Тремор

Глава 21

Завтракали они в семь, после чего расстилали на траве плетеные коврики. Хуан объяснял технику медитации, и к какой части души нужно прислушаться, чтобы понять себя. Он говорил, это важно, чтобы найти свой путь в искусстве.

После этого включались восточные мотивы с ударами гонга или песнями птиц, и все закрывали глаза. Медитация длилась сорок минут, и перед занятием в мастерской Хуан успевал провести время с каждым по отдельности.

После разговоров с ним Таня выходила преисполненной света. Уголки губ даже под ее контролем не могли опуститься вниз. Хотелось улыбаться самой мысли о том, что живешь в этом мире. Крис всегда забавляло это. Они встречались в небольшом дворике у корпуса.

Каждый день она надевала новые наряды, и Таня с восхищением проходила по ней взглядом. Сегодня Крис выглядела даже лучше обычного. Черное платье с декольте атласными складками стелилось к бедру от пояса. Волосы были собраны в пучок, а светлые пряди колебались у лица, придавая ей какую-то изящную чувственность. Таня застала ее на скамейке с книгой. Подняв от нее глаза, Крис рассмеялась:

— Глядя на тебя, можно ослепнуть. Помню, когда-то Хуан приводил меня в восторг точно так же.

Она поднялась, оказавшись ниже обычного. Привычных каблуков на ней не было.

— Ты сегодня какая-то другая.

— Мне нравится удивлять тебя, — игриво повела плечом Крис, подмигнув ей.

Они не спеша направились к мастерской. Занятия обычно шли до самого вечера. Был небольшой перерыв на обед, а потом все вновь приступали к работе. Но, несмотря на это, среди ребят чувствовалась позитивная атмосфера. Они лишь обрадовались, узнав, что в конце дня соберутся с Хуаном в парке.

— Это будет раз в неделю, — сказала Крис после ужина.

— Мы сядем у костра и будем слушать истории. Хуан любит рассказывать о своей жизни. У него интересная философия. Если что-то будет непонятно, я тебе объясню.

Таня кивнула. Она уже предвкушала почувствовать то же самое, как и в свой первый день в лагере. Они с Крис сели на места и стали ждать, когда все ребята соберутся в парке. Хуан пришел почти сразу, как на траве не осталось свободных пуфов. Он выглядел задумчивее обычного. Пламя освещало его смуглое лицо, и темные глаза казались совсем не такими, как на прошлом собрании. «Открытые как небо, но не высказанные, как тучи без дождя», — само сложилось в голове у Тани.

Словно прочитав ее мысли, Хуан задержал на ней взгляд, а потом вновь обратился к ребятам. Он говорил, что иногда имеет смысл делать грязные вещи. Именно они, мерзкие и непростительные, знакомят нас со своей второй стороной.

— Через них вернее познаешь добро. Если вас тянет на какие-то неоднозначные, даже осуждаемые обществом поступки, а противиться вы не в силах, доверьтесь зову внутри вас. А потом анализируйте полученный опыт.

— Как это? — придвинулась к Крис Таня.

— Хуан — буддист, — прошептала она.

— Свет не познаешь, не познав тьму. Только поняв обе грани, можно увидеть жизнь такой, какая она есть. Так нарабатывается осознанность, а это приближает к Нирване.

— Ты тоже буддист?

Крис взглянула на нее.

— Я ни к чему себя не отношу. А это, кстати, правило буддистов — выбирать средний путь без ярлыков и оценок. Опять же, для того, чтобы не потерять осознанность. Но я не буддистка. Я свободна как ветер и просто черпаю из учений, трактатов то, что мне подходит.

— Но почему вообще может тянуть на запретное?

— Потому что в каждом человеке есть тень. Его темная сторона. Общество говорит игнорировать ее, но от этого она лишь крепнет. Пока ты не поймешь, что за ней скрыто, не сможешь познать ни себя, ни мироздания. Все великие люди имеют грязные секреты. Джоли была оторвой, прежде чем стала примерной мамочкой. Принцессу Диану все знают как добрую фею, но она совершала дерзкие, запрещенные дворцом вещи. Ты станешь лучшей версией себя, если откроешь свою тень и оттолкнешься от нее.

Она говорила шепотом, близко наклонившись к Тане. С каждым словом ее голос становился все более взывающим. Игривая мелодичность из него исчезла. С удивлением Таня ощутила приятное тепло внизу живота. Такое, словно одна из чакр нашла себя в ее теле.

Крис резко встала и поманила ее рукой. Они все больше отдалялись от костра и, наконец, вышли из парка. Лишь подойдя к воротам, Таня поравнялась с ней.

— Зачем мы ушли от всех? — спросила она.

— Мы едем в Мадрид. Он не далеко отсюда.

Крис вызвала такси, и машина быстро подъехала к ним. Обе молчали, глядя в ночное небо. Освещения на дороге почти не было, но Таню совсем не пугало это. Они проезжали вдоль скал, у моря с видом на мелькающие фонари у горизонта, а по радио играла «California Dreamin». Любимая песня Кирилла. С тоской на сердце Таня подумала о том, как точно совпала его жизнь с ее названием. Мечты сбылись, и уже как две недели он ничего не писал ей.

— А это забавно.

Голос Крис вывел ее из мыслей. Таня повернулась к ней, с недоумением мотнув головой.

— Ромбики на твоей сумке. Почему тебе нравятся такие необычные вещи?

— Моя тёмная сторона, видимо, их хочет.

Крис усмехнулась.

— А ты шутница. А моя хочет короткие топы и кружевное белье со стразами.

Таня пожала плечами, и она засмеялась.

— Мне нравится, что ты доверяешь мне. Обещаю, нас не накажут. Со мной ты можешь делать все, что угодно.

Они остановились у просторной площади. На ней не было никого. Даже машины не стояли по ее периметру. Расплатившись с таксистом, Крис направилась к Королевскому дворцу. Ее тень скользила по земле в лучах золотистой подсветки от башен и колонн. Обойдя их, они с Таней вышли к воротам готического сооружения. На его фасаде возвышалось множество мраморных статуй.

— Что это за место?

— Собор Альмудена.

— И зачем нам сюда?

Крис ничего не ответила ей. Они прошли главный вход и остановились у маленькой двери на лестнице. Она достала из лакированной сумочки ключ. Неспешно провернув его, Крис пропустила Таню вперед и зашла за ней следом.

— Откуда у тебя ключ?

Она загадочно улыбнулась.

— Мы на короткой ноге с пастором. Не бойся, сигнализация не сработает.

— Но ведь нам сюда нельзя!

Крис подавила смешок, достав из кармана зажигалку. Пламя осветило ее лицо.

— Обожаю, когда что-то нельзя. Но сейчас не тот случай. Сюда я могу приходить, когда угодно.

Она взяла из коробки свечи, что стояли возле канделябра. Стены собора все отчетливее стали вырисовываться во тьме.

Таня хотела спросить у нее что-то еще, но тут же поддалась очарованию места.

Высокие своды арок сужались к потолку, отделяя собой сложные витражные орнаменты. Сквозь них проникал свет фонарей с площади. Яркие фигуры, зеленые и красные, отражались на полу в центре зала. Какое-то время Таня рассматривала их, наслаждаясь переплетением узоров. В сакральной тишине догорали остатки дня, молитв, что произносились здесь. Ароматы свеч напоминали о суете. О толпах туристов со всего мира, верующих и неверующих, что стоят здесь, в центре зала, и с замиранием сердца предаются готической атмосфере храма. Сложно представить это, находясь в нем ночью. Сейчас, когда взор статуй обращен лишь к тебе, когда мраморный пол охладел, а воздух, наоборот, наэлектризован до предела. Все надежды, мысли и предчувствия, — все, что оставлялось тут днем, теперь принадлежит лишь твоему сердцу.

Шаги пробились сквозь тишину. Таня резко повернула голову. Утонув в своих мыслях, она и забыла про Крис.

Та поднималась по мраморной лестнице, что вела к алтарю. Над ним возвышалось панно со сценами жизни Иисуса Христа и Девы Марии. В центре стояла их статуя. Оказавшись наверху, Крис подсветила зажигалкой стену. Медленно, словно священник на службе, зажгла ряд свечей у алтаря. Замерев, она не произнесла ни слова. Тогда Таня поднялась вслед за ней. Крис словно не заметила этого. Лишь широкие плечи стали чуть прямее, и взгляд перестал быть таким задумчивым. Но в глазах все так же играл огонек свечей. Казалось, она о чем-то спрашивала у Бога. Ее смазливое личико, вообще неподходящее для такого места, приобрело выражение отрешенного странника.

Таня понятия не имела, о чем думала ее спутница. Она могла лишь догадываться, проникаясь красотой этого момента. Ведь если бы не вырез на груди и отблески огня на атласном платье, ее можно было счесть образцовой католичкой, с трепетом чтившей все священные заветы.

— У Христа было всего две заповеди, — разрезал тишину голос Крис. Эхо хрустальным отблеском вторило ей.

— Люби себя и Бога. Все, что ты видишь тут — маскарад. Одна глобальная манипуляция, убившая гениальных людей прошлого. Высосавшая столько радости и свободы из жизни простых граждан. «Рабы Божьи», — говорят они, заранее отделяют нас от него, чтобы показать, какие мы ничтожества. Бог в нас. Мы — Боги. Понимаешь, цветочек?

Таня изумленно посмотрела на нее. На взгляд, с таким теплом обращенный к ней.

— Я никогда не задумывалась об этом. Просто наслаждалась каждым днем, зная, что мысли определяют реальность. Что если доверять Вселенной, в жизни все будет складываться хорошо…

— Но есть вопросы. И ты годами пытаешься найти ответы, чувствуя, как что-то мешает тебе радоваться, да?

Крис отчетливо видела это. Как темно-карий омут уходит в себя, и через миг с тревогой возвращается в реальность, чуть ли не с надеждой глядя на нее.

— Да. Но только один.

— Тебе повезло, что я знаю ответ на него.

— Но ведь я ни о чем не говорила тебе.

Крис с усмешкой наклонила голову. Отблеск свечей пал золотом на ее светлые пряди.

— Ты уже давно все сказала мне. И поверь, Вселенная не зря свела нас. Когда-нибудь я все расскажу тебе.

Таня ничего не ответила ей. Глядя на мерцание огня, в душе поднималось давно забытое чувство. Словно кто-то укутал ее в теплый плед, отгородив от всего опасного, что только есть в мире. Она хотела всегда ощущать это. Чтобы больше никто не мог причинить ей боль своим уходом.

Подумав о Кирилле, Таня закрыла глаза. «То, что от тебя ушло, тебе уже не нужно», — раздался в голове голос папы. Как иронично это звучит после его смерти. Но в случае с Кириллом эта фраза вполне подходит. Таня ведь с самого начала знала, что его мечта всегда будет важнее нее, и это подтвердилось при первой же ссоре. Такой ничтожной. Она имела самое простое решение, но не имела того, кто мог бы решить ее. Значит, последствия не были случайны. Ведь маленькая ссора всего лишь повод избавиться от того, кто не нужен. И Кирилл с блеском воспользовался им.

Пока она думала о своем, Крис обошла весь храм. Иногда ее пальцы тянулись к свечам. Хотелось ощутить их тепло, слиться с огнем, всей душой проникнуться светом. Но, опомнившись, она тут же отстранялась от них. В больших глазах было много грусти. Она переводила их на скамейки для верующих, статуи, на мраморные колонны и витражи. И не найдя в них, того, что искала, вновь смотрела перед собой. Взгляд уходил в себя. В нем зажигались две неистовые искорки.

Все случилось именно так, как говорила Крис — они беспрепятственно вернулись в свои комнаты. Казалось, Хуан даже не заметил их ухода. Собрав ребят рано утром, он объявил два дня выходных. После медитации все с облегчением разошлись в стороны. Крис потянула к себе Таню.

— Поехали в Мадрид. Ты не можешь уехать отсюда, не побывав в Прадо.

— Думаешь, получится уйти незаметно второй раз?

Крис усмехнулась.

— Незаметно? Хуан все знает. Я же сказала — со мной тебе можно все.

— Но почему? Ты так мало говоришь о себе.

Они замерли напротив своих комнат.

Холодный тон голубых глаз заставил Таню поежиться. Такое было не в первый раз. Когда разговоры заходили о жизни Крис, в ее лице все менялось. Из красивой девушки с холенной бронзовой кожей она превращалась в отстраненного робота. Губы смыкались в одну полоску, а из глаз уходила вся живость. В них читалось одинаковое отношение ко всему, что окружало ее. Но, заметив реакцию Тани, она вновь становилась прежней.

— Не люблю пустых разговоров. А с Хуаном все просто — я не в первый раз здесь, вот мы и успели сдружиться с ним. По какой-то неведомой причине я почти каждый год выигрываю поездку сюда. Меняется лишь второй человек со мной. В этот раз им оказалась ты.

Таня не отрывала от нее взгляда. От задумчивой усмешки и редкому вздрагиванию накладных ресниц в воздухе. Ее плечи опять напряглись. Только она хотела узнать у нее что-то еще, как Крис закончила разговор, пропитав стальной любезностью голос:

— Встретимся через пятнадцать минут. Тебе понравится в Мадриде.

Заложив пальцы в петли брюк, она проследовала к двери своей самой легкой походкой. Той, что Таня еще не видела у нее.

В душе пробудилась какая-то энергия. Какое-то резкое вдохновение жить, хотя для этого не было причины. Она уже и забыла, каково это, чувствовать крылья за спиной просто так, без весомого повода. Каково забыть о нем, о своих тревогах и хотя бы час не заходить на страницу к Кириллу. Или, хорошо, заходить, но не так судорожно, почти спокойно.

Зайдя в номер, Таня надела белое платье из шифона и накинула на плечи джинсовую куртку. Остановившись у зеркала, она стала вглядываться в свое лицо, и что-то само потянуло ее к помаде. Обычно Таня не пользовалась ей, а сейчас решилась. Нежный персиковый цвет ровной полосой очертил ее губы.

Крис долго не было. Из корпуса выходили другие ребята, с улыбкой смотрели на нее и шли дальше. Как только Таня решила позвонить ей, та в тот же миг показалась на пороге. Впервые на ее лице не было косметики.

— Все в порядке? Ты выглядишь расстроенной.

Она улыбнулась ей.

— День без творчества для меня пытка. Но показать город тебе все-таки нужно.

Такси быстро приехало к ним. За окном мелькали те же пейзажи, что и вчера, но при дневном свете они казались гораздо приветливее. Таня с воодушевлением рассматривала незнакомые деревья. Дорога у скал было очень узкой, и своими листьями они часто касались машины. Тогда она еле сдерживалась, чтобы не протянуть к ним руку. Ей так хотелось коснуться их мягкой поверхности, ощутив капли росы и дыхание местной природы. Такой удивительной в своем разнообразии, такой свободной…

— Тебя не зря отобрали сюда, — неожиданно произнесла Крис. Оказывается, она уже долгое время смотрела на нее.

— Если ты захочешь, тебя ждет большое будущее в искусстве.

— С чего ты решила это?

Она закатила глаза, всем телом повернувшись к ней.

— Не поверю, что тебе не говорили это раньше. Ты ведь знаешь, что самое важное в любом искусстве — не каноны и даже не мастерство. Человека считают гением, если в своем стиле он нашел гармонию. Все это сразу чувствуют — сердце наполняет что-то божественное. То, до чего невозможно дойти умом или тренировками. Такое может только душа. Художники соответствуют правилам великих, лишь пока другие великие не пошлют их к черту. Ты наверняка замечала, как твои одногруппники тратят уйму сил, пытаясь отразить на холсте то же, что и ты. Но получается у них лишь безжизненное месиво.

— Я думаю, дело в легкости. Нужно просто отпустить себя.

Крис усмехнулась в своей привычной манере.

— Этот совет нужен лишь тем, кто закрепощает себя. Вытесняет из искусства душу, слушая нетерпеливый разум. Он всегда хочет результата. Здесь и сейчас. Если отбросить его догмы, у талантливого человека работы озарятся светом. А у серых посредственностей рядом с ним будет что-то убогое. Им нужно быть предельно собранными. Потому что все, что они могут — как можно качественнее копировать чужой стиль.

— Я не думаю, что в моей группе все серые посредственности, — решительно посмотрела на нее Таня.

— Будь это так, они бы не поступили на дизайн.

— Мы говорим о разных уровнях, — чуть наклонила Крис голову. В ее пальцах, как из ниоткуда, возникла электронка. Округляя пухлые губы, она выпускала изо рта пар, пока ее стеклянный взгляд застыл в пустоте. Стал напоминать голубые глаза Киллиана Мерфи.

— Я не имела в виду тех, кто не умеет держать кисть. А чтобы поступить в творческий институт бывает достаточно даже этого. Я говорила о художниках, которые, сколько бы ни пытались, не смогут размещаться на лучших выставках Парижа, Милана, Нью-Йорка.

— Ты говоришь так, будто хочешь этого.

— Хочу? — повела Крис бровью.

Они в недоумении переглянулись с ней.

— Я уже выставляюсь там.

— Почему ты не сказала мне?

Таня заворожено рассматривала фотографии картин. Менеджер договаривался об их перевозке из Канады в Мексику.

Крис забавлял восторг подруги. Идя вдоль липовой аллеи, она держала под руку Таню. Встречные прохожие то и дело норовили столкнуться с ней.

— Так сильно понравилось? Даже не хочешь взглянуть на город.

Таня покачала головой.

— Тебе всего двадцать, а ты уже известная художница.

Крис играючи сделала бантиком губы.

— Видимо, не такая уж известная, раз ты не знала обо мне.

Таня закатила глаза, и она рассмеялась. Впереди уже виднелись колонны главного входа. Девушки остановились у скамеек под соснами.

— Мы на Бульваре Искусств. Пожалуй, для нас это главное место. В нем расположены все главные музеи города. Кроме Прадо это еще музей Тиссены-Борнемизы и Современного искусства Королевы Софии. Не смотри так, я покажу тебе лишь главное. Полностью мы их не пройдем. К тому же нам понадобятся силы, чтобы осмотреть главные улицы. Таких дворцов, как Сибелис, на них немерено.

Они останавливались лишь у шедевров Веласкеса, Брейгеля, Эль Греко, Рубенса. Картин Гойи было огромное множество, и Тане хотелось неспешно прогуляться вдоль рядов, рассмотреть их все, но Крис беспощадно отбирала лишь лучшие работы. Таких для нее было немного, и она подробно рассказывала о каждой из них.

Таня восхищалась познаниями подруги. Даже в книгах лучших искусствоведов она не встречала настолько детальной расшифровки символизма, использованных техник и такой подробной истории создания. Русские туристы невольно замирали возле Крис, забыв, куда шли и что хотели посмотреть в зале. Они старались смотреть на картины, но взгляд упорно цеплялся за нее — высокую блондинку с длинными ногами и шлейфом сандаловых духов, что плотно окутывал собой пространство. Ее рассуждения были так логичны и последовательны, что люди старались незаметно следовать за ней. Им было интересно, кто эта девушка в лакированных ботильонах и клешах, черной беретке и пиджаке, с пухлыми губами, на манер куклы «Братс», с заложенными за спину руками, как у ученого, бьющегося над какой-то неразрешимой задачей. Глаза скрывали темные очки, что привлекало к ней внимание еще больше.

Но Крис словно не замечала этого. Она смотрела лишь на холсты, изредка переводя взгляд на Таню. Та, наконец, спросила ее:

— Откуда ты все это знаешь? Я столько раз читала об этих картинах, но не помню ничего из того, что ты рассказываешь.

— Ну, ты же понимаешь, насколько субъективны все анализы творчества. Один авторитет увидел — остальные повторили. То, что все приняли за непогрешимую истину, когда-то опровергается найденным дневником, письмами или… да чем угодно. В узких кругах люди знают правду, но с официальной версией она часто не имеет ничего общего.

— То есть ты общаешься с такими людьми?

— Конечно, — невозмутимо ответила Крис.

— И ты тоже когда-нибудь будешь.

Они двинулись в другой зал. Тане было все сложнее прислушиваться к словам подруги. Когда она говорила о себе, вопросов становилось лишь больше. Таня словно впадала в ступор и не решалась спросить о ее жизни подробнее. Она сама не знала, почему, и просто шла за ней, стараясь наслаждаться шедеврами.

В последнем музее они разговорились о другом. Крис отвлеклась от картин.

— Ты неправильно думаешь о смерти своего папы, — сказала она, проходя мимо полотен с психоделической абстракцией.

Таня в недоумении изогнула брови.

— О чем ты?

— Ты считаешь, что этого не должно было произойти, потому что у вас с ним был позитивный взгляд на мир, и вы умели распознавать знаки Вселенной. По твоей логике мы рождены только для того, чтобы получать удовольствие. Но это не так. У каждого в жизни есть свои задачи. А еще есть кармические долги. Возможно, твой папа отдал его своей смертью, в то же время, преподав тебе урок — ты не должна привязываться к людям и вообще как-либо зависеть от них.

По плечам пробежал холодок. Крис тут же заметила это.

— Я знаю, почему тебе нравится мысль о том, что наша жизнь напрямую зависит от мышления. Ты хочешь контролировать все, что происходит в ней. Но пойми, в полной мере это невозможно. Особенно людей. У них своя жизнь, и, если в какой-то момент ты перестанешь соответствовать их вибрациям, они уйдут от тебя. Даже если когда-то клялись, что всегда будут рядом. Это не потому, что они плохие. Вечно быть с тобой им хотелось в определенный период, а что будет после него, никто не знает. Если ты поймешь это, в твоей жизни будет все замечательно.

— Но какой тогда смысл выстраивать отношения с людьми? И в чем тогда ценность любви, семьи, дружбы? Все получается очень прагматично.

Крис приобняла ее.

— Мы еще успеем поговорить об этом. А сейчас давай просто походим по городу. Скоро как раз будет заходить солнце.

Таня не стала возражать. Они направились к одной из главных площадей Мадрида.

Фонари стали зажигаться вдоль дорог. Шаг людей становился все более неспешным. Скоро должны были прийти холода, и все наслаждались уходящей осенью. Рассматривали фасады старинных зданий на фоне розовеющего неба, шелестели опавшей листвой и наслаждались общением.

Таня старалась раствориться в этой атмосфере. Ее она ощущала на улицах Питера, когда только переехала в него. Тогда ей казалось, что она дышит в одном ритме с городом. Душу наполняла такая свобода и легкость, что никакие мысли не тревожили ее. Но сейчас все было не так. Слова Крис склонили ее к раздумьям. Как бы Таня не старалась быть в моменте, они упорно всплывали в ее памяти. «Я подумаю об этом ночью», — сказала она себе. Для такого ясного вечера это было самое правильное решение.

Они гуляли почти до ночи. Осмотрели половину главных достопримечательностей, напоследок посидев в самом старом ресторане Европы. Таня так устала, что чуть не уснула там. Все тело болело, а душа была переполнена эмоциями. Несмотря на это, она была благодарна Крис. Без нее выходной прошел бы не так насыщенно.

В такси она уснула. Длинные ногти Крис звонко щелкали по экрану, тут же убаюкав ее. Полчаса показались вечностью. Проснувшись, Таня была готова прожить этот день заново.

В комнате сон больше не шел к ней. Она безуспешно ворочалась в кровати, а потом резко встала и вышла на балкон.

В ясном небе сияла луна. Ее свет отражался на волнах, прокладывая дорогу к горизонту. Всплески реки — все, что слышалось в ночной тишине. Они напомнили ей Кассис. Тот вечер, когда рядом с ней был Кирилл, и они гуляли вдоль берега в полнолуние. Тогда чувство вечности догмой пронеслось в ее сердце. Что-то незримо, неосязаемо, молча сказало ей, что это ее единственная любовь. Первая и последняя. Так будет, даже если он бросит ее. Потому что, перебирая в голове ситуации, Таня не могла представить ни одной, из-за которой она могла бы разлюбить его. Чтобы он не сделал, она примет его любого. Абсолютно.

Осознание этого пронеслось по ее спине легкой дрожью.

«Ты спишь?» — написала она Крис. И та тут же ответила ей:

«Нет. Зайти к тебе?»

Она пришла почти сразу. Встала рядом с Таней, облокотившись об изгородь балкона, и с улыбкой взглянула на нее.

— Я понимаю твои чувства. Самое ужасное — это ждать, когда напишет человек, к которому привязываешься всем сердцем. Я же вижу, как тебе тревожно.

— Да, но ты права. Я ничего не могу изменить, поэтому расстраиваться не имеет смысла. Хоть это и трудно.

Крис заговорщически улыбнулась ей.

— Не совсем так. Люди не пишут по разным причинам, но отсутствие чувств — точно не твой случай.

— О чем ты говоришь? — часто заморгала Таня.

— О ревности.

Крис ближе наклонилась к ней.

— Завтра мы идем в клуб. Ты наденешь сексапильное платье, сделаем тебе стрелки опасной кошечки и сфотографируем с парнем. Один просмотр сторис — и его сердце навек разбито.

Таня с грустной улыбкой покачала головой.

— Он их не смотрит.

— Конечно, смотрит. То, что ты не видишь его аккаунта, не значит, что он не смотрит с фейка или как-то скрывает себя. Молодец, что не писала ему. Теперь он подумает, что ты успела забыть его. Доверься мне, и случится чудо.

Таня закрыла лицо руками.

— Пойми, он мне очень дорог, но я хочу настоящей любви. Такие манипуляции — просто игра на эмоциях. Неужели, они обязательны для того, чтобы просто написать любимому человеку?

Крис прижалась спиной к изгороди. Ее шелковый халат играл на ветру волнами.

— Ты идеализируешь. Человек — не тюбики с красками. В его душе редко есть любовь, не примешанная с эгоизмом, страхом и детскими травмами. Обычно в нем лютая палитра. И, судя по тому, что ты говорила о Кирилле, его душа просто кладезь пороков.

— С чего ты взяла это?

Встрепенувшись, Таня с вызовом посмотрела на Крис. Та лишь усмехнулась такому порыву.

— Богатый мальчик со страстной натурой. Родители с детства прокладывают ему путь, не давая свободы воли. Для него это, конечно, погибель. Без нее он как раненная птица, поэтому его выбор очевиден. Он отправляется вдаль, за далекой мечтой искать такую же далекую любовь отца. И, конечно, признание. Внутренние противоречия всегда требуют успеха. Ведь ему кажется, что, только совершив великое, он избавится от пустоты в душе и сможет жить нормальной жизнью. Он понятия не имеет, что любить могут просто так, не за что, а ты ждешь от него логичных действий. Не жди. Не всем повезло родиться в таких семьях, как у нас с тобой.

Таня задумчиво посмотрела перед собой. Ей было нечего возразить подруге.

— Мы все не совершены, и за это любим друг друга. Так что никаких возражений. Завтра мы идем в клуб, и помни — это ради его же блага.

С легкой улыбкой Крис ушла в свою комнату.