Тайна раджи

МУРАДЕВИ В СМЯТЕНИИ

Когда Чанакья ушел, у Мурадеви было радостно на душе. «Теперь наконец свершится возмездие, — говорила она себе. — И раджа, этот убийца, бросивший меня в тюрьму, поплатится за все».

Но скоро радость сменилась смутной тревогой. До сих пор Мурадеви только жаждала отмщения, и ей казалось, что Чанакья — лучшее орудие для осуществления ее намерений. Постепенно брахман подчинил ее своей воле, она прониклась к нему почтением и считала, что он ниспослан ей свыше. Теперь же, когда час возмездия приближался, Мурадеви охватило непонятное беспокойство.

Она отправилась в спальню, легла и попыталась уснуть, но, несмотря на все усилия, сон не приходил и спокойствие не возвращалось.

Раджа по-прежнему спал. Мурадеви думала о предстоящем убийстве и повторяла себе, что, если бы Дханананд не поверил злым наветам и не погубил ее мальчика, ему бы теперь ничто не грозило, а вместо Сумальи царствовал бы ее сын.

Тут Мурадеви показалось, что раджа бормочет какие-то слова, и она стала прислушиваться.

— Не вспоминай прошлое, милая, — тихо простонал Дханананд. — Мальчика нашего… коронуем… Не гневайся на меня… Все сделаю для тебя… прости…

Он произнес что-то еще, но так невнятно, что Мурадеви не могла разобрать. Подобные речи приходилось слышать ей и раньше. Но сегодня эти слова прозвучали для нее совсем по-иному. Она вдруг осознала, что раджа глубоко привязан к ней, что он по-настоящему ее любит. Мурадеви овладели противоречивые чувства, она всеми силами старалась разобраться в них.

«Уловки, притворство, хитрость — все, на что я пускалась до сих пор, — думала она, — было необходимо. Но продолжать ли действовать дальше? Можно ли предать человека, который так любит меня?»

Мурадеви вскочила и в страхе стала озираться кругом. В душе ее было смятение. В доме царила тишина. Горел только один светильник. Пламя едва теплилось, лучи его почти не проникали сквозь наброшенное рукой Мурадеви покрывало: она с вечера позаботилась, чтобы свет не беспокоил раджу. В слабом, неверном свете колыхались огромные черные тени. Эта темнота внушала ей ужас. Человек — странное и непонятное существо. Но женщина — самое загадочное и непонятное. Ведь еще вчера Мурадеви горела жаждой мести, а теперь это казалось ей безумием и преступлением.

«Раджа не заслужил такого жестокого возмездия, — говорила она себе. — Отомстить нужно тем, кто оклеветал меня и помутил его разум. Дханананд погибнет? А ведь он виновен только в том, что женился на мне и у меня родился сын. Если его и можно осуждать, то лишь за то, что он поверил этим людям.

До чего я дошла! Неужели я подниму руку на своего мужа? Неужели сама разрушу свое счастье? — спрашивала себя Мурадеви. — Кому будет польза, если раджа погибнет и престол достанется моему племяннику? Во всех мирах я буду носить клеймо мужеубийцы. Господи, что мне теперь делать?»

Мурадеви была в полном отчаянии, но мысль о том, что с раджой ничего не должно случиться, крепла в ней. Правда, она не знала, какой найти выход, и страдала от этого.

Бывает, что человек долго готовится совершить преступление. Но когда дело доходит до решительных действий, он не может переступить последнюю черту и останавливается.

С Мурадеви произошло то же самое. Раньше мысль об убийстве казалась ей естественной, теперь же, когда можно было осуществить свой замысел, она искала способ спасти раджу.

Сначала Мурадеви подумала разбудить Дханананда и во всем ему признаться. Но тогда раджа мог бы снова посадить ее в тюрьму или даже казнить. Было еще одно средство — помешать радже в ближайшие дни выходить за пределы дома. Это представлялось Мурадеви легко осуществимым.

«Раджа любит меня, — думала она. — Я притворюсь больной или скажу, что мне приснился страшный сон и я боюсь беды. Он выполнит мою просьбу и останется».

Поначалу в этом ей виделся выход. Однако спокойствие было недолгим: ведь если Дханананд не пройдет под злополучной аркой, то в яму случайно свалится кто-нибудь другой, и тогда все обнаружится. Поэтому Мурадеви решила позвать Чанакью и обо всем с ним поговорить. Самое лучшее — совсем убрать западню. Но как убедить в этом Чанакью? Сможет ли он остановить приготовления? Удастся ли ему благополучно избежать последствий заговора?

Мурадеви не находила себе места, она не знала, что делать. Тут проснулся раджа и, увидев рядом Мурадеви, позвал ее. Мурадеви подошла и почтительно склонилась перед ним.

— Почему ты не спишь? — спросил раджа.

Мурадеви захотелось тут же все рассказать ему. Но внутренний голос говорил, что этого делать не следует. Ей казалось почти невероятным, что раджа пощадит ее, даже если она спасет ему жизнь.

— Я никак не могу уснуть сегодня, — ответила Мурадеви.

— Что с тобой? — сказал Дханананд. — Все, наверное, из-за того, что я собираюсь отлучиться?

— Да, поэтому сон не идет, — тихо проговорила Мурадеви. — Но почему все-таки вы должны идти?

— Что значит «должен»? — ответил раджа. — Однако лучше пойти, если я обещал.

— Я очень беспокоюсь, — сказала Мурадеви. — Мне кажется, что случится несчастье.

— Что за чудеса! — воскликнул Дханананд. — У тебя предчувствия… Да и мне приснился очень странный сон.

— Какой сон? Вы что-то говорили недавно, но я не расслышала.

— Должно быть, я говорил во сне, — рассмеялся раджа. — Ах, какой это был странный сон!

— Чем странный? — спросила Мурадеви. — Мне нельзя об этом узнать?

— Вот я и думаю, говорить или нет, — ответил раджа. — Мне хочется рассказать, но я не решаюсь.

— Уж лучше расскажите, — попросила Мурадеви. — Расскажите все.

— Но, может быть, ты после этого рассердишься? — проговорил Дханананд.

— Я рассержусь на вас? Зачем вы так говорите! — воскликнула Мурадеви.

— Нет, нет. Обязательно рассердишься, да еще и обидишься.

— Нет, не обижусь. Даю вам слово. Теперь согласны?

— Ну ладно. Слушай! Так вот, приснился мне очень странный сон.

— Это вы уже говорили. Что же это за сон?

— А если я не скажу и ты ничего не узнаешь, что тогда?

— Меня все время будет мучить беспокойство. Только и всего.

— Мне снилось, — начал раджа, — что мы с тобой идем по дремучему лесу. Кругом темно-темно.

— Боже мой, — проговорила Мурадеви. — В дремучем лесу… Совсем одни…

— Да, — сказал раджа, — совсем одни. И никого рядом, никого.

— Действительно странно! Ну а дальше? Что было дальше?

— А дальше… — проговорил раджа и запнулся. — Хорошо, раз ты настаиваешь, скажу. Однако…

— Продолжайте же. Скорее, скорее!

— Так вот, мы в лесу, — снова заговорил Дханананд. — Вдруг ты берешь у меня лук, и в этот миг из зарослей выскакивает огромный тигр. Он бьет хвостом, свирепо рычит и смотрит прямо на меня.

Мурадеви, которая внимательно слушала, при этих словах вздрогнула и придвинулась к мужу.

— О махараджа! — проговорила она. — Мне страшно.

— Но если ты боишься, зачем рассказывать?

— Когда вы рядом, мне не так страшно.

— Дальше случилось вот что: тигр приготовился к прыжку…

— Боже мой!

— Ведь это же только сон.

— Да, да, правда. Что же потом, махараджа?

— Я боюсь говорить. Не знаю, что скажешь, когда услышишь.

— Я ничего не скажу и…

— Когда тигр готов был прыгнуть, я попросил у тебя свой лук. Но ты не дала и пустилась бежать.

— Зачем говорить неправду? Разве могу я убежать от вас? Боже мой! Как хорошо, что это только сон. Вдруг вы подумаете так наяву!

— Я закричал, стал умолять тебя отдать лук. «Ни за что! — ответила ты. — Теперь вы узнаете, как тигр съел моего мальчика». Я весь похолодел и… проснулся.

Мурадеви отпрянула от раджи. Лицо ее было мертвенно-бледно.