Только поверь!

17

Все эти воспоминания молнией пронеслись в голове Майкла, когда Мэри сказала, что видела его вместе с Джованной.

Майкл ни в чем не был виноват перед Мэри — его связь с Джованной осталась в прошлом. Но как объяснить это Мэри, чтобы она поверила? У нее поводов для подозрений и ревности не меньше, чем у него самого.

И стоит ли сейчас рассказывать ей об их давних отношениях с Джованной? Пусть это было задолго до того, как он познакомился с Мэри, но она всегда будет думать, что у него могли остаться какие-то чувства к прежней возлюбленной. И хотя это не так, она все равно будет мучиться и страдать. Нет, не надо ее расстраивать подробностями его биографии семилетней давности.

Пожалуй, он слишком опрометчиво пообещал Джованне свою дружбу. Еще неизвестно, как к этому отнесется Мэри. Скорее всего, будет недовольна. Ведь ему не нравятся даже деловые ее контакты с бывшим учителем. При воспоминании о Дэвиде у Майкла застучала кровь в висках.

Но нужно было что-то отвечать — Мэри напряженно ждала его объяснений.

— Нет, — сказал он, не глядя на нее, — это совсем не то, о чем ты подумала. Джованна Тричи — моя коллега, мы вместе работали и дружим уже много лет.

— Дэвид Паркер тоже мой коллега, — не унималась Мэри, — мы давно знакомы и тоже будем работать вместе. Не вижу разницы в нашем положении. Однако ты считаешь, что у меня нет оснований для ревности, а у тебя — есть. Где же логика и где, наконец, справедливость?

Только сейчас Майкл понял, что должен испытывать человек, которому не верят. Собственно, Мэри еще не высказала ему недоверия, но он догадывался, что она это сделает, хотя бы в отместку ему.

А еще он подумал, как же тяжело должно было быть Мэри от его приступов ревности. Она ничем не могла доказать ему свою невиновность и остро переживала его подозрительность. Она просила его только об одном — о доверии. А он не оправдал ее ожиданий.

Майкл и сам уже понял, что неправ. Но попытаться оправдаться перед Мэри попросту не успел.

То решение, к которому пришла Мэри после всех размышлений и разговора с Майклом, было неожиданным даже для нее самой и, казалось, далось ей легко, без всяких усилий. Но это была внешняя легкость, внутренние последствия своего решения она еще не осознала, не прочувствовала. Для этого нужно было время и серьезные раздумья. Но сейчас ей казалось, что она поступает правильно. Другого выхода в данной ситуации Мэри не видела.

— Я думаю, нам нужно расстаться, — произнесла она роковые слова, стараясь при этом говорить спокойно, — пока мы еще не слишком привязались друг к другу — потом будет тяжелее и больнее, хотя и сейчас это совсем не просто.

Эти слова ударили Майкла, как бичом. Он резко вскинул голову и испуганно посмотрел на нее — неужели она говорит это серьезно?

Потухший взгляд больших печальных глаз, необычная бледность, дрожащие губы не оставляли сомнений в том, что Мэри не шутит.

— Нам было хорошо вместе, — продолжала она, — но порознь мы не можем, не умеем прожить даже нескольких дней.

Голова Майкла снова поникла. Он понимал, что Мэри права.

— Твои подозрения на мой счет, — говорила она, — оскорбляют меня и унижают тебя. Ревность хороша только тогда, когда она — элемент любовной игры и от нее никто не страдает. А от твоей ревности страдаем мы оба. Скажу тебе честно, мне будет тяжело расстаться с тобой, но, видно, другого выхода нет — жить так, как сейчас, я тоже не могу.

Эти слова ноющей болью отозвались в душе Майкла. Но до него, кажется, еще не совсем дошел основной смысл заявления Мэри.

— А твоя ревность? — спросил он.

Она посмотрела на него нежным и мягким взглядом, как на ребенка, которому следует терпеливо объяснить простые истины, почему-то никак не укладывающиеся в его голове.

— Я не ревную тебя. Я просто хотела, чтобы ты испытал на себе, каково быть под подозрением, тем более — необоснованным. Для меня не имеет значения, какие связи у тебя были в прошлом. Я прекрасно понимаю, что ты — не монах и у тебя были женщины и до меня. Важно то, что сейчас ты со мной. У меня нет сомнений в твоей честности и порядочности, я доверяю тебе во всем. По-моему, только так и можно, и нужно относиться к любимому человеку. Разве я не права?

Майкл молча кивнул в знак согласия и еще ниже опустил голову. Он не мог посмотреть на Мэри — ему было очень стыдно.

Она закончила говорить, и в комнате повисла напряженная тишина.

Оставаться в доме Майкла больше было незачем, и она уже собиралась встать и уйти отсюда навсегда, как вдруг он, повернувшись к ней и взяв ее за плечи, заговорил горячо и взволнованно:

— Ты права, я порчу жизнь и тебе, и себе. Раньше со мной никогда такого не было. Это все оттого, что я люблю тебя и больше всего на свете боюсь тебя потерять.

— Ты уже почти потерял меня, — вставила Мэри, не удержавшись.

— Почти, но не совсем. Скажи, как и чем я могу тебя удержать?

— Только безоговорочным, безграничным доверием. Ты — умный, сильный, отважный человек. Ты справлялся и не с такими трудностями. Я уверена, что ты сможешь, если захочешь, победить свою ревность. Пойми, наконец, что я тоже люблю тебя и мне не нужен никакой другой мужчина!

Майкл прижал Мэри к своей груди, и она слышала, как гулко и часто бьется его сердце. Он стоял, не шевелясь, и крепко сжимал ее в своих объятиях, как будто боялся, что она может из них выскользнуть. Нервная дрожь его тела передавалась Мэри. Она невольно плотнее приникла к груди Майкла. Он счел это добрым знаком, подумав, что Мэри готова его простить.

Он не мог потерять ее. Никогда в жизни он не простил бы себе этого. Он любит ее так, как никого не любил. Только с ней он может быть счастлив. Он должен ее удержать!

Глухим и срывающимся голосом Майкл произнес:

— Ты недавно сказала, что нам хорошо, когда мы вместе, но мы не умеем жить врозь. Вот я и подумал: а зачем нам жить врозь?

Он не стал ждать ее ответа, подхватил ее на руки, как пушинку, и помчался с ней по лестнице на второй этаж, перешагивая через две ступеньки.

В этот раз в их близости были и страсть, и нежность, и жадность, и терпимость. Целую неделю они скучали друг по другу и стремились друг к другу. Теперь они наконец соединились, и это — все, что им было нужно.

Шквал, буря, ураган страсти пронеслись над ними, заставляя их забыть об окружающем мире и погружая в бездонный океан чувств и желаний.

Когда буря утихла и они немного отдышались, Мэри, посмеиваясь, спросила:

— Ну что, вернуть тебе ключ от моей квартиры?

— Нет! — решительно ответил Майкл.

Она даже опешила, не ожидая такого ответа. Но все тут же прояснилось.

— Надеюсь, — сказал он, — этот ключ мне больше не понадобится. Да и тебе тоже. Я очень хочу, чтобы ты осталась жить здесь, в этом доме.

Такое предложение озадачило Мэри.

— Боюсь, это будет не совсем в традициях английской благопристойности…

Майкл спохватился.

— Нет, ты меня неправильно поняла. Вернее, я не так выразился…

Он порывисто встал. Потом снова сел на кровать рядом с Мэри. Взял ее за руку. Но никак не мог решиться заговорить. Видимо, его смущал костюм Адама, в котором хорошо было заниматься любовью, но не совсем удобно говорить на серьезные темы.

Майкл снова встал, нашел халат, надел его, запахнув полы и туго завязав пояс. В сумеречном вечернем свете, не зажигая лампу, он снова приблизился к Мэри.

— Мэри, я давно хотел тебе сказать… — начал он тихим, но уверенным голосом.

Мэри, чувствуя серьезность момента, тоже поднялась и села на кровати, задрапировавшись простыней и обхватив руками согнутые в коленях ноги.

— Слушаю тебя, — скорее выдохнула, чем произнесла, она.

— В прошлый раз, когда ты приезжала сюда, я хотел сказать тебе нечто важное, но ты не позволила. И, наверное, была права. В таком деле вряд ли нужны скоропалительные решения.

Мэри слушала с замиранием сердца.

— Прошло время, произошли разные события. По моей вине нам обоим пришлось пережить немало неприятных минут. Все это, к счастью, позади!

— Так ли, Майк?

— Мэри, дорогая, я обещаю тебе, что ничего подобного больше не повторится! Я многое понял. И впредь доверие к тому, что ты говоришь и делаешь, никогда не будет поколеблено. Ты мне веришь?

— Я очень хочу тебе верить!

— В таком случае я надеюсь, у тебя не возникнет никаких препятствий, чтобы ответить согласием на мое предложение стать моей женой.

Мэри собиралась что-то сказать, но Майкл не дал ей этого сделать.

— Ты сейчас можешь ничего не отвечать. Я понимаю, любая уважающая себя женщина должна немного подумать, прежде чем решиться на такой ответственный шаг. Я подожду. Но скажу тебе честно, что буду ждать с волнением, надеждой и… нетерпением. Так что, если можешь, не затягивай с ответом.

Майкл выглядел очень взволнованным. А Мэри была счастлива, как любая девушка, которая может соединить свою судьбу с судьбой любимого человека. Но, несмотря на всю значительность момента, она не могла не улыбнуться, глядя на Майкла, прикрывавшего свою наготу коротким халатом.

Виноватое выражение на его лице окончательно покорило Мэри.

Она окинула его взглядом и вновь не смогла сдержать улыбку: конечно, халат — не фрак и голая грудь — не накрахмаленная манишка, но Мэри вполне устраивал и такой вид. После нервного напряжения, которое она испытала в этот день, в нее вселился какой-то смешливый бесенок и ей захотелось еще немного подразнить Майкла.

— Как ты думаешь, — с наигранной серьезностью поинтересовалась она, — сколько нужно времени порядочной девушке, чтобы дать ответ на предложение руки и сердца?

Этот вопрос поставил Майкла в тупик.

— Ну, не знаю… Наверное, у всех это бывает по-разному.

Мэри покивала головой, показывая, что вполне удовлетворена его ответом.

— В таком случае, — сказала она, — надеюсь, ты не будешь считать меня слишком легкомысленной, если я скажу тебе, что уже обдумала твое предложение…

Майкл с напряжением и волнением ждал конца этой судьбоносной фразы.

— …и согласна выйти за тебя замуж, — торжественно закончила Мэри.

Вид у Майкла был такой, как будто до него не сразу дошел смысл услышанного. Но, когда он осознал то, что сказала Мэри, и поверил, что это ему не почудилось, он бросился к ней и чуть не задушил в своих объятиях.

Он схватил Мэри на руки и стал кружиться вместе с ней по комнате, чуть не наступив на простыню, которая свадебным шлейфом извивалась за ними по полу.

Оба задыхались от переполнявших их чувств и бесчисленных поцелуев, которые поминутно прерывались вопросами Майкла, все еще не до конца уверенного в привалившем ему счастье:

— Я не ослышался? Ты в самом деле сказала «да»? Ты, правда, хочешь быть моей женой? А ты не передумаешь?

Мэри, закидывая голову назад и радостно смеясь, отвечала:

— Передумаю, непременно передумаю, если ты будешь задавать глупые вопросы.