…

— Она сказала, что у меня с ней темные делишки, — предположил Роман.

Фелисия теперь уже иначе смотрела на него.

— Да, были, — честно сказал Роман. — Я не могу лгать тебе, дорогая, но я не горжусь этим.

Фелисия посмотрела на него взволнованно.

— Тогда… это правда? Она сказала… — Девушка вытерла глаза рукой. — Она сказала, что ты собираешься на ней жениться, — закончила Фелисия, почувствовав, что на этот раз она может получить еще более худший ответ. Тогда она тут же станет несчастной и перестанет лежать по ночам с открытыми глазами, думая о нем.

Роман взял Фелисию за руки и посмотрел ей в глаза.

— Никогда, — сказал он, стиснув зубы и поборов в себе злость на Холлис. — Никогда, с тех пор как я встретил тебя. Господи, помоги мне. Я люблю тебя, и если ты хочешь быть со мной после всего, что я наделал, я хочу жениться на тебе.

Тело Фелисии тут же расслабилось, и она прислонилась к его груди. Она подняла лицо, и Роман поцеловал ее.

— Я сделаю предложение после срока приличия, — сказал он. — Но ты можешь считать, что мы обручены. А Холлис предоставь мне.

— Хорошо, я так и сделаю, — ответила Фелисия. — Иначе я могу выбросить ее в окно за эту ложь.

Она встала на цыпочки, чтобы поцеловать его снова.

Когда они вернулись, Роман не был удивлен, увидев двигающуюся тень за колонной, после того как Фелисия прошла по веранде в дом.

— Подслушиваешь? — поинтересовался он.

— Если ты это так называешь! Мужчина, которого я жду, чтобы выйти за него замуж, предает меня с моей сестрой, — воскликнула Холлис.

— Стараюсь для тебя же, — согласился Роман. — Осмелюсь сказать, что ты переживешь это несчастье.

— Как ты смеешь! После того, что ты сделал со мной…

— Что ж, ты должна знать. Я действительно считаю, что нехорошо обошелся с тобой, — согласился он. — Но ты была настроена слишком решительно, Холлис, а я, боюсь, не слишком хорошо сопротивлялся.

— Я уверена, что папа примет это в качестве оправдания за надругательство над его дочерью.

— Я сомневаюсь, что можно испортить несуществующую добродетель, — ответил ей на это Роман. — Судя по тому, что ты рассказывала Фелисии. Но этому сейчас же будет положен конец.

— Я обо всем расскажу папе, — бросила она ему. — Он вызовет тебя на дуэль.

— Ему придется вызывать многих мужчин, — парировал Роман. — У него не хватит времени.

Он повернулся и ушел, оставив ее на веранде. Она сжала кулаки и хлопнула ими по колонне.