ТЫ ИЯ (СИ)

Эпилог

Молча наблюдаю за тем, как Илья, развалившись в кресле, справа от меня, лениво и в тоже время внимательно листает свадебный альбом, наш с Ией.

— Ты зачем его из дома забрал? Любоваться? — спрашивает, не отрывая взгляда от страниц.

— Пока дела неплохо обстоят, — всё чаще Илья напоминает мне о том, что я работать стал меньше, — Заказал их побольше. Это мой экземпляр, дома другие.

— Вот уж не думал, что ты таким сентиментальным станешь. Помнится мне, всё деньги ей втюхать пытался, — посмеивается, а я морщусь.

Да уж, дурак. Так бывает. Был не прав. Сложно было представить, что после сорока могут резко вспыхнуть доселе неизвестные чувства. Сейчас же не представляю своей жизни без них. Хребет собственноручно проще выдрать, чем вернуться в ту жизнь, которая была пару лет назад. Нескончаемая работа, пустые встречи, бестолковый отдых, всё это без цели, просто чтоб от скуки не сдохнуть. Игра в монополию с Егором и то больше эмоций доставляет, причем положительных, оказывается не обязательно тратить кучу бабла ради того, чтоб чувствовать себя живым человеком.

— Егор на тебя похож, даже удивительно, — слышу размышления друга. Не первый человек, который мне говорит об этом. Когда он в офис впервые с Ией приехал, слух разошелся, что он мой, просто мы с его расставались на время. Очень удачный, я скажу, слух. На редкость.

— Миша тоже будет похож, есть сомнения? — бровь приподнимается в усмешке.

— О, вы всё таки пришли к консенсусу, — продолжает потешаться Илья, — И выбрали вариант Ии, — смеется, отложив альбом на стол, — Я понять не могу, она тебе психотропные в еду подсыпает? Ты не в меру сговорчивый стал.

— Любовь, — остается только руками развести, — Но ты так и остаешься кандидат номер один на должность крёстного, в этом я был непреклонен, — стараюсь смешок подавить, оставляя лицо серьезным, — Если будешь лишнее болтать, я передумаю.

— А есть ещё варианты? — Илья негодует, аж выпрямился в кресле, подобрался, — Я думал мы с Июшей друзья, — вздыхает, со страданием в голосе речь.

Через чур друзья, на мой взгляд. Повышенный интерес к супруге напрягает. Кто угодно, но не они. Сомнений в обоих нет, стоит только увидеть, как Ия до сих пор на меня смотрит, своими глазами измученными. Последние месяцы беременности ей дались нелегко.

— Скоро там твои протеже прибудут? — смотрю на часы, немного руку к себе развернув. К семье уже пора, а визитеров всё нет. Ну бы их на***.

— Самолет во Внуково отправили, я же тебе говорил, чем ты слушаешь, — Илья снова принимается фото рассматривать, давлю острое желание альбом отобрать.

— А как ты думаешь? Нам в роддом ложиться на следующей неделе, а я тут зачем — то сижу.

— Куда твой рабочий настрой улетучился? Раньше до ночи сидел, — он провоцирует, прекрасно зная причину моих изменений. Не стоило Ию вообще оставлять, лежал бы сейчас с ними мультфильмы смотрел.

Я не думал, что кто — то настолько серьезно к делу (оно же беременность) подходит, но у нас есть блокнот, в котором записано всё. Витамины, давление, гемоглобин, рацион, количество пройденных километров. Всё, она контролирует всё, из — за свои внутренних страхов. Навряд ли есть более желанные дети. Егор, так и вовсе, каждое утро заходит проверить, не родился ли братик.

Целовать её животик удовольствие особенное. Сын начинает тут же толкаться, даже среди ночи чувствует, пока не приложишь ладонь, так и долбит ногами.

Катарсис я пережил, когда впервые четко очерченную ножку увидел, полностью контур виден был. Это как надо маму изнутри избивать? Беременность — новый мир для меня, совершенно неизведанный и удивительный, закрываю глаза, погружаясь в воспоминания. Океан счастья.

— Диадема ей и правда идёт, — продолжает Илья комментировать фото, — Зря я ржал, каюсь.

Поднимаю откинутую голову, приоткрывая один глаз, смотрю на него. Словно документ изучает, внимательно. Утром, в день свадьбы, я Ие отдал диадему, которую на заказ делали вместе с кольцом. Она смущалась её одеть, собственно как и белое платье, на котором пришлось настоять, Илья же разве что по полу не катался, мол, совсем я растёкся.

— Затраты того стоили, — выносит своё экспертное мнение, — Миленько смотрится.

— Ещё бы. Диадему Кехли почти воссоздали. Очень и очень удачно, — мы оба не заметили появления Ии. Стоит в дверях, улыбается. На неё такую могу смотреть постоянно, что я и делаю всё свое свободное время.

Встаю ей на встречу.

— Диадему кого? — голос Ильи раздается за моей спиной.

Ия легонько касается моей щеки, только потом садится в отодвинутое мною кресло.

— Кехли, это название ювелирного дома, который изготовил диадему императрицы Александры Федоровны. Сапфиры, бриллианты уложены в форме цветов, васильки, линии, безумно красиво, — заканчивает маленькая всё так же с улыбкой.

У Ильи рот открывается, неизвестно чушь какую — то сказать хочет, или просто так рад жену мою видеть. Судя по тому, насколько часто он стал у нас в гостях бывать, то второе. Делаю жест рукой, мол, рот закрой. Илья глаза закатывает.

— Скажи мне, что пиджак в приёмной сняла, не хочу думать о том, что у меня вся мужская часть сотрудников со стояком, мучается, — обращаюсь в Ие совершенно серьезно.

На ней черное платье, под горло. Рукава удлиненные, видны только кончики пальцев, в районе запястья заужены, руки веточками кажутся, длина ниже колен, лишнего не открыто, но торкает так, что просто держись. У меня слюноотделение повысилось, как только увидел её, про давление в паху можно просто молчать.

Она откидывается на спинку кресла, руками на свой живот указывая.

— Сюда посмотри, — руки по бокам от животика, ладонями вниз, указываю куда смотреть, — Они что, извращенцы все? У тебя паранойя.

— Со спины по тебе не сказать, что беременна, — и это правда, спинка всё такая же узенькая, — Обратно пойдешь в моем пиджаке, — Ия губы сжимает, спасибо не спорит, Илья ржет, — И что ты вообще тут делаешь? Кто сейчас отдыхать дома должен?

— Я с ФНСкой встречалась, заехала аудиторам твоим документы отдать, — к Илье обращается, чем ещё сильнее бесит. Ничего не могу с собою поделать. Умом понимаю, повода она не дает, — Всё красиво закрыли. Поздравляю, — улыбается ему ослепительно, слегка голову наклонив

Илья поднимается, хочет подойти ближе.

— На место сел. Бесконтактной благодарности будет достаточно, — не выдерживаю. Лучше на нем, чем на Ие сорваться.

Илья подмигивает моей жене и делает знак, дескать, я тебе позвоню. Вот придурок.

— Как ты себя чувствуешь? — касаюсь её головы, глажу. Ия откидывает голову на мою руку, трется, потом расслабляется. Никогда она не сказала, что испорчу укладку своими действиями, абсолютно всегда реагирует положительно.

— Всё хорошо. Устала уже дома сидеть. Решила прогуляться немного, пока у Егора хоккей, — новое увлечение сына, — А вы как раз тут рядышком, — кладет свою ладошку поверх моей руки, лежащей у него на плече.

— Вы слишком сладкие, у меня оскомина, — Илья делает вид, что ему смотреть неприятно, — Куда ты моего Ворона дела? Это цыпленок какой — то.

Посылаю предостерегающий взгляд, забывается.

— Как самое важно дело завершу, — Ия кладет ладони поверх животика, — Займемся поиском барышни для тебя. Потерпи ещё немного.

********

— Как вы, блд, могли не успеть обезболить? Она почти сутки тут провела, — меня изнутри скручивает от осознания того, что за закрытой дверью Ия одна, без меня, ей там больно. Время от времени я слышу её тихий плач, мой мозг просто взрывается. Бессилие убивает каждую клетку моего организма.

Клиника платная, донельзя расхваленная, а работают такие же идиоты, как и в бюджетных.

— Макар Викторович, мы не «не успели», Ия Игоревна сама отказалась от эпидуральной анестезии, — пытаюсь выдохнуть и не могу. У нее схватки двадцать часов, насколько ясным быть может сознание? Невролог дал добро на естественные роды, но всё же… хотя бы анестезия.

— Тогда сейчас обезбольте, — в этот момент снова слышу её сдавленный стон. Ну пиздец. Делаю шаг к двери, но стоящая рядом врач меня останавливает, — Сейчас уже поздно, в процессе, — успокоила, блин. Снова делаю шаг, результат тот же.

В ту сумму, что оплатил, входит «Оттолкнуть бесящего врача»? Сейчас даже пофиг, что баба.

— Ваша супруга против парных родов. Извините, но её мнение учитывается в первую очередь.

Приплыли. Я через закрытые двери и то ощущаю её страх, но при этом вместе она не хочет. Я сам боюсь, чего уж там. Смотрю на свои руки — трясутся. В конце девяностых, ночью на заснеженной трассе, с полным багажником налички так страшно не было, как сейчас. От меня ничего не зависит — это почти приговор. Второй час ходить из угла в угол… Все известные мне молитвы уже произнесены, много раз.

Детский плач тишину разрывает. Теперь — то уж точно ничего не остановит. С этими мыслями толкаю дверь, тут же понимая, в очередной раз ошибся. Всё что связано с ней моё сознание изменяет, каждый день, сейчас апогей.

Ия лежит, глаза приоткрыты слегка, руки легонько прижимают нашего маленького сына к груди. Ещё влажный, немного синий, безумно орущи. Застываю на входе. Глаза Ии распахиваются при виде меня, шепчет что — то, начинает плакать, только беззвучно. Как загипнотизированный подхожу ближе, смотрю то на слезы по её щекам стекающие, то на сына. Почему он такой маленький? Крохотный просто.

Наклоняюсь над ней, целую в линию роста волос. Умаялась бедненькая, волосы мокрые.

— Спасибо, маленькая, безмерно тебе благодарен, — выразить всю гамму чувств сейчас не в состоянии.

— Я так сильно тебя люблю, — Ия всхлипывает, только сейчас обращаю внимание, что её губы потресканы и искусаны. Малышка старалась за нас обоих. Справилась на отлично.

Вместе смотрим на маленького, время на миг останавливается. Лично я вижу только свою семью, словно тут кроме нас нет никого. Сын тоже чувствует, затихает, поджав нижнюю губку. Касаюсь его головки. Самый волнительный момент в моей жизни, сердце удар пропускает.

Акушерка и врач суетятся над Ией, неонатолог малыша забирает. Я же не могу отойти от нахлынувших чувств, что — то неизведанное доселе.

— Я тоже тебя очень люблю, моя маленькая, — немного опомнившись, наклоняюсь и шепчу Ие в висок, целую. Она проводит рукой по моей голове, как всегда до невозможности нежно, — С ним всё в порядке? Маленький слишком, — обращаюсь к врачу.

Женщина тихонько посмеивается.

— У Вас он первый, верно? — спрашивает с доброй улыбкой, — Три восемьсот тридцать. Богатырь. Не знаю, какой ожидался, но вес идеальный. Крупнее супруге было бы уже тяжело, — можно подумать, ей сейчас было легко.

Ия просит позвонить Егору, у неё на это сил нет совсем, да и дела им надо закончить. Тактично меня просят выйти на пару минут. Когда возвращаюсь, малыш уже снова на маме лежит, чистый, прикрытый, сейчас он уже выглядит полностью жизнью довольным. Эмоции давят на сердце. Оно щемит, сжимается, из последних сил трепыхается.

— Его заберут на чуть — чуть, а потом мы будем учиться кушать, ты останешься? — голос Ии звучит измученно, при этом с нотками счастья.

— Ни на шаг от вас не отойду, — касаюсь бледной щеки, Ия поворачивает голову и касается губами пальца большого.

Момент стоит дороже всего пережитого ранее, всю ту хрень, что за сорок лет накопилась, готов вынести заново, чтоб снова результат был такой. Чтоб она рядом была.

Домой я просто несусь, не обращаю внимания на знаки, на остальные автомобили. От мысли, что она видела это фото, меня тупо вставляет. В плохом смысле вставляет. Жажда крови просыпается. Дрянь эту, малолетнюю, разорвать хочется. Повторяю себе, что женщин не трогаю. Может начать?

Страшно представить, как Ия могла себя накрутить. Ей нельзя волноваться, огромных трудов стоило наладить лактацию, да и в целом после родов восстановиться. И теперь из — за того, что какой — то обезьяне денег захотелось, все усилия могут полететь к чёрту.

После рождения Миши, Ия долго старалась наладить грудное кормление, слышать ничего не хотела о смесях. Понимаю, для неё эта тема больная, ведь с Егором не получилось. Третий, из нанятых консультантов, помог, Счастья малышки предела не было.

Набирать ей боюсь, вдруг услышу, что уйти хочет. Такая мнительная, такая маленькая в своих страхах. Боится поправиться, боится что я её разлюблю, если её внешний вид изменится. Знает, как я на ней помешан…

Не дай бог с ней что — то случится, разорву всех причастных. Тупая шлюха, стоило только с колен её снять, как тут же «тело» заверещало, что уже поздно, жена всё увидела.

Домой доезжаю в максимально короткие сроки, сейчас на количество нарушений ***. Залетаю домой. Миша посапывает в колыбельке, Еор рядом приглядывает.

— Мама стирку ставить пошла, — поясняет. Где — то я уже это слышал.

— Давно? — спрашиваю, сам же боюсь услышать ответ.

Егор отрывается от телефона, смотрит на меня, затем на часы.

— Да уже вроде давно, вещей грязных много, наверно, — пожимает плечами и снова в телефон залипает.

Ладони резко потеют. Поднимаюсь наверх, мысленно прося о том, чтобы она меня выслушала, гормоны то шалят ого — го, да и повод. Я бы свихнулся, увидь такое.

Нахожу её в ванной. Стоит, облокотившись на раковину, разглядываю её лицо через отражение в зеркале. Вид немного потерянный, слёз не наблюдаю, уже хорошо.

Может она ещё телефон в руки не брала?

— Я не верю в то, что ты мог так со мной поступить, — разбивает мою надежду. Голос дрожит, вместе с ним дрожат мои внутренности.

Мозги в дробилку попали. Страшно с чего — то начать.

Ия резко ко мне оборачиваются, подхватывая с полки лист. Свидетельством о расторжении брака быть он не может, не так быстро, но первая мысль именно такая.

Молча протягивает мне.

— Июш, я бы не стал. Ты же знаешь, мне никто кроме тебя не интересен. Я их даже не замечаю.

— Ты посмотри для начала, — кивает на всё также протянутый лист. Замечаю, что она вся дрожит. Что же за твари нас окружают, человечности и грамма в большинстве нет.

Напрягаюсь сильнее, забирая у неё лист с ультразвуковым исследованием. Сказать, что у меня шок, ничего не сказать. Предполагал, конечно, что она меня удивит, как обычно бывает. Но не так.

Изумлен. Смотрю и поверить глазам не могу. Дата свеженькая.

Поднимаю на Ию глаза.

— Даже не думай, что я дам тебе так просто отделаться. Будешь страдать вместе со мной, — смеется, — А — то я уйду с детьми, а ты будешь кайфовать, расслабляться. Я не согласна.

*****

Третья беременность, вторая подряд, даются Ие ещё тяжелее, но она не сдается. Парнями продолжает заниматься сама. Согласилась только на помощниц по дому, они занимаются с уборкой, готовкой и глажкой.

Уроки они делают дружно втроем. Позже Егор, к слову сказать, нянь он отличный, отвлекает младшего брата, давая маме выдохнуть, и хотя бы поесть.

Состояние Ии пугает, хотя обследование ничего не выявило, однако чем больше становятся щеки у Миши, тем тоньше Ия становится, растет только животик.

— Полежишь со мной? — раздается за спиной голос Ии, когда я только встать собираюсь, ещё рано, пяти утра нет, в квартире тишина, — Мне очень тебя не хватает.

Согласен, последнее время работы нескончаемый ворох. Без контроля не выходит рабочий процесс. Возвращаюсь на место, Ия тут же прижимается, опускает голову мне на грудь. В утренней тишине слышу, как бьется её сердце, или это гул моего собственного в ушах раздается.

— Ты от нас ещё не устал? — спрашивает настолько тихо, что сперва кажется, что послышалось.

Приподнимаю её лицо, на глазах слезы сверкают в утреннем сумраке. Боже, дай сил.

— Ты о чем? — выходит строже, чем хотелось бы. Даже думать не хочется, что она всё же поверила, что я мог с кем — то ей изменять.

— Ты стал мало времени дома проводить. Особенно последний месяц, — всхлипывает. Не знаю, пожалеть её или отругать, — Я понимаю, Макар, но без тебя так одиноко, — очередной всхлип, — Мне кажется, я не справлюсь, — прячет лицо у меня на груди. Чувствую её слезы, кипящие, оставляют на коже ожоги.

Прижимаю голову крепче к себе, зарываясь пальцами в волосы, целую макушку.

— Юш, никто мне не был так дорог, как ты, — снова целую. Отчаянно хочется, чтоб она верила, — Это всё для тебя, для Егора, для Миши. Люблю тебя, маленькая. И никогда не перестану любить, — нахожу ладошку, переплетаю наши пальцы, подношу к губам, целую по очереди каждый её пальчик, — Ты моя. Только Моя.

— А ты мой, — снова плачет, взрывая мой мозг. Не думал, что можно столько плакать, откуда в ней жидкость берется, столько она даже не пьет. Месяца с третьего постоянно глаза на мокром месте.

В кровать забирается рыжий кошара, тарахтеть начинает тут же. Ложится, аккурат, между нами, вытягивает лапы и кладет их на живот Ии. Они и раньше были не равнодушны друг к другу, а сейчас так и вовсе он никуда от нее не отходит, ходит хвостом, трется об ноги. Стоит мне встать с постели, кот тут, как тут. Она его гладит, он всё громче урчит. Идиллия. Таким темпом я и к коту ревновать её буду.

— Я постараюсь освободить несколько дней, проведем их вместе с детьми.

Ия вскидывает голову, в глаза мне заглядывает, нереально доверчиво и открыто.

— Обещаешь?

— Обещаю. Я ведь тоже по тебе очень скучаю, — тянусь к её губам, снова соленые.

— Твой голос звучит убаюкивающе, — Ия улыбается мне в губы, не вижу, но чувствую это.

Её животик прижат к моему боку, через тонкую футболку, которая на жене надета, чувствую легкие толчки, мы вместе замираем, в попытке, как можно сильнее момент прочувствовать.

— Проснулась звезда. Они с Мишей эту ночь оба были в ударе. По очереди со мной решили общаться, — кладу руку на животик и начинаю гладить, первые несколько секунд затишье, а затем толчки возобновляются с новой силой.

Ия стонет негромко.

— Акробатка. Как ей так удается, разом во все стороны бить, — зажмуривается, прикусывая губу.

Перекладываю недовольного кота, опускаюсь пониже, чтобы сообщить дочке, что маму обижать нам никак нельзя. Заканчивается всё традиционными поцелуями, от которых Ия смеется.

*****

Подохнуть от ужаса вполне реально. Каково это захлебнуться в тревоге, осознал только сегодня. Если день рождения Миши был одним из самых волнительных в положительном плане, то сегодняшний самый жуткий.

На время к нам перебралась мать, погостить, как она это назвала, но я, как впрочем и Ия, понял, что она волнуется, старается быть полезной. Поэтому возвращаясь домой, в компании Ильи, был уверен, что всё под контролем. Уверенность рассеялась ровно в тот момент, когда стоя в холле увидел, как Ия, стоя на лестнице увидела, что я вернулся, оторвала руку от перил, но взмахнуть так и не успела, потому что вся сжавшись, схватилась за живот. Доля секунды и она уже катится со ступенек. Закрываю глаза и снова переживаю те эмоции, гнетущие. Видел всё, как в замедленной съемке, и всё равно не успел. Сжимаю голову руками, давлю что есть сил, но всё равно слышу звук удара её головы о ступеньки. Снова и снова.

— Малыш. Ия, глазки открой, — руки, словно при Паркинсоне трясутся.

Не могу сказать, сколько минут прошло к тому времени, когда она открыла глаза. В них пустота и испуг. Её страхи меня заразили, до чертиков страшно от того, что она может снова забыть. Всё забыть.

— Маленькая, где болит? — в ответ она только глазами хлопает, моргает всё чаще, в уголках глаз слёзы начинают собираться. Взгляд потерянный.

Илья врачей уже вызвал, а я не знаю, как ей помочь? Чтоб не навредить. Голова, позвоночник. Кладу руку на живот, вроде бы не твердый. Или я не воспринимаю реальность. Когда беда касается родных и любимых, сложно мыслить трезво.

— Малыш, ты меня помнишь? — не удерживаюсь от вопроса, когда в глазах Ии вижу леденящий душу испуг, он острее всего, что ранее в них видел. Она молчит, убивая меня, — А себя? Ты Ия, — несу полную чушь, ощущаю, что тону в эмоциях.

Детка кивает слегка. Слёзы течь начинают.

— Я случайно, — шепчет, — В глазах потемнело, не удержалась. Не сердись, пожалуйста, — сперва даже понять не мог, о чем она говорит, только когда она живота касается своими руками — доходит.

Смотрю на часы, с тех пор, как последний раз врач выходила, прошло уже двадцать минут. Их заверения, что всё хорошо, насколько это возможно, меня не успокаивают.

Набираю Илью, чтоб отвлечься. Он остался маму отпаивать, и парней успокаивать. Берет трубку с первого гудка.

— Пока новостей нет, обошлось вроде, — на том конце провода выдыхают, — Свяжись с Мирошниченко, проект дома нужен другой. Никаких лестниц, только одноэтажный.

— Ворон, у вас там уже фундамент залит, — не догоняет сперва. Я же не хочу даже думать, что ей может снова стать плохо, а если никого рядом не будет?

— Мне, — выдыхаю до боли в груди, — Всё равно. Пусть переделывают. Илья, это важно, — повышаю голос, от бессилия, — И на сейчас нужен дом, после выписки ей в квартире этой делать нечего будет, — никогда не думал, что может второй этаж может быть такой проблемой.

Илья заверяет, что решит, и сбросив вызов покидает меня, как и присутствие духа. Был да весь вышел. Начинаю измерять коридор шагами, от стены до стены, от двери, до двери. Гребаное дежавю, только сейчас в разы страшнее.

От помешательства спасает появление врача, с виду женщина выглядит спокойной. Это ведь хорошо?

— Макар Викторович, можете пройти к супруге. Она очень взволнована, может быть у Вас получится её успокоить получше чем с помощью препаратов, — старается пошутить, на роже моей написано, что неудачно, — Серьезных травм нет, ушиб голеностопного сустава и вывих лучезапястного сустава, травмы головы мы не установили, но мы будем наблюдать, — добавляет, — Завтра проведем кесарево сечение.

— Зачем, если по вашим словам с ней всё в порядке? — перебиваю её, чувствуя, что она мне что — то не договаривает.

— Мы с коллегами из неврологии и травматологии посоветовавшись, решили, что так будет безопаснее. У Ии Игоревны область передней брюшной стенки имеет повышенную чувствительность, скорее всего, это связано с ранее диагностируемой пупочкой грыжей. Малышка именно туда зачатую удары ножками наносит, — у женщины во взгляде читается сочувствие, говорит со мной подбирая слова, это чтоб чувства мои трепетные не ранить и лишнего не сказать?

— Можно к жене? — спрашиваю не в силах её больше слушать, нужно срочно Ию увидеть.

— Конечно, — делает жест в сторону нужной двери.

Лицо малышки осунулось. Глаза стали казаться ещё более огромными. Молча сажусь рядом с ней, беру в руки её ладошку, настолько белую, словно крови в ней нет вовсе.

— Пообещай мне, что Егора не бросишь, что бы не случилось, не бросишь, — тянет воздух носом и поднимает взгляд на меня. В нем столько эмоций, что ком в горле застревает, — Макар, пообещай! Он не виноват в том, что я не справилась. Миллионы женщин, как кошки рожают, а у меня с этим проблемы. Боже, — вторую руку к лицу подносит, сжимает большим и указательным пальцами нос, стараясь себя в руках удержать, — Она меня просто пнула не очень удачно, а я и того не выдержала, — старается от меня отвернуться.

Обхватываю её подбородок, поворачиваю к себе.

— Посмотри на меня, — говорю строго, потому что она глаза опускает, — Чтоб я больше такого не слышал, ты меня поняла? — моргает, — С чем у тебя проблемы? С деторождением? Ты для меня двух парней потрясающих родила, скоро и дочка появится. В том, что так вышло, вины твоей не больше, чем моей. Это я не уберег, не помог тебе должным образом. За это ругать себя буду всегда, если бы с вами что — то случилось — не простил бы себя никогда, — смотрит на меня щеку свою закусив. Боль сейчас у нас одна на двоих. Не рассчитал объем ответственности, — Егора не брошу, как ты могла вообще о таком подумать! — от напряжения накопившегося держать под контролем свое возмущение не получается, — И ты его тоже не просишь. Никого из нас не бросишь, — говорить стараюсь уверенно, хотя страшно самому адски, — Всё ясно? Мы с парнями будем ждать вас с Полиной. Уразумила? — Ия кивает, слизывая слезы.

******

Смотрю на своих девочек. Плюшка такая смешная, сидит у Ии на коленях, в своем ярко розовом купальнике, огромной шляпе, на плечи накинута тонкая белая рубашка, словно взрослая девушка… с детским округлым пузиком. Одежда у дочки сшита по образцу маминой, они выделяются на фоне остальных, взгляд цепляют. Стараюсь не думать о том, как меня бесят чужие взгляды. Научился себя контролировать.

— Пошли к девочкам? — предлагаю сыну, задаю кивком головы направление.

— Конечно, — Егор живо выпрыгивает из воды.

Парадокс, он очень самостоятелен и развит не по годам, но связь с Ией так и осталась очень тонкой и необходимой, им обоим. Часами могут болтать обо всем, читать книги, играть. Теперь еще в их компанию добавилась Поля, дай ей волю она своим единственным зубом вцепится в брата и не отпустит.

Выбираюсь из бассейна, подтягиваясь на рука. Вас когда — либо, на людях, раздевала глазами жена? С ума сойти можно от того, как быстро эрекция дает о себе знать. Дико хочется ее наказать, да и просто хочется. Приближаюсь, удерживая ее взгляд. Ия облизывается. Блд. Я когда — то жаловался, что она слишком правильная? Понял, осознал, стоит забыть. Просто несносная девчонка! Считаю до десяти, думаю о том, что рядом наши дети. Один хрен. Не помогает.

— Малышам пора спать, милый, — говорит очень мягко и нежно, — А Егор с Ариной просятся в автоматы поиграть, не знаю, как быть, — вздыхает, моя девочка. Будто грустит, но я — то знаю.

— Ия, я с ребятами спущусь, а вы с Аней и детьми отдохнете, — Эд в отличие от меня не в курсе, — А Макар поработает, — улыбается довольно.

Пока Ия укладывает детей, принимаю душ. Даже ледяные струи не могут сбить напряжения. Вернее помогают, но ровно до тех пор, пока не вспоминаю взгляд Ии на своем паху, слишком медленное поднятие глаз вверх по торсу, а затем кончик языка на верхней губе. Выдыхаю. Ну зачем. Не могу больше ждать. Выхожу из ванной и не нахожу Ию в детской. Зато слышен плеск воды из второй душевой.

Ия стоит спиной ко входу и из — за шума воды не слышит моего появления. Могу свободно любоваться женой, не волнуясь, что она снова, немедля смутится. Я бы сказал, что ей нужно немного поправиться, две подряд беременности ее истощили. Однако, по не очень авторитетному мнению Ильи — Ия максимально изящна. Блд. Ловелас недоделанный.

Жена наклоняется, сквозь затуманенное паром стекло я вижу очертания её потрясающей попки. Тормоза, прощайте. Быстро к ней приближаюсь, хватаю за талию, разворачиваю и толкаю животом к стекленной стене душевой. Ия пищит, но тут же расслабляется в моих руках.

Одной рукой обхватываю ее твердую грудь, которая за время поочередных беременностей и кормлений стала моим фетишем. Не знал, что грудь может быть такой охуенной на ощупь и вкус. От моего прикосновения Ия стонет надрывно и протяжно. Второй рукой обхватываю ее шею спереди, слегка сдавливая, бедрами толкаюсь в ее ягодицы. Нас обоих током прошибает.

— Еще раз спровоцируешь в тот момент, когда я не могу тебя трахнуть — накажу. Жестко.

— Как? — шепчет хрипло.

— Еще одна беременность, будет доходчиво?

— Мммм, — Ия снова стонет и перетягивает мою руку с шеи, поближе к своему лицу, немного наклоняет голову и начинает облизывать мои пальцы. Пзд. — Насколько я помню, в беременность ты называл меня распущенной…пумой. Уверен, что этим способом ты накажешь меня, а не себя?

— Точно. Чуть не стерла, — посмеиваюсь — Еле выжил. Обошлись без потерь.

Дыхание резко спирает, Ия обхватывает указательный и средний пальцы губами, начинает интенсивно сосать. Фух. Как можно быть такой… разной. Она все та же, всё тот же нежный цветочек, лишнее слово и щеки алеют, но такой Содом, как она мне не устраивал никто и никогда. Это на уровне инстинктов, смотрю на нее понимач, или трахну её, или сдохну.

Вжимаю влажное тело своим в запотевшее стекло, она выгибается, выставляя попку, приглашая. Предложение от каких не отказываются. Отпускаю ее грудь, перемещаю пальцы на складки, они мокрые от воды и естественных соков, которые я ни с чем не спутаю. Растираю. Ия выгибается еще сильнее, стонет тягуче, втягивая пальцы всё поглубже. Больше приглашений не требуется, направляю себя рукой и вхожу. С губ жены срывается крик.

— Тише, моя девочка. Я не переживу, если булки проснутся.

Ия кивает. Перемешаю руку обратно на ее шею, поворачиваю большим пальцем ее лицо к себе. Рот приоткрыт, влажный, взгляд пьяный. От одного вида можно кончить. Кидаюсь на ее губы. Съел бы. Продолжаю резко вдалбливаться, ловя ртом ее стоны.

Трахать Ию во время оргазма — отдельный вид удовольствия. Моего удовольствия. Кайф колоссальный. Однако в этот раз ее экстаз такой сильный, спазмы сжимают в тиски. Сдержаться без вариантов. Получаемые с ней ощущения — чистый наркотик. Дикий.

Ия откидывает голову мне на плечо, открывая доступ к шее. Лижу ее… и тут же чувствуя, как она вновь сокращается, растягивая наше с ней удовольствие.

Разница в росте позволяет разглядывать ее грудь. Обнаженная, набухшая, просто роскошная. Если можно завидовать самому себе, это явно тот случай. Девочка максимально расслаблена и податлива. Дает вытереть себя и отнести в нашу спальню. Засыпает мигом, позволяя мне собой любоваться.

В сексе она максимально отзывчива, отдается отчаянно, просто пзд. Как — то раз, полагаю с подачи Ильи, которого хоть не корми, хоть грохни, но дай вокруг Ии покружиться, она уговорила меня попробовать с ней секс, с элементами БДСМ. Если когда — то мне нравилось подчинять женщин, то с ней не вышло. Кончить, видя на ее белоснежной, почти прозрачной коже веревки, не вышло. Не знаю, как удержался и не закопал после этого Илью. Многолетняя дружба, по словам Ии, драгоценный дар, которым раскидываться нельзя, а так бы…

— Люблю тебя, мой рай, — говорю негромко ей в волосы, которые так и пахнут ванилью, — Счастье, что ты стала Гайворонской. Моей.

— И я тебя очень люблю, мой самый хороший, — произносит с улыбкой, сквозь сон, ногу на меня повыше закидывая.