Теряя Контроль

Глава 24

Вскоре нам приходится расстаться, так как я должна отправиться на работу. Йен объясняет, что у него есть домашний офис, в котором ему сегодня нужно поработать, и я оставляю его с отчетами финансовых аналитиков, или что там делают венчурные капиталисты.

Около полудня звонит мой телефон. Это текстовое сообщение с неизвестного номера. Я нажимаю на распознавание текста и телефон выдает искаженное сообщение.

«Виктория, было так приятно встретиться с тобой прошлой ночью. Жаль, что нам не удалось закончить. Наш отец хотел взять тебя в высший свет Бруклина на следующих выходных. Перезвони мне.»

Переведенное сообщение звучит хреново. Я думаю, он говорит, что ему жаль, что мы не закончили наш танец. Жду сообщение от Йена.

Когда заканчиваю с этой задачей, снова звонит телефон. На этот раз это моя мать.

— Виктория, — она кричит.

Ох, нет, мое полное имя. Я в беде. Поэтому настраиваюсь.

— Да?

— Ты не пришла прошлой ночью домой, и, если бы мне не позвонил Йен, я бы очень беспокоилась.

Ударяю себя по лбу. Йен опередил мои мысли.

— Извини. Я не знаю, о чем думала.

— Полагаю, я знаю, о чем ты думала, — лепечет мама, смех ощущается в ее голосе.

— Мама!

— Не драматизируй, дорогая. Как думаешь, откуда ты появилась?

Я мямлю что-то вроде «непорочного зачатия», что вызывает громкий смех.

— Я надеюсь, что вы за безопасный секс.

— Господи, мама, да.

— Хорошо, — ее голос смягчается. — Я так рада, Тайни, что ты нашла кого-то. У тебя так давно никого нет.

— У меня есть ты, — отвечаю я.

— Тебе нужно больше думать о своей жизни. Я люблю тебя, — заканчивает она. — Береги себя.

— Я тоже люблю тебя, мама.

Звучит звуковой сигнал, и на экране я вижу Йена.

— Это Йен, — говорю ей. — Я могу тебе перезвонить?

— Нет необходимости. Увидимся вечером.

Я переключаю линию на Йена. Никогда еще я не была такой популярной девушкой.

— Ты ответила на сообщение Хоу? — спрашивает он резко.

— Эм, нет. Я не переписываюсь. К тому же, я не знаю, что ответить.

— Он позвал тебя в ночной клуб в Бруклине. «Виктория, было так приятно встретиться с тобой прошлой ночью. Жаль, что мы не закончили наш танец. Я хотел бы пригласить тебя в «Hightop» в Бруклине в следующие выходные. Позвони мне».

Я слышу треск.

— Я надеюсь, ты ничего ценного не разбиваешь.

Он тяжело дышит.

— Я редко просчитываюсь, но сейчас действительно облажался. Не отвечай ему.

— Не буду.

— Зайчонок, — он делает паузу. — Мне жаль, что я втянул тебя в этот бардак. Не хочу, чтобы ты была с ним.

— Но я хочу помочь тебе, — я протестую. — И, если я не помогу тебе, то не смогу остаться в квартире или еще что-нибудь. Это будет неправильно.

— Иисус, после прошлой ночи ты все еще не можешь принять чертов подарок? — он рычит.

— Особенно после прошлой ночи, — отвечаю я твердо. — Мне нужно идти.

Желчь поднимается в моем животе. Если Йен не позволяет мне выполнить эту работу, тогда все это неправильно. Я не могу принять их, но, черт возьми, он держит меня за яичники, ненавижу мысли о переезде мамы из квартиры. Она была в таком отличном настроении в последнее время и ни разу не прерывала лечение.

Новое место, новая свобода, собственный автомобиль — совершенно другое дело. Когда дохожу до Централ Тауэр около шести вечера, я голодна и расстроена из-за размышлений над своим положением.

— Мисс Виктория, — швейцар приветствует меня кивком головы и фуражкой. — Могу взять ваш велосипед? Мы можем хранить его внизу.

Я благодарна Йену, что он меня проинформировал об этом, иначе я бы отреагировала странно. Имя швейцара — Иеремия, и он обещает позаботиться о моем транспорте. Я неохотно отпускаю велосипед. Он — почти часть меня.

Когда я выхожу из лифта на пятнадцатый этаж, вижу, как женщина везет по коридору стойку с одеждой. Ее волосы черные и прямые, за такие платят пару сотен в высококлассных салонах. Если бы не металлическая вешалка за ее спиной, я подумала бы, что она здесь живет. Высокие каблуки и черное платье, которое подчеркивает ее стройное, модельное тело, она выглядит как жительница одной из квартир.

— Хорошие вещи, — говорю я дружелюбно, вдруг она действительно моя соседка.

— Та, кто живет в 1525, везучая сучка. Ты тоже что-то доставляешь?

Это нормальное предположение, я в велоформе, шлеме и с рюкзаком.

Неловко переминаясь, я киваю. Мои условия жизни слишком сложны, чтобы объяснять их незнакомцу.

— Парень потратил около пятидесяти тысяч на одежду, словно купил большой стакан кофе в Старбаксе. Не меняя выражения лица. Даже когда я сказала ему, что одно платье стоит около пяти штук. Он просто посмотрел на женщину слева от него и спросил: «Ей это понравится?». Она кивнула, и он все оплатил.

1525? Мои глаза округляются. Я поражена этой болтливой женщиной и ее рассказами о продаже одежды. Она снимает свои босоножки на высоченных каблуках с красной подошвой и болтает ремешками на одном пальце. Наклонившись, потирает ноги.

— Должно быть хороший день для вас? — спрашиваю я.

— Да, отличный день, но, блядь, я хочу быть владельцем всего этого, — она машет в сторону двери квартиры. — Вместо того, чтобы получать проценты.

— Понимаю.

Внутри меня все переворачивается, поскольку подозреваю, что получатель «всего этого» — я. Если бы я еще работала над заданием, то одежда была бы частью представления. Но сейчас? Даже не знаю, что с этим делать, кроме того, что я теряю аппетит.

Лифт издает сигнал, и она заходит, подгибая пальцы на ногах и совершенно не заботясь о том, что ее ноги испачкаются. Она замечает, что я бесцеремонно разглядываю ее голые ступни, и подмигивает мне.

— Я помою ноги, когда вернусь домой. Убедись, что получишь хорошие чаевые. Он может себе это позволить.

Я нахожу маму и Йена, сидящими в гостиной за бокалом вина.

— Тайни, — моя мама плачет, когда я вхожу в комнату. Я кладу свой шлем на кухонный островок и осматриваюсь. Йен сидит на диване, закинув ногу на ногу. Он переворачивает страницы альбома, которые подозрительно напоминают те, что мама сделала пока была здорова. Она на кресле перед диваном, бокал — на столике рядом с ней. Одежда развешена по всей мебели в гостиной, видны оранжевые и красные цвета, несколько кусочков черного. На обеденном столе около восьми коробок обуви, а также несколько упакованных в чехлы сумок.

И вся эта щедрость, на самом деле, злит меня. О, возможно, я должна быть в восторге, и мне хотелось бы пойти в гостиную и сесть рядом с Йеном, пить вино с ними. Но есть кое-что, что беспокоит меня. Когда эти двое так уютно устроились и составляют планы? И моя мама. Я чувствую себя преданной.

Зная, что веду себя нелепо, я стараюсь скрыть свое раздражение, пряча голову в холодильник. Вижу тарелку с макаронами и ставлю ее в микроволновку, нажимая на кнопку «Попкорн», потому что разбираться с этой техникой слишком сложно. Я пыталась научиться использовать все кнопки, но не думаю, что мне это необходимо.

Полагаю, поэтому я злюсь. Йен ведет себя так, словно намеревается стать с нами лучшими друзьями, и моя мама верит в это. Такое чувство, будто за меня уже все решили. Кроме того, я даже не могу возразить, не выглядя при этом полной идиоткой.

Я вытаскиваю тарелку, ругаясь что она горячая, и несу в столовую. Отодвигаю коробки и ставлю ее на стол. Наверное, мое мрачное настроение очевидно, потому что смех и болтовня в гостиной стихают. Я добавляю «убийца настроения» в свой список недостатков.

Мама суетится рядом со мной, прилагая чуть больше усилий, чем я видела от нее в последние недели, и слегка обнимает мня.

— Рада видеть тебя дома, дорогая. Пожалуй, я пойду в спальню и немного почитаю перед сном.

— Хорошо, — бормочу угрюмо. Она колеблется, а затем снова прижимает меня, прежде чем исчезнуть в коридоре.

— Я думаю, ты обидела свою маму, — замечает Йен, опускаясь на стул напротив меня. Это тот же стул, на котором он просил сосать его член. И хотя о деньгах не было речи, сумма, которую он потратил на одежду для меня, похожа на оплату натурой. Когда я не отвечаю, он тяжело вздыхает и вытягивает свои длинные ноги.

Поскольку я не знаю, что сказать, то продолжаю есть свою пасту, пока не исчезает вся лапша и овощи. Режим попкорна хорош для подогрева пищи, но только если не передерживать больше двух минут. Может, мне не придется учиться пользоваться микроволновкой.

Я ополаскиваю грязную тарелку, загружаю ее в посудомоечную машину и выпиваю воду из бутылки. Выбрасываю пустую емкость в мусорный бак, который замечаю под раковиной.

— Не разговариваешь со мной? — Йен следует за мной на кухню и прислоняется к столешнице.

— Не знаю, что сказать, — говорю ему спокойно. Хватая еще одну бутылку воды, прохожу по коридору и иду в комнату, которая временно является моим домом. Кровать заправлена, и синяя футболка Йена, в которой я спала, аккуратно сложена. По всей видимости, здесь каждый день бывает горничная.

— Сколько стоит это место на самом деле? — спрашиваю Йена, который входит за мной и прислоняется к стене. Он закрывает за собой дверь, но не подходит ко мне ближе.

— Пять миллионов, плюс-минус несколько сотен тысяч.

Хорошо, что я лежу, меньше шансов упасть.

— Тебя беспокоят деньги, Тайни? Потому что мне показалось, что ты говорила, что все дело в деньгах.

Он насмехается надо мной, но мягко и без злости.

— Я не знаю, что происходит, — медленно говорю я, уставившись в белый потолок. Здесь он выглядит обычным, гораздо лучше, чем в моей старой квартире. — Я чувствую, словно играю с тобой в догонялки. Я сказала, что выполню для тебя проект Хоу, а теперь, кажется, ты увольняешь меня. Ты тратишь на меня деньги… — я борюсь с желанием озвучить слова той женщины, — как будто покупаешь латте в Старбаксе, и это заставляет меня чувствовать, что мы никогда не будем равными.

— Для тебя важно равенство между мужчиной и женщиной? — он отходит от стены и присаживается на край кровати. Я двигаюсь, не уверена, ближе к нему или от него.

— Разве для тебя это не так? — возражаю я.

— Мне важно только то, что важно для тебя.

Он осторожно садится рядом, стараясь не задеть меня.

— Это так быстро, Йен, и я не компания по производству пластика. А девушка, которая переезжает в эту квартиру, получает всю эту одежду. И когда ты говоришь, что заинтересован во мне серьезно, в то время, как мы даже не знаем друг друга, это смущает. — Я считаю, что нет смысла уклоняться от правды. — Я не знаю, насколько этот контракт реален.

Он двигает меня ближе, и сильной рукой разворачивает мою голову так, что мы смотрим друг другу в глаза.

— Что я хочу? Это не игра, — говорит он резко.

Я не могу скрыть свое отчаяние.

— Это все для меня слишком сложно. Я не знаю правил и боюсь, что в процессе ты сделаешь мне больно.

Йен отпускает мою шею и притрагивается к щеке.

— Позволь мне сказать, что ты должна знать обо мне. Я верный и щедрый, но мне нравится делать все по-своему.

— Последнее не совсем плюс, — бормочу я.

— Кто сказал, что я перечислял достоинства? Я тот, кто я есть. Я хочу тебя, Тайни. В своей постели и в своей жизни. Ты не уволена. Мы пересматриваем нашу ситуацию. Давай наслаждаться друг другом здесь и сейчас.

— Как долго?

— Так долго, насколько это возможно. Скажи мне, чего ты хочешь, Тайни.

Знаю ли я себя, как Йен? Он смог очень точно описать себя.

— Ты должен знать, что я слишком верная, — говорю я медленно. — Я забочусь о своей семье и хочу, чтобы у меня однажды появилась собственная.

Волна тоски захлестывает меня, когда я понимаю, что озвучиваю то, что необходимо мне больше всего в жизни. Болезнь моей матери и моя изоляция от внешнего мира — главная причина того, почему внимание Йена приводит меня в замешательство. Я хочу все то, что он предлагает. Но понимаю, что это слишком много, хотя и желаю, чтобы наши отношения длились вечно. Йен пристально смотрит на меня, как будто все, что я говорю, имеет жизненно важное значение. Жаль, что я не могу читать его мысли.

— Не буду отрицать, что ты меня привлекла с первой минуты, как я увидел тебя на улице. Мне нравится, что ты бросаешь мне вызов, но, проводя с тобой каждую минуту, я убеждаюсь в том, о чем подозревал. Ты, Виктория Корриелли, создана для меня. Я не собираюсь извиняться за то, что знаю и чего хочу, — утверждает он. — Почему ты не можешь принять нас? Позволь мне помочь тебе?

— Потому что я боюсь.

— Бояться — это нормально. А моя задача убедить тебя, что страх — это лишнее.

Он произносит эти слова с полной уверенностью, убеждая меня отбросить все беспокойство. Кровать пружинит, когда он поднимается и идет в ванную.

— Ну и дела, спасибо.

Я слушаю, как бежит вода в ванной. Могу ли я плыть по течению? Каковы будут последствия? Такие, что мое сердце разобьется? Смогу ли я восстановиться после? У меня были тяжелые расставания.

Когда он выходит, на нем повседневная одежда, брюки и тонкая белая футболка, которая обтягивает его мускулы.

— Я собираюсь немного поработать.

Он поднимает сумку, которую раньше я не замечала. Она так изношена, что кажется, словно она дважды облетела мир. Складки имеют заломы. Замечая мой взгляд, он гладит бок рукой.

— Эта малышка со мной больше десяти лет. Мой первый босс дал ее мне. Сказал, что каждому человеку, который стремится к процветанию, должна принадлежать одна хорошая кожаная сумка. Я не мог позволить себе такую дорогую вещь. Однажды вечером я работал допоздна и заснул за столом. А когда проснулся, сумка лежала возле меня. Я никогда не использовал другие. Никогда и не буду.

Слова льются как дождь на мое скупое сердце. Он говорит, что его привязанность не так легко разрушить. Я слабо улыбаюсь и поднимаюсь, чтобы поцеловать его в щеку. Он поворачивается, и наши губы встречаются, он целует меня медленно и нежно, от чего мои пальцы поджимаются. Отступая, он берет мое лицо в руки и большим пальцем проводит по влажным губам.

— Поспи, зайчонок.

После того, как Йен уходит, я на цыпочках крадусь по коридору в спальню мамы. Она спит, лежа на огромной кровати с очками для чтения и книгой. Я снимаю с нее очки и убираю книгу на тумбочку.

— Люблю тебя, мамочка, — шепчу ей.

— Я тоже люблю тебя, малышка, — бормочет она, когда я ухожу.

Я долго не могу уснуть, но Йен все это время в гостиной занимается тем, что называет работой. Даже во сне я скучаю по его большому, теплому телу. Позже я чувствую, как он ложится рядом со мной. Теплая рука скользит по моей талии, его большие руки успокаивают меня, и я проваливаюсь в глубокий сон.

Ночью он будит меня и нежно занимается со мной любовью, обнимая мое тело и ласково целуя все чувствительные места. Он осторожно наваливается на меня, наши тела двигаются вместе, не спеша, и когда мой оргазм наступает, это нежная волна, а не ураган наших прошлых встреч.

Он выдыхает мое имя в длинном приливе воздуха в мое ухо и кончает в презерватив.

Я засыпаю, и его теплое тело снова прижимается ко мне.

Йена уже нет, когда я просыпаюсь. Одежду, которая лежала в гостиной, повесили в шкаф. Некоторые из вещей слишком узкие для меня, думаю, ни один нормальный человек не будет это носить, и я не могу их представить на своем теле. А другие, как тонкое платье с косыми рыжими полосами, так прекрасны, что мое сердце замирает.

Обувные коробки сложены в углу вместе с маленькими сумочками. Моя груда футболок, теннисных туфель и шорт смотрится нелепо и дешево рядом с купленными нарядами. Простое сравнение моей одежды с той, что купил Йен, подчеркивает различие между нашими мирами. Мы не выглядим так, будто принадлежим друг другу.

Я рассматриваю наряды и понимаю, что многое из того, что он купил, выглядит комфортно, не смотря на дорогую ткань. Есть несколько брюк и длинных юбок. Топы свободного кроя и выполненные из трикотажа или кружева. Даже платья не выглядят слишком обтягивающими и супероткровенными, а скорее, будут скрывать мои недостатки. В конце концов, я смогу это принять.

Йен возвращается ближе к обеду с сумкой, которую распаковывает в шкафу вместе с моей новой и старой одеждой. Я молча смотрю на него и сохраняю спокойствие, даже после того, как он вызывающе приподнимает бровь. Я все еще пытаюсь понять нас обоих. Когда он рядом, нет никаких проблем.

За день до нового курса маминой химиотерапии Йен просит Стива отвезти нас в зоопарк в Бронксе. В этот раз, кажется, процедура проходит легче. Халли приезжает, чтобы прочитать еще одну главу, и я беру дневной маршрут вместо позднего вечера. На следующий день, несмотря на усталость, мама, выпрямившись, сидит в кресле на маленьком балконе. Громкий городской шум и прохладный ветерок с Центрального парка почти освежает.

Мама любит Йена, и он невероятно нежен и заботлив с ней. Мое сердце расширяется больше, чем может вместить грудная клетка, когда я вижу их вместе, но это сладкая боль. Дни проходят быстро, и я с нетерпением жду возвращения домой и встречи с Йеном и веселой мамой. Ночи — длинные и страстные. Я никогда не была счастливее.

После недели отсутствия Йена по утрам, потому что он встает до рассвета, чтобы уйти на работу, я вытаскиваю себя из постели еще раньше. Одетая в борцовку и трусики, которые он купил, иду в ванную комнату. Йен кистью наносит на лицо мыло для бритья, взбивая круговыми движениями пену. Без рубашки, но в брюках он прислоняется к столешнице перед зеркалом, проводит щеткой по коже и вытягивает губы в форме «О».

Его действия завораживают, и я захожу в ванную, чтобы посмотреть поближе. Йен опускает свою щетку в раковину и поворачивается, а затем плавно поднимает меня на столешницу.

— Нравится то, что видишь?

— Похоже у тебя на лице взбитые сливки.

Я провожу пальцем по намыленной щеке, наблюдая, как под пеной появляется кожа.

— Не облизывай палец. Это не так вкусно, как кажется.

Он одаривает меня быстрой усмешкой, и его зубы сверкают белизной, а губы выглядят полнее и краснее по сравнению с пеной для бритья.

— Могу я? — спрашиваю, взяв кисть в руки. Он сжимает челюсть. Затем кивает и двигается между моих ног. Деревянная мыльница наполовину полна. Я нюхаю кисть и ощущаю легкий аромат лимона. Медленно вращаю ее в мыле.

— Щетинки мягкие? — спрашиваю, стараясь повторить его круговые движения.

Руки Йена лежат по обе стороны от моих бедер, и он наклоняется ко мне так близко, что я замечаю биение артерии на его шее. Вокруг нас сгущается воздух и во рту пересыхает. Я облизываю губы и открываю рот, чтобы облегчить боль в груди, которая душит меня. Тем не менее, я продолжаю намазывать его лицо.

Маленькие ворсинки ложатся на его щеку и челюсть. Я вращаю щетку маленькими кругами, наблюдая, как вспенивается мыло. Мои чувства к Йену настолько сильные и всепоглощающие. Я хочу делить с ним все, даже это маленькое интимное действие. Интересно, сколько людей видело его таким? Сколько из них провели щеткой по его подбородку и проследили впадину на щеке?

— Это только ты, — тихо говорит он.

Я заглядываю в его глаза, и все, что вижу — только себя. Себя и искренность. И поскольку я устала быть одна, устала сражаться в одиночку, устала бороться, я сдаюсь. Рукой скольжу по его шее и сжимаю затылок, притягивая ближе к себе. С такого расстояния я чувствую запах лимона и ментола. Вижу мягкую кожу под глазами, прямую линию носа. Его веки полуприкрыты, а руки беспокойно двигаются вдоль моих бедер.

— Тайни, — стонет он, а затем сильно прижимает меня к своей эрекции. Его глаза сверкают. — Ты убиваешь меня.

Не обращая внимания на пену, он целует меня. Пена пачкает мои щеки, попадает в рот, но мне все равно. На вкус это как Йен.

Его губы отрываются от моих и спускаются от челюсти к шее. Он повторяет мое имя, как молитву. Тайни, Тайни, Тайни. Я обхватываю своими ногами его талию, наслаждаясь горячим, твердым телом, потирающим мои нежные и влажные части.

Он задирает мою майку вверх над головой, одну грудь сжимает рукой, а другую берет в рот. Слава Богу, позади стена, которая удерживает меня от падения. Он так жестко всасывает мой сосок, что я чувствую, как сжимается моя киска. Я сама трусь об него, желая, чтобы на нем не было брюк. Мечтая о том, чтобы мы оба были голыми.

— Мне так сильно нужно оказаться в твоей киске, — произносит он, прижимаясь к моей груди.

— Да.

С рычанием Йен атакует мой второй сосок. Пена размазалась и почти вся впиталась в мою кожу, но, видимо, он не против этого вкуса.

Мои руки нащупывают его пояс, я успеваю расстегнуть брюки. Проникая в его трусы, я испускаю восторженный стон от его твердого члена в моих руках. Боже, прошло всего лишь несколько часов после того, как я последний раз прикасалась к нему? Кажется, месяцы. Когда Йен отпускает мою грудь, я хватаюсь обеими руками за его член. Влага на головке показывает его желание. Я хочу больше. Я хочу его всего.

Его губы снова на моей шее, он сильно сосет. Эти действия пускают дрожь по моему телу. Йен поднимает меня и входит в спальню. Быстрым движением скидывает брюки. Я не могу перестать трогать его.

— Мне нужно попробовать тебя, — он хрипит, толкает меня, срывая мои трусики. Без всяких предисловий его рот оказывается на мне, его язык во мне. В моей голове звучат колокольчики, а за ними гитара. Подождите, гитара? Мне удается повернуть голову в сторону тумбочки, где звенит мой телефон.

— Не отвечай, — приказывает Йен.

Теперь он на коленях, наваливается на меня. Его рот скользкий от моей влажности, и он сменил свой язык на два пальца. Я отворачиваюсь от телефона. Малкольм может подождать. Опуская руки между нами, я нахожу член Йена. Слюна наполняет мой рот. Мне нужна его длина внутри, в горле. Я хочу, чтобы его яйца были в моих руках. Отталкивая его, я осторожно спускаюсь вниз, неохотно он позволяет мне. Могу сказать, что он разрывается между желанием быть в моем рту и желанием пощупать меня, но теперь моя очередь.

Телефон звонит снова. И снова. А потом стук в мою дверь.

— Тайни, — я слышу голос мамы. — Малкольм звонит и говорит, что это срочно.

Я отрываю руки от тела Йена, и он стонет.

— Иисус. Я ненавижу твоего брата.

— Я тоже, — вздыхаю. Если бы не мама, я бы проигнорировала этот звонок и закончила снимать одежду с Йена. Подняв телефон, нажимаю на кнопку вызова. Малкольм сразу же начинает кричать.

— Почему ты не берешь трубку? У меня четыре разгневанных клиента, которые нуждаются в поставках. Ты собираешься поднять задницу и сделать свою работу, или мне поручить ее кому-то другому?

— Пусть кто-то другой, — Йен рявкает, так как Малкольм говорит настолько громко, что люди из соседних квартир могут услышать его.

— Это чертов Керр? Ты трахаешься с ним?

Малкольм злится.

— Не твое дело, Малкольм, — я огрызаюсь, встаю и иду к шкафу. Йен ругается и сам встает. Его член качается в воздухе, пока он возится со своими боксерами и брюками.

— Прости, — говорю я Йену, и он напряженно улыбается. Его брюки помяты, он берет себя в руки и направляется в ванну.

— Я буду через тридцать минут, — говорю я, пока Малкольм не начинает ругаться еще больше.

— Мне не нравится, что ты делаешь поставки для Хеддера, — Йен выглядывает, когда снова бреется. Я намерено не смотрю на него, потому что он злой и выглядит так чертовски сексуально при бритье. Меня сильно возмущает, что нужно уходить.

Йен проходит, выбирает галстук и завязывает его. Надевает те же самые перламутровые запонки, которые носил на днях, что странно, у него столько денег, что он может купить десятки таких.

— Мне нужны деньги.

— Ты работаешь на меня.

Я игнорирую его и одеваюсь. Выхожу из спальни, везде тихо.

— Я могу предложить тебе другую работу. Постоянную. Тебе не нужно будет ездить на велосипеде по безумному нью-йоркскому движению, где любой таксист может сбить тебя.

— Еще одна выдумка? — я смеюсь, потому что нет в финансовой сфере никакой работы для такой, как я. — Скажи мне, что за компания? Что бы я делала?

Он пожимает плечами, я знаю, что это фальшивая работа.

— Я не уверен. Позволь мне разобраться.

— Я не знаю, — не хочу отказываться от доходов, которые дает Малкольм. — Я подумаю об этом.

Хватаю пакет и смотрю, чтобы там были наушники.

— Ты это сделаешь, — он целует меня, а затем хлопает по заднице.

Мне остается десять минут от обещанных тридцати, когда я добираюсь до Квинса и взбешенного Малкольма. Он бросает пакеты, когда я переступаю порог.

— Ты такая тупая, Тайни.

Он идет в гостиную, расстегивает сумку и запихивает туда пять конвертов. Малкольм читает мне адреса, и я благодарна, что они сгруппированы. На мой взгляд, он похож на мамаш из Парк-Слоуп, которые терпеть не могут своих детей.

— Я тупая, потому что проспала? — спрашиваю. Я ненавижу, когда меня называют тупой, и Малкольм знает это.

— Если ты позволяешь Керру залезть тебе в трусы, то это самая идиотская вещь, которую ты когда-либо делала, а ты делала много глупого дерьма в своей жизни.

Обвинение жалит, потому что я редко совершаю необдуманные поступки. Я жила спокойной жизнью с мамой, пока она не заболела. Я не совершала глупостей, пока не стала работать с Малкольмом и то, потому что у меня не осталось другого выбора.

— Пошел ты, Малкольм. Какая разница, с кем я сплю?

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но Малкольм хватает меня за руку.

— Ему нравится трахаться. Я читал о нем. Ему тридцать два года, и у него не было ни одних серьезных отношений. Он тип, у которого всегда есть новая модель в постели. Парни вроде Керра считают, что женщины хороши только для одного. И ты для него одноразовая. Как бумажная салфетка. Однажды он поимеет тебя и выбросит.

Я натянуто улыбаюсь, стараясь не показать, как легко он может сделать мне больно.

— Это все ты вычитал в интернете?

— На шестой странице есть на него досье. Если бы ты умела читать, то знала бы.

Я задыхаюсь от его подлого удара.

— Ты ничего не знаешь о нас.

Это вызывает смех у Малкольма.

— Если ты думаешь, что существует «мы», ты уже готова. Хочешь быть игрушкой богатого мужика? Отлично. Наслаждайся, но знай, что ты одна из тысячи пластиковых Барби, в которых он вставлял свой член.

— Ревнуешь? — парирую. Взяв пакет, я выкатываю велосипед. На этот раз Малкольм меня не останавливает. Когда я возвращаюсь, его выражение нечитаемо. На мгновение мне кажется, что я вижу боль, беспокойство, но его насмешка и следующие слова стирают эту мысль.

— Надеюсь он платит тебе хорошо. Может получишь вдвойне за время на спине.

Он хлопает дверью перед моим лицом.

Не понимаю, почему Малкольм полон ненависти. Это ревность? Я хочу сказать ему, что это не очень хорошо. Тревожно то, что Малкольм и Рич утверждают, что Йен плохой человек, но это не соответствует тому, что я вижу, и что мне сообщают.

У Йена нет причин говорить, что он хочет меня и заботится обо мне, только чтобы уложить в постель, потому что он уже уложил меня туда. Я уверена. Но все же эти мысли продолжают возвращаться. Я могу либо копить негатив, который говорят Малкольм и Рич, либо просто доверять Йену.

Может быть это глупо, но я буду верить Йену.

Из Квинса в Бруклин нет велосипедных дорожек. Поэтому мне нужно поехать по Атлантик Авеню, которая в это время стоит.

Малкольм прав, что злится на меня. Сейчас гораздо опаснее кататься, чем днем, но первые три поставки проходят хорошо.

Четвертая поставка находится в Бруклин-Хайтс. Адрес, который мне продиктовал Малкольм, приводит меня к пятиэтажному особняку греческого стиля. Кирпичная стена с обеих сторон обрамлена кустами, которые начинают цвести. Нижние окна с решетками, а верхние — большие. Покачав головой, я задаюсь вопросом, почему каждый, кто живет в таком доме, нуждается в том, что продает Малкольм. Опираясь на велосипед, спускаюсь вниз к лестнице, в подвал. Поставки в такие дома проходят не в парадные двери.

Стучу и звоню в дверь, но никто не отвечает. Я не могу оставить этот конверт в почтовом ящике, поэтому иду к главному входу. Дверь большая, черного цвета. Боковые стекла затемнены, поэтому не могу сказать, есть ли кто дома. Я звоню в колокольчик и наклоняюсь, чтобы посмотреть, есть ли внутри движение. Я жду, кажется, очень долго. Возможно, у меня неправильный адрес. Я вытаскиваю телефон и собираюсь позвонить Малкольму, когда дверь открывается, освещая огромного мужчину в боксерах и распахнутом халате.

— Какого хрена ты делаешь? — рычит он. Я лезу в пакет, когда он хватает меня за запястье. — Ты фотографируешь?

— Нет, — отвечаю, пытаясь вырвать руку из захвата. — Я звонила мистеру Хеддеру, чтобы уточнить адрес.

— Ты не можешь распространять чертовы фотографии, — раздраженно произносит он и сжимает мое запястье.

— Сэр, вы делаете мне больно. Я клянусь, что не делала никаких снимков.

Но мои слова не доходят.

Он повторяет свои обвинения, только в этот раз брызжа слюной. Хватает другую мою руку, снова орет и сильно трясет меня.

— Ты не должна фотографировать мой гребаный дом.

Мое сердце колотится, но я стараюсь сохранить спокойствие.

— Я не делала этого, сэр. Правда. Позвольте мне достать вашу посылку.

Я должна была заметить дикие, расширенные зрачки. Возможно, покрасневшая кожа или его растрепанный вид должны были стать предупреждением. Но ничего из этого я не замечаю. Поэтому, когда пощечина прилетает мне в лицо, я только отвечаю ошарашенным взглядом.

За первым ударом следует другой, а затем еще. Я пытаюсь вырваться из его хватки, пока он держит мои запястья в одной руке. Мои ноги подкашиваются, но его это не трогает. В ушах звенит, лицо горит. Я пытаюсь выставить руки, чтобы прикрыться от ударов, но он беспощаден. Внезапно мужчина отпускает меня, и я падаю вниз по лестнице. Пытаюсь удержаться, но голова кружится. Земля уходит из-под ног.

Он продолжает бить меня кулаками по лицу, телу. Боль пронзительно пульсирует, я не могу дышать. Поэтому сворачиваюсь калачиком и стараюсь избегать ударов по мягким органам, а он отступает. Я слышу крик и драку. Стук. Он далеко от меня, поэтому я пытаюсь ползти в противоположную сторону. Добраться бы до велосипеда. Мои руки скребут по бетону, я чувствую, как сдираю кожу. Мне нужно добраться до велосипеда.

Мое зрение размытое, но мне кажется, что я вижу шину, возможно, в трех метрах. Поднимаюсь на четвереньки и двигаюсь вперед, пока большая рука не опускается на спину. Я сворачиваюсь калачиком, прикрывая голову руками.

— Не надо больше, пожалуйста. Я не собираюсь фотографировать, — плачу я.

— Виктория, — я слышу глубокий мужской голос. — Это Стив. Ты в порядке, Шейла. Йен уже в пути.

Голос Стива не американский и так успокаивает.

— Что за Шейла? Как девочка-кенгуру? — спрашиваю, восстанавливая дыхание. Мои пальцы пробегают по шлему, и я съеживаюсь от длинной трещины на пластике. Мой шлем помог смягчить падение, но он, очевидно, не остался невредимым. Мне придется купить новый, прежде чем я окажусь на работе. Вставая на ноги, я справляюсь с головокружением. Где-то в глубине души присутствие Стива раздражает меня, но я не могу об этом думать. Все мое внимание сосредоточено на том, чтобы не выблевать свои внутренности. Я стараюсь дышать через нос.

— Не, это совсем не похоже на парня, — Стив отвечает. — Может, тебе стоит присесть…

Мои рвотные позывы прерывают его совет, и я блюю в те кусты, которыми восхищалась.

Кряхтя, наклоняюсь вперед и упираюсь руками в бедра. Лежать на асфальте кажется хорошей идеей. Мои ноги подкашиваются, и Стив ловит меня, прежде чем я падаю в кусты. Он прижимает белую ткань ко лбу.

— Ты сильно ударилась головой, когда упала с лестницы, тебе не нужно засыпать, девочка.

Он щелкает пальцами передо мной. Мне больше не нравится Стив и его гнусный акцент. Дергая головой, что оказывается ошибкой, я закрываю глаза, надеясь, что темнота заставит стук уйти. Хочу, чтобы меня отпустили.

Нормально спать на тротуаре в Бруклин-Хайтс? Наверное, политика домовладельцев против таких ситуаций, и мне нужно добраться до Нила. Я не могу опоздать.

Вздыхая, я пытаюсь встать, опираясь на водителя Йена.

— Что ты делаешь в Бруклин-Хайтс? — спрашиваю я, пытаясь понять, почему его два. — И перестань двигаться, — приказываю я. Он так сильно раскачивается.

Визг шин и сильный хлопок двери привлекает мое внимание, но, когда я поворачиваюсь к звуку, тошнота поднимается снова, и я наклоняюсь, чтобы избежать очередного приступа рвоты.

Тяжелые шаги ударяют по асфальту, как будто кто-то бежит, а затем Стив отходит в сторону, и рядом со мной появляется знакомое тело.

— Йен.

Забавно, как рядом с ним становится легче. Он гладит мою спину успокаивающими движениями.

Поднимает белую ткань, прилипшую ко лбу, и шипит.

— Ох, зайчонок, что у тебя там?

Нежная забота в его голосе грозит сломить плотину, которая сдерживает мои эмоции.

— Я думала, что Бэтмен и Робин путешествуют вместе, — шучу, посмеиваясь. — Почему ты не со Стивом?

Это не имеет смысла для меня, не сейчас. Я делаю еще несколько глубоких вдохов и выпрямляюсь, чтобы сесть на велосипед и уехать. Только даже малейшее движение заставляет меня споткнуться, и мои колени сгибаются. Йен поднимает меня на руки.

— Отпусти меня, — говорю я. — Мне нужно идти. Сколько сейчас времени?

Хочу, чтобы последняя поставка закончилась вовремя, и тогда я смогу успеть на работу. Слишком много опозданий и пропусков из-за болезни мамы. Руки Йена напрягаются вокруг меня, когда я борюсь, но голова начинает кружиться, и поэтому я сдаюсь. Лучше прижать голову к широкой груди Йена и закрыть глаза.

Он тихо ругается.

— Что случилось?

— Парень напал на нее. Она упала с лестницы, и он ударил ее еще несколько раз, прежде чем я успел добраться, — Стив замолкает. — Извини, мужик. Я припарковался слишком далеко. Ее вырвало, когда я пытался поднять ее. Возможно, есть небольшое сотрясение.

— Где он? — рычит Йен как зверь. Резкость в его голосе противоположна нежности ко мне. — Я убью его.

— Дружище, нам нужно ее увезти.

Он замолкает на мгновение.

— Достань на него информацию. Я вернусь обратно, как только уложу Тайни.

— Не спи, Тайни, — Стив снова щелкает пальцами.

Йен притягивает меня в свои объятия.

— Где машина?

Стив похоже машет, так как я не слышу слов.

— Какая машина сегодня? — я спрашиваю, не отрывая лицо от его плеча. Прикасаясь носом к нужному месту, я чувствую запах лимонного крема для бритья. Этот аромат заставляет задуматься о том, как здорово начиналось утро с Йеном, пока я не приехала в этот тихий район и из меня не выбили все дерьмо.

— Все пошло к черту этим утром, — шепчу ему в ключицу.

— Я не должен был тебя оставлять, — отвечает он осторожно. Когда мы около машины, Йен прижимает меня к боку, чтобы открыть дверь.

— Мы должны взять минивен, — говорю я. — В рекламных роликах двери открываются и закрываются нажатием кнопки.

— Не думаю, что в городе кто-то пользуется минивеном, — смеется он.

— Он понадобится нашим детям.

Он втягивает воздух, крепко обнимает меня и сажает на заднее сидение Бентли. Я растягиваюсь на кожаном сидении и погружаюсь в темноту. Сквозь сон я слышу Стива, а также как открывается и закрывается дверь.

— Мы должны отвезти ее в больницу?

Йен отвечает:

— Мы не можем. Они должны будут сообщить о нападении, а у Тайни были пакеты. Поехали на склад.

Как только мы начинаем движение, Йен достает свободной рукой из кармана телефон, другой прижимает меня к своей груди.

— Роджер, это Йен Керр… Здорово. Я рад, что инвестиции работают на тебя. Эй, у меня есть друг, которого немного избили. Нужно осмотреть ее… Да, мой дом на Гудзоне. Увидимся через тридцать минут.

Я проваливаюсь в сон и пробуждаюсь, когда мы едем в лофт Йена.

— О чем ты думал в тот день? — спрашиваю я.

— В какой день, зайчонок?

Он держит меня на коленях одной рукой, а другой касается моего бедра. Это приятно.

— Когда твоя камера смотрела на меня. Это испугало меня.

— Я думал, что ты выглядишь расстроенной, оставляя коробку, и я бы с удовольствием привез ее тебе.

— Ты всегда так уверен в себе, — шепчу я.

— Да, но ты тоже, Тайни, или мы бы не были в таких отношениях.

— Да, — я киваю, а затем замираю, поскольку это больно. — Ты хочешь решать за меня. Звучит как отличный план.

— Давай подождем и обсудим это, когда твоя голова не будет болеть, потому что ты можешь пожалеть о тех словах, что сейчас говоришь.

— Никаких сожалений.

— Это важно.

Не помню, как поднималась по лестнице в лофт, но яркий свет будит меня.

— А-у.

Свет направлен прямо в мои глаза.

— Тайни, — говорит Йен. — Здесь врач. Он осматривает тебя.

— Неужели он должен меня слепить? Я думала, они дают клятву не навредить.

Он не сопротивляется, когда я опускаю руки и пытаюсь ударить доктора. Даже когда он нажимает на ребра, вызывая боль.

— Ладно, это больно, — говорю я доктору, чье лицо похоже на большую черную точку. — Вам не нужно так сильно нажимать.

Он продолжает ощупывать все ушибленные места, я чувствую себя, как один сплошной ушиб. Спасибо за помощь, док.

— Я не думаю, что у нее есть сломанные ребра. Опухоль пройдет через день, если нет, вы должны позаботиться о ней. Шлем защитил, но может быть сотрясение мозга, рвота и тошнота. Время — это ваше лучшее лекарство. Я рекомендую постельный режим один день, а затем отдых в течение следующей недели.

— Неделя? — я кричу. — Ни в коем случае.

Я с трудом выпрямляюсь, борясь с головокружением и тошнотой.

— Следите за усилением головной боли, сонливостью, рвотой.

— Нужно ли мне будить ее каждые два часа? — спрашивает Йен, игнорируя меня.

— Нет. Контролируйте симптомы. Если будут ухудшения, нужно будет отвезти ее на осмотр.

— Спасибо, Роджер, — Йен показывает ему в сторону двери.

Я впадаю в беспокойный сон, и, когда просыпаюсь, то вижу, как Стив прислоняется к длинному, низкому консольному столику, прижатому к стене.

— У вас есть телефон? — спрашиваю его. Позади него висит гигантский телевизор. Время в нижней части экрана показывает, что я спала три часа. Он смотрит на меня как на сумасшедшую, но я не вижу телефона. Здесь должен быть какой-то стационарный телефон.

Пошатываясь, я двигаюсь к двери, где исчез Йен и доктор. Снаружи — длинный коридор со стеклянными перилами, выходящими на главный этаж, где я впервые увидела Йена Керра. Стив идет позади меня, не останавливая, но и не выпуская из вида. На этом этаже, похоже, есть и другие комнаты, поэтому я брожу по коридору. Следующая дверь открыта, и там есть телефон. Бинго!

Я быстро вхожу в комнату, не замечая шкафов от пола до потолка с одной стороны, а с другой — несколько мониторов, которые показывают новости со всего мира. Набираю номер. В трубке слышатся два гудка, и мой начальник отвечает:

— Служба доставки Нила, своевременные и тактичные курьеры для всех ваших нужд в городе, чем могу помочь?

— Г-м, привет, Нил, — говорю я, съеживаясь и предугадывая, что будет. — Это Тайни Корри…

Я даже не закончила произносить свою фамилию, когда он начал кричать.

— Где тебя черти носят? Мне пришлось перенести сегодня утром пять доставок!

— У меня была небольшая неприятность, но я буду через пятнадцать минут.

Если я буду ехать на велосипеде быстро, то смогу добраться до офиса в центре города за пятнадцать минут. И тогда я понимаю, что мне понадобится шлем, так как мой треснул. Нил не разрешает работать без шлема из-за страховки. — Я буду через пятнадцать минут.

— Угадай, что? Ты можешь взять шестьдесят минут, чтобы добраться сюда, потому что я тебя уволил.

Он бросает трубку. Я с тревогой смотрю на телефон в руке, не совсем понимая, что там происходит. Я звоню повторно.

— Послушай, Нил, — я пытаюсь объяснить, прежде чем он ответит. — Я упала с велосипеда и ударилась головой, но обещаю, что буду прямо сейчас. Я должна получить новый шлем. Клянусь, не больше пяти, может быть десяти дополнительных минут.

— Привет, Тайни, это Сандра. Нил ушел.

Это к лучшему, Сандра может назначить мне доставки, я их выполню, и Нил остынет.

— Извини, что завалила сегодня работой. Упала с велосипеда, — объясняюсь я. — Буду через тридцать минут. Ты можешь назначить меня на вечер, и я возьму утреннюю смену.

— Не могу, — ответила Сандра. — Нил этим утром удалил твое имя из системы. Я не хочу тебе это говорить, но он жаждал этого с тех пор, как твоя мама заболела. Он не мог, потому что каждый подумал бы, что он осел. И ты знаешь, мы все думаем, что он идиот, но так как ты пропустила день на прошлой неделе и сегодня не появилась утром, он чувствует власть. Сожалею. — Я слышу звонок телефона на заднем плане. — Я должна бежать. Держись.

Гудки прерываются звуковым сигналом, когда я понимаю, что на линии больше никого нет. Йен тянется, нажимает на кнопку отключения на базе и забирает у меня трубку.

— Классный телефон, — комментирую я.

— Спасибо, но я его не выбирал, — Йен вытаскивает меня из офиса обратно в спальню. Стив не смотрит мне в глаза, видимо, наблюдать за тем, как кого-то увольняют по телефону, не так приятно.

— Не выбираешь свою одежду или свои телефоны, да?

Нет смысла ругаться с ним, когда он подталкивает меня к кровати. Я спокойно сажусь, наклоняюсь и снимаю кеды, затем носки.

— Нет. Мне нравятся хорошие вещи, но я не хочу тратить свое время на их приобретение, поэтому и нанимаю людей, чтобы они это делали за меня.

Как я.

— Но не все, — цежу я, вырываясь из его рук, когда он пытается снять мою рубашку. Движения заставляют меня вздрогнуть.

— Позволь мне помочь, Тайни, — говорит он.

— Твой доктор это уже сделал.

Я скольжу под одеяло и притягиваю его к подбородку. Йен садится на край кровати, и я впервые вижу, что он в темно-синем костюме еще с утра. Тот, кто одевает Йена, прекрасно знает свое дело. Пиджак отлично сидит на его плечах. Под ним белоснежная рубашка с пятнами крови на ней. Моя кровь? Я прикасаюсь к виску и нащупываю там повязку. Наверное, меня перевязали, когда я… отдыхала ранее.

Йен отдергивает одеяло, а затем вздыхает.

— Ты не в состоянии сейчас спорить, поэтому поспи, но мы не закончили этот разговор.

Позже я уйду, но не говорю об этом Йену. Я закрою глаза, немного отдохну, а потом, когда он уйдет, уйду и я. Может быть на следующей неделе я удвою количество поставок Малкольма. О, дерьмо, моя последняя поставка. У меня было пять, а я сделала только четыре.

Я подрываюсь.

— Где мой пакет? — поднимаю одеяло, соскальзывая с кровати, и бегу к лестнице, когда Йен ловит меня.

— Он внизу. Стив уже снял с доставки твой последний пакет. Я позвонил и оставил сообщение Малкольму. Но я еще не разговаривал с твоей мамой, — говорит он спокойно, пытаясь отвести меня от лестницы. — Подумал, что ты захочешь поговорить с ней сама.

— Хорошо, — бормочу нелюбезно я.

Чем раньше я лягу, тем быстрее уйду. Возле двери в спальню я останавливаюсь и отталкиваю его от себя.

— Мне нужен отдых и покой, — повторяю приказы доктора насмешливым тоном. Он качает головой, но отходит. В ванной снимаю с себя рубашку, затем шорты. На правой стороне ребер большой синяк и царапина на левом плече. Слева травма от падения с лестницы, но с правой стороны? Это результат наркотиков.

— Я убью его.

Вздрогнув, я прикрываю свою голую грудь, что глупо, так как Йен видел меня обнаженной, но его присутствие неожиданно.

— Я сказала тебе держаться подальше.

Он подходит к двери и открывает бельевой шкаф, доставая что-то похожее на аптечку и кидает ее на столешницу.

— Ты сказала, что тебе нужно отдохнуть и успокоиться, а не мне держаться подальше.

— Об этом говорит закрытая дверь.

Я натягиваю сброшенную рубашку, морщась, когда ткань трется о царапины и синяки.

— Надень это, — приказывает он, кидая мне белую майку. Она выглядит комфортнее, чем моя байковая рубашка. Отвернувшись, я скидываю рубашку и натягиваю майку. Она с v-образным вырезом, а учитывая ее большой размер и мою тонкую шею, вырез глубокий.

Йену должно быть нравится, так как он довольно хмыкает.

— Серьезно? — я стреляю в него взглядом.

В ответ он пожимает плечами.

— Я чрезвычайно увлечен тобой. Даже несмотря на то, что ты избита, ранена и зла на меня, все равно выглядишь сексуально в моей одежде. Теперь вытяни шею, чтобы я мог обработать твои ссадины.

Я делаю так, как он говорит только потому, что не выйду из ванны, пока он не намажет царапины. Его пальцы касаются моей раны, нежно поглаживая кожу. Подушечки пальцев двигаются возле ссадины, спускаясь ниже. Он хватает мою руку и кладет себе на грудь. Под хлопковой рубашкой я чувствую, как бьется его сердце.

— Тайни, — его взгляд захватывает мой. — Позволь мне позаботиться о тебе. Только один раз.

Тяжелая, раздражающая тишина наполняет ванную. Зеленый цвет его глаз — интенсивный и сверкающий. Я знаю, что он ждет отступления, но я не могу ему этого дать.

— Это то, что тебе нужно, Йен? Чтобы я полностью отдалась тебе? Я не могу этого сделать.

Я шепчу, но не опускаю руку и подхожу ближе. Его свободная рука сокращает расстояние между нами, зажав руку на груди.

— Я не хочу владеть тобой. — Его глаза ищут мои, как будто он может заставить меня понять его истинные намерения. — Я хочу заботиться о тебе. Разреши.

И под натиском его взгляда, тепла его тела и утренней травмы мое сопротивление тает.

— Хорошо, — я закрываю глаза. — Но только ненадолго.

Без единого слова он поднимает меня на руки и несет к кровати. Укладывая меня под одеяло, Йен быстро снимает свою одежду. Берет телефон, который бросил на тумбочку.

— Стив, позвони в офис и скажи, что меня не будет… Нет, отмени их все.

— Ты теряешь деньги, когда не работаешь? — спрашиваю, когда он устраивается рядом с моим телом.

— Нет, и даже если бы я терял, мне было бы все равно.

Он осторожно перекатывается на бок, чтобы не задеть мое израненное тело. Убирает волосы со лба, и я снова закрываю глаза. Его нежные пальцы скользят по моим скулам, подбородку и шее. Легкие движения эротичны, и я чувствую покалывание в теле, беспокойно сдвигая ноги под одеялом.

— Тебе что-то нужно, зайчонок? — голос Йена возбужденный и только заводит меня еще больше. Его рука опускается ниже, пока он не скользит под трусики, которые уже намокли от желания. Он выпускает стон удовлетворения, а я хнычу, когда он скользит в меня пальцами.

— Да, — хрипло шепчу я.

— Тогда отдайся мне. Я собираюсь позаботиться обо всем.

Его пальцы вонзаются в меня медленными толчками. Опуская руку, сама тру клитор круговыми движениями. Он поворачивает мое лицо к себе, и я открываю глаза. Радужки его глаз темнеют до цвета насыщенного зеленого леса, потребность в них очевидна. Он захватывает мои губы нежно, но с собственническим намерением.

Я дергаю его за руку и пытаюсь зацепиться ногой за его бедра, чтобы он накрыл меня собой.

Отрываясь от моего рта, он рычит:

— Не когда тебе больно.

Но его пальцы не останавливают неумолимые удары между ног.

— Ты мне нужен, Йен, — хнычу я. — Ты сказал, что обо всем позаботишься.

При этом он делает паузу, а затем с кривой улыбкой соглашается.

— Я сказал.

Он убирает руку, от чего я вскрикиваю. Он крепче целует меня в губы.

— Презерватив, — говорит он. И уходит ненадолго.

Опустившись на колени между моих ног, он трет головкой по моему входу.

— Это то, чего ты хочешь, зайчонок? Хороший трах?

Я киваю. Возбуждение меняет Йена. Он больше не ленивый бизнесмен. Человек между моих ног выглядит как свирепый воин, который пришел на землю, чтобы завоевать ее. В каждом его движении сила, руки прижимают мои бедра для медленного толчка. Его рот дразнит мой, но это не долгий поцелуй. Вместо этого он гладит мои губы, все мое лицо, целует меня в лоб, челюсть, щеки и глаза. И с каждым поцелуем его член все глубже и глубже во мне, пока, наконец, он полностью не входит в меня, от чего я выпускаю крик.

— Ш-ш-ш, — шепчет он, пока я стону. — Я собираюсь дать тебе все, что нужно.