Точно как на небесах

Глава 22

К счастью для Гонории, ее волосы не были уложены в изощренную прическу – из-за дополнительных репетиций на это не хватило времени. Поэтому вернуть волосы в прежнее состояние было несложно.

Однако с шейным платком Маркуса возникли большие сложности. Они, как ни старались, не смогли восстановить оригинальный, сложный и запутанный узел.

– Ты никогда не сможешь расстаться со своим камердинером, – после третьей попытки сказала Гонория Маркусу, – возможно, тебе даже придется повысить ему плату.

– Я уже поведал леди Данбери, что он пырнул меня ножом, – пробормотал Маркус.

Гонория прикрыла рот рукой.

– Я пытаюсь не улыбаться, – пояснила она, – ведь это не тема для шуток.

– И все же это смешно.

Она сдерживалась, сколько могла.

– Да.

Он улыбнулся ей, радостно и беззаботно. Сердце Гонории пело при виде этой улыбки. Как странно и прекрасно, что ее настроение так зависит от настроения кого-то другого.

– Дай я сам попробую, – произнес он, взял платок за концы и встал перед зеркалом.

Она смотрела на него несколько секунд и наконец сказала:

– Тебе придется отправиться домой.

Маркус сосредоточенно изучал в зеркале отражение шейного платка.

– Я еще не закончил даже с первым узлом.

– Дальше ты и не продвинешься.

Маркус надменно посмотрел на нее, подняв брови в своей обычной манере.

– Ты никогда не завяжешь его правильно, – продолжала Гонория. – Должна сказать, что твой шейный платок и сапоги вынуждают меня изменить мнение о сравнительной непрактичности мужской и женской моды.

– Неужели?

Она опустила взгляд на его начищенные до блеска сапоги.

– Никому никогда не приходилось разрезать ножом мою обувь.

– Я не ношу ничего, что застегивалось бы на спине, – возразил он.

– Да, но я могу выбрать платье, застегивающееся спереди, а ты не можешь появиться на людях без шейного платка.

– Могу – в Фензморе, – пробормотал он, все еще пытаясь справиться со стремительно мнущейся тканью.

– Но мы не в Фензморе, – ухмыльнувшись, напомнила она ему.

– Сдаюсь, – признал наконец он, сорвал с себя платок и засунул в карман. Покачав головой, Маркус произнес: – Даже если бы я завязал проклятую вещицу правильно, мне не было бы никакого смысла возвращаться на концерт. Уверен, все думают, что я уже уехал домой. – Он помолчал и добавил: – Если они вообще обо мне думают.

Гонория не сомневалась в том, что о нем думают, поскольку среди публики было несколько незамужних юных леди и, что еще важнее, несколько матерей незамужних юных леди.

Но его план все равно был неплохим, и они вместе отправились по черной лестнице вниз. Гонория собиралась пройти через несколько комнат в репетиционный зал, а Маркус решил покинуть дом через выход для слуг. В холле он посмотрел на Гонорию и легко коснулся ее щеки ладонью.

Гонория улыбнулась, полная счастья.

– Я заеду за тобой завтра, – произнес он.

Она кивнула. А потом, не в силах сдержаться, прошептала:

– Поцелуй меня на прощание.

Маркуса не нужно было уговаривать. Он наклонился, сжал ее щеки ладонями и поймал ее губы своими. Гонория чувствовала себя так, как будто загорелась, потом расплавилась, а потом определенно испарилась. Она чуть было не рассмеялась от радости, поднялась на цыпочки, и тут…

Он исчез.

Раздался громкий крик, и Маркус, пролетев через весь холл, врезался в противоположную стену.

Гонория завизжала и побежала к нему. В дом ворвался злоумышленник, и он держал Маркуса за горло. Она даже не успела испугаться. Не думая, она прыгнула на спину незнакомца.

– Пустите, – выкрикнула Гонория, пытаясь схватить его за руку и не дать снова ударить Маркуса.

– Ради Бога, – резко ответил незнакомец, – слезь с меня, Букашка.

Букашка? Она обомлела.

– Дэниел?

– Кем еще, черт побери, я могу быть? Кем еще?

У Гонории на сей счет имелись кое-какие соображения. Дэниел три года отсутствовал, а когда решил вернуться, даже не счел нужным сообщить точную дату своего приезда.

– Дэниел, – повторила она и спрыгнула с его спины. Гонория отступила назад и посмотрела на брата. Он выглядел старше. Конечно, он и стал старше, но дело было не только в возрасте. Он казался уставшим, потерявшим вкус к жизни. Хотя возможно, Дэниел просто очень утомился в дороге. Одежда его была покрыта пылью, лицо иссушено ветрами. Кто угодно будет выглядеть уставшим и потерявшим вкус к жизни после долгого путешествия из Италии в Лондон.

– Ты вернулся, – выдохнула она.

– Именно, – резко произнес он, – и какого дьявола здесь происходит?

– Я…

Дэниел поднял руку:

– Не лезь в это, Гонория.

Разве он не задал ей вопрос?

– Боже мой, Дэниел, – сказал Маркус, поднимаясь на ноги. Он немного покачивался, потирая затылок. – В следующий раз позаботься о том, чтобы предупредить нас…

– Ублюдок! – прошипел Дэниел и ударил Маркуса по щеке.

– Дэниел! – вскрикнула Гонория. Она снова запрыгнула ему на спину или, вернее, попыталась это сделать. Он стряхнул ее, как…

Как надоедливую букашку, что тут еще можно сказать.

Она попыталась подняться на ноги и остановить его, но Дэниел всегда был ловким, а сейчас он к тому же злился. Прежде чем она смогла восстановить вертикальное положение, он снова ударил Маркуса.

– Я не хочу драться с тобой, Дэниел, – сказал Маркус, рукавом вытирая кровь с подбородка.

– Какого черта ты делал с моей сестрой?

– Ты…

Бах!

– …сошел с ума, – прохрипел Маркус, несмотря на удар в живот.

– Я просил тебя приглядывать за ней, – проговорил сквозь зубы Дэниел, подчеркивая каждое слово ударом. – Приглядывать за ней.

– Дэниел, остановись! – взмолилась Гонория.

– Она моя сестра, – прошипел Дэниел.

– Я знаю, – прорычал в ответ Маркус. Он восстановил равновесие и ударил Дэниела в челюсть. – А ты…

Дэниел не хотел разговаривать. Прежде чем Маркус закончил фразу, Дэниел схватил его за горло и прижал к стене.

– Что, – снова прохрипел он, – ты делал с моей сестрой?

– Ты его убьешь! – прокричала Гонория. Она снова попыталась оттащить Дэниела, но Маркус резко ударил его коленом в пах. Дэниел взвыл и осел на пол, увлекая за собой Гонорию.

– Вы оба сошли с ума, – ахнула она, пытаясь выбраться из-под брата.

Но они не слушали ее – с таким же успехом она могла бы разговаривать с плитами пола.

Маркус начал растирать шею там, где его схватил Дэниел.

– О Господи, Дэниел, – сказал он. – Ты меня чуть не убил.

Дэниел пожирал его взглядом, пытаясь подняться.

– Что ты делал с Гонорией?

– Это не… – Гонория попыталась вклиниться в их беседу, сказать, что это не важно, но Маркус прервал ее, сказав:

– Что ты видел?

– Не важно, что я видел, – резко ответил Дэниел. – Я просил тебя присматривать за ней, а не…

– Ты просил меня? – яростно оборвал его Маркус. – Давай поговорим об этом. Ты просил меня присматривать за твоей молодой незамужней сестрой. Меня! По-твоему, я большой знаток в таких делах?

– Судя по всему, слишком большой, – прошипел Дэниел. – Ты облизывал ее, как…

Гонория размахнулась и ударила брата. Она бы ударила его еще раз, хотя бы потому, что Дэниел толкнул ее в ответ, но Маркус перехватил инициативу.

– Хххррркхххх! – Он издал совершенно нечленораздельный звук, звук чистой, незамутненной ярости, и Гонория с трудом успела увернуться, прежде чем Маркус обрушился на человека, которого всегда считал лучшим другом.

– Бога ради, Маркус, – выкрикнул Дэниел в перерыве между ударами. – Что с тобой случилось?

– Никогда так о ней не говори, – задыхаясь от злости, сказал Маркус.

Дэниел вывернулся из-под него и вскочил на ноги.

– Как? Я оскорблял тебя.

– Правда? – растягивая слова, произнес Маркус. – В таком случае, – удар, – это за оскорбление. А это, – еще удар, – за то, что ты ее оставил.

Очень любезно с его стороны, но Гонория не была уверена, что это правильно.

– Ну вообще-то он не…

Дэниел зажал рот, из которого капала кровь.

– Меня должны были повесить!

Маркус толкнул Дэниела.

– Ты давно мог вернуться.

Гонория ахнула. Это правда?

– Нет, – ответил Дэниел, толкнув Маркуса в ответ, – не мог. Или ты забыл – Рамсгейт совершенно сошел с ума.

Маркус скрестил руки на груди.

– Ты не писал ей больше года.

– Неправда.

– Правда, – сказала Гонория. Но ее никто не слушал. Она поняла – они не будут ее слушать. По крайней мере пока дерутся.

– Твоя мать была раздавлена горем, – сказал Маркус.

– Я ничего не мог поделать, – ответил Дэниел.

– Я ухожу, – решила Гонория.

– Ты мог ей написать.

– Матери? Я писал! Она ни разу не ответила.

– Я ухожу, – повторила Гонория, но они стояли, чуть ли не упершись лбами, шипели оскорбления и бог знает что еще. Она пожала плечами. По крайней мере они больше не пытаются друг друга убить. Все будет хорошо. Они и раньше дрались и, вероятно, будут драться потом, и она вынуждена признать – маленькая ее частичка – ну, может быть, не такая уж и маленькая – радовалась, что они так сцепились из-за нее. Не столько брат, сколько Маркус…

Гонория вздохнула, вспомнив выражение его лица, когда он ее защищал. Он ее любит. Он еще не сказал этого, но он ее любит и будет любить. Они с Дэниелом разберутся в своих претензиях друг к другу, и эта любовная история – ее любовная история – обретет замечательную концовку.

Они с Маркусом поженятся и родят множество детей, которые вырастут в такой же веселой семье. В веселой семье, какую всегда заслуживал Маркус. И как минимум раз в неделю они будут есть шоколадные пирожные.

И это будет прекрасно.

Гонория последний раз взглянула на мужчин, толкавших друг друга, хотя уже и не с такой силой. Она может спокойно вернуться в зал. Кто-то должен рассказать матери, что Дэниел вернулся.

– Куда ушла Гонория? – спросил Дэниел несколько минут спустя.

Они сидели на полу, опершись спинами о стену. Маркус согнул ноги, Дэниел, наоборот, широко раскинул. В какой-то момент они перестали тыкать и толкать друг друга и тихо осели у стены, морщась от боли, осознав наконец, что они друг с другом сделали.

Маркус поднял голову и огляделся.

– Вернулась на праздник, очевидно. – Он искренне надеялся, что Дэниел больше не полезет в драку. Маркус не был уверен в своих силах.

– Ты выглядишь чертовски плохо, – заметил Дэниел.

Маркус пожал плечами.

– Ты выглядишь еще хуже.

– Ты ее целовал, – сказал Дэниел. Маркус раздраженно взглянул на него.

– И?

– И что ты будешь делать дальше?

– Я собирался попросить ее руки, когда ты ударил меня в живот.

Дэниел поморгал.

– О.

– А какого черта, ты думал, я собираюсь делать? Соблазнить ее, а потом бросить волкам?

Дэниел напрягся, глаза его вспыхнули яростью.

– Ты ее собла…

– Не надо, – оборвал его Маркус, подняв руку. – Не надо задавать этот вопрос.

Дэниел прикусил язык, но с подозрением оглядел Маркуса.

– Не надо, – на всякий случай повторил Маркус.

Он ощупал свою челюсть. Проклятие, как больно. Он перевел взгляд на Дэниела, рассматривавшего распухшие костяшки пальцев. – И кстати, добро пожаловать.

Дэниел поднял брови.

– В следующий раз предупреждай, когда собираешься прибыть.

Дэниел, казалось, собирался ответить, но в конце концов просто хмыкнул.

– Твоя мать три года не упоминала твоего имени, – тихо заметил Маркус.

– Почему ты это говоришь мне?

– Ты уехал. Ты уехал и…

– У меня не было выбора.

– Ты мог вернуться, – отмахнулся Маркус. – Ты знаешь, ты…

– Нет, – перебил его Дэниел. – Не мог. Кто-то следил за мной на континенте.

Маркус помолчал.

– Прости. Я не знал.

– Все нормально. – Дэниел вздохнул и оперся затылком о стену. – Она ни разу не ответила на мои письма.

Маркус поднял глаза.

– Моя мать, – уточнил Дэниел. – Я не удивлен, что она ни разу не упомянула моего имени.

– Гонория сильно переживала, – мягко заметил Маркус.

Дэниел сглотнул.

– Как долго вы… э…

– Этой весной.

– Что случилось?

Маркус почувствовал, что улыбается. По крайней мере уголком рта. Второй уголок слишком оплыл.

– Это долгая история, – признался он. Казалось не правильным рассказывать о кротовой норе, о вывихнутой лодыжке, о пирожных. Все это – только события, а не то, что произошло в его сердце.

– Ты ее любишь?

Маркус поднял глаза. И кивнул.

– Ну что ж. – Дэниел повел плечом. Вот и все. Больше им нечего обсуждать. Больше они и не будут это обсуждать, понял Маркус. Они мужчины, и таков их обычай. Он протянул руку, собираясь похлопать Дэниела по ноге или, может, по плечу. Но вместо этого ткнул его локтем в бок.

– Рад, что ты дома.

Дэниел помолчал несколько секунд.

– И я, Маркус. И я.