Теряя Контроль

Глава 2

На следующее утро диспетчер звонит в семь утра и спрашивает, не заменю ли я заболевшего курьера. Я соглашаюсь до того, как Сандра заканчивает предложение. Лучше зарабатывать, катаясь на велосипеде, чем весь день наблюдать, как мама смотрит в окно.

— Я останусь, если ты захочешь, — говорю я ей.

Но мы обе смотрим на велосипед у двери и шлем на столе и понимаем, что это не очень щедрое предложение. Мама машет мне рукой, не поворачиваясь. Закусив губу и проглотив все слова, что я хочу сказать, беру шлем и отрываю велосипед от стены.

Напоследок я слышу:

— Береги себя, моя дорогая.

— Хорошо.

И этого достаточно, чтобы я улыбалась, стаскивая велосипед по лестнице.

Если мышцы не горят — я еду слишком медленно. Ветер свистит в ушах, пока я еду по Второй Авеню к офису «Neil's». Субботним утром пробок нет, поэтому через пятнадцать минут я стою на втором этаже здания, где располагается «Neil's», и засовываю коробки в свой рюкзак.

Доставка занимает чистых десять минут, но рядом полицейские, и я еду по правилам. В субботние дни чаще всего приходится привозить одежду и маленькие вещицы богатым ленивым людям, у которых есть возможность пользоваться службой доставки.

— Это хрупкий предмет. Отвези в «Wiggin’ Out», около Бродвея.

Сандра, наш диспетчер, — это смесь кудрявых черных волос и толстой подводки для глаз. У нее пуэрториканские корни, и ее кожа круглый год очаровательного тепло- коричневого цвета.

Я думаю, что Нил, наш начальник, в нее влюблен. Он постоянно смотрит на нее, пока Сандра не кивнет или не позвонит своему парню.

Технически ей не разрешается совершать личные звонки, но никуда не денешься. Никто даже не знает, звонит ли она своему парню или прикидывающемуся другу. Я так и не могу определиться, кого мне жаль больше: Сандру, потому что она испытывает давление со стороны начальника, или Нила с его безответными чувствами. Оба заставляют чувствовать себя неловко и уходить сразу, как только можно.

— Коробка как будто из бумаги, — я сжимаю ее в руках, и все чуть не развалилось.

— Эй, я же сказала, вещь хрупкая! — Сандра приподнимается из-за стойки.

— Как и все остальные, — закатывая глаза, отвечаю я.

Но всю дорогу держу коробку весьма бережно.

Наша компания специализируется на доставке дорогих и хрупких вещей. Но это не значит, что я медленно передвигаюсь. Потому что использую мозг и ноги в равной степени. Езда на велосипеде — это те же шахматы. Ты должен предугадывать шаги остальных, прежде чем они их совершат. Откроет ли машина, находящаяся в направлении десяти часов, свою дверь через двадцать секунд? Сколько простоит автобус на остановке? Успею ли я проскочить между теми двумя машинами и повернуть до того, как включится красный?

Нил предпочитает почасовую оплату, потому что считает, что так его курьеры будут меньше подвергаться опасности. Если мы не ограничены во времени и не заинтересованы в том, чтобы доставить большее количество предметов, то не будем врезаться так часто. Врезаться — это удариться в резко открывающуюся дверь автомобиля или специально завалиться вместе с велосипедом, чтобы этого не случилось. Или, как в случае с моим бывшим, полететь прямиком в лобовое стекло. Пришлось накладывать двенадцать швов.

Самое важное, что мне дали наши непонятные и постоянно прерывающиеся отношения с Колином Карпентером — это наводка на курьерскую службу «Neil's». Он работал там, а я искала работу, потому что трудиться официанткой оказалось не так просто. Я отлично запоминала заказы и разносила блюда, но медленно все записывала из-за моей гребаной дислексии*. Владелица ресторана была хорошей женщиной и пыталась помочь, но это был ад. Меня выгнали через две недели.

Колин завозил вещи в соседний магазин и налетел на меня. Мы обменялись номерами, а той же ночью занялись сексом. На следующий день я начала работать в службе доставки. Одолжила велосипед у друга, пока не разорилась на свою собственную «машину»: односкоростной «Nature Boy», в котором можно менять шины на зимние.

Мы расстались с Колином через несколько месяцев, потому что он не хотел встречаться с одной девушкой, а я не хотела быть частью толпы. Он получил работу с комиссионными и убрался с глаз подальше. Но стоит тебе один раз с кем-то переспать, как становится ужасно удобно продолжить эту связь, даже если это плохо закончится. Но я попрощалась с Колином навсегда, когда мама оправилась после первого боя с лимфомой. Нам хватило по горло плохих новостей, и я решила расстаться с нездоровой привычкой в виде Колина.

Но ничего лучше подобрать не смогла. Городские мужчины не славятся своей преданностью и выдержкой. По крайней мере, те, которых я встречаю. Но, как я решила, мне двадцать пять, и у меня еще куча времени. Есть намного более важные вещи для размышления, например, как заработать денег, чтобы оплатить первый и последний месяц нашей съемной квартиры и внести залог на кредит за новую с лифтами.

Мой вчерашний телефонный звонок был первым шагом для решения проблемы. Ну, если я не против действий, от которых меня засунут в карцер на пятнадцать лет, когда поймают. Зато у меня там будет свободная комната.

Я езжу все утро, и у меня совсем нет настроения узнать, что одна из последних доставок откладывается. Когда я вижу записку на окне с текстом: «Вернусь через пятнадцать минут», то издаю стон от досады и со всей силы пинаю дверь.

— Плохое утро?

Вопрос задан глубоким, бархатистым голосом за моим правым плечом. Какой-то тупой актер. Каждая нотка звука отрегулирована, как будто он годами тренируется, совершенствуя тональность и глубину для выступлений перед аудиторией.

— Ага, а вам то что? — резко говорю я.

У меня нет никакого желания болтать с продуктом Бродвея, репетирующим свои новые роли на девочке из доставки.

Мой презрительный взгляд исчезает, как только я вижу обладателя чудного голоса. Темноволосый и кареглазый, незнакомец лениво улыбается, замечая мою реакцию. Он высокий, намного выше меня.

Я осматриваю его, чтобы получить полную картину. И здесь есть, на что обратить внимание — от его узкой талии и до широких плеч, облаченных в серый шерстяной пиджак. Он сидит так хорошо, словно сшит прямо на мужчине. Крошечные стежки на отвороте доказывают дороговизну костюма. Загорелая шея переходит в твердый подбородок и пухлые губы.

«Ужаленные пчелой» — так описывают подобные губы, как я слышала. Эти губы — единственное мягкое место на нем. Они и морщинки по бокам, затем эти же губы искривляются в усмешке. Морщинки слишком мелкие и широкие, чтобы быть ямочками, но они сводят с ума.

Одна рука в кармане, пиджак над ней натягивается, показывая плоский живот. Пуза у этого парня, конечно же, нет.

Вокруг насыщенная сексуальная аура. Небрежная поза, томный взгляд и пухлые губы приглашают порвать все пуговицы и рассмотреть, что же там под тканью.

Делая вид, что мне нужно почесать подбородок, я дотрагиваюсь до челюсти, чтобы удостовериться, что она не отвисает до пола. Да этот парень может репетировать со мной все, что угодно!

Он ухмыляется:

— Видимо, замечательный день для выбивания дверей.

Очевидно, он в курсе того, какой эффект производит на женщин. Как жалко, что я не могу его сфотографировать для мамы. Любое словесное описание будет несправедливым.

— Если я не доставлю эти вещи, у меня не будет времени, чтобы наслаждаться этим самым «замечательным днем»! — я показываю сверток для «Waggin' Out».

Он кивает и отходит от столба, к которому прислонялся:

— Я полностью согласен. Предлагаю проигнорировать наши обязательства и пойти в парк.

Мужчина сгибает руку, обнажая часть рукава и тонкие часы с открытым механизмом. Они выглядят очень дорогими. Незнакомец слишком хорош для актера. К тому же они носят костюмы только для вечерних ток-шоу и сцены. Его одежда скорее подходит для района финансистов, где подоткнутые кнопками воротники и бледно-голубые галстуки с крошечными белыми точками в паре с белоснежными рубашками абсолютно нормальны. Это для инвесторов, не для актеров.

— Вы что, потерялись? — выпаливаю я, не думая.

— Это из-за костюма, да? — он дотрагивается до кончика своего галстука и одаривает меня шаловливой усмешкой.

Что там говорила Пэм из «Арчера»? Ах да: «в моих трусиках можно утопить младенца».

— Да, это из-за костюма, — подтверждаю я.

— Не потерялся, — говорит незнакомец. — Но если бы это было так, Вы бы подали мне руку?

Он сгибает руку под углом, чтобы я за нее взялась. Я смотрю на руку и замечаю, что она на многое способна. Сильная. Чтобы удержать тебя, когда ты споткнулась. Я хочу схватить ее и прижать к себе. Это не рука инвестора. Я вообще не могу наклеить на него какой-либо ярлык, он выше этого. Поэтому делаю шаг к нему.

— Да, — говорю я.

А кто бы ни сказал?! Любой турист уйдет с дорогущего бродвейского мюзикла, если ему понадобится помощь.

Мой немедленный ответ вызывает еще более широкую улыбку. Она волшебна. Мое плохое настроение, переживания по поводу матери, стресс из-за нехватки денег — все сразу тает, как мороженое на тротуаре в солнечный день. Я хочу стоять здесь вечность и нежиться в тепле его улыбки.

Мы улыбаемся друг другу, словно счастливы разделить этот момент. Его рука все еще поднята, незнакомец ждет, что я возьмусь за нее. Я медленно поднимаю свою руку и дотрагиваюсь до его, заранее зная, что она сухая и теплая, твердая, но не причинит боли. Мужчина не сдвигается ни на миллиметр, будто понимает, что может меня спугнуть.

— Куда вы меня поведете? — спрашиваю я.

Рука на руке.

— Куда пожелаете.

Голос, низкий и щекочущий нервы. Он явно думает о чем-то более интимном.

Между нами, что-то есть. Мои глаза расширяются, и я чувствую толчок, непреодолимый толчок вселенной, пихающий меня к нему. И не могу остановиться. Чем ближе я к нему, тем больше понимаю, что мужчина чувствует то же самое.

Мы не незнакомцы. Должно быть, мы где- то виделись, а сейчас об этом вспомнили.

— Эй, привет, — мягко говорит он, словно мы только начинаем беседу.

Но это не приветствие, а признание, что между нами есть связь.

Между нами считанные миллиметры, и мужчина обвивает рукой мою талию. Он собирается поцеловать меня прямо сейчас, здесь, на улице, и я очень сильно, страстно и странно хочу этого.

Жители Нью-Йорка не целуются посреди дня. Мы даже не встречаемся взглядами. А словно окружаем себя стенами в автобусах и метро, чтобы до нас никто не дотронулся.

И вот она я, несусь в руки человека, о котором даже мечтать не могла. Он слишком богат, слишком холен, слишком роскошен для меня.

Мой класс — это «пчелки-труженицы». А эта «пчелка» летает над небесами.

И все же он хочет меня. Я вижу это в его глазах, вижу, как они темнеют и наполняются желанием.

— Я хочу…

— Я возьму эту посылку.

Тело втискивается между мной и незнакомцем и разрывает связь. Миниатюрная женщина с огненно-рыжими волосами вырывает коробку из моих рук и отдает мужчине.

— Йен, почему ты ее еще не взял?

А затем поворачивается ко мне:

— Что-то нужно подписать?

Я киваю и неуклюже включаю приложение на смартфоне. Пока женщина расписывается пальцем, я ловлю взгляд Йена из-за ее головы. Ощущение, будто он не отводит от меня глаз все это время. Будто все, что он хочет, находится прямо перед ним.

Йен. Мне нравится имя. Мне нравится он. Так ли ужасно принять его предложение? Дойти до Центрального парка, снять обувь, держать его руку, пока мы будем гулять по широкому тротуару и вдыхать свежий воздух. Так ли прекрасно будет оставить все проблемы до ворот парка и войти внутрь? Мы бы присели у озера, и он бы дотронулся своими пухлыми губами до моих, а я бы оценила их мягкость.

Мы бы долго целовались, а потом пошли на ужин. Но не ели бы, потому что были бы заняты разговорами, смехом и влюбленностью.

Женщина берет коробку и уходит в дом, оставляя нас наедине.

— Это твоя последняя доставка? — спрашивает он. — Приглашение в парк еще в силе, ведь ты, видимо, теперь освободилась.

— Нет.

Сколько сожаления в таком маленьком слове! Я не могу пойти в парк. И не могу забыть о своих обязанностях.

Я ее щит.

— Я не фанат этого слова.

Он шагает ко мне, но рыжая женщина уже разрушила магию. И хорошо, потому что у меня нет времени на мужчину, который будит во мне сильные желания. Я слишком хорошо знаю, что мужчины и больные матери не идут в комплекте. Я должна сфокусироваться на маме. Но не могу перестать смотреть на него даже сейчас.

Поэтому выставляю руку, чтобы остановить его:

— Не надо.

Прежде чем он произносит хоть слово, я запрыгиваю на велосипед и уезжаю, не оглядываясь.

Но знаю, что в следующий раз не смогу удержаться.