Тайна раджи

СУД

Чанакья хотел назначить Ракшаса судьей Парватешвара с единственной целью — доказать министру свое превосходство в умении вести сложную политическую игру, унизить его и заставить помочь возвести Чандрагупту на престол. Устремления Чанакьи не были продиктованы тщеславием, которое вообще было ему чуждо. Не знал он и своекорыстия. Чанакья никогда не руководствовался соображениями собственной выгоды, однако в своих действиях постоянно прибегал к хитрости и вероломству. Во всем, что касалось достижения цели, он не колебался в выборе средств. Благодаря своей воле, уму и энергии он уже добился многого, но ни посты, ни деньги не привлекали его. Брахман поклялся отомстить за обиду и хотел сдержать клятву. Оскорбленная гордость — вот что руководило им. Чанакья знал, что борьба будет серьезной, и делал все, чтобы добиться успеха. Он завоевал расположение пастушеских и охотничьих племен в Гималаях благодаря своему лекарскому таланту. Будучи искусным врачевателем, он не только оказывал помощь воинственным горцам, но и передавал им свои знания. Чанакья прекрасно знал военные науки, был отличным стрелком из лука и обучал этому искусству молодых охотников. Молодежь преклонялась перед нищим брахманом, который в умении владеть оружием не уступал лучшим воинам, а вожди уважали его за ученость и бескорыстие. После прихода в Паталипутру у Чанакьи появилось много возможностей для применения своих незаурядных способностей. Присущим ему красноречием он покорил Бхагураяна. Образованность Чанакьи и познания в медицине и здесь помогли ему. Брахман завязал знакомства с несколькими влиятельными людьми Паталипутры и всячески поддерживал эти связи. Чанакья, конечно, был не один, у него появились сторонники. Одним из них был монах Васубхути, которого знали в городе. Этот человек оказывал брахману неоценимую помощь в установлении нужных знакомств. Чанакья постепенно становился известным, повсюду уже поговаривали об ученом брахмане. Его начали уважать, и приверженцы Ракшаса относились к нему с почтением. Несмотря на все это, Чанакья вел довольно замкнутый образ жизни. Он сближался только с теми, кто мог ему пригодиться, и старался избегать бесполезных знакомств. Брахман проявлял крайнюю осторожность в отношениях с людьми. Если кто-нибудь присылал подарки, он возвращал обратно. Он тщательно скрывал свои истинные намерения. Крайне важным обстоятельством было то, что брахман не был связан в своих действиях и ни от кого не зависел. У него были деньги, добытые его учениками у греков, и он мог распоряжаться ими по своему усмотрению. Все делалось так, как хотел Чанакья, и, когда министру было послано письмо с предложением от имени Чандрагупты, брахман, в сущности, уже достиг успеха. Однако оставалось еще одно препятствие, и, пожалуй, самое серьезное — Ракшас. Чанакья считал Ракшаса честным и благородным, но ограниченным человеком и был уверен, что министр не поймет его целей и не станет ему сочувствовать. Поэтому брахман прилагал все усилия к тому, чтобы у Ракшаса не возникло ни малейших подозрений. Для министра Чанакья хотел до поры до времени оставаться тем нищим брахманом, который пришел с сыном царя охотничьих племен. И вот теперь Чанакья должен был преодолеть последнюю преграду, чтобы стать победителем. Ему нужно было с согласия Ракшаса посадить Чандрагупту на трон, а самого министра сделать помощником правителя Магадхи. Но все это служило лишь средством для достижения главной цели — нанести поражение грекам и изгнать их из страны арьев. Дальше брахман собирался снова отправиться в Гималаи и вернуться к жизни отшельника вдали от людей и суеты мира. А для этого было особенно необходимо привлечь Ракшаса на сторону Чандрагупты. Юному царю нужен опытный советник — искусный политик. Ракшаса опасно было иметь противником: он мог обратиться за помощью к кому-нибудь из соседних правителей и стать постоянной причиной неприятностей и даже бедствий. Однако деньги здесь были бессильны, а посулы бессмысленны. Чанакья рассчитывал, что Ракшас примет предложение Чандрагупты, и не ошибся.

На следующий день после того, как министр дал свое согласие, было решено начать допрос Парватешвара, и Ракшас отправился на заседание суда.

— Министр, — сказал Ракшасу Чандрагупта перед началом допроса, — прежде всего расследование хорошо бы повести втайне. Ведь если бунтовщики прослышат, что здесь происходит суд, они могут скрыться. А потом поймать их будет очень трудно. Они уйдут к грекам, которые всегда готовы оказать покровительство подобным людям. Помимо этого, судить мы должны со всей строгостью, о снисхождении не может быть и речи. Каждый, на кого падет подозрение, должен быть схвачен, а виновные наказаны, — будь то ученый знаток вед или чандал.

Ракшас не стал возражать: он был уверен, что заговор — дело рук Чанакьи, Чандрагупты и Бхагураяна, а Парватешвар служил лишь подставным лицом. Хотя у Ракшаса не было ясного представления о том, что произошло на самом деле и как во все это замешан Парватешвар, он был убежден, что ему удастся найти истину.

«Они пригласили меня, чтобы обманом заманить в сети, — говорил себе министр, — но я разоблачу их, и позор падет на головы негодяев».

Когда Ракшас вошел в зал суда, там находились только Чандрагупта и Бхагураян, которые встали и почтительно приветствовали его, а затем предложили занять место судьи. Глядя на Бхагураяна и Чандрагупту, министр подумал, что эти двое перешли все границы дозволенного и должны понести самое жестокое наказание. Но Ракшас отогнал от себя эти мысли, ибо понимал, что его время еще не пришло.

«Даже если я знаю, что они убили Нандов, — рассуждал он, — то это еще ничего не значит. Это еще не доказательство. Прежде чем я найду улики, меня могут уничтожить самого».

Министр понимал, что, сделав первый шаг, он должен идти до конца по избранному пути. Ему было немного не по себе, но отказаться от расследования теперь означало бы только вызвать подозрения. И Ракшас невозмутимо занял свое место.

— Какое ужасное преступление, о царевич киратов! — сказал он Чандрагупте. — Разве есть сердце у того, кто совершил его? Я готов исполнить свой долг. Сначала нужно услышать, что говорит этот злодей Парватешвар. Введите его!

Бхагураян и Чандрагупта посмотрели друг на друга и едва заметно улыбнулись.

Вскоре привели Парватешвара. Едва он увидел Ракшаса, его захлестнула бессильная ярость. Рука потянулась к мечу, но увы, он был в плену и безоружен.

— Ракшас! — сказал Парватешвар с угрозой. — Недаром тебя так зовут. Если ты хотел убить махараджу, то зачем меня вовлек в заговор? Я видел много преступников, но такого предателя еще не встречал. Я никогда бы не поверил этим письмам, не будь на них твоей печати. Но счастье мне изменило, и тут уж ничего не поделаешь. Я больше не сомневаюсь, что ты человек без чести и совести. И если теперь ты хочешь глумиться надо мной…

Парватешвар задохнулся от гнева. Слова пленника удивили Ракшаса.

«Что все это значит? — думал министр. — Какие-то письма с моей печатью… Он говорит, что если бы не печать…»

Мысли Ракшаса прервал Чандрагупта. Письма были уликой, и всякое упоминание о них таило опасность для заговорщиков, но юноша знал, что рано или поздно до них дело дойдет.

— Парватешвар, — сказал он спокойно, — зачем столько упреков и ненужных слов? Министр Ракшас теперь судья. Он принял на себя труд расследовать, почему был убит раджа и зачем ты пошел на Магадху. Ему и поручено наказать виновных. Гнев твой сейчас ни к чему. Ты тоже раджа, и мы, конечно, отпустим тебя, но при одном условии. Быть тебе на свободе или сидеть в тюрьме — зависит от тебя самого. Если расскажешь всю правду и назовешь преступников, мы не будем тебя задерживать. А нет, так судья Ракшас…

— Ракшас — судья?! — захохотал Парватешвар. — А что, в Магадхе всегда преступников назначают судьями? Этот негодяй посылал мне письма, в которых говорил, что собирается убить раджу, и просил помочь. Я никогда не думал, что такой человек, как министр Ракшас, может совершить предательство. А ведь все это случилось потому, что я был глуп, как последний осел. Я не сомневался в этом человеке и забыл об осторожности. Ты теперь станешь раджой, Чандрагупта. Но будь начеку. Этот низкий человек когда-нибудь предаст и тебя.

Бхагураян и Чандрагупта смотрели на Ракшаса так, словно были страшно удивлены, словно все услышанное было для них неожиданно, невероятно. Некоторое время все сидели молча. Вдруг поднялся Ракшас.

— Парватешвар, — сказал он, — о чем ты говоришь? Верно, ты потерял разум с тех пор, как попал в плен! Где эти письма?

— Вот они! Бери! Ты думал, подлец, что я их не сберег? Смотрите, вот письма. А вот и печать! В одном все описано так, как это потом и случилось. Перестань лицемерить, не пятнай звания судьи ложью, Ракшас! Негодяй, разве ты достоин занимать это место? Если меня кто-нибудь спросит, чего ты стоишь, то я скажу только одно — виселицы или кола!