16

Эта история началась лет семь назад.

Майкл с группой археологов принимал участие в раскопках на побережье Средиземного моря. Недалеко от их лагеря расположилась другая экспедиция. Как выяснилось, там работала команда подводных археологов.

В первый же свободный вечер члены обеих экспедиций встретились, познакомились и в дальнейшем очень весело проводили время.

В группе подводников была молодая итальянка, которую звали Джованна Тричи. Собственно итальянкой она была по происхождению, являясь при этом гражданкой Швейцарии. Она жила и работала в Лозанне.

Среди своих коллег она была известна под прозвищем «ртутный шарик». И не потому, что была маленькой и кругленькой. Совсем наоборот — она была тоненькой, высокой, очень смуглой, с коротко стриженными черными кудрявыми волосами и горящими, как два маленьких уголька, черными глазами. Ее нельзя было назвать красавицей, но она, несомненно, была милой и очаровательной.

А свое прозвище получила за живой, непоседливый характер, неиссякаемую энергию и невероятную подвижность. Она отличалась веселым, неунывающим нравом, была душой компании, и запас ее выдумок казался неистощимым.

Джованна сразу же, с первого взгляда влюбилась в Майкла — со всей страстностью и неуемностью, свойственными ее природе. Она погрузилась в это чувство полностью, без остатка. Все остальное, что окружало ее, перестало для нее существовать.

С непосредственностью пылкой, импульсивной натуры она ни от кого не скрывала своей влюбленности, ставя порой Майкла в неловкое положение. Казалось, что своей настойчивой страстностью она может растопить антарктические льды.

А Майкл отнюдь не был айсбергом. Ему доставляло удовольствие пристальное внимание и расположение такой необычной молодой женщины.

Джованна была на пять лет старше Майкла, но казалась на пять лет моложе его, а вела себя порой совсем как девчонка. Майкл зачастую чувствовал себя рядом с ней не другом, а отцом этого шаловливого создания. Он постоянно ощущал свою ответственность за это хрупкое, легко ранимое существо.

Было бы большим преувеличением сказать, что чувства Майкла были такими же, как чувства Джованны. Нет, он не влюбился в нее и, тем более, не думал о будущей совместной жизни. Но это нисколько не мешало ему хорошо проводить с ней время.

В сексуальном плане она была великолепной партнершей. Ее опыт в любовных делах не уступал опыту Майкла, а, скорее всего, превосходил его, и Майкл вынес из общения с Джованной немало полезного для себя.

Джованну нисколько не смущало то обстоятельство, что она знала всего несколько английских слов и выражений и что Майкл владел итальянским в таком же объеме. Джованна свободно говорила по-французски, но этот язык был и вовсе недоступен Майклу. Так что на первых порах языком общения у них стал немецкий, на котором оба говорили очень прилично.

Со временем, благодаря энергии и настойчивости своей подруги, Майкл освоил итальянский язык, а она, в силу все тех же своих качеств, очень неплохо, хотя и с ужасным акцентом, стала болтать по-английски.

Пока продолжались раскопки, Майкл и Джованна каждый вечер встречались и шли в ближайшее селение, где у хозяйки небольшого магазина они сняли комнату на все время археологических работ.

Джованна не замечала ничего вокруг, она растворялась в своей любви. В моменты близости она почти всегда брала инициативу на себя и любила страстно, напористо, без устали.

Когда вулкан по имени Джованна делал передышку между бурными извержениями, Майкл осознавал, что в их дуэте он пел вторым голосом. Впрочем, его это нисколько не расстраивало, а лишь удивляло — с таким темпераментом у женщины он встречался впервые. Обычно на любовном фронте он играл роль командующего.

В отношениях Майкла к Джованне были теплота, сердечность, дружеское участие, но он никогда не любил ее, то есть не испытывал к ней того глубокого и сильного чувства, которое связывает воедино два сердца, две жизни, две судьбы.

Любвеобильная Джованна сначала восхищала, потом удивляла, позже — стала утомлять Майкла. Но он был терпим и снисходителен ко всем ее причудам.

Майкл боялся, что, когда придет пора расставаться, Джованна будет устраивать истерики, не отпускать его, хватая за руки и захлебываясь слезами. Однако его опасения оказались напрасными. Прощание прошло на удивление легко и спокойно.

Но Джованна явно рассчитывала на продолжение их романа. Она забрасывала Майкла письмами, правда, всегда короткими, потому что у нее не хватало терпения длинно и обстоятельно излагать свои чувства на бумаге. Поэтому еще чаще она звонила ему по телефону, объясняя, что хочет услышать живой голос и понять, не переменился ли к ней Майкл.

Джованна не упускала ни единого случая, ни малейшей возможности, чтобы встретиться с Майклом. Она ездила на все международные конференции и съезды, в которых принимал участие Майкл. Всеми правдами и неправдами ей удавалось пробраться туда если не в качестве докладчика, то в роли гостя.

Она не мешала Майклу выступать с научными сообщениями, общаться с коллегами, у нее были и свои профессиональные интересы на форумах историков и археологов. Но все часы, отведенные на культурную программу, все фуршеты, банкеты и уж тем более — все ночи Джованна неизменно проводила возле Майкла.

В постели она была неугомонна, словно хотела насладиться близостью с Майклом впрок, до следующей встречи, которая неизвестно когда состоится. Она ничего не требовала от него — ни слов любви, ни обещаний, — и он был благодарен ей за это, потому что отказать ей было бы очень трудно, а связывать себя какими-либо обязательствами он не собирался.

Коротких встреч с Джованной, которые происходили не так уж часто, Майклу было вполне достаточно. Если она настаивала на том, чтобы провести вместе недельку где-нибудь на море, то к концу этого короткого отпуска Майкл уже начинал тяготиться ее присутствием. Ее было слишком много для него. Но вдали от Джованны он иногда скучал по ней, ему не хватало ее энергии, и он не прочь был бы встретиться с ней на денек-другой. Но, как правило, текущие дела не позволяли это осуществить, а потом желание как-то само собой иссякало.

Так прошло больше трех лет.

На очередном международном конгрессе, где Майкл вновь встретился с Джованной, он не только выступал с докладом, но и руководил работой одной из секций и входил в комиссию, подготавливавшую резолюции и другие документы конгресса.

Майкл был так занят, что на общение с Джованной у него не хватало времени. К вечеру он так уставал после заседаний, дискуссий, переговоров, встреч с коллегами, что на удовлетворение желаний своей страстной подруги у него почти не оставалось сил. Один раз, пока она принимала душ, он просто уснул, не дождавшись ее.

Джованна по-своему расценила его отношение к ней. Она решила, что он охладел к ней, потому что она надоела ему. Возможно, думала она, у него появилась другая женщина. Что ж, этого следовало ожидать — рано или поздно все кончается.

Джованна почувствовала горечь приближающейся утраты. Но не стала раздувать трагедию из сложившейся ситуации. Для себя же сделала определенные выводы.

В тот раз расстались они как обычно, тепло, сердечно и дружески любовно. Но в то же время было что-то неуловимо иное, чему трудно дать определение. В словах, взглядах, вздохах, поцелуях Джованны чувствовалась не такая, как всегда при прощании, грусть, а какая-то горчинка. Внимательный наблюдатель мог бы заметить тоскливую нотку в этом завершающем аккорде так долго звучавшей песни любви. Однако Майкл ничего особенного в поведении подруги не заметил.

После этой встречи Джованна пропала. Нет, она не сгинула в пучине океана или под снежной лавиной в горах. Она просто перестала писать и звонить Майклу. Первое время, погруженный в работу, он даже не замечал этого, но когда заметил — удивился. Это было так не похоже на Джованну!

Майкл выждал еще какое-то время, потом забеспокоился — все-таки Джованна была ему не посторонним человеком. Он несколько раз звонил ей, но автоответчик неизменно вежливо просил оставить сообщение для отсутствующей хозяйки дома.

Куда ты пропала? У тебя все в порядке? — задавал безответные вопросы Майкл. В его тоне слышалась тревога, но он ни разу не сказал, что любит, что соскучился, что ждет с нетерпением встречи.

После трех или четырех звонков Майкл прекратил попытки выяснить что-то о Джованне.

Ее молчание, решил он, можно объяснить только одним: она еще в кого-то влюбилась и боится сказать мне об этом, полагая, что я этого не переживу. Наивная!

А еще Майкл подумал: что ни делается, все — к лучшему. Я ни с кем не связан и абсолютно свободен. Так или иначе, настало бы время, когда нам пришлось бы расстаться. Взять в этом деле инициативу в свои руки мне было бы нелегко. А так она сама все решила. И очень хорошо! Я доволен. Терпеть не могу никаких душераздирающих объяснений!

Майкл окончательно успокоился и почти забыл про Джованну.

Прошло года полтора.

Однажды он был по делам в Афинах и уже перед вылетом в Лондон в аэропорту встретил одного их общего с Джованной знакомого, который ждал рейса на Женеву. Они разговорились, расспросили друг друга о работе, о новых находках и открытиях, об успехах коллег, о последних научных публикациях.

Майкл скорее из вежливости, чем из любопытства, спросил, как поживает Джованна. Знакомый поинтересовался, когда Майкл видел ее в последний раз. Тот ответил, что около двух лет назад. Знакомый присвистнул и недоверчиво взглянул на собеседника.

— А я думал, что вы… Разве вы не… — пробормотал он что-то невнятное.

— Я звонил несколько раз, но не заставал ее дома, — пояснил Майкл. — А что?

Знакомый с подозрением посмотрел на него и не без тайного злорадства сообщил, что Джованна родила сына и сейчас живет не в Лозанне, а где-то в горах — там у ее родителей дом, сад и небольшой виноградник.

— А когда… она родила? — еле ворочая языком, спросил Майкл.

— Точно не помню, — ответил знакомый, — но сейчас ребенку, наверное, около года или чуть меньше.

Услышав это, Майкл побледнел и остолбенел.

Знакомый, довольный произведенным эффектом, издевательски усмехнулся на прощание. На его физиономии легко читалось: влип ты, парень, но ничего, держись! Похлопав Майкла по плечу, он поспешил на выход, так как объявили посадку на его рейс.

Всю обратную дорогу до Лондона Майкл сидел в салоне самолета словно окаменевший — ни мысли, ни чувства его не посещали.

Чтобы избежать лишних вопросов и участливых взглядов миссис Робинс, которая знала, что у Майкла в Европе есть подруга, но никогда не придавала этой связи серьезного значения, он поехал не домой, а в Оксфорд.

Несколько дней он ходил чернее тучи, ни с кем не разговаривал, еле отвечал на приветствия. По нескольку раз в день он производил несложные математические расчеты и сопоставлял их результаты с датой последнего свидания с Джованной.

Майкл недоумевал, как это могло получиться. Ведь Джованна сама всегда говорила ему, что не собирается сковывать его свободу и привязывать к себе какими-нибудь неблаговидными способами. И, кажется, она вообще не собиралась заводить ребенка. Может быть, передумала во время их последней встречи, но почему ничего не сказала ему? А возможно, это вышло случайно. Но почему, недоумевал Майкл, она скрывалась от меня сама и скрывала свою беременность? Потому что не хотела связывать меня?

Он и сам не заметил, как в тяжелых раздумьях осушил целую бутылку виски, чего обычно никогда не делал, но это не принесло ему никакого облегчения.

Наконец он принял нелегкое для себя решение: как человек порядочный он обязан позаботиться о своем ребенке и его матери. Он должен предложить Джованне зарегистрировать брак, а если она почему-либо откажется, то, по крайней мере, принять участие в воспитании сына.

Сын! Как необычно и странно это звучит! Нет, Майкл, конечно, хотел бы иметь сына, но не сейчас и… не от Джованны. Она, по-своему, замечательная женщина, но — не для него. Он еще не встретил ту, которую хотел бы видеть своей женой и матерью своих детей.

Но что поделаешь! В жизни не всегда все складывается так, как хочется. Майкл принял решение.

Когда-то, в самом начале их знакомства, Джованна подарила ему фотографию, где была снята на фоне родительского дома в Альпах. Майкл поискал и, к своему удивлению, нашел эту фотографию. На ее обороте было название деревушки и дата, когда сделан снимок. На карточке весело улыбалась смуглая черноволосая девушка в пестром сарафане, с большим букетом полевых цветов в руках.

Итак, Майкл частично узнал адрес Джованны. Он хотел послать телеграмму, но подумал, что на телеграфе ее не примут — Ведь он знал только название деревни. Он решил рискнуть послать письмо.

На небольшом листке бумаги он написал всего одну фразу: «Нам нужно срочно встретиться и обсудить серьезный вопрос».

Вложив листок в конверт, Майкл задумался, куда адресовать письмо. Он не знает ни названия улицы, ни номера дома. Правда, это не так страшно. Наверняка местный почтальон знаком со всеми жителями, достаточно указать на конверте фамилию.

Но как фамилия отца Джованны? Она никогда не говорила, была ли замужем до встречи с Майклом. Если да, то у нее другая фамилия, не такая, как у отца. А саму Джованну почтальон может и не знать — она нечасто приезжала к родителям. В то же время сейчас она живет там постоянно…

Обдумав все это, Майкл написал на конверте: «Синьору Тричи. Для Джованны Тричи».

Не очень надеясь, что письмо дойдет по назначению, Майкл опустил конверт в почтовый ящик.

Ответ пришел быстрее, чем он рассчитывал.

Джованна позвонила по телефону и срывающимся голосом, глотая слезы, проговорила:

— Микки, как хорошо, что ты меня нашел! Мне так плохо, я так хочу тебя видеть! Пожалуйста, приезжай! А если ты не можешь, давай я к тебе приеду!

Майкл не стал по телефону выяснять, в чем дело. Он лишь сказал:

— Нет, я приеду к тебе. Только скажи, где тебя найти.

Джованна заколебалась, но через секунду решительно ответила:

— Давай встретимся в моей лозаннской квартире. Ты ведь знаешь адрес.

Майкл был два или три раза в квартире Джованны, но каждый раз приезжал туда вместе с ней, так что зрительно представлял себе, где она живет, но адрес у него не был записан.

— Напомни, пожалуйста, улицу и дом. Я возьму такси от аэропорта.

Джованна продиктовала адрес. Чувствовалось, что она немного успокоилась.

— Когда ты прилетишь?

— В самое ближайшее время. Как только закажу билет, я сообщу тебе. Скажи, где ты будешь — в деревне или в городе?

Джованна опять задумалась.

— В деревне, — после некоторой паузы сказала она.

— Хорошо, тогда уточни адрес, — попросил Майкл. — И правильно ли я указал фамилию твоего отца?

Оказалось, что правильно. Он записал и второй адрес, продиктованный Джованной.

— Микки, а ты не передумаешь? — с тревогой спросила она.

— Я же сказал тебе, что прилечу на днях.

— Пожалуйста, прилетай, хоть на несколько часов! Я очень буду ждать тебя!

Майкл положил трубку. Этот разговор нисколько не прояснил ситуацию. Наоборот, еще более запутал ее. Джованна была чем-то очень расстроена, и это тревожило Майкла.

Через три дня, предварительно известив Джованну, он вылетел в Швейцарию.

От аэропорта до ее дома Майкл доехал довольно быстро. На его звонок дверь открыла женщина, в которой он с первого взгляда не узнал Джованну. Перед ним стояла сильно располневшая, постаревшая, поблекшая женщина с потухшими глазами и скорбно опущенными уголками губ.

Не успел Майкл переступить порог, как оказался в крепких объятиях бывшей возлюбленной, которая не могла вымолвить ни слова — она молча целовала его, обильно смачивая его лицо и костюм своими слезами.

Майклу стоило немало труда, чтобы успокоить ее. Он усадил ее в глубокое мягкое кресло, а сам сел рядом с ней на стул. Он никак не мог привыкнуть к ее новому виду.

За время, которое они не виделись, он отвык от Джованны, и она уже не вызывала в нем никаких чувств, кроме жалости, пожалуй. Еще большую жалость он испытывал к самому себе, поскольку с трудом представлял совместную жизнь с этой женщиной.

Джованна перестала плакать, но все еще не способна была что-либо говорить. Майкл решил не тянуть время пустыми разговорами о здоровье и погоде и сразу приступил к главному.

Он сказал Джованне, что был удивлен ее долгим молчанием, что звонил ей несколько раз, но она не отвечала на его звонки и не писала писем, а потом и вовсе исчезла куда-то. Не скрыл от нее Майкл и того, что совершенно случайно недавно от одного общего знакомого узнал о рождении ее сына.

Джованна вспыхнула, яркая краска залила ее смуглое лицо. Она схватила подушку и стала нервно теребить ее край. Майкл выжидающе смотрел на нее, и она, прерывисто дыша, заговорила.

Ее речь была сбивчивой, часто прерывалась всхлипываниями и рыданиями, но Майклу все же удалось понять главное.

Джованна поведала ему, что во время их последней встречи она осознала всю неотвратимость их разрыва. Она поняла, что надоела Майклу и что у них нет перспективы совместного будущего. И как ни тяжело было это осознавать, но следовало с этим примириться. Джованна никогда не обольщалась относительно чувств Майкла к ней, она знала, что ее любовь — односторонняя.

Сказав это, Джованна робко взглянула на Майкла в надежде услышать опровержение своих слов. Но не услышала. Майкл сидел молча, с нетерпением ожидая продолжения ее рассказа.

Джованне, как всякой женщине, хотелось иметь семью, детей. Ей уже перевалило за тридцать пять, и откладывать на потом устройство своей судьбы было бы неблагоразумно. Она решила не писать и не звонить Майклу и уж тем более — не встречаться с ним, потому что иначе никогда бы не смогла оторваться от него.

В пансионате на Женевском озере, где она отдыхала, Джованна познакомилась с сотрудником криминальной полиции из Австрии. Сорокатрехлетнему Рихарду сразу же понравилась симпатичная, живая итальянка из Лозанны, хорошо говорившая по-немецки. Джованна усмехалась про себя: и снова язык общения немецкий. Еще повезло, что не китайский!

Ей понравился во всех отношениях положительный полицейский из Вены. Их встречи продолжались и после окончания отпуска — то Джованна ездила в Вену, то Рихард выбирался в Лозанну.

Рихард считал, что они уже достаточно знают друг друга, подходят друг другу и, следовательно, могут создать семью. А проверять чувства, уверял он, дело бесперспективное — этим можно заниматься всю жизнь, так и не придя ни к какому определенному выводу.

Джованна умом понимала, что лучшего мужа ей не найти, но сердцем никак не могла его принять. Она все время невольно сравнивала Рихарда с Майклом, и все внутри нее протестовало против союза с австрийцем.

Если бы Рихард проявил терпение, то, может быть, и добился бы в конце концов ее согласия. Но он не хотел долго ждать и настаивал на ответе. Джованна ответила отказом, не объясняя причины.

Рихард обиделся, порвал с ней и больше не появлялся на ее горизонте. А она вскоре после разрыва с ним обнаружила, что беременна. Родители убеждали ее и тогда, и после рождения мальчика, что ребенку нужен отец и что она должна сообщить Рихарду о рождении сына. Но Джованна осталась непреклонной в своем нежелании обращаться к Рихарду и решила растить сына без помощи отца.

Дослушав ее исповедь, Майкл вздохнул с облегчением — слава Богу, сын не его. В то же время его беспокоило душевное состояние Джованны.

Она же, в свою очередь, не догадывалась, с какими мыслями ехал Майкл на встречу с ней, и потому была ему просто благодарна за желание поддержать ее в трудную минуту.

— Извини, Микки, что я обрушила на тебя все свои проблемы. Но мне надо было перед кем-то излить свою боль, а ты — самый близкий мне человек. Мне было так тяжело! Родители не одобряют моего решения и все время настаивают на том, чтобы я помирилась с Рихардом. Я понимаю, что они правы, но боюсь, что не смогу заставить себя жить с ним… даже ради сына.

Она помолчала немного, а потом, перейдя на шепот, доверительно сообщила Майклу:

— Это, наверное, ужасно, но я признаюсь тебе, что и сына не очень люблю. Ему уже девять месяцев, а я все никак не могу привыкнуть к нему — он для меня почти такой же чужой, как и его отец. Я так хотела ребенка, а теперь понимаю, что ребенка нужно рожать от любимого человека.

Не могу с тобой не согласиться, подумал Майкл, но ребенок не виноват, что ты додумалась до этого только сейчас.

Она взглянула на Майкла, и в ее глазах было столько печали, что он не выдержал и опустил голову.

— Я не знаю, что мне делать, — жаловалась Джованна. — У меня такая путаница в голове и такая пустота в душе, что мне порой хочется все это разом прекратить. Мне страшно, я не знаю, как жить дальше. И надо ли…

Майкл внимательно посмотрел на нее. Ее отсутствующий взгляд пугал его.

Вдруг Джованна как будто встрепенулась, она спохватилась, что ведет себя, как плохая хозяйка.

— Ты, наверное, голодный, а я даже ничего тебе не предложила. Сейчас я что-нибудь сделаю.

Джованна произнесла это бесцветным голосом. Она встала и растерянно посмотрела по сторонам, как будто выбирала, из каких предметов мебели может получиться что-нибудь съедобное.

— Я ничего не хочу, — поспешил ее заверить Майкл. — Если не трудно, сделай кофе.

Она кивнула и ушла в кухню, а через несколько минут вернулась с двумя маленькими-чашечками и туркой. Она все делала машинально. Налив кофе в чашки, Джованна села и опять устремила взгляд в никуда.

Майкл сделал несколько глотков. Кофе, который Джованна обычно варила превосходно, оказался на редкость невкусным. Он отодвинул недопитую чашку и посмотрел на сидевшую напротив женщину, ставшую ему совершенно чужой.

В принципе, ему здесь больше нечего было делать, и можно было уезжать. Но чувство жалости, не покидавшее его с того момента, как он переступил порог этой квартиры, останавливало его.

— Джованна, дорогая, я выслушал тебя. Не знаю, смогу ли я тебе чем-нибудь помочь, но давай попробуем рассуждать спокойно.

Она прислушалась к его голосу, пытаясь сосредоточиться на том, что он говорит. В его интонации ей послышалось что-то обнадеживающее. Ее взгляд стал вполне осмысленным, и она приготовилась слушать.

Майкл говорил спокойно и убедительно.

— Джованна, ты — умная женщина. И, прости меня за прямоту, но тебе давно не двадцать лет. Я думаю, у тебя было немало увлечений и влюбленностей…

Майкл умышленно не стал сосредоточивать внимание на периоде их близкого знакомства.

— А теперь ты совершенно правильно решила, что пора создать семью. И тебе очень повезло встретить достойного человека, который не только хочет жениться, но и любит женщину, на которой хочет жениться. Это не всегда совпадает. Ты должна это ценить.

Майкл посмотрел на Джованну, подумав, что та сейчас начнет возражать ему. Но она сидела молча, сложив руки на столе и внимательно слушая его, как прилежная ученица.

— Да ведь и тебе он понравился — ты сама говорила, — иначе ты не захотела бы близости с ним и не зачала бы ребенка.

Джованна метнула на него взгляд, в котором вполне угадывался вопрос: ты ревнуешь?

Спокойный вид и рассудительный голос Майкла убедительно свидетельствовали о том, что этого чувства у него не было. Тем временем он продолжал:

— Многие вполне счастливые семьи построены не на безумной любви, а на взаимном уважении супругов. Не строй иллюзий — того, что было в твоей жизни раньше — страсти, вулкан эмоций, бурный секс, — скорее всего, больше не будет. Но это не значит, что жизнь кончена. Наоборот, она только начинается — взрослая, осмысленная, стабильная жизнь в кругу близких.

Сколько женщин мечтают, но не могут иметь детей. А у тебя есть ребенок — это такое счастье! Даже если ты не выйдешь замуж, ребенок уже — твоя семья. Ты еще просто не поняла, как ты его любишь и как он тебе нужен! А уж как ты ему нужна! Ты не влюблена в его отца, но ведь ты сама говорила, что Рихард — хороший человек и у него масса достоинств. Найди самые лучшие его черты в своем сыне! К тому же ребенок гораздо больше твой, чем его, — ты его вынашивала, рожала, кормила грудью. Он же — самый близкий и родной тебе человек. Отдай ему свою любовь, силы, время, внимание, и он отплатит тебе своей любовью и привязанностью. Ты будешь счастливой матерью и не раз посмеешься над тем, что когда-то у тебя на первом месте были другие жизненные ценности.

Вдохновенная речь Майкла была навеяна отнюдь не собственным жизненным опытом или глубокими знаниями человеческой природы. Просто однажды, будучи еще мальчишкой, он случайно услышал разговор своей матери с одной молодой родственницей. Тема разговора была ему мало интересна, но общий смысл — понятен. И вот сейчас, по прошествии двух десятков лет, этот разговор вдруг всплыл в его памяти, и он почти в точности воспроизвел слова матери, которые, как ему казалось, очень подходили к данной ситуации.

Джованна встала. Майкл тоже поднялся. Она приблизилась к нему, взяла его руку в свои ладони и, глядя ему прямо в глаза, проникновенно сказала:

— Спасибо тебе, Микки. Ты не представляешь себе, как ты мне помог! Я посмотрела на свою жизнь другими глазами. Мне еще о многом нужно подумать, но у меня словно камень упал с души. Ты случайно не переквалифицировался в психотерапевта?

Она впервые за время их встречи попыталась слабо улыбнуться.

Майкл тоже улыбнулся ей в ответ и отрицательно покачал головой. Он собрался уходить, но Джованна задержала его еще на минуту.

— Я знаю, — сказала она, — что наши отношения — в прошлом, но я прошу тебя об одном — разреши мне считать тебя своим самым близким другом. Я постараюсь не обременять тебя своими проблемами, но хочу знать, что в случае необходимости могу обратиться к тебе за советом.

— Конечно, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, — пообещал Майкл.

Он обнял и поцеловал Джованну — как друг.

Джованна выполнила свое обещание — она не докучала Майклу своими заботами. Но после той встречи в Лозанне он сам звонил ей на Рождество и на Пасху и убедился, что настроение у нее ровное и спокойное. Она с радостью рассказывала ему об успехах своего малыша — первых словах и первых шагах.

Майкл почувствовал облегчение — о Джованне можно было больше не беспокоиться.

Прошло около двух лет с их последней встречи. Майкл снова потерял из виду Джованну и почти забыл о ней. В его жизни появилась Мэри, и все его внимание в последнее время было поглощено ею.

И вдруг на съезде в Риме Майкл неожиданно встречает Джованну. Он и не знал, что она снова приступила к работе. Джованна очень похорошела — она снова стала изящной, хотя и не такой стройной, как семь лет назад, когда они только познакомились. В ней, пожалуй, уже не было прежнего огня и задора, но в свои тридцать девять она выглядела не больше, чем на тридцать.

Они встретились как старые друзья, им было о чем поговорить, что вспомнить. А вечером, когда они вместе ужинали в одном из римских ресторанов, она, взяв бокал с вином, сказала:

— Я хочу выпить за тебя, Микки! Это только благодаря тебе у меня в жизни сейчас все хорошо. Я вышла замуж за Рихарда, у меня растет замечательный сын. У нас прекрасная семья. И на работе все хорошо. Я так благодарна тебе! Ты не просто мой друг, ты — мой ангел-спаситель. За тебя!

Они выпили.

— Я искренне рад, Джо, что ты счастлива — ты этого достойна!

— А ты, Микки, еще не женился?

Она хитро сощурила глаза, надеясь все же услышать отрицательный ответ.

— Пока нет, но собираюсь.

Улыбка сошла с ее лица. Трудно смириться с тем, что твой возлюбленный, хоть и бывший, теперь принадлежит другой женщине.

— Она красивая?

— На мой взгляд — да.

— Ты ее любишь?

— Конечно.

— А она тебя?

— Надеюсь, что любит.

Джованна чувствовала, что в их отношениях вот-вот будет поставлена последняя точка.

— Теперь ты совсем меня забудешь, — печально проговорила она.

— Ну почему же? Если ты хочешь, мы вполне можем остаться друзьями.

Глаза Джованны засветились радостью, и ужин ничем не был омрачен.

Загрузка...