Темный лебедь

Глава 14

Лилика очнулась в слезах, и это сломало что-то внутри Далласа. Возможно, сопротивление. Или связь с прошлым, которое он предпочел бы забыть, где маленький мальчик боялся потерять людей, которых любил, и делал все возможное, чтобы оставаться отстраненным.

Эта прекрасная, сильная женщина должна только смеяться… или стонать от наслаждения.

Когда более двенадцати Шонов ворвались с многоквартирное здание, Даллас остался рядом с Лиликой. Он и другие агенты поблизости воспользовались УШ, упаковали их в мешки и повесили бирки на каждого. Тринити все спланировала заранее, но и он тоже. Никто не добрался до уязвимого тела Лилики. Он бы скорее умер.

Теперь он заключил ее в объятия, нуждаясь в контакте также, как в воздухе. Она уткнулась лицом в ложбинку его шеи и обняла, разразившись рыданиями, горячие слезы стекали по его коже.

Даллас провел пальцами по ее волосам.

— У мужчин Тринити был приказ спрятать ее тело в тот момент, когда дух его покинет. А.У.Ч. смогла освободить пленников, но не схватить ее. Не сразу. Джон последовал за ней и смог привести нас с потайное место. Сейчас она под стражей и едет в камеру временного содержания.

— Хорошо. Я рада. Но Джейд… — Лилику пробрала дрожь. — Она украла часть болезни, как и часть способностей иных, которые были у Тринити.

Молчание. Такое гнетущее отчаяние.

— С ней все будет в порядке, — сказала она. — Да? Она никогда не не хранила то, что забирала. Никогда. Ей не хватало сил. Способности всегда возвращались к владельцам.

— Я не знаю. Ничего подобного раньше не случалось.

— Я хочу ее увидеть. Мне нужно ее увидеть.

— Ее придется запереть. Для ее же собственной безопасности, — добавил он, прежде чем Лилика запротестовала. — И для твоей. Для всех в Нью Чикаго.

Ее ногти впились в его плечи.

— Мне все равно. Я люблю ее, и должна знать, что с ней хорошо обращаются.

— Да. Я так и думал, что ты это скажешь.

Он сделал несколько звонков, прежде чем отвезти ее в учреждение в Заброшенных Землях, где А.У.Ч. также запер всех остальных жертв Тринити. Лилика смотрела в окно с отсутствующим видом. Самая худшая часть? Он не мог чувствовать ее эмоции через связь.

Почему он не мог чувствовать ее эмоции?

Как только они припарковались перед складом, он дал ей маску и перчатки, чтобы прикрыть каждый участок открытой кожи. Фильтры в отверстиях для ноздрей, помешали бы ей вдыхать кислый воздух.

— Знаешь, я раньше здесь жила, — сказала она тихим, но тяжелым, голосом. — Институт находится всего в нескольких милях отсюда. Из одной тюрьмы в другую.

Ветер свистел снаружи и бросал песок в дверцы. Жуткий саундтрек. Единственное, что можно услышать на тридцатимильном участке запустения и руин. Это не место для ребенка.

— Теперь твоя жизнь стала лучше, — сказал Даллас, сжав ее руку.

— Стала ли? Обе мои сестры страдают.

Эти слова преследовали его, пока они шли вглубь здания. Вооруженные охранники были расставлены по всей территории, а количество проверок личности увеличилось втрое. После обеззараживания Даллас и Лилика сняли лишнее. Он взял ее за руку и крепко сжал. Слишком крепко. Но ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, что он вот-вот потеряет ее. Если уже не потерял.

Миа стояла там, перед клеткой Тринити.

— Не могу поверить, что мы ее схватили.

Тринити съежилась на полу, несмотря на койку в углу. Ее светлые волосы были спутаны, кожа испачкана грязью, но раны отсутствовали.

Даллас ничего не сказал, следуя за Лиликой.

— Лилика, — позвала Тринити. — Лилика!

Лилика не обратила на старшую сестру внимания, пройдя мимо, только чтобы остановиться перед клеткой Джейд. Джон был там, молча, но не стойко, наблюдая, как она меряет шагами комнату. В нем чувствовалась ярость.

Лилика прижала дрожащие руки к стеклу. В комнате обнаружились все удобства. Мягкая кровать с покрывалами. Туалет, скрытый за непроницаемым экраном. Минихолодильник. Даже телевизор с голографическим экраном.

Джейд заметила ее и бросилась к перегородке, прижав ладони напротив рук Лилики. В отличие от Тринити она была покрыта открытыми язвами. Ее некогда шелковистые волосы выглядели вяло и тускло.

— Зачем ты это сделала? — потребовала Лилика.

Слезы навернулись на покрасневшие глаза Джейд.

— Это был единственный способ.

— Нет. Болезнь вернется к ней, но часть может остаться внутри тебя, твоя личная инфекция. Возможно, ты пошла на все это зря. Зря!

Обида исходила от Лилики, боль… словно она все же сломалась. Доктора, которые растили и мучали ее, не сломали ее, но сестрам удалось. Слезы обожгли глаза Далласа, и ему пришлось их сморгнуть.

— Все может еще повернуться к лучшему. Давай не терять надежды —

Он толкнул эту мысль в ее голову, но прошла секунда… минута… а ответа нет. Неужели она больше его не слышит?

Нахмурившись, он порылся в ее воспоминаниях, тех, которые узы хранили в потаенных уголках его сознания. Преисполненный решимости найти причину и решение. К его ужасу многие воспоминания были уже не такими четкими, будто углы, в которых они хранились, затоплены, а коробки испорчены. Тем не менее, он нашел ответ.

У него с Лиликой не было секса, связь исчезала. Вскоре он освободится от нее навсегда.

Каждая клеточка его тела протестующе кричала. Он не был уверен, когда перестал возмущаться этой связью или когда начал на нее полагаться, ожидать и нуждаться в ней, но это случилось. И Даллас не желала прожить ни одного дня без связи с ней. Она что-то для него значила. Больше, чем он считал возможным. Но… достаточно ли она значила для него, чтобы сделать узы постоянными?

Что она чувствовала к нему?

— Что мы будем делать, если болезнь останется? — прошептала Лилика.

Джейд одарила ее грустной улыбкой.

— Мы попрощаемся. Шон умрет так или иначе… потому что ты собираешься его уничтожить.

— Ты подразумеваешь, убить тебя. — Лилика ударила кулаком по стене. Стекло было пуленепробиваемым, огнеупорным и небьющимся, и она зашипела, когда костяшки хрустнули, а кожа треснула.

Рана, которую он не получил. Даллас прикусил щеку изнутри.

Лилика свирепо посмотрела на сестру.

— Ты оставишь меня одну? Жить в этом ужасном мире без тебя?

Она больше никогда не останется одна. У нее есть Даллас.

Мысль потрясла его, потому что он внезапно понял. Да. Она значила для него достаточно, чтобы сделать связь постоянной. Она значила для него все, и прямо сейчас разбивала остатки его сердца.

— Мне жаль, — сказала Джейд со слезами на глазах. — Мне так жаль. Но сейчас у тебя есть шанс помочь Тринити. Той, кому хотела.

— Я больше не хочу этого. — Крик вырвался из глубины ее души.

Джейд понурила голову.

— Мне жаль, — повторила она.

Даллас обнял Лилику за талию.

— Мы не узнаем, вернется ли болезнь к Тринити до завтра, и как Джейд будет себя чувствовать. Давай пойдем домой и подождем там.

Ее плечи поникли, и она без возражений позволила увести ее от клетки… дальше по коридору, где вновь проигнорировала Тринити.

— Лилика! Пожалуйста, — позвала Тринити. — Мне тоже жаль. Я никогда не собиралась…

Лилика сбилась с шага.

— Умоляешь, — прошептала она. — Но уже слишком поздно.

Когда они зашли в комнату обеззараживания, она проглотила что-то похожее на рыдание. Вместе они снова надели защитные маски и перчатки, пока Даллас переживал за нее. За девушку, который была, и за женщину, которой стала.

Лилика молчала всю дорогу домой. Он потянулся к ее руке, но она отстранилась, и ему не нужны были узы, чтобы понять причину. Она готовилась к разлуке, настраивала себя против него.

Даллас скрипнул зубами, но промолчал. Сейчас ей больно, и он не хотел добавлять проблем.

Он завел ее внутрь квартиры и, как только дверь закрылась, поцеловал ее в висок и сказал:

— Жди здесь.

Даллас направился в свою спальню, где порылся в комоде.

Если он собирался это сделать, то сделает правильно.

Он поднес маленькое золотое кольцо к свету. Его ценность скорее в истории, чем в деньгах, но так даже и лучше.

Сначала оно принадлежало его бабушке. Тысячу раз мать могла продать его. ей следовало его продать. Они отчаянно нуждались в каждой монетке на еду. Вместо этого она сохранила его, словно родительские любовь и привязанность были единственными лучиками надежды в обреченности и мраке ее жизни.

Лилика пропустила так много из человеческого опыта, но большего этого не повторится. Не в его дежурство. Более того, ему нужно дать ей как можно больше причин привязаться к нему. Черт, ему нужны эти узы.

Ему нужна связь… телом и душой. Брак мог бы защитить ее… сестру хищного иного… способами, которые люди уважали.

Он вышел из спальни, но резко остановился, когда заметил Лилику. Она сидела в мягком кресле, восхитительно обнаженная и частично скрытая тенями. В одной руке она держала стакан с виски, а другой вцепилась в подлокотник.

— Посмотри, какая красота, — сказала она, и Далласа пронзила волна испепеляющей похоти. Лилика обхватила свою аппетитную грудь. — Мы можем притвориться. Тебе же нравится притворяться, да? Ты мужчина, а я женщина. Ни больше, ни меньше.

Вот. Вот когда его видение, воплощалось в жизнь.

Он стал твердым, как скала.

— Секс?

— Нет. Все будет как раньше. — Она поставила стакан на столик и встала, свет падал на нее, обнажая дерзкие груди, похожие на бриллианты соски, светящиеся завитки, выгравированные на коже. — В душе.

Ее восхитительный аромат наполнил его, возбуждая, и Даллас едва не упал на колени.

— Я хочу большего, — прохрипел он. — Я хочу секса.

Лилика хмуро на него посмотрела.

— Но… связь.

— Я знаю. Я хочу и эту связь.

Ее глаза расширились, пульс у основания шеи бешено бился.

— Я хочу эту связь. И я хочу брака, хочу быть юридически связанным с тобой при свидетелях. Хочу стать твоим постоянным неудобством.

— Брак? — ахнула она, как будто сама мысль об этом казалась нелепой. — Постоянно?

Он не отступил. Не мог. Как-то образом она стала самой важной частью его жизни. Это случилось слишком быстро. Отлично. Неважно. Но факт в том, что это произошло. Он мог потерять ее сегодня. А он не готов к этому.

— Я хочу тебя, всю тебя. Хочу все, что ты можешь дать. — Даллас подошел ближе и протянул кольцо. — Я хочу, чтобы ты носила мое имя. Хочу быть твоим партнером. Легальной занозой в заднице. Хочу быть рядом всегда и навечно.

Лилика дрожащей рукой прикрыла рот.

— Даллас… Я не… Я не могу поверить…

— Мы больше никогда не будет одни. Неважно, что случится, мы будем друг у друга.

— Но… зачем я тебе? Я никогда не была в твоем вкусе, и моя ситуация…

— Ты в моем вкусе, — оборвал он. — Только ты в моем вкусе. И мы справимся с твоей ситуацией так же, как и с другими нашими проблемами. Вместе.

Лилика задрожала, когда он надел ей кольцо на палец. Она посмотрела на руку, потом на Далласа, потом опять на руку.

— Знаю, что этого мало. Я куплю что-то получше. Просто скажи «да».

— Почему я должна хотеть чего-то получше? Нет ничего лучше. Оно просто восхитительно, — прошептала она, поглаживая его.

Со стоном она бросилась в его объятия, прижавшись губами к его губам.

Он открылся для нее, их языки переплелись, перекатываясь и танцуя. Брачный танец. Ее сладкий вкус разжег жар страсти в его венах, ее волнующий аромат окутал их обоих, создавая кокон. Никто и ничто другое не существовало в этот момент.

Она потянула его за одежду, срывая материал.

— Раздевайся. Раздевайся сейчас же.

* * *

Нужда поглотила Лилику. Как только Даллас разделся, она заставила его замедлиться. Он был ее мужчиной. По собственному желанию. Она хотела узнать о нем больше. Все. Хотела спасти его.

Она погладила его музыкальные ноты, выбитые на груди.

— Расскажи мне, — взмолилась она.

Его зрачки расширились.

— Для тебя? Что угодно. — Он поцеловал ее в висок. — Моя мать сидела на Онадине, и в редкие моменты просветления и веселья, она пела мне.

Онадин. Наркотик, в котором нуждались некоторые иные, чтобы выжить в земной атмосфере. Люди же использовали его для кайфа, даже несмотря на то, что тот разрушал их мозг.

Кончики пальцев прочертили огненную дорожку в его грудной клетке, где цвело древо жизни.

— Напоминание мне при каждом взгляде в зеркало, — сказал Даллас. — Каждое слово и каждое действие — это семена. Однажды из него что-то вырастет. Плохое иди хорошее. Все зависит от того, какое семя я посеял.

— Оно прекрасно. — Он был прекрасен. Лилика наклонилась, чтобы провести языком по одному соску, затем по другому. — А глаза на ногах?

Один уголок его рта приподнялся.

— Напоминание мне, что кто-то всегда наблюдает. — Он провел кончиками пальцев по ее отметинам на плечах. — При первом же взгляде я хотел их облизать. И все еще хочу.

— Сначала я. — Она толкнула его в кресло, и Даллас уставился на нее совершенно ошеломленный, когда Лилика опустилась на колени. — С этого момента я буду гораздо вежливее с ними. — Она поцеловала одно яичко, затем другое. — Обещаю.

Он усмехнулся, и ей понравился звук. Каким бы очаровательным Даллас ни был, каким бы беззаботным не казался, очень немногие люди могли заставить его смеяться по-настоящему.

«И я одна из них. Я особенная!»

Лилика обхватила пальцами основание его члена.

— Как ты знаешь, или нет, я очарована этой частью тебя. — Она цокнула языком. Затем провела пальцем по внешней стороне и по щели в центре. Оттуда выступила капля желания, и она сглотнула ее.

Даллас втянул воздух… а она втянула его в себя, вскоре привыкнув к тому, как растягивается ее челюсть.

— Я давно хотел тебя слишком сильно, — прохрипел он. — Если ты продолжишь, я кончу тебе в рот. А хотел бы внутрь тебя.

Внутрь нее… да. Ее первый раз. Их первый раз. Она встала и оседлала его колени, пока его длинный, твердые член покачивался между ними. — В следующий раз я закончу с тобой ртом.

— И не услышишь от меня ни одной жалобы. Возможно, несколько команд, которые помогут тебе работать усерднее и быстрее, но зависит от твоего уровня мастерства. Мы оценим и обсудим.

— Забавный мужчина. — Лилика обхватила рукой его длину. — Уверен, что хочешь дразнить меня, пока я контролирую твою прелесть?

— Да. Дразнить тебя — мое любимое хобби. — Он сжал ее груди, проведя большими пальцами по вершинкам. — Такой замечательный вид.

Когда он наклонился вперед, чтобы провести языком по завиткам на ее плечах, Лилику пронзило насквозь, и она захныкала от расплавленного желания. Этот мужчина… ох, этот мужчина…

Он был мечтой, которую она заполучила, мечтой, о которой даже не подозревала, мечтой, которая воплотилась. И он хотел ее. Хотел ее яростно, безумно, глубоко, словно она приз.

— Ты — приз, — сказал Даллас, пока мучал ее сосок медленным посасыванием.

Связь снова начала укрепляться! На мгновение она даже смогла увидеть себя его глазами. Экзотическое создание с кожей из черного шелка, необычными отметинами для изучения, кривой черных, как смоль волос, и глазами таинственными, как полуночное небо, наполненное бесчисленными сверкающими звездами. Ее изгибы были неотразимым шведским столом по системе «все включено».

Он улыбнулся ей медленно, порочно, прежде чем прикусить другой сосок. И сделал что-то своим языком… что-то странное и восхитительное, как будто его аркадианские силы тоже ласкали ее. Но глубже.

Она вскрикнула от блаженства, и ее руки обхватили его затылок, а ногти впились в кожу, чтобы удержать его на месте. Даллас скользнул руками вниз вдоль позвоночника, прежде чем обхватить ее попку и притянуть к себе. Ее сердцевина терлась об его член — удовольствие казалось слишком сильным, но недостаточным.

— Как будто ты создана только для меня, — сказал он, и благоговейный трепет в его голосе сразил ее наповал. — Как будто я дал лаборатории список, и они создали идеальную женщину.

Тепло ее дыхания овеяло его ухо, прежде чем она прикусила мочку… поцеловала щетину на подбородке… наконец добравшись до губ. Когда их языки соприкоснулись, он просунул руку под нее, чтобы пальцем скользнуть глубоко, глубоко внутрь, заставив Лилику ахнуть.

— Такая горячая, — похвалил он. — Такая влажная.

— Больше. — Ее голос охрип от возбуждения, будто она выпила.

— Я дам все, что тебе нужно. Всегда. — Он добавил еще один палец, растягивая ее, двигая ими внутрь и наружу, повторяя движения их языков. Они не просто занимались сексом ртами и пальцами, они занимались любовью.

— Не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся. Пожалуйста… дай мне больше. Дай все.

«Я умоляю?»

Ребенком она отказалась молить Уолша о пощаде. Отказалась умолять о прощении или каплях ласки. Боялась показать свою слабость, уязвимость. Сломалась только для того, чтобы помочь сестре. Ничто другое не вынуждало ее. До этого мужчины. Да, она будет умолять. Желание к нему было огромной частью ее существа. Ткань, из которой создана новая, более сильная Лилика.

— Скорее умру, чем остановлюсь.

— Не могу насытиться ею. Никогда не будет достаточно —

Эти мысли пронеслись в ее голову, такие восхитительные, как и прикосновения. Потребность в нем переросла в безумный порыв. Она прикусила его язык и пососала рану, наслаждаясь вкусом его крови. Голова затуманилась, и ей захотелось еще.

Тот же голод снедал и его. Бедра Далласа дернулись вверх, и твердая длина скользнула между ее ног, создавая трение, которое разожгло тысячу новых огоньков в ее теле.

Лилика положила руку ему на грудь, прямо над сердцем. Мышца была такой же твердой, как и все в нем, сам орган пульсировав быстро и беспорядочно. Приподнявшись так, чтобы ее груди оказались вне пределов досягаемости, она посмотрела ему прямо в глаза.

— Другие твои женщины…

Он нахмурился и перебил ее.

— Никаких других женщин. Не могу их вспомнить.

Нежность захлестнула ее, но Лилика продолжила, словно и не была прервана.

— …они не знали тебя, потому что ты им не позволял. Я знаю тебя, и хочу видеть, как ты меня наполняешь.

— Да. Я собираюсь наполнить тебя, заклеймить, сделать своей телом и душой.

Пальцами он сжал ее бедра достаточно крепко, что оставил синяки, и подвел к головке своего члена.

Лилика упивалась его силой.

— Не хочу ничего между нами, — прохрипел он. — А ты?

Она даже не подумала о том, чтобы воспользоваться защитой, настолько думала только о настоящем, а не о будущем. Но, как и он, Лилика не хотела, чтобы между ними что-то стояло. Не в первый раз.

— Я просто хочу тебя. И не волнуйся. Я не забеременею. Противозачаточные средства, которыми меня накачивали, еще действуют. — Она опустилась вниз, принимая его дюйм за дюймом… попыталась взять больше, но не смогла. Он был слишком большим, слишком широким, и ей понадобилось время, чтобы привыкнуть. Тяжело дыша, Лилика сказал: — Не… отступай… после этого.

— Не хочу отступать. — Пот стекал по его вискам, падая на плечи и скатываясь по груди. Все это время они смотрели друг другу в глаза. Его зрачки расширились, арктический радужки скрылись за черной пеленой. И… она ахнула. Среди черноты появились искорки похожие на те, что были в ее глазах.

Они становились… одним целым?

Это знание воодушевило ее, возбудило до безумия. С отчаянным криком она полностью на него опустилась, погрузив длину глубоко в себя. Острая боль быстро исчезла под натиском неразбавленного удовольствия — она полностью приняла его.

— Все хорошо? Ты в порядке? — выдохнул он.

— Хорошо, так хорошо.

Даллас поднялся на ноги, все еще находясь внутри нее, подхватив руками под попкой, чтобы удержать равновесие, и двинулся вперед, заставляя ее стонать при каждом шаге. Скользить по нему. В спальне он опустил ее на край кровати, а сам остался стоять.

Она лежала перед ним, готовая для его пиршества… и он все принял.

Медленно вышел из нее… чтобы быстро войти. Наслаждение… ох, на мгновение она почти ослепла от него.

— Даллас.

— Моя Лили. — Он подался назад и резко вперед, чтобы прошипеть проклятье.

— Да! — Наслаждаясь яростной ездой, Лилика выгнула спину и потянулась руками над головой, чтобы сжать одеяло.

Его… контроль… оборвался.

Он вколачивался в нее снова и снова, полностью обезумев. И ей это нравилось. Ее голова задралась, а бедра приподнялись ему навстречу. Не замедляя своих толчком, Даллас наклонился, увлекая за собой одну из ее ног. Бедра Лилика прижались к матрасу, делая ее еще более открытой, более уязвимой.

Затем он ее поцеловал, наполняя ее своим одурманивающим вкусом. Внутри нее нарастало давление. Давление и удовольствие, удовольствие и давление, пока они не слились воедино. Пьянящее сочетание. Лилика прикусила его, всосала губу, требуя большего… еще большего… ох, и он дал ей больше!

Она выдыхала его имя, пока не потеряла связь с реальностью, пока могла только стонать и дышать. Даллас просунул руку между ними, его пальцы нашли ее пульсирующую сердцевину. Одним нажатием он послал ее за край.

Когда ее внутренние стенки сжались вокруг него, он погрузился в Лилику последний раз, запрокинув голову, и взревел.