Точка невозврата

Глава 1

— Лика, ты куда собралась? — шипит парень, стоя в дверном проеме и наблюдая, как его молодая жена надевает босоножки на высоком каблуке.

Короткая юбка красного цвета задралась выше, чем позволяют правила приличия, оголяя бедро.

— Антон, ты меня достал, — она выпрямилась, посмотрела парню в глаза и тоном, в котором сквозил один лишь сарказм, проговорила: — Я тебе уже сто раз сказала, что у Ксюры сегодня день рождения, и я, видишь ли, приглашена. Так понятно?

Антон смотрел на жену и до сих пор не верил в то, что мог жениться на ней. Когда это его так переклинило, что эта искусственная кукла смогла ему понравиться? Конечно, в постели она еще та горячая штучка, без комплексов и предрассудков. Всегда податливая и безотказная, но в жизни оказалась просто пустышкой.

— Ты надолго? — решил он сменить тактику.

— Тоша, — ласково проговорила она, подойдя к нему вплотную, — давай без детского сада, я же не знаю, как пойдет. Ксюра — она же девушка разнообразная, ты и сам должен помнить. Мало ли, что она придумает.

— Я ее помню, да, ты права, — отозвался муж и мысленно добавил: — «Не раз ее трахал, пока ты, пьяная, валялась в соседней комнате», — но вслух сказал совершенно иное: — Ты не забывай, что в детской Димка и Лешка спят, и им нужна мама, а я, как видишь, совсем на тебя не похож.

Девушка скривила губы.

— Антон, — проскрежетала она, из ее губ его имя звучало отвратно, он это стал замечать в последнее время. — Я же сказала, без детского сада. Ну, что ты, не знаешь, как смесь навести или подгузник поменять?

— А завтра мне на работу, — перебил ее парень. — Кто с ними будет сидеть, если ты всю ночь будешь гулять?

— Я по дороге позвоню няне, она придет, тоже нашел проблему, — буркнула она себе под нос.

Это стало последней каплей. Антон молниеносно схватил девушку за шею и сжал чуть сильнее, чем это требовалась. Она затаилась и со страхом уставилась в его лицо.

— Слушай сюда, — проговорил он металлическим голосом. — Дети наши, и я не хочу, чтобы с ними сидела нянька, когда ты будешь с похмелуги завтра отходить. Сегодня ты идешь куда-либо в последний раз, так что повесились на славу, потому что с завтрашнего дня ты будешь посвящать все свое время пацанам, поняла?

Девушка хрипло выдохнула, но при этом кивнула головой. Антон отпустил шею. Отступил на шаг.

— Пошел ты, Троицкий, на х@й, — она отступила к выходу. — А еще раз так сделаешь, расскажу отцу, понял?

— Лика, заткнись и иди уже, — парень прислонился спиной к стене.

Лика потерла шею и взглянула в зеркало, в отражении увидела красные следы.

— Ты мудак, Антон, — она перевела на него взгляд, полный ненависти, — сука, нахрен я согласилась выйти за тебя! — голос Лики сорвался на крик.

Хорошо, что квартира была не панельная, и детская находилась далеко от входа.

— Лика, я тебе уже сказал, прикуси свой долбаный язык и вали уже, — спокойно проговорил парень.

Теперь уже она фурией подлетела к нему и, замахнувшись рукой, хотела дать Антону пощечину, но парень перехватил ее запястье и вывернул руку так, что оно хрустнуло. Лика вскрикнула.

— Это я сука? — прошипел он ей в ухо. — Это ты за меня замуж вышла?

Она махнула головой, и ее крашенные в рыжий цвет волосы рассыпались по плечам.

— Отпусти. Больно, — просипела она.

— Больно мне, Лика, когда я вижу, как ты плюешь на детей ради вот такой вечеринки. Если бы в тот день три года назад не залетела от меня, я бы к тебе и на пушечный выстрел не подошел. А теперь, — он перевел дыхание, — будь хорошей девочкой, иди, тусуйся и помни… — он усмехнулся, но как-то зло, не по-доброму. — Я чувствую себя крестной феей из золушки. И помни, деточка, — продолжил гаденьким голосом, — в двенадцать ноль-ноль твоя карета превратится в тыкву, а платье — в лохмотья, и сука-муж будет ждать тебя дома.

Он отпустил ее руку. Девушка дернулась и, взявшись за запястье, потерла его.

— Я ненавижу тебя, — прошипела она.

— Взаимно, — парировал парень.

Лика подхватила сумочку, достала из нее ярко-красную помаду. Показательно обвела ей губы и, вынув ключи, открыла дверь. Бросила последний взгляд на Антона.

— Мудак, — одними губами прошептала она.

Парень дернулся к двери, но жена ее быстро закрыла, и звук получился сильно громким. Антон издал смешок. Трогать он ее все равно не собирался. Об таких, как она, и руки пачкать не хочется. Проходя в кухню, услышал тихий плач в детской. Развернулся в сторону комнаты и, в два шага преодолев расстояние, открыл дверь.

Дима стоял в кроватке и сонно потирал глазки сжатым кулачком, тихонько всхлипывая. Лешка в соседней кроватке крепко спал.

Глава 2

Захожу в квартиру и с порога чувствую, как в воздухе витает слащавый запах Лики. Скидываю кроссовки. Прохожу на кухню. Лика сидит ко мне в пол-оборота.

Прохожу мимо, достаю минералку. В горле пересохло то ли от возмущения, то ли от предчувствия чего-то неизбежного. И это, скорее всего, потому, что Лика демонстративно медленно стягивает шелковый шарф — а я его сразу и не заметил — и кладет на стол. Я скольжу взглядом по ее шее и вижу отпечатки своих пальцев. Сука.

— Ну, вот, Тоша, ты и допрыгался, — хрипловатый голос нарушает тишину комнаты.

Я уставился на нее, не веря в то, что она говорит мне это.

— Я? — в недоумении смотрю на нее.

Красные губы кривит ухмылка. Она смотрит мне прямо в глаза.

— Ну, как видишь, ты, — проводит по шее рукой. — Завтра я подаю на развод.

В голову ударяет кровь и начинает гулко пульсировать в висках.

— Завтра уезжаю к родителям вместе с детьми, а тебя, — она постукивает длинным красным ногтем по столешнице, — я попрошу съехать с квартиры в течение месяца, который нам на раздумье и на примирение даст суд, — она встала со стула. — Я надеюсь, ты понимаешь, что жить с тобой я больше не намерена.

Я выпиваю минералку одним глотком. Давлюсь, но так хоть отвлекаюсь от того, что сейчас творится у меня внутри. А у меня там все переворачивается и сжимается в ледяной ком, сердце бухает так быстро, что кажется, еще пара таких ударов, и оно пробьет грудную клетку. А в голове уже установилось четкое понимание, что я теперь не смогу каждый день видеть своих пацанов. Твою мать! К горлу подкатила тошнота, и я чуть не блеванул той минералкой, что выпил, тут же, на пол, этой суке под ноги.

Она отвернула свое довольное лицо, видимо, радуясь произведенному эффекту. Не могу сдержаться, хватаю ее за руку.

— Стоять, — выдавливаю из себя.

Она не ожидала от меня каких-либо действий, потому что дергается, пытается вырваться, но я держу крепко.

— Если тронешь, — заикаясь, блеет она, как овца, — отец тебе башку разобьет, понял?

Но это меня не останавливает. Ее угрозы сейчас для меня — пустое место. Дергаю ее на себя, и она не удерживается на месте, припадает ко мне. Завожу ее руку ей за спину и прижимаю сильнее.

— Я сейчас не ослышался, как понимаю, — говорю ей в лицо, прямо в губы, — ты хочешь забрать пацанов и свалить? — сокращаю расстояние между нашими губами до минимума, и в нос ударяет запах мятной жвачки и перегара. Морщу нос. — Бухала?

Она опускает глаза, но я второй рукой поднимаю ее подбородок и заставляю смотреть на меня.

— Отстань, — шепчет она, но я ей не даю продолжить, впиваюсь в ее губы поцелуем, жестким, безжалостным.

Терзаю губы до тех пор, пока она не начинает стонать и прижиматься ко мне. Тварь, ведь зависит от меня, а начинает крутить хвостом. Отстраняюсь от нее и с брезгливостью отталкиваю от себя. Лика, тяжело дыша, отходит к столу.

— Ненавижу тебя. Ублюдок, — по ее щекам потекли слезы. — Из-за тебя и…

Она не договаривает, наверное, увидев на моем лице звериный оскал, потому что в этот момент я жду продолжения, заранее зная, что она хочет сказать про мальчишек, но она молчит. Ее грудь часто вздымается. Она все-таки выходит из кухни и сбегает в спальню, при этом щелкая замком.

Я тут же опускаюсь на холодный пол и зажимаю руками голову. Теряюсь в прострации. Бля, что делать, что делать? Как остановить это безумие? Как?

Поднимаюсь рывком и иду в спальню к детям. Мальчишки сладко спят, посапывая во сне. Склоняюсь к Димке и целую его в пухлую щечку, потом к Лешке. Закрываю глаза и втягиваю полные легкие детского запаха. На глазах выступает влага. Тут же стираю ее ладонью. Они — самое родное, что у меня есть на этом свете, и завтра эта бездушная кукла хочет у меня их забрать.

Выхожу из спальни и, прикрыв дверь, набираю телефон Сереги. Трубку почти сразу поднимают.

— Да, Антох, — слышу я знакомый голос.

— Серег, нужна помощь, — без лишних слов сообщаю ему.

— Давай.

Захожу в кухню и закрываю дверь.

— Кукла хочет подать на развод и забрать детей.

Минутное молчание в трубке подтвердило мои опасения.

— Ну, на данном этапе ты ничего не сможешь сделать, Тох. Тем более, если Петрович подключит своих адвокатов, тогда вообще без вариантов.

— Я понял, — отключаю телефон.

Он спустя секунду вибрирует в руке. Серега. Поднимаю трубку.

— Да ты не расстраивайся, Антох, — говорит он быстро, словно видит мое состояние.

— Я понял, Серег. Давай. Завтра созвонимся.

— Ага, пока, — он отключился.

Глава 3

— Виктория, ну что же ты такая сегодня неповоротливая-то, а? — Никита сидит за рулем и смотрит, как я пытаюсь залезть в его спортивную машину. — Мне кажется, ты сегодня похожа на неуклюжего бегемота.

Я не смотрю на него, пытаюсь приловчиться, как бы поудобнее закинуть ногу, и не удерживаюсь, падаю на пассажирское сидение, при этом ломая шпильку на новеньких туфлях.

— Ну, ты посмотри на нее, — у Никиты в руках баночка пепси, он от неожиданности моего кульбита опрокидывает ее, и темное пятно расплывается на его белой футболке и светлых джинсах. — Если ты не можешь ходить в нормальной одежде и одеваться, как девчонка, тогда лучше не экспериментируй, — кидает он мне обидные слова и вместо того, чтобы помочь, достает влажные салфетки и начинает оттирать пятна пепси с одежды.

«Придурок», — проговариваю про себя.

— Нет, ну ты вообще нескладуха, Вика, ну как так можно? — не унимается парень, продолжает обзываться. — Первый раз оделась нормально и вот тебе раз, корова на коньках.

Надоело. Снимаю туфли, забираю папку с документами, разрываю немного разрез этой гребаной юбки и встаю босой на асфальт. Спасибо, погода позволяет.

— Ты что? Куда собралась? — обратив, наконец-то, на меня внимание, спрашивает парень. — Ты что, обижаться собралась? — он выгибает бровь. — Брось ломаться, Вик, я же ничего особенного не сказал. Давай, садись обратно в машину и поехали, нас уже все ждут.

Пока он говорил свой монолог, я уже успела отойти от машины на несколько метров.

— Пошел ты, Никита, — говорю и, поворачиваясь на месте, выхожу на тротуар.

Сволочь, из-за чего он завелся? Пожалел свою футболку или штаны? И чем он так понравился маме? Ведь внутри пустышка, повернутая на шмотках, дорогих игрушках и деньгах папочки. Да, внешне Никита очень крут. Высокий загорелый шатен с прокачанной бицухой, от которой все девчонки курса писаются кипятком, но повезло связаться с ним только мне. За что такая напасть? Обреченно вздыхаю. Конечно, мама не даст согласия на расставание с ним и будет всеми правдами и неправдами убеждать, что это лучшая партия для меня.

— Ну, Вика, ну, извини.

О, неужели, сам царь Никита снизошел до извинения?

«Что за «ну, Вика», — хотелось спросить у него, — запряг, что ли?».

Но я молча продолжала шлепать босыми ступнями по асфальту, наслаждаясь теплом, что отдавала дорога. Вот до сих пор не могу понять, для чего я ему нужна. Вроде и внешность у меня неброская. Не считая, конечно, ярко-рыжей копны, которой так любит восхищаться парень. Ну, да, еще необычный цвет глаз. Природа наградила меня двумя отличительными особенностями. Серебристо-серые. Я даже иногда сама засматривалась в зеркало, наблюдая, как играет цвет радужки в зависимости от настроения.

— Вика, давай уже, садись. У меня плохое настроение просто, и не смог сдержаться, но на тебя тоже не сержусь.

Вот это номер. Я смотрю на него с изумлением.

— Никита, — останавливаюсь я посреди тротуара, — ты вообще охренел?

— С чего бы это? — отвечает вопросом на вопрос парень. — Это же ты виновата в том, что я облился. Ты хоть можешь представить, сколько стоит эта вот футболка? — он берет край и оттягивает, тем самым ненароком демонстрируя свой пресс с восьмью кубиками.

Тьфу, позер.

— Это ты виновата в том, что свалилась на пол и разодрала колени, — он смотрит на мои ноги, а я и забыла, что у меня подраны колготки, — и ты будешь виновата в том, что мы опоздаем в кафе.

Я, я и снова я, конечно, а кто же еще. Он за год, пока мы с ним встречаемся, столько раз назвал виновной меня во все его косяках, что я уже и вправду в это поверила.

— Никита, — недослушиваю его претензии, — иди нахрен.

Ускоряю шаг, не дожидаясь того, когда мне в спину польются опять обвинения, а может, и еще что похуже. Впереди вижу спасительную арку во двор многоэтажки. Ныряю туда и вовремя, потому как машина с юзом проносится мимо, и оттуда слышу нелесные словечки, видимо, в мою сторону.

Да пошел он, мудак. Достал. Сажусь на ближайшую лавочку и лезу в сумочку, чтобы найти телефон. Пусто. Не могу поверить, вываливаю содержимое сумочки на колени. Телефона нет. Открываю папку. С надеждой перекладываю бумажки. Пусто. Вот черт, что же делать? Ни один телефон я не помню наизусть. Где же я его могла потерять? Мне этот телефон подарили на день рождения, ему всего-то месяц. Че-е-е-ерт, отец теперь будет орать, как оголтелый. А когда я представила, что к нему еще и присоединится мама, меня пробрала дрожь. Я ссыпала все обратно в сумку. Вот сегодня действительно не мой день.

Да, черт. Что же я и правда сегодня такая растяпа? Сразу встряла по всем пунктам. Поругалась с парнем — раз. Порвала юбку и сломала каблук — два. И самое главное, потеряла телефон — три.

«Ты сегодня превзошла сама себя, — ехидничал внутренний голос. — Вляпалась, так уж вляпалась».

Я стукнула кулаком по лавочке. Взяла целую туфлю в руки. Попыталась сломать второй каблук, но ничего не получалось. Почему? Ведь в кино у актрисы это очень легко вышло. С досадой бросила туфлю на землю. Так, Вика, успокойся. Нужно просто зайти в магазин и купить новую обувь, вот и все. На карточке есть немного денег. Отец каждую неделю переводит небольшую сумму на карманные расходы, а еще и мама помогает, так что у меня подкопилось там деньжат. Вот где они и пригодятся. Посидев еще немного на лавочке, я решительно встала и направилась к другому выходу из двора.

Глава 4

Опустошение. Внутри будто все залили черным цветом, и теперь, куда и на что бы я ни смотрел, все окрасилось в черно-белые тона. Лишь первые несколько дней приходили воспоминания о рыжей девчонке в ярко-голубом спортивном костюме, который купил в первом попавшемся магазине спортивной одежды, но и она потом исчезла из моей головы.

Тесть у меня, конечно, оказался «золотым человеком», я его недооценил.

— Здравствуй, зятек! — заявил он мне с порога. — Присаживайся.

Я молча сел в кресло. Поза расслаблена. Мне нечего скрывать, и уличить меня не в чем.

— Жаль, конечно, что все у вас так сложилось с Анжеликой, — свел он густые брови. — Но лучше развестись сейчас, чем мучить себя всю жизнь.

О, да, хоть в этом мы сходимся.

— С работы увольнять я тебя не буду.

Я удивленно приподнял бровь.

— Хоть Лика и просила, но знаешь, в мире бизнеса нет места личным разборкам, а ты зарекомендовал себя с хорошей стороны, — он посмотрел мне в глаза. — Я, как ты мог заметить, не разбрасываюсь ценными кадрами.

Да, в этом я с ним поспорить не мог, Петрович всегда поощрял инициативных и вперед идущих спецов своего дела, подстегивая их стремление нехилой такой премией.

— Согласен, — решил вставить свое слово.

— Да мне и самому будет спокойнее знать, что ты не будешь уклоняться от уплаты алиментов и не посадишь своих детей мне на шею, а будешь платежеспособным отцом.

После этих слов я, как только вышел из кабинета гендиректора, сразу же направился в отдел кадров и написал заявление.

Полмесяца провел в бреду. Хорошо, хотя бы за квартиру заплатил на несколько месяцев вперед, и с этим не приходилось еще париться.

Днем я пропадал в поисках работы, а ночью… Про ночи не хотелось вспоминать совсем. Кошмары снились постоянно. И во всех итог был один: я просыпался в холодной испарине с осознанием того, что жизнь — это боль, но лучше испытывать эту боль, нежели быть одиноким.

Петрович звонил сам пару раз. И оба эти раза мне пришлось ему популярно объяснять, почему я не буду у него больше работать. Видимо, мужик понял и отстал. Больше не лез ко мне, но только почему-то от этого не становилось лучше.

С сыновьями посчастливилось увидеться только два раза за это время, и то спасибо теще. Она сама позвонила в выходные и сказала, что мальчишки скучают, и неплохо бы навестить их. Я был только за, но не знал, как подступиться. Лика не брала телефон, а с Петровичем общаться и вовсе не хотелось, а вот теще позвонить не догадался, да и не ладили мы с ней особо. Она все считала, что я не подхожу ее Анжелочке ни по характеру, ни по социальному уровню. А тут раз — и позвонила сама.

Я встретил их на площадке. Пакет вкусностей, которые любят пацаны, отдал женщине, а мальчишкам вручил по большому игрушечному грузовику. Потискав мелких, я все-таки нехотя отпустил их играть в песочницу.

— Примирения, значит, не будет? — то ли спросила, то ли утвердила теща, я так и не понял.

Посмотрел на нее.

— Ну, это ваша дочь ушла, — напомнил ей.

— Но не просто же так? — ответила она.

— Я не хочу вдаваться в подробности, Инесса Павловна, — я встал с лавочки, но женщина взяла меня за руку и потянула обратно.

— Антон, — начала она, — я же вижу, как ты любишь детей, да и им без тебя плохо. Попробуй помириться с Ликой, — она смотрела на меня глазами, полными надежды.

— Я попробую, — не стал пререкаться с женщиной. На это не было моральных сил.

— Спасибо, — тихо ответила она.

Лике звонил после этого пару раз, потому что тоска по мальчишкам занимала все свободное пространство в груди. Я даже готов был простить ей все те похождения на вечеринки. Но она так и не взяла трубку. Мне казалось, я превратился в тень. Спасибо пацанам, не давали мне сдуться совсем. В начале третьей недели без «семьи» мне наконец-то удалось найти работу. И главное, по профилю. Меня туда взяли без вопросов про «когда-где работал до этого». Испытательный срок сократили с одного месяца до двух недель. Конечно же, я ведь «ценный кадр», в голове, да и не только, куча информации, и главное — наработанная клиентура. Я ломаться долго не стал. Обговорили зарплату, подписали договор, и я впрягся в работу. День у меня заканчивался глубокой ночью, и ее катастрофически не хватало на сон. Но меня все устраивало, потому что с полной загруженностью даже кошмары перестали сниться.

Один раз только пришлось выбиться из графика, съездить подписать документы на развод. Лика была в тот день «неотразима». Темно-синее платье-футляр, неброский макияж и почему-то ярко-красные губы. И те же неизменные длинные красные ногти. Высокий каблук и платиновые волосы, длинными локонами рассыпанные по плечам, но для меня она осталась той же Ликой, что была месяц назад. Я вскользь глянул на нее. Обсудили лишь тот момент, по каким дням я смогу навещать детей, и я без раздумий поставил подпись на бланке.

Глава 5

— Мамочка, — обратился к Лике пожилой худощавый мужчина, — в который раз вам повторить, что с детьми нужно остаться в больнице? Мы вас госпитализируем.

— Мам? — Лика повернулась к Инессе Павловне. — Мам, ну я не хочу в больницу ложиться.

В глазах женщины мелькнула ледяная сталь.

— Извините, — обратилась она к доктору и, взяв дочь за локоть, оттащила ее в сторону. — Слушай меня внимательно, Анжелика, — зашипела она Лике на ухо, глянув при этом в мою сторону.

Я отвернулся и сделал вид, будто мне совсем не интересно, о чем они разговаривают, обратил свой взгляд на доктора.

— Ты нас не позорь, — продолжила она укоризненно, — это твои дети, и ты с ними ляжешь в больницу на столько, на сколько потребуется. И не смей так вести тебя. Ты же мать.

Я про себя хмыкнул. Видимо и дома она дает жару.

— Доктор, а что случилось? — я сделал шаг в сторону мужчины.

Он оторвал взгляд от бумаг, которые теребил в крючковатых пальцах.

— А вы, собственно, кто? — посмотрел он на меня поверх опущенных на нос очков.

— Ну, как бы с утра был отец мальчиков, — хмыкнул я.

— О, ну это же отлично. Мы так подозреваем, что у них бронхиальная астма, но, чтобы удостовериться, — доктор перевел взгляд на тещу и Лику и повысил голос, — нужно сдать ряд анализов, которые точно покажут причину удушливого кашля. И с этим шутить никак нельзя, — он посмотрел мне в глаза, — надеюсь, вы понимаете.

Я активно закивал головой.

— Кстати, а вы не знаете, по вашей семейной линии была ли у кого аллергия или та же самая астма? — испытующий взгляд глаз цвета мокрого асфальта застыл на моем лице.

— Я точно не помню, — задумался, вытаскивая из памяти картинки шестилетней давности, но в голове было пусто. — Нет. Не помню.

— А у вас? — не сдавался врач.

— У меня точно нет, — уверенно сказал я.

— Мамочка! — крикнул мне через плечо доктор, вновь обращаясь к Лике. — Давайте уже поторопитесь, вы же не одна здесь, мне еще к другим деткам нужно, — и уже ко мне: — Вы можете помочь поднять детишек на этаж?

Я согласно кивнул. Инесса Ивановна и Петрович остались внизу, а Лика, опустив плечи, поплелась следом за мной. Мы зашли в кабинет.

— Папа, — в один голос проговорили пацаны, сидевшие под присмотром медсестры на кушетке.

Я тут же подхватил их на руки, и детские ручки обвили мою шею.

— Тоня, — обратился врач к медсестре, — там за дверью остались родители мамочки, сходи, объясни, что им нужно привезти завтра. Так, а вы присаживайтесь, мамочка, — он указал Лике на стул рядом с письменным столом, за который прошел сам. — Начнем заполнять анамнез.

Он плюнул на пальцы и, растерев их между собой, перелистнул страницу медицинской карты формата А4, начал писать.

Две недели спустя.

— Боже, наконец-то этот ад закончился, — выдохнула Лика, когда мы вышли из здания больницы. — Я думала, сойду с ума здесь, — она глянула на меня, возможно, ища поддержки.

Я этот взгляд поймал боковым зрением, но в это время полностью был занят мальчишками, которые все норовили высвободить свои пухленькие ладошки из моего плена и побегать по детской площадке, которая была недалеко от центрального входа.

— Отпусти их, — проговорила Лика. — И так сидели взаперти две недели, пусть хоть поиграют.

Она растягивала слова и при этом старалась показаться заботливой матерью, а сама тем временим уже активно переписывалась с кем-то по телефону.

— Лика, — позвал я.

Она скользнула по мне быстрым взглядом, тем самым дав понять, что слышит меня, и снова уткнулась в телефон.

— Я не успел на обход, что сказал врач?

— Ой, ну что я, помню, что ли? — она поморщила нос. — В сумке лежит папка с выпиской, посмотри сам.

Я подхватил сумки и пошел к детской площадке, где мальчишки уже вовсю развлекались, катаясь на каруселях и с визгом скатываясь с горок. Поставил сумки на лавочку и достал папку. Открыл выписку. Пробежался глазами по написанному.

Анализы, анализы, самому не разобрать, это точно. Ага, вот и диагноз: «бронхиальная астма». В голове прокрутил эти два слова, и мне они совершенно не понравились. Все-таки подтвердились предположения врачей.

— Лика, — снова позвал бывшую.

— Что, Антон? Что?

Я не понял, отчего и в какой момент она начала раздражаться.

— Что говорил врач? — настаивал я на своем, хотя прекрасно видел, что она не в духе и не намерена отвечать на мои вопросы.

Глава 6

— Мне стыдно, что у меня такая дочь! — отец кричит так громко, что мои плечи сами по себе опускаются, а тело, словно в попытке защититься от его нападок, скукоживается на стуле.

— Леша, потише, — спокойный голос матери можно было и не услышать сквозь отцовский рев, но, как ни странно, он его всегда слышал, как, собственно, и я. — Соседи услышат, — добавила она, когда отец взглянул ей в лицо.

— Что «потише»? Что «потише»? Вон, доуговаривала меня? А теперь приходится из опорных пунктов забирать! Надо было в детстве почаще ремня давать, а теперь, видимо, уже поздно, — голос отца, сначала на тон снизившийся, снова стал повышаться. — И ладно бы пацан был, ну, тут можно понять, но ты, — он ткнул в меня пальцем, — ты же девушка, Вика! — он тяжело вздохнул.

— Пап, — начала я.

— Нет, Вика, я устал, завтра погорим. Света, сколько времени?

Мать тут же посмотрела в телефон, а отец, тем временем, на наручные часы.

— Два, — мама укоризненно глянула на меня.

— Два ночи, — обреченно вздохнул отец. Да так театрально закатил глаза, что я еле сдержала улыбку.

— Тогда я пойду? — промямлила голосом, полным осознания того, что сделала сегодня самую большую ошибку в своей жизни.

Всегда срабатывало.

— Конечно, иди, — ответил отец.

Сработало и в этот раз. Я встала и направилась к выходу.

— Совсем от рук отбилась, — это уже отец говорил матери, — с Никитой хотя бы спокойной была, а тут, — громкий вздох. Специально сделан громко, чтобы слышала я. — Одни разочарования.

Я захлопнула дверь в кабинет отца. Зашла в ванную, выплюнула уже давно безвкусную жвачку, закрыла на замок дверь и включила теплую воду. Посмотрела на себя в зеркало. Да уж. Бывали, конечно, деньки так себе, но этот, видимо, захотел переплюнуть их все. Из отражения на меня смотрела девушка с густо подведенными черным карандашом глазами. Бледный цвет лица и розовая помада на губах до сих пор держались, а вот рыжие волосы выбились из туго заплетенного хвоста с черными искусственными волосами.

Я покачала своему отражению головой и плеснула в лицо первую пригоршню воды. За ней последовала вторая, третья, и так до тех пор, пока от размазанных разводов под глазами не осталось и следа.

Я скинула прокуренные вещи и залезла под душ. Воду сделала погорячее. Мочалка с гелем для душа мне в помощь. Терлась до покраснения кожи. Хотелось смыть с себя сегодняшний вечер и не вспоминать его никогда.

Возможно, отец и прав, зря рассталась с Никитой. Хоть он и самовлюбленный эгоист до кончиков своих ухоженных ногтей, но с ним все же было лучше, чем сейчас. В голове набатом застучала нехорошая мысль, но я быстро задушила ее, переключив теплую воду на ледяной душ.

Отец разочарован, мать, скорее всего, тоже, да и я сама себе не рада.

Кости заломило от холодной воды, и я пулей вылетела из душевой кабинки, замоталась в банное полотенце и выглянула из-за двери ванной в коридор. Убедилась, что там никого нет, и мышью прошмыгнула в комнату. Залезла под одеяло и закрыла глаза.

Тело прошиб озноб. Я закусила нижнюю губу, чтобы зубы не бились друг об друга. Накрылась одеялом с головой. Зажмурила сильно глаза.

Бес. Сука. Ненавижу. В мысли тут же вторглись образ и голос молодого парня.

Модно стриженые волосы под боб-каре[1], длинная челка непременно расчесывалась пятерней и запрокидывалась назад. Голубые глаза. Тонкий нос. Чуть пухлые губы, уголки которых всегда приподняты в хамоватой улыбке, маленькая родинка над верхней губой. И в этот вечер настойчивый шепот мне в ухо.

— Давай, детка, попробуй, — приятный запах сигарет, и глубокая затяжка едкого дыма опаляет мои легкие. — Держи, держи, — он зажимает мне губы двумя пальцами и контролирует мое дыхание.

На моих глазах появляются слезы, и парень разрешает сделать выдох.

— Вот и молодец, — в его зрачках пляшут озорные бесята. — Еще разок?

Я отрицательно качаю головой и вжимаюсь спиной в трубу рядом стоящего турника. Бес делает шаг ближе, и мятный запах жвачки забивает мое дыхание.

— Вика, расслабься, — мягкий голос проникает в мою голову, словно через слой ваты.

Сначала не поняла, что происходит, почему вдруг все стало таким тягуче-вязким. Подняла взгляд на парня и утонула в омуте его голубых глаз.

А Бес тем временем не стоял на месте, сделал шаг назад и кивком головы подозвал еще ребят из компании. Мы встали в круг. Огонек зажигалки и подкуренная сигарета пошла по рукам. Я только успела сделать затяжку, как на школьный двор заехал полицейский бобик. Нас на миг осветили фары, и ребята врассыпную бросились убегать. А я? Что я? Я так и осталась стоять на месте. Страх. Паника. Все это сразу накатило на меня, и я застыла на месте, мои ноги словно вросли в землю.

— Беги, Вик! — крикнул кто-то из темноты, следом послышался громкий «ох», и я только попыталась сделать шаг, как передо мною возник мужчина в полицейской форме.

Глава 7

«Ну, наконец-то», — выходя из автобуса, пропитанного потом и перегаром пассажиров, вдыхаю свежий деревенский воздух.

Зря не поехала на машине. Ведь стояли же водители на вокзале. Нет, вот надо было запереться в этот автобус.

День вообще не задался с утра. Опоздала на утренний рейс — раз. Вывихнула ногу, когда выходила из метро — два. Слава богу, нога не болит. И вот еще пришлось ехать в самую жару на этом доисторическом чудовище. Не думала, что такое старье еще осталось. С этим, как я поняла, повезло именно мне. Но были и свои плюсы. После душного и пыльного города воздух здесь кажется настолько ощутимым, что хочется его глотать, глотать и, не насытившись, повторять тоже самое.

— Что встала-то, раскорячилась? — сзади кто-то толкнул в спину.

Я отошла в сторону, подальше от этих… сначала в голову не приходило ни одного нормального слова. От этих бедуинов, вот. Я выплюнула это обидное слово в спину толстой тетке, что меня толкнула.

«Хотя не думаю, что она знает, кто это», — усмехнулась про себя, представив эту каракатицу в чалме. Да на нее воды не напасешься. Вот. Теперь еще и дурацкий юморок вылез.

Но что на этих селян тратить свое время? Мне еще топать и топать до дома бабушки. Улыбка тронула мои губы. Бабуле шестьдесят, но для меня она всегда в одной поре, совсем не меняется, выглядит моложаво, да и ведет себя соответственно. Хоть она-то будет моей отрадой после родительского террора. Хотелось засунуть голову в песок, как страус, и отсиживаться там, пока не наступят лучшие времена.

Тяжелый рюкзак за плечами и увесистая дорожная сумка. Хорошо, что хоть оделась по погоде: джинсовые шорты, украшенные на задних карманах стразами, и немного свободная майка с принтом красных больших губ, по контуру тоже украшенных стразами, на голове кепка, так что жгучее летнее солнце мне нипочем. Хотя нет, не так, на ногах кроссовки, и это жарко. Но переобуваться не хотелось, ничего, подумаешь, тут всего-то полтора километра.

«Не сварюсь и не свалюсь», — хмыкаю я и, чуть приседая, резко поднимаюсь, вскидывая немного кверху рюкзак, тем самым распределяя равномерно вес.

— Викусь! — раздался радостный возглас из-за спины.

— Пашка, — ошарашенно оборачиваюсь.

Черный джип стоит на обочине, и это из-за него доносится голос друга. А спустя несколько мгновений появляется и сам он, с велосипедом.

— Подожди, — машет он мне рукой, — ща, багажник закрою. Антох, помоги.

Водительская дверь открывается, и оттуда выходит парень. Его любопытный взгляд прикован к моему лицу. Я смотрю на него и не могу понять, не могу уловить, что мне знакомо в этом парне. Он разворачивается и заходит за машину.

— Паш, ну ты как маленький, — его бархатный тембр донесся до слуха, и в груди сердце ухнуло, а в ушах застучала кровь. Странно. Будто дежавю какое-то, ей-богу.

Я стою, переминаюсь с ноги на ногу в ожидании друга детства. Пашка уже спешит ко мне на всех парах, а я не могу совладать с собой. Ноги трясутся, коленки готовы съехаться друг к другу. Стою, выглядываю водителя джипа.

— Вика, привет, — подъехавший Пашка, не обращая внимания на мою заминку, обнимает меня за плечи, притягивает к себе и впивается в губы влажным поцелуем.

Я, в шоке от поступка друга, застываю на месте. Он отрывается от меня.

— Соскучился.

А я, встретившись взглядом с Антоном, ни на секунду не прерываю зрительный контакт, смотрю ему в глаза, но он отводит взгляд первый, и разглядеть что-либо в них мне не удается. Перевожу взгляд на Пашку.

— Ты что делаешь? — отталкиваю его, но так, несильно, я бы даже сказала, игриво.

Визг покрышек, джип срывается с места и проносится мимо, обдав нас придорожной пылью.

— Придурок, что ли? — вырывается у меня.

— Дебил! Антоха мудак! — кричит в след уезжающему внедорожнику Паша.

Мы смотрим друг на друга и начинаем смеяться. На козырке кепки Пашки осел слой пыли, а под носом и глазами образовались пыльные разводы. Уверена, что выгляжу так же.

Я полезла в боковой карман дорожной сумки и достала влажные салфетки. Распаковав новую пачку, достаю одну и начинаю вытирать лицо Пашки, а он берет мою руку и целует в ладонь.

— Я правда скучал, — говорит он шепотом.

— Паш, прекращай, — отвечаю ему.

Отнимаю руку и стираю пыль с его лица.

— Времени прошло уже куча, — продолжаю я, так как парень молчит. — Это все давно в прошлом.

Мои щеки горят от того, что чувствую вину за собой. Полтора года назад я оставила ему какую-то призрачную надежду. Но прошло столько времени, а он опять за свое, и откуда узнал только, что я приеду?

— А ты как здесь оказался? — вместо всех ответов и вопросов, мне на ум пришло именно это.

Но Пашка будто пропустил мои слова мимо ушей, продолжал смотреть мне в глаза, чем только больше смущал меня.

Глава 8

Жал газ в пол до упора. Зачем? Сам не понимаю? Что меня задело в этой встрече Пашки с девчонкой? Да то, что я ее узнал сразу. Очень трудно было забыть эти рыжие волосы и взгляд серебристо-серых глаз бедного олененка Бемби. В голове тут же вспыхнул тот день, когда я налетел на нее в суде, и как она, упав на колени, сбила их в кровь, но при этом только взглядом выдавала, как ей больно. А еще я вспомнил, что у нее был парень. Ну да, поругались они тогда, но с кем не бывает. Таких, как тот качок, не бросают, и таких, как она — тоже. Поэтому, сложив два и два, с уверенностью можно сказать, что они еще встречаются. Так какого тогда хера она сосется с Пашкой? Теперь-то я понял, про какую Вику брат пел мне дни и ночи напролет, пока мы с ним катались, выискивая поле, пригодное для посадки яблоневого сада. Вспомнил, и как горели Пашкины глаза, видимо, девчонка ему нравится. Но, с другой стороны, я точно знаю, что он крутит шашни с разными барышнями. Хотя и его можно понять, все же приезжает она сюда нечасто, а у него тестостерон прет во все стороны, и все телки для него потенциальные давалки. И как ни трудно в это поверить, глядя со стороны, но дает ему реально каждая. На дискотеках, куда иной раз заглядываю и я сам, не раз наблюдал картины, подобные тем, что процветают в ночных клубах столицы. Только там все намного масштабнее, а здесь, в Зарайске, это небольшое ДК, где собирается местная молодежь и, зажимаясь по углам, целуется в засос. Мимолетная ухмылка скривила мои губы и тут же исчезла, как только вспомнил про Вику. И на что она сдалась Пашке? Как я понял, она жила недалеко от Зарайска. Километрах в трех, в соседней деревеньке Лебяжье. Пашка мне даже тыкал пальцем в ее дом, но я теперь и не вспомню, где он стоит. Знаю только то, что участок, на котором я собираюсь разбивать сад, находиться именно за этой деревенькой.

Я не удержался и ударил ладонью по рулю. Нет, ну почему, почему все бабы такие лживые?

«Так. Стоп, — тормознул меня внутренний голос. — Все же не стоит под одну гребенку всех баб подводить и вешать ярлыки. Тем более, наверняка ты не знаешь, что происходит у нее в личной жизни».

Да и вообще, что завелся-то? Пусть Пашка сам с ней разбирается. Я в ближайшее время, ну, по крайней мере, пока не подрастут пацаны, шашни ни с кем мутить не намерен.

Впереди показался коттедж.

Лучше бы Пашка остался дома и сам встречал свою Вику, без моего участия.

Я подъехал к воротам. Нажал на брелоке кнопку, и ставни поползли вверх.

Хотя это во мне играют противоречивые чувства, как говорится, и хочется, и колется, но тут немного другая смысловая нагрузка. Все же обида и непонимание поступка Лики прошлой осенью до сих пор бередят душу, поэтому все так близко принимаю к сердцу. На самом деле, Пашка мне очень хорошо помогает. Незаменимый помощник, потому что знает тут практически всех. Можно было бы для этого дела и крестного привлечь, но я все-таки решил, что подтянуть брата будет правильным решением. Тем более, тетя Валя жаловалась на то, что у парня, видимо, много свободного времени, и он начинает заниматься ерундой. А какой, я могу себе представить.

Подъезжая к воротам гаража, увидел, как во дворе веселятся пацаны. Детская спортивная площадка и небольшая игровая — вот все, что надо для счастья малышам.

— Папа! — первым заметил меня Лешка и, продавливая мягкий газон голыми ступнями, кинулся мне навстречу.

— Папа! — подхватил Димка и последовал его примеру.

Я раскрыл объятия и, подхватив их на руки, закружил в воздухе.

— Привет, — целую их в мягкие щечки по очереди. — Соскучились?

Они кивают головками и ручками крепко обнимаю за шею.

Слышу, как по траве зашуршали шаги. Поднимаю голову.

— Антон, добрый день, — поздоровалась няня, я кивнул ей в ответ.

Молодая женщина, присланная агентством, выполняла роль и горничной, и няни пять дней в неделю. Всегда собранная и ответственная, она вселяла доверие и чувство надежности, поэтому я ни капли не тревожился о том, что с детьми что-то может произойти.

— Как ваши дела? — спрашиваю я, обращаясь сразу ко всем.

Мальчишки наперебой начали рассказывать, какие приключения их сегодня поджидали на площадке. Я слушал и кивал в ответ. Хотя на самом деле, половины из их рассказа не понимал вообще.

— Все как обычно, — сквозь их щебет добавился голос няни. — Лекарства приняли, покушали, поспали, вот теперь резвимся на площадке, — она погладила каждого из мальчишек по голове, и они, как котята, тут же потянулись к ее ласке, еще оставалось замурчать.

И здесь я осознал, что им не хватает женского внимания. Конечно же, Маргарита проводила с ними много времени, но она им никак не заменит мать. В груди предательски кольнула боль обиды и разочарования.

Видимо няня прочла по моему лицу что-то, протянула руки и забрала мальчишек.

— Вы не переживайте, Антон, — ее вкрадчивый голос лишь усугубил внутреннюю боль. — Все наладится, — она тронула меня за плечо.

Я скользнул по ней взглядом, на подсознательном уровне отметив, что она очень даже ничего. Серые глаза, вроде теплые и приветливые, но где в глубине холодные и пустые, прямой аккуратный нос и четко очерченные тонкие губы, острый подбородок и высокие скулы. Няня, увидев, насколько я пристально рассматриваю ее, опустила глаза, и на ее скулах проступил румянец.

Глава 9

Просто молча идти, сопя в две дырки, оказалось задачей не такой уж легкой. Я знала Пашку с детства, и мне совсем не хотелось вот так наплевательски относиться к его порыву встретить меня. Но хоть Пашка и пытался заговорить со мной еще несколько раз, я все же не стала отвечать ему. Глупое упрямство заклеило мой рот скотчем безмолвия. Я не могла вымолвить ни слова. А в голове прокручивала действия Антона по отношению к Ленке и не могла поверить, что взрослый мужик мог так поступить по отношению к мелкой девчонке. Именно мелкой, потому что Ленке семнадцать, и только в августе моя подружка будет совершеннолетней.

С Ленкой мы знакомы с самого детства, как и с Пашкой, и я, как старшая сестра, взяла над ней шефство. Она была под моим неустанным надзором каждое лето, когда я приезжала к бабушке.

Я настолько погрузилась в воспоминания, что даже не заметила, как протопала полтора километра в полном молчании, только доносился до слуха шелест покрышек о грунтовую дорогу, напоминая о том, что рядом кто-то есть. Конечно, Пашке спасибо, что встретил меня, потому что вряд ли я бы с такими тяжелыми сумками так быстро добралась до деревенского дома, но вслух я ему этого не скажу.

Парень сгрузил мой багаж возле забора. И не успела я взяться за щеколду, чтобы открыть калитку, как та распахнулась, и я оказалась в объятиях бабушки.

— Привет, — прошептала я из тесных объятий.

— Викушка, внученька, еле дождалась, — бабушка расцеловала меня в щеки. — Давайте, давайте, проходите, — она взяла одну из сумок и направилась к дому. — А то тарт остывает! — прокричала с порога.

— Пригласишь? — понурив голову, спросил Пашка.

— Нет, — ответила я, взяла сумку и захлопнула калитку прямо перед его носом.

Неприятный холодок прокатился по спине. С Пашкой, конечно, получилось некрасиво, но в следующий раз тоже пусть думает, что говорить и в каком тоне. Мы уже не дети, и вести нужно себя подобающе.

Я зашла в дом, сняла обувь на пороге и прошлепала в белых носках по вычищенному до блеска полу. Все вокруг сияет чистотой. Бабушка у меня любитель убрать и вымыть дом, да так тщательно, что и не поверишь, что до этого тут было тоже чисто.

— Ну, где вы? Проходите! — крикнула она с кухни.

По дому витал запах выпечки, в животе тут же заурчало. Не отвлекаясь больше на окружающую обстановку, я потопала за стол.

— А где Паша? — спросила она.

— Да ему срочно позвонили, и он ушел домой. Что-то у брата, проблемы какие-то, — немного вранья и вуаля.

— У Антона? — бабушка развернулась на сто восемьдесят градусов. — А что же у него могло случиться-то? — с заботой в голосе произнесла она. — Не уж-то с детками что? Может, Вале позвонить?

Вот это да, не думала, что Антон такая знаменитость, ведь живет он в Зарайске, и до нашей деревеньки ему дела не должно быть. И не ожидала, что моя маленькая ложь вызовет столь бурные эмоции. Даже предположить такого не могла.

— Ой, да нет, ба. Там они о чем-то договаривались, и теперь Антон его ждет, — тут же включила я заднюю.

— Ох, ну хорошо, — расслабилась бабушка, и вот фруктовый тарт уже красуется на столе.

— Бабуля, ты кулинарный гений, — хвалю ее и тем самым пытаюсь увести от ненужных размышлений. — А чай зеленый есть?

— Конечно, Викуша.

Бабушка заваривала чай, а я сама уже не могла отделаться от мысли про этого самого Антона. Знать его толком не знаю, а уже не могу выкинуть из головы ни на секунду.

— Ой, ты не представляешь, как Вале и Мише Троицким повезло, что вернулся Антон домой, — как назло, подлила масла в огонь бабушка. — Пашка от рук совсем отбился и помогать им перестал, все по девкам тут шлялся.

Она глянула на меня и не увидела никакой реакции, но реакция, на самом деле, была.

Бабуля разбудила во мне жгучее любопытство. Что значит, вернулся домой? Это получается, он жил в Зарайске? Тогда странно, почему я никогда его не встречала. Но, задумавшись на мгновение, поняла, что скорее всего из-за разницы в возрасте. Приезжала на каникулы я в более малом возрасте и не выходила никуда дальше центрального магазина, что стоял в селе. И Пашка еще.

«Вот же гад!» — подумала про себя, кипя так, что слов не хватало, но внешне оставалась спокойной. Даже не знаю, откуда взялась эта выдержка. Грош цена его словам, но теперь-то хоть совесть не будет мучить, когда при следующей встрече все выскажу ему, а встреча будет, я в этом не сомневалась. Слишком настырный парень, и на все мои обидки он точно не обратит внимания, приедет снова, проверено, не первый раз такое.

— А тут по осени, — продолжила бабушка свой рассказ, — приехал Антон с женой и двумя детьми, отстроил себе дом рядом с ними. Это потом мне Валя сказала, что земля там его была, когда мы из праздного любопытства начали возмущаться, что он у них отхапал кусок. На деле оказалось по-другому. Брат дяди Миши оставил сыну в наследство эту землю, а у Антона детки болеют, и врачи порекомендовали перевезти их из города в деревню. У них с легкими что-то, воздух свежий им нужен, а ты сама знаешь, у нас здесь ох как хорошо. Особенно весной и летом, красота. Осенью, конечно, грязь, асфальта нет, но Антону-то что, у него вон какой джипяра, — бабушка глотнула чая, промачивая горло, а я даже дыхание задержала в предвкушении дальнейшего рассказа, каждое слово впитывала, как губка.

Глава 10

Проснулась я ближе к обеду и так и лежала в постели, пока бабушка не заглянула в комнату.

— Доброе утречко, Викуш, ты кушать будешь? — поинтересовалась она.

— Да, бабуль, чаю, и я съела бы вчерашнего пирога, — я потянулась, расправляя затекшие мышцы.

— Зачем же вчерашнего, я свеженький испекла. Жду тебя на кухне.

Я заворочалась на кровати, собираясь с силами и мыслями, чтобы встать. Свежий воздух действовал будто снотворное. И вставать совсем не хотелось, но не покушать бабушкиных пирогов было выше моих сил. От мамы ничего подобного не дождешься. Слишком занятая женщина и уж лучше сводит в кафе или закажет еду на дом, чем будет стоять у плиты. Откинув одеяло, я сунула ноги в мягкие тапочки и отправилась в ванную. Почистив перышки и пополоскав ротик, вышла на кухню.

Бабуля хлопотала над плитой.

— Чем сегодня планируешь заниматься? — поинтересовалась она.

— Хочу съездить на речку, — ответила я.

Ленка вчера ко мне забежала только на двадцать минут, и мы договорились, что сегодня пойдем купаться. Оказывается, мать у Ленки хорошо начала прикладываться к бутылке. Новость не из хороших. Я подсчитала, сколько ей примерно лет, и поняла, что где-то около сорока. Вот не даром говорят, что есть кризисы среднего возраста, у Ленкиной матери он и наступил. Пожалеть себя любимую, наплевав на то, что у тебя есть дочь и муж… тот, которой испортил молодость, Ленкин отец. Да и в принципе, сам ребенок ей тоже был не нужен в столь юном возрасте, если бы не родила дочку, то обязательно смогла бы вырваться из деревни и найти богатого мужа. Тьфу, вот тьфу на таких персон. И что, из-за этого нужно бухать? Я негодовала вчера весь вечер после того, как Ленка, вся в расстроенных чувствах, немного поплакала, а потом укатила домой. А я даже не смогла сказать ей успокаивающие напутственные слова, потому что не знала, что говорят в таких ситуациях.

Быстро перекусив очередным творением бабушки, я пошла собираться на речку. Купальник кораллового цвета подчеркивал белизну кожи, но это ненадолго. Пара походов на пляж, и тело приобретет ровный загар.

Сверху просторный сарафан белого цвета. В рюкзак утрамбовала покрывало, чтобы на нем загорать, полотенце, крем для загара, ну, и, пожалуй, все.

Выхожу на кухню, а меня там уже ждет корзина с едой и водой.

— Ба, ну зачем? — вздохнула я.

— За перекусом, — ответила бабуля и чмокнула меня в щеку. — Ты же толком и не завтракала, — она потрепала меня по голове. — Все, Викушка, я буду к вечеру, тетя Маша из соседней деревни меня ждет, так что не шали. Вечером увидимся.

Я стояла с отвисшей челюстью, а бабушка выпорхнула за дверь, и я услышала звук мотора. Выглянула в окно. Обалдеть! Бабуля прикупила себе мотик и даже ничего мне не сказала. Повернув ручку газа, она покатила прочь со двора. Я хмыкнула. Стащила со стола корзину и направилась на выход. А ты, правильно, Вика, езди на велосипеде, крути педали.

До речки мы добрались ближе к часу. Народа на пляже не оказалось, и мы расположились чуть в стороне, где стояло одинокое тоненькое деревце и кидало прозрачную тень на землю.

— Ну, кто вперед? — спросила я и, подскочив с места, бросилась опрометью к берегу, вся подобралась и бомбочкой вошла в воду, оставив после себя кучу брызг. Вынырнув из воды, протерла глаза и закашлялась от неожиданности.

На берегу стоял, расставив ноги, Антон. На его мускулистом теле поблескивали капельки воды. Волосы были зачесаны назад, а голубые глаза прикованы к моему лицу.

Как, как я могла его проглядеть! Ведь на берегу точно никого не было, мы бы с Ленкой увидели его, уж такого-то точно не пропустишь. Мои мысли панически метались в голове.

«Стоп, — успокаивала я себя, пытаясь восстановить дыхание, — а что это я на него так реагирую, мы даже с ним не знакомы. Или…»

Я заработала руками и поплыла подальше от берега, чтобы увеличить расстояние между нами. Может, тогда сердце перестанет стучать так быстро, и я все-таки смогу вспомнить, где видела этого парня. А Ленка, где же она? Я снова обратила взгляд на берег. Оказывается, Ленка мило беседовала с каким-то блондинистым парнем и, хихикая, била его по рукам, когда тот пытался ущипнуть ее за грудь.

Сердце снова застучало так сильно, что даже ребрам стало больно.

«Вика, дыши и успокойся», — уговаривала я себя. А сама уже активно гребла к противоположному берегу, хотелось доплыть, отдышаться и успокоиться. Тихий всплеск донесся до моих ушей, и я оглянулась. На берегу никого, кроме блондина и Ленки. Где Антон?

До моей ноги кто-то дотронулся и, пробежавшись вверх по коже, задержался рукой на груди, а потом показался и сам парень. Хорошо хоть я не начала орать, как больная.

— Ты что меня трогаешь? — вместо приветствия прошипела я.

Вместо ответа он схватил меня за бедра и прижал к своим. Я почувствовала, как упругий бугор упирается мне в пах, и задохнулась от возмущения. Середина реки, до берега как минимум метров двадцать.

— Отпусти, — я активно заработала ногами и одновременно уперлась руками ему в грудь. — Или я сейчас закричу.