A Thousand Broken Pieces

Люблю заслуженные и безмятежные закаты

Саванна

Агрский район

Индия

— Ух ты, — пробормотала ЛИЛИ, стоящая рядом со мной. ПРОСТОЕ СЛОВО ОТВЕТИЛО, что я чувствовал внутри, потрясенный величием этого потрясающего здания. Тот, который я видел тысячи раз по телевизору и в книгах. Что я теперь стоял раньше. Это было похоже на сон.

Утреннее солнце залило белый мрамор жжено-оранжевым сиянием. Рука Сила сжалась на моей руке, когда перед нами раскинулось огромное чудо.

«Тадж-Махал, — сказала наш гид Фатима, — был построен в честь великой, потерянной любви». По моему телу побежали мурашки. «Шах Джахан построил это в честь жены, которую он обожал. Мумтаз Махал умерла при родах в 1631 году. Шах Джахан был в отчаянии. Она была всем его миром, а теперь ее больше нет. Он хотел увековечить женщину, которая всегда была рядом с ним, поэтому построил эту могилу, чтобы показать миру, как сильно ее ценят».

Фатима повернулась ко всем нам лицом. «Тадж-Махал стал одним из семи чудес света. Да, из-за его потрясающей архитектуры, но еще и потому, что в жизни мы все переживаем потери. И мы все будем чтить наших близких каким-то личным образом». Фатима улыбнулась. «Тадж-Махал – это место, где красота встречает смерть. Где утрата встречается с вечностью. Где горе встречается с честью. Это действительно чудо».

Когда мы осматривали знаменитое здание, Фатима рассказала нам о куполах и истории его строительства. «Белый мрамор специально использовался для того, чтобы свет менял оттенок гробницы в течение дня. Sunrise представляет собой визуальную симфонию оранжевого и красного цветов; вечер создает шедевр синевы и серебра луны. Вся природная красота мира заключена в одном дне.

«Если вы последуете за мной», — сказала Фатима и повела нас внутрь гробницы. Убранство, детали и богатство, вложенное в это здание, были безупречны. Дальше пошли сады. Водные объекты и роскошная зелень превратили ландшафт в райский сад. Проходя через каждый дюйм этого огромного мемориала, я думал только о том, как сильно Шах Джахан, должно быть, любил свою жену. Как и наши картины в Гоа, это было осязаемое отражение того, что она для него значила. Он сделал женщину, которую обожал, известной всему миру.

Сила его любви сделала это. Это было почти невозможно понять.

Мы с трепетом ходили вокруг этого живого свидетельства родственным душам, у нас болели шеи от того, как много всего можно было увидеть. И все это время Сил держал меня за руку. Мальчик, которого я любил, обнимал меня, пока мы гуляли по зданию, где каждый кусочек мрамора и камня пульсировал любовью. Меня охватило чувство удовлетворения.

Пройдя несколько часов, мы затем наблюдали, как день сменяется ночью, а Тадж-Махал поглощает сине-серебряный оттенок луны.

Я не упустил из виду, что это был точный цвет глаз Сила.

Вернувшись в отель, за ужином тем вечером, Миа сказала: «Мы привезли вас сюда — короткую остановку на пути к следующему пункту назначения — чтобы поговорить о почтении к тем, кто умер». Она ободряюще улыбнулась. «Огромная часть преодоления утраты — это попытка найти положительные моменты, хотя они кажутся немногочисленными и редкими. Но направлять свою энергию на воспоминания о человеке или людях, которых мы с любовью потеряли, полезно для здоровья — это прогресс. Во многих религиях и культурах есть церемонии и фестивали, где это происходит. Но важно также чтить своих близких лично. По-своему.

«Кто-нибудь хочет коснуться того, как они почтили или, может быть, планируют почтить своих близких?» — спросил Лео.

Мы ужинали местными блюдами карри, нааном и рисом, приготовленными со специями, которые я никогда раньше не пробовала. Это не было похоже на наши типичные занятия. Это было непринужденно и утешительно: группа друзей делилась едой и чувствами.

«Мы сидим, Шива», — сказала Лили. Она отложила еду. «Это еврейская традиция, согласно которой ближайшие родственники умершего сидят в течение семи дней после того, как похоронены человек или люди, которых они потеряли. Пришло время попытаться смириться с первоначальной утратой, затем с любовью вспомнить о ней и принять смерть». Лили улыбнулась. «Мне это помогло. Я сидел с бабушкой и дедушкой, тетями и дядями. Они поддерживали меня, когда я падал».

«Это прекрасно», сказала Миа.

«У нас есть el Día de los Muertos, или День мертвых на английском языке», — сказала Джейд. «Я мексиканец, и это одна из наших главных традиций. Это радостный праздник в память о тех, кого мы потеряли. Мы с любовью вспоминаем их и отмечаем жизнь, которую они прожили. Это должно поднимать настроение. И это. Это помогает взять боль горя и превратить ее в праздник жизни людей, которых мы любили больше всего. Это один из моих любимых праздников».

«Я бы хотела увидеть это однажды», — сказала Лили и обняла Джейд. Они быстро стали лучшими друзьями, и я надеялся, что они останутся верными друг другу даже после того, как поездка закончится. Я быстро понял, что иметь людей, с которыми можно поговорить, людей, которые прошли тот же тернистый путь горя, что и я, неизмеримо. Они просто поняли. Тебе не нужно было объяснять, что части твоей души не хватает, потому что у них тоже.

«Я возглавил сбор средств на установку мемориальной доски в нашем городе», — сказал Трэвис. «Место, где всегда будут помнить моих друзей и одноклассников. Место, куда мы, потерявшие их, можем пойти и снова почувствовать их вокруг себя».

«Это было прекрасно», — сказал Лео.

Я почувствовал, как мое сердце забилось быстрее. У меня все еще не получалось делиться, но я сказал: «Я еду в Гарвард. Предварительная медицинская помощь. Сил посмотрел на меня, и я увидел интерес на его лице. «Моя сестра Поппи. Она умерла от лимфомы Ходжкина. Ей было семнадцать. Моя мечта – стать детским онкологом». Я встретился взглядом с Силом, когда сказал: «Я хочу помогать таким же детям, как она. я хочу почтить ее памяти, помогая победить или лечить эту болезнь всеми возможными способами». Я проглотил комок в горле. «Или даже просто помогите тем, кого невозможно спасти, пройти без боли и самым достойным образом».

— Детка, — сказал Сил и поцеловал меня в губы. С той ночи, когда Сил рассказал мне о своем брате, мы стали еще более неразлучными, как будто та ночь навсегда слила нас вместе, две половинки родственных душ стали целыми. Мы пронесли друг друга через нашу боль. Мы говорили обо всем, что было у нас на уме. Иногда это были наши братья и сестры, но иногда это было что угодно. Он даже больше говорил о своей любви к хоккею, что, как я знал, было для него огромным шагом. Мне не пришло в голову рассказать, чем я хочу заниматься в колледже.

«Это такой благородный способ почтить Поппи, Саванна», — сказала Миа, и я почувствовал, как мои щеки запылали от ее комплимента.

— Кэл? — сказал Лео. Рука Сила в моей застыла. Он никогда не участвовал в этих заседаниях. Ему становилось лучше, он больше общался с Лео на сессиях один на один, но над его головой все еще висела темная туча. Я очень переживала за него. Все наши горестные путешествия были похожи на американские горки. Но я чувствовал, что он был более шумным, чем большинство других.

Сил как всегда молчал. Лео перешел к Дилану, когда Сил сказал хриплым голосом: «Я хотел продолжать играть в хоккей. Как мы и собирались сделать вместе. В его честь, но… — Он замолчал и покачал головой, явный знак того, что он закончил.

Но он говорил . Он внес свой вклад в работу группы и рассказал остальным о своем брате.

Я так гордился им, что мог лопнуть.

— День за днём, сынок, — сказал Лео, и я уловила эмоции, пронизывающие и его голос.

Я наклонился к Силу и сказал: «Я так горжусь тобой. Я тебя люблю." Сил обнял меня за плечо и притянул к себе. Я чувствовал, что он слегка дрожит, но не стал об этом упоминать. Это признание стоило ему очень дорого. Но он сделал это.

«Дилан?» — сказала Миа, и рядом со мной повисла тишина. Дилан покачал головой. Я нахмурился, глядя на своего друга. Обычно он открыто говорил о потере Хосе. Хотя я вспомнил, что Сил сказал о своем брате. Скрывая свою боль громким смехом и широкой улыбкой. Мне было интересно, был ли Дилан таким же.

В моей груди вспыхнула вспышка паники из-за моего друга. Вскоре после этого стол раскололся, и мы отправились спать. Сил проводил меня до моей комнаты, когда я увидел Дилана во дворе нашего отеля, смотрящего на концептуальную мраморную статую в центре огромного водного объекта. Он был один. Он был свернут внутрь. И он выглядел так, будто нес на своих плечах тяжесть мира.

Я повернулся к Силу. — Я пожелаю здесь спокойной ночи. Сил посмотрел поверх моей головы. Должно быть, он тоже видел, как Дилан выглядит разбитым.

— Хорошо, — сказал он и поцеловал меня. — Спокойной ночи, Персик. Он ушел, а я пошел по каменной дорожке туда, где сидел Дилан. Он поднял глаза, когда я сел. Звук воды из фонтана успокаивал, пение ночных птиц на окружающих деревьях служило небесным саундтреком к ароматному ветерку.

"Ты в порядке?" — спросил я, и Дилан откинулся на скамейку. Его взгляд был сосредоточен на водном объекте, но по остекленевшему взгляду я мог сказать, что он погрузился в свои мысли. Я положил свою руку на его. Голова Дилана наклонилась в том направлении. Спустя пару минут он сказал: «Хозе был не просто моим лучшим другом». Его голос был едва слышен. Но я слышал его, и я слышал боль, которая была запечатлена в каждом его слове.

Я молчал, позволяя ему говорить без перерыва. Дилан вздохнул, и его выдох был прерывистым. Он откинул голову назад, и из уголка его глаза скатилась слеза. «Мне пришлось видеть, как его похоронили, и все люди на похоронах считали, что он был всего лишь моим лучшим другом». Дилан наконец посмотрел на меня, его янтарные глаза затравлены. «Правда в том, Сав, что он был для меня всем ». Губы Дилана задрожали, и я взяла его руку в свою, без слов показывая, что он может сказать мне что угодно. Я всегда сохранял его доверие.

«Мы встретились в начальной школе», — сказал он, и уголок его губы нежно дернулся на север. «Мы сразу стали лучшими друзьями. Неразлучны. Мы жили на одной улице. Наши семьи тоже стали близкими друзьями. Это было идеально." Он остановился, и его рука сжалась в моей.

«Когда мы пошли в старшую школу, я ненавидел себя. Потому что где-то в процессе, а может быть, с самого начала, я безнадежно влюбилась в него». Мне хотелось обнять Дилана, но мне также нужно было дать ему время раскрыть тайну, которую он спрятал глубоко.

«Я боялась показать ему это. Я проверял каждое свое движение вокруг него на случай, если прикасаюсь к нему слишком долго. На случай, если он увидит, каким красивым он мне кажется. Дилан громко рассмеялся. «Конечно, он позвонил мне по этому поводу. Спросил меня, почему я веду себя так странно. Это был Хосе. Честный до жестокости». Дилан пожал плечами. «Я старалась избегать его непрекращающихся вопросов, пока не смогла больше это терпеть и не выпалила, что люблю его».

Я улыбнулась, когда Дилан это сделал. «Оказалось, он тоже меня любил. Мы знали, что наши семьи это не одобрят, поэтому держали это при себе. И мы любили друг друга тайно. Планировали покинуть родной город, когда подрастем, чтобы мы могли быть вместе без стыда». Дилан встретился со мной взглядом. «Мне никогда не было стыдно за нашу любовь, Сэв. Он был лучшим человеком в мире, и когда он умер, я прокляла вселенную за то, что она забрала его у меня еще до того, как у нас появился шанс любить свободно и открыто. И мне пришлось стоять на его поминках и слушать, как все говорили мне, каким хорошим другом я был для него». Дилан стиснул челюсти. «Мне хотелось заставить их всех заткнуться и сказать, что он был моей второй половинкой и что мы любили друг друга так сильно, что иногда у меня болело сердце, когда мы были в разлуке всего несколько минут».

Дилан помрачнел еще больше. Я знал, что бы он ни собирался сказать, это разобьет его на две части. «Одним совершенно обычным утром его сбила машина, когда он переходил дорогу. Пьяный водитель. Позже в тот же день он скончался от полученных травм в больнице. Мне не разрешили войти в комнату, потому что я не был членом семьи». Его голос надломился. «Но он был моей семьей. Он был всем моим миром, а я — его».

У него перехватило дыхание, когда он сдержал слезы. «Когда мне сказали, что он ушел, мне пришлось притвориться, что он не забрал с собой все мое сердце. Мне пришлось сказать людям, что я скучаю по своему лучшему другу, а не по своему парню . Хотя слова «парень», казалось, никогда не было достаточным, чтобы описать, кем он был для меня. Он был моей причиной дышать. И с тех пор мне приходится молча оплакивать его. Наедине. Это мучительно».

Тогда его слезы упали, изгнав тайное горе, которое поглощало его. Дилан повернулся ко мне. «Ты первый человек, которому я когда-либо говорил это».

«Для меня большая честь», — сказал я и на этот раз заключил его в свои объятия. Он упал добровольно, просто ожидая, что кто-нибудь его поймает. Я не мог себе представить, что придется таким образом скрывать свое горе. Какой несправедливой иногда была жизнь, когда Дилан и Хосе пришлось скрывать свою любовь, опасаясь неодобрения или того хуже. Как ему приходилось скрывать, кем на самом деле был для него Хосе, когда ему хотелось кричать об этом вслух.

— Мне очень жаль, Дилан, — сказала я, и он кивнул мне в плечо. Звук воды из водного объекта окутал нас.

Дилан отпрянул назад. Он вытер глаза. «Когда сегодня вечером мы говорили о почтении к нашим потерянным близким, я не смог принять участие. Как я мог? О нас никто даже не знал. И мне страшно сказать это вслух».

— Теперь ты это сделал, — сказал я, и бровь Дилана нахмурилась в замешательстве. «Ты поделился со мной своей правдой. Вы сказали кому-то, что любите его романтически. Вы освободили себя от бремени своей тайны. В свою очередь, вы освободили и Жозе».

На красивом лице Дилана мелькнуло облегчение. «Я еще не готов выйти наружу», — сказал он, и каждое его слово было наполнено грустью. «Моя семья… они этого не примут. Они не примут меня. И сейчас это все, что у меня есть. Я тоже не могу их потерять».

Я подумал о том, что сказал мне Сил о горе, не имеющем временных рамок. Я не был на месте Дилана и никогда не мог понять уровень его борьбы, но подумал, что этот совет, возможно, уместен. — У меня нет в этом никакого опыта, Дилан, и я не уверен, что мне вообще есть что сказать. Но я уверен, что когда вы выйдете, если вы когда-нибудь решите выйти, это будет на ваших собственных условиях. Всякий раз, когда будешь готов. Дилан сжал мою руку, и я надеялась, что говорю правду. «Если ты никогда никому, кроме меня, не расскажешь, кем для тебя был Хосе, я думаю, это тоже нормально. Это твое путешествие, Дилан. Твоя жизнь. Вы обязаны только себе, как вы это проживаете».

«Спасибо», — сказал он и снова уставился на водный объект. Его лицо исказилось, как будто он испытывал физическую боль. «Я скучаю по нему, Сэв. Я так скучаю по нему, что иногда не уверен, что смогу это пережить».

Я прижала его руку к себе, прижимая к себе. «Моя сестра Поппи», — сказала я и успокоила нервы. «Когда она умерла, у нее был возлюбленный детства. Его зовут Руна. Они были такими же, как ты и Хосе, лучшими друзьями, ставшими парнем и девушкой». Я проглотил комок в горле. «Когда Поппи умерла, Руна была полностью сломана».

— Какой он сейчас? — спросил Дилан.

Я думал о Руне, посетив ее могилу, о слезах, которые он пролил. Как бы он поговори с моей сестрой так, будто она сидит рядом с ним. Я думал обо всех фотографиях, которые он повесил на ее могилу, о местах, которые он видел, о приключениях, которые они должны были пережить вместе, но теперь он будет путешествовать один. В ее честь , я понял. Он жил ради них обоих. Делюсь своим опытом с девушкой, которую он любил больше всего, через свои драгоценные фотографии. Фотографии, которые она тоже обожала.

— Сав? — сказал Дилан, отвлекая меня от моих мыслей.

— Прости, — сказал я хриплым голосом. — С ним все в порядке, Дил. Он скучает по ней. Каждый божий день. Но он учится в колледже и занимается тем, что любит в своей жизни». Дилан был сосредоточен на каждом моем слове. «Я не думаю, что он нашел кого-то еще. Я… — Я удержался от разговора.

"Что?" Дилан толкнул.

Я вздохнул. «Я не уверен, что он когда-нибудь это сделает». Дилан кивнул, как будто понял. «Я думаю, что, как и вы, он чувствует, что половина его сердца и души отсутствует». Я покачал головой. «На самом деле я не говорил с ним подробно об этом». Мой желудок перевернулся. "Мне следует иметь. Он мне как брат. Мне следовало почаще с ним связываться. Мне следовало бы поговорить с ним о том, что он чувствует, если бы он был… есть … в порядке. Я посмотрел на Дилана. «Я буду рядом с тобой, Дилан. Всякий раз, когда я тебе понадоблюсь, даже если это просто поговорить. Или вспомнить о Хосе, каким вы его знали. Я здесь."

«Спасибо», — прохрипел он, и следующие пару часов я просидел с ним во дворе, глядя на водное сооружение, в то время как Дилан медленно выпрямился и, казалось, стал немного легче после того, как сказал свою правду вслух.

Я так гордился им. И я молился, чтобы он тоже гордился собой.

Я знал, что Хосе был бы таким, и надеялся, что какая бы загробная жизнь ни существовала, он тоже улыбался своей второй половинке.

Гордый.