A Thousand Broken Pieces

Темное небо и яркие звезды

Саванна,

Я думаю, что самая трудная часть моей болезни — это видеть, как она повлияла на всех вас. Я помню один день, когда вы с Идой пришли навестить меня в больнице. Мне только что сказали, что мой план лечения терпит неудачу и жить мне осталось всего несколько месяцев. И Саванна, я помню, как встретился с тобой взглядом и понял, что ты это понимаешь. Что я умираю. Я смирился с этим. Но ощущение, как ты падаешь в мои объятия, было одним из худших моментов в моей жизни.

Нет ничего хуже, чем видеть, как грусть охватывает тех, кого ты любишь. Это очень больно, потому что это вне вашего контроля. И я молюсь всем сердцем, чтобы мои последние несколько месяцев были прекрасными. Я никогда не хочу, чтобы тьма поглотила меня, даже в самых ужасных обстоятельствах.

Надеюсь, когда вы прочтете это, ваша жизнь наполнится любовью и светом. Если нет, то моя задача для вас — работать над тем, чтобы впустить этот свет. Купайтесь в благодати, и свет и надежда распространятся на тех, кто вас окружает. Заразите их радостью. Покройте их любовью настолько непоколебимой, что у них не будет другого выбора, кроме как чувствовать эту любовь до мозга костей.

Сидя здесь сейчас, я молюсь, чтобы я сделал это для вас. Для мамы и папы, для Иды. А что касается Руне, которого так ранило мое отсутствие, когда он был в Норвегии, я не знал, сможет ли он когда-нибудь снова почувствовать радость. А я вижу он улыбается все больше и больше с каждым днем. Он идет рядом со мной, родственная душа, которую я всегда знал.

Ищи счастья, Саванна. Затем распространите это счастье и надежду на всех, кого встретите. Особенно те, кто в этом больше всего нуждается. Ты мой лучик солнца. И всегда будет. Я знаю, что ты тоже можешь быть таким для тех, кто в этом нуждается.

Посылаю тебе любовь,

Мак

Саванна

Я заплела волосы во французскую косу и вдела в уши простые золотые серьги. Я разгладила складки на рубашке и брюках. Я был готов. Удары моего сердца были настолько сильными, что мне показалось, что я смогу увидеть их под рубашкой. Но я копал глубже, работал над своим дыханием и держал позвоночник прямо.

Я могу это сделать, сказал я себе. Я закрыл глаза и тихо сказал: « Поппи, пожалуйста, положи руку мне на спину и поддержи меня через это».

Я открыла глаза и почувствовала, как слезы жгут мои глаза. Но я отогнал их и повернулся к Силу, сидевшему на кровати в моей комнате. Лео позволил ему находиться здесь днем, пока дверь оставалась открытой. Он был здесь этим утром с первыми лучами солнца. Лео уже несколько раз проверял нас. Проверено на Каэле. Лео почти не отходил от себя с момента своего прорыва.

Сил смотрел на меня с грустью во взгляде. Последние несколько дней были для него тяжелыми. И это разбило мне сердце. Выслушав группу мужчин несколько дней назад и поговорив с Саймоном, который помог ему переформулировать свои мысли, Силу пришлось очень тяжело.

Я повернулась и села рядом с ним. Сил протянул руку. Если возможно, то последние несколько дней еще больше сблизили нас. Я смотрел, как он плачет. Бессонница прошла он в своей хватке. Его терзала боль. Но я продержал его через все это. И в те часы, когда он был наиболее потерян и сердце его было разбито, мне пришло в голову, что я уже прошел эту стадию. С тех пор, как я отправился в это путешествие с Мией, Лео и моими новыми друзьями, с Силом, я каким-то образом стал сильнее.

Я нашел способы двигаться дальше.

Тепло разлилось по моим венам, и я вспомнил слова Поппи в ее дневнике. «Ищи счастья, Саванна. Затем распространите это счастье и надежду на всех, кого встретите. Особенно те, кто в этом больше всего нуждается. Ты мой лучик солнца. И всегда будет. Я знаю, что ты тоже можешь быть таким для тех, кто в этом нуждается».

"Как вы себя чувствуете?" — спросил Сил хриплым голосом.

Мой желудок перевернулся. — Нервничаю, — сказала я и провела губами по нашим соединенным рукам. Сил потянулся, положил свободную руку на затылок и притянул меня ближе. Он поцеловал меня легко и сострадательно. Я упала в его объятия, и мое сердце переполнилось. Каким бы разбитым он ни чувствовал себя сейчас, он все еще был рядом со мной, всегда проверяя, все ли со мной в порядке.

Я смотрел на солнце за окном. «Я боюсь, что не смогу это увидеть. Осмотр пациентов». Я проглотил комок в горле. «Особенно те, кто не выживет».

Сил обнял меня крепче и осыпал поцелуями мои волосы. Я мысленно видел Поппи. Когда она была самой больной и слабой, кожа была желтоватой. Я видел ее в первые дни лечения, когда у нее уже не было волос и она лежала на больничной койке, и казалось, что в ее кожу впилось миллион проводов. Я представил ее ближе к концу, когда она лежала в коме, и мы думали, что никогда больше не сможем с ней поговорить, попрощаться с ней в последний раз.

Но если я хотел стать врачом, которым хотел быть, мне пришлось с этим столкнуться. Я должен был попробовать. Для Поппи. Для таких детей, как она. Для семей, которые отдали жизнь своих детей в руки врачей, которые сделали все возможное, чтобы их спасти.

Это будет мой первый шаг к осуществлению этой мечты. Мечта, которую я решил осуществить в честь своей сестры. В честь моих мамы и папы, меня и Иды и всех семей, которые стали жертвами рака.

«Я могу это сделать», — сказал я, вытер слезы и выпрямился.

Я опустила глаза, не так уверенно, как представляла, но Сил положил руки мне на лицо, обхватил щеки и подвел меня к линии своих глаз. «Я не знаю никого, кто мог бы сделать это больше».

— Детка… — сказала я и повернула голову в его прикосновения, целуя его ладонь.

Сил снова поднес меня к своим губам, поцеловав меня один раз для храбрости, а затем сказал: — Я буду здесь для тебя, когда ты вернешься. Я услышал подтекст в его тоне. Вот для меня, если меня сломала эта экспозиционная терапия. Разрушенный больными детьми, которых я увижу сегодня.

В дверь постучали, и Миа просунула голову в комнату. — Готова, Саванна? Я кивнул. Миа улыбнулась, затем посмотрела на Сила. — Лео ждет тебя, Сил. Поцеловав Сила в последний раз, я поднялась на ноги и вышла за дверь, лишь еще раз взглянув на Сила в поисках силы. Он подарил мне призрачную улыбку, за которую, как я знал, ему, должно быть, пришлось бороться. Затем я шел с Мией, пока мы не подошли к машине, которая отвезла нас в детскую больницу.

"Как вы себя чувствуете?" — сказала Миа, когда мы выходили из безопасного убежища.

— Нервничаю, — сказал я. — Но… — я обнадеживающе вздохнул. — Но я думаю, готов.

«Ты зашла так далеко, Саванна», — сказала она, и я услышал гордость в ее голосе. «Вы добились невероятных успехов».

«Спасибо», — сказал я и подумал о вчерашнем ужине. Группа была угрюма, все, кроме меня, пошли на сеансы разоблачения. Дилан встречался с теми, кто потерял партнеров или лучших друзей. Когда он вернулся, его глаза были красными, но в них тоже была легкость. Трэвис встречался с некоторыми выжившими в катастрофах, где погибли одноклассники. Лили с подростками, потерявшими родителей. А Джейд встречалась с теми, кто потерял членов семьи в автокатастрофах. И, конечно же, был Сил.

Миа и Лео познакомили меня с некоторыми онкологами, которых они знали по своим программам. Я провел несколько дней, разговаривая с ними, слушая об их жизни и карьере. Это только укрепило мою решимость стать врачом. Когда доктор Сьюзен Дела Круз, один из главных онкологов местной детской больницы, спросила, не хочу ли я прийти в онкологическое отделение и понаблюдать за ней, я не была уверена, что смогу. Но поговорив с Мией и Лео, мы решили, что для меня это пойдет на пользу.

Меня терзал страх. Но если эта поездка и научила меня чему-то, так это тому, что нужно столкнуться со страхом, чтобы победить его. Я должен был победить это. Я закончил убегать.

Через час мы приехали в город и остановились перед высоким белым зданием — детской больницей. Мои воспоминания о больницах были окутаны туманом в темноте. Но я попытался изменить свои мысли и вместо этого попытаться увидеть в них место безопасности и надежды для тех, кто поражен опасными для жизни болезнями.

Место исцеления, а не потерь.

Когда мы прошли через стеклянные двери, меня окружил запах дезинфицирующего средства. Это немедленно вернуло меня к Поппи, лежащей на кровати в коме, пронизанную проводами и кислородом. Но я дышал сквозь боль этих воспоминаний и сосредоточился на том, когда она их оставила. Когда она вернулась домой, чтобы провести свои последние дни с теми, кого она любила больше всего. В мире.

Сьюзан всмотрелась в мое лицо. «Как мы себя чувствуем?»

«Я хочу это сделать», — сказала я и надеялась, что рука Поппи окажется у меня на спине, как я ее и просил. Мне нужно было, чтобы она помогла мне пройти через это. Я следовал за Сьюзен, пока мы не дошли до онкологического отделения.

«У нас полная палата», — сказала Сьюзан, и мое сердце упало. Так много детей. Должно быть, она увидела печаль в моих глазах, когда протянула руку и положила руку мне на плечо. «Мы уверены, что сможем спасти многих из них».

Но не все …

Я кивнул, неспособный найти свой голос. Я давал себе благодать. Моя сила и решимость сделать это на мгновение угасли, но я все еще был здесь. Все еще пытаюсь.

Сьюзан вставила в двери код безопасности, и мы вошли в палату. Медсестры пришли поговорить со Сьюзен. Не зная языка, я не мог следить за происходящим, поэтому перевел взгляд на окна комнат. Печаль сдавила мои легкие до боли, когда я увидел безволосого мальчика, лежащего в постели и читающего книгу. Он был бледным и худым, а рядом с ним была женщина, которая, как я предполагал, была его мамой, держала его за руку так, как будто она никогда не отпустит. Рядом с ним была еще одна пациентка — девочка лет десяти лет, спящая в своей постели, и на ее гладкой коже черепа отрастали лишь пучки волос.

На меня обрушился поток воспоминаний – воспоминания о Поппи на разных стадиях были подобны пулям, пронзившим мою силу. Рука Мии легла мне на спину, и на секунду мне, честно говоря, показалось, что я почувствовал Поппи. — Если это слишком много, мы можем выйти на несколько минут, — сказала Миа, и я покачала головой. Я остался. Я хотел остаться. Чтобы противостоять этому.

Было время.

Миа кивнула, а Сьюзен вернулась ко мне с картой. "Я собираюсь начинайте обход, — сказала она, наблюдая за моим потрясенным состоянием. «Я знаю, что большую часть этого ты не поймешь по-английски, но у нас есть девочка четырнадцати лет, отец которой англичанин. Если хочешь, я думаю, ты захочешь с ней поговорить.

Пульс у меня заколотился на шее. Сьюзен улыбнулась. «Она знает, что ты придешь. Она очень рада познакомиться с тобой».

— Хорошо, — прохрипел я. Четырнадцать. Не намного моложе, чем была Поппи, когда ей поставили диагноз. Я посмотрел на Сьюзен. — Ей становится лучше?

По выражению боли на лице Сьюзен я сразу понял, что это не так. «У нее лимфома Ходжкина четвертой стадии. И жить ей осталось всего несколько месяцев. Она перестала реагировать на лечение». Мое зрение замерцало. У нее была та же болезнь, что и у Поппи.

И она умирала.

«Мы хотим, чтобы ты сталкивалась с трудностями, Саванна, но только настолько, насколько ты можешь вынести», — сказала Миа, и Сьюзен кивнула.

Я представил улыбающееся лицо Поппи. Какой сильной и энергичной она была до самого конца. «Я хочу это сделать», — прохрипел я. — Я хочу поговорить с ней.

Ответная улыбка Сьюзен была широкой. «Давайте сначала проведем обход; тогда я отвезу тебя в Талу».

Тала. Ее имя было таким красивым.

Я последовал за Сьюзен в первую комнату, отойдя достаточно далеко, чтобы дать ей место для работы. Я слушал ее мягкий тон, когда она разговаривала с детьми, видел, как она широко улыбается и обращается с ними с такой добротой и уважением, что это внушало трепет.

Сьюзен рассказала мне об этом перед тем, как мы вошли в каждую комнату, где находился больной человек. Если бы они только что начали химиотерапию, если бы они почти закончили. Но наиболее болезненно было тем, кто находился на паллиативной помощи. Я встречался с их усталыми глазами и улыбался. Когда некоторые пытались улыбнуться в ответ, когда их родители пожимали мне руку, меня охватывал момент чистого гнева. Было несправедливо, что они проигрывали свои битвы. Было несправедливо, что их семьи теряли их медленно, день за днём.

Даже те, кто был грустен, плакал и измотан, для меня ярко сияли внутренней силой воина.

Точно так же, как это сделала Поппи.

Мы остановились в последней комнате. Сьюзен повернулась ко мне. «Это комната Талы». Мое сердце упало, и я смогла контролировать свое дыхание. Я не хотел, чтобы она видела меня расстроенным. Она достаточно пережила.

— Я готов, — сказал я и выпрямил позвоночник. Сьюзан вошла в отдельную комнату, и я последовал за ней внутрь. Тала лежала на кровати. Она была хрупкой, с короткими волосами. Багаж стоял возле ее кровати, и она была одета в повседневную одежду. И когда она увидела меня, ее улыбка была ослепительной.

— Тала, — сказала Сьюзен. "Как вы себя чувствуете?" На этот раз она говорила по-английски.

— Хорошо, — сказала она, а затем снова перевела взгляд на меня. Мое сердце остановилось, когда я увидел, что у нее зеленые глаза. Моя нижняя губа задрожала, но я глубоко вздохнула и сдержалась. — Ты Саванна? — спросила она с легким акцентом в голосе. Это было так красиво.

— Да, — сказал я и потянулся пожать ей руку. Тала крепко сжала мою руку.

«Доктор. Дела Круз сказал мне, что сегодня у меня будет гость. Из Америки." На ее губах расплылась возбужденная улыбка.

«Для меня большая честь познакомиться с тобой, Тала», — сказал я, стараясь, чтобы мой голос был ровным.

— Ты хочешь стать врачом? — спросила Тала.

"Это верно."

"Почему?" — спросила она, и я почувствовал, как моя кровь остыла.

Я посмотрел на Сьюзен — доктора. Дела Круз, и она ободряюще кивнула. Затем она сказала Мии: «Может, оставим девочек поболтать?»

Миа взглянула на меня, и я кивнул. Миа и Сьюзен вышли из комнаты, а Тала похлопала по краю кровати. — Пожалуйста, сядьте, — сказала она. «Моя семья скоро приедет». Она улыбнулась. — Сегодня я иду домой… — Она замолчала, и я сел рядом с ней. Я знал, почему она шла домой. По той же причине, по которой Поппи была ближе к концу.

Тала никогда не отпускала мою руку. Оно было слабым, но в нем было столько силы.

«Почему ты хочешь стать врачом?» — спросила она еще раз. «Для онкологических больных?» она взялась за дело.

«Да», — сказал я. «В частности, детский рак». Она изучала меня и ждала ответа на вторую часть своего вопроса. «У меня была старшая сестра…» Я сказал и изо всех сил старался сохранить голос ровным и сморгнул слезы. «У нее был рак — лимфома Ходжкина. Как ты."

Лицо Талы стало серьезным. "Где она сейчас?" — спросила она, и моя душа плакала.

Я посмотрел в ее темно-зеленые глаза. «На небесах», — сказал я и позволил себе поверить в это всем сердцем.

Пальцы Талы сжались в моих. Она посмотрела на наши соединенные руки. Потом она сказала: «Я тоже умираю». Эти три слова вызвали сильнейшую рану в моей душе.

— Я знаю, — прошептал я и крепче сжал ее руку.

Нахлынувшие слезы заставили ее зеленые глаза засиять. «Я стараюсь не бояться. Но иногда… — Она сглотнула, единственная слеза выкатилась из ее глаза и скатилась по щеке. «Иногда я ничего не могу с собой поделать».

— Это понятно, — сказал я и придвинулся ближе к ней. «То, с чем вы столкнулись, — это самое трудное, с чем может столкнуться человек».

— Твоя сестра испугалась? — спросила она, а затем спросила: «Как ее звали?»

— Поппи, — сказал я. — Ее звали Поппи.

— Поппи, — сказала Тала, произнося имя. Она улыбнулась. «Мне нравится это имя».

Она ждала, пока я отвечу на ее предыдущий вопрос. — Поппи не боялась, — сказал я. «По крайней мере, она старалась этого не делать». Я подумал о стойкости Поппи, ее улыбке и врожденном счастье, которое она излучала вплоть до своего последнего вздоха. «Она была так счастлива. Она безумно любила свою семью и своего парня. Она любила жизнь … до самого конца».

Тала повернула голову и уставилась на фотографию возле своей кровати. В нем находились филиппинская женщина, мужчина европеоидной расы, а также мальчик и девочка. И, конечно же, была Тала, обнимавшая их всех. «Я тоже люблю свою семью», — сказала она, проведя пальцем по их улыбающимся лицам. Снова повернувшись ко мне, она сказала: «Я думаю, что больше всего боюсь оставить их позади».

— Поппи тоже. Я обнял ее обеими руками. «Но у нас все в порядке», — сказал я и почувствовал, как внутри меня что-то изменилось. Мне становилось лучше. Впервые за четыре года у меня появилась надежда, что мне становится лучше. Что со мной все будет в порядке. Я улыбнулась. «И я до сих пор разговариваю с Поппи», — сказал я. «На ее могиле недалеко от того места, где мы живем. И я разговариваю с ней среди звезд».

«Звезды?» — спросила Тала.

Я слегка улыбнулся ей. «Мне нравится думать о ней, сияющей надо мной, живущей среди звезд». Слеза упала по моей щеке. Но это было счастливое событие. Я с радостью вспоминал Поппи . «Она так ярко сияла в этой жизни, что я знал, что в следующей она сможет сиять только ярче».

Тала улыбалась, но затем ее улыбка исчезла. «Мне это нравится», сказала она. — То, что ты сказал о звездах.

"Тогда что это?" — спросил я, заметив, что что-то у нее на уме.

«Я просто чувствую себя очень усталым. Так устал." Она подняла на меня взгляд. «Я не уверен, что сияю так же ярко, как твоя сестра. Иногда мне кажется, что мой свет тускнеет. Что становится темно.

Мое сердце подпрыгнуло от ее грустных слов. Наклонившись, я крепче сжал ее руки и сказал: «Звезды сияют ярче в темноте».

Улыбка, которую она подарила мне в ответ, могла соперничать с сиянием звезд, луны и самого солнца. «Мое имя, — сказала она, — Тала на тагальском, нашем языке, означает «яркая звезда». Меня назвали в честь богини звезд».

Я почувствовал это тогда. Между нами мерцает волна судьбы. Ощущение мягкой руки легло на мою спину, и я понял, что Поппи рядом со мной. Ощущение судьбы или что-то в этом роде наполнило комнату. Я знал, что пути Талы и мои должны были пересечься. Я должен был встретиться с ней, а она со мной.

Послышался стук в дверь, и Сьюзен заглянула внутрь. «Тала, твоя семья пришла, чтобы отвезти тебя домой». Дверь открылась шире, и вошли мальчик и девочка, прыгнув на кровать Талы и обхватив ее своими маленькими руками.

— Ты возвращаешься домой, дорогая! — сказал мужчина с английским акцентом с порога, слегка покраснев, увидев меня рядом со своей дочерью. — Ой, извини, что прерываю.

— Это не проблема, — сказал я. Когда я посмотрел на него, я увидел зеленые глаза Талы, смотрящие на меня. Я улыбнулась ему и женщине, которая пришла следующей — ее маме.

Поднявшись с кровати, я отпустил руку Талы. Она улыбнулась мне. — Пока, Саванна.

— Пока, Тала, — сказал я, и в горле у меня пересохло. Потому что я знал, что больше никогда ее не увижу.

Она сглотнула, а затем поверх голов сестры и брата сказала: — Увидимся со звезд.

Я подарил ей водянистую улыбку. «Я буду искать тебя», — успела сказать я в ответ, прежде чем выйти из комнаты и пойти прямо в частную семейную комнату слева. Я подняла голову к потолку, и слезы потекли из моих глаз двумя ручьями. Я закрыл лицо руками и просто позволил выплеснуться всей скорби по поводу ситуации Талы.

Тала была такой смелой, такой чистой. Она была такой красивой душой и не заслуживала смерти.

«Саванна?» В комнату вошла Миа, за ней Сьюзен, закрыв за ними дверь.

«Я хочу это сделать», — сказал я без единого сомнения в сердце, и мой голос был полон эмоций. «Я хочу быть детским онкологом. Я хочу помочь вылечить этих детей, которые не заслуживают болезни. Я хочу так усердно работать, чтобы однажды рак не забрал людей от их близких. Я хочу помочь, чтобы рак – любой рак – был излечим. Я хочу это. Так много."

С каждым произнесенным словом мой голос становился сильнее. Я стал сильнее. Я так сильно этого хотел, что знал, что этой осенью поеду в Гарвард. Я пройду курс лечения и не остановлюсь, пока ни одна другая семья не потеряет Поппи и Талу. Потерять заветную ветвь своего генеалогического древа.

«Я могу это сделать», — сказал я Мии. "Я знаю что могу." Я улыбнулся и сказал: «Потому что Поппи будет в моем сердце».

Глаза Мии сияли, и она держала меня на руках. «Я так горжусь тобой, моя девочка».

— Спасибо, — прошептал я.

По правде говоря, я тоже гордился собой. И я безмерно гордился Поппи, которая заставила меня это увидеть. За ее дневник, который толкал меня и держала на страницах, когда у меня не было ее рук, чтобы обнять меня в реальной жизни. И я гордился Талой за то, что она предоставила мне этот дар — поговорить с ней, помочь мне найти мою внутреннюю силу, когда я думал, что она потеряна. Для меня было честью, что я встретил ее.

Я покинул больницу с новой решимостью и целеустремленностью в сердце. Я бы взялся за все, что будет дальше, с благодарностью в сердце. Потому что у меня был свет, которым я мог поделиться с миром. Точно так же, как это сделала Поппи. У нас была одна кровь. То, что пробежало через нее, пробежало сквозь меня.

Я бы сделал это для нас обоих.