Украденные прикосновения

Глава 17

Я просыпаюсь от покалывания в основании черепа и мгновенно осознаю, что кто-то наблюдает за мной. Мне даже не нужно открывать глаза, чтобы понять, что это Сальваторе.

"Который час?" бормочу я.

"Три часа дня".

Боже, его голос оказывает еще более разрушительное воздействие на мой полусонный мозг. Глубокий и сексуальный, он вызывает у меня желание зарыться под одеяло и просто впитывать звук его баритона. Не слова, а тембр. Интересно, опускается ли его тембр еще ниже, когда он занимается сексом? Нет, я не пойду в эту кроличью нору.

Я несколько раз моргаю, прежде чем полностью открыть глаза, и вижу, что Сальваторе прислонился плечом к дверной раме, рукава его черной рубашки закатаны до локтей, а две верхние пуговицы расстегнуты.

"Ты проверил ребят?"

"Да. Они в порядке". Он смотрит на Курта, который свернулся калачиком на подушке над моей головой. "Ты в курсе, что твой кот спит, прикрыв хвостом лицо?"

"Он делал это с самого начала. Я пыталась заставить его спать у изножья кровати, но это не помогло".

"Тебе стоит попробовать еще раз".

"Почему?"

"Потому что когда ты переедешь в мою комнату, я не хочу, чтобы кот был на моей кровати".

"Я не планирую переезжать в твою комнату".

"А я планирую, Милен".

Он уходит, а я сжимаю свои бедра вместе, презирая себя за то, что хочу проводить каждую ночь в его постели.

Я вспоминаю эпизод в лифте и то, как приятно было прижиматься к его телу, его член прижимался к моей киске. От одной мысли о стоне, который мне пришлось подавить, меня выворачивает наизнанку. Я изо всех сил стараюсь не поддаваться желанию побежать за ним и прыгнуть в его объятия. Вместо этого я иду в ванную, чтобы вымыть волосы.

Подняв душевую лейку, я опускаю ее вниз, пока струя воды не упирается в мою киску, и ввожу палец свободной руки внутрь моей ноющей сердцевины. Я позволяю волнам наслаждения захлестнуть меня, дрожа от восторга, представляя перед собой Сальваторе, его палец во мне вместо моего собственного. Я кончаю со стоном.

* * *

Во время позднего обеда я отправляю сообщение Бьянке, спрашивая, что у нее нового. Я также пытаюсь позвонить Андреа, но она не отвечает. Сальваторе нигде не видно. Вероятно, он либо спит, либо сидит в своем кабинете, замышляя месть ирландцам. Покончив с едой, я отправляюсь в лазарет, чтобы проверить раненых.

Кивнув дежурной медсестре, убирающей в шкафчик лекарства, я подхожу к Алессандро, который лежит на кровати в самой дальней части палаты. Он листает свой телефон, но когда я подхожу, он опускает устройство.

То, как его глаза впиваются в мои, крайне тревожно. Как будто он анализирует каждое мое действие и реакцию. Взгляд его глаз говорит о том, что он готов ко всему, и я заметила, что он так поступает со всеми. То, как он наблюдает за людьми с таким пристальным вниманием, нервирует.

Однажды я встретила другого мужчину, ветерана войны, который вернулся из своей пятой командировки в Афганистан, с почти таким же взглядом в глазах. Он вел себя так, словно все еще находился на вражеской территории, готовый сражаться с повстанцами, прячущимися за каждым углом.

"Как себя чувствуете?" спрашиваю я, проверяя его капельницу. Он не отвечает, а просто смотрит, как я заменяю пакет с физраствором и делаю запись в карте у изножья кровати.

"Хорошо", — наконец говорит он.

"О." Я театрально хмурюсь. "Он разговаривает".

Алессандро одаривает меня еще одним из своих мрачных взглядов, а затем берет свой телефон и продолжает листать. Я закатываю глаза и направляюсь к соседней кровати.

Я как раз меняю повязку на бедре Паскаля, когда телефон в моем заднем кармане вибрирует. Вероятно, это Андреа, поэтому я оставляю его звонить и продолжаю перевязывать рану. Однако как только звонок прекращается, он начинается снова. Я закрепляю повязку и достаю телефон. На экране высвечивается имя Сальваторе.

"Где. Ты?" — выкрикивает он, как только я отвечаю на звонок, его голос смертельно тих.

"На одиннадцатом этаже. Что?"

Он повесил трубку. Что-то случилось? Я собираю медицинские принадлежности и несу их в другой конец комнаты. Когда я возвращаю неиспользованные бинты в шкаф, дверь справа от меня с грохотом открывается, и внутрь заходит Сальваторе. Я никогда не видела, чтобы он выходил из пентхауса в чем-либо, кроме безупречного костюма или без протеза, но сейчас на нем только треники и он опирается на костыли. Судя по удивленному выражению лица Паскаля, это не совсем обычное явление. Как только глаза Сальваторе находят меня, он направляется в мою сторону. Он не останавливается, даже когда оказывается почти передо мной, и я отступаю назад, пока не врезаюсь в стену.

"Сальваторе?" Я смотрю ему в лицо.

Его глаза сужены, дыхание учащенное, а ноздри раздуваются.

"Я искал тебя, но тебя там не было", — говорит он сквозь зубы. "Ты не покидаешь пентхаус, не поставив меня в известность".

"Но я нахожусь этажом ниже тебя".

"Это не имеет значения".

"Я здесь пленница?"

"Нет". В его глазах — контролируемое безумие. "Мне нужно знать, где ты находишься в любое время".

Это глупо. Он ожидает, что я буду сообщать ему, когда захочу выйти из квартиры? На мгновение я думаю, что он издевается надо мной, но потом вижу его выражение лица. Он смертельно серьезен.

"Почему?" спрашиваю я.

"Я так хочу. Ты закончила?"

"Я хочу проверить, как там Кармело".

"Илария придет позже. Она убедится, что с ним все в порядке. Пойдем."

Я качаю головой и следую за ним к лифту. Когда мы поднимаемся в пентхаус, он ничего не говорит. Его странному поведению нет объяснения. Я иду за ним, когда он направляется в свою спальню, и останавливаюсь в дверях.

Сальваторе садится на кровать и развязывает узел на левой штанине своего свитера. Он натягивает материал и тянется к протезу, прислоненному к стене. Ему требуется много времени, чтобы надеть его. Намного дольше, чем следовало бы. Закатать рукав на подкладке — довольно сложное дело, когда у него только одна рука функционирует, потому что ткань постоянно выскальзывает из пальцев. Я удивлялась, почему он не надевает протез вечером, после душа. Наверное, слишком хлопотно делать это дважды в день.

"Что-то происходит?" спрашиваю я.

"Что ты имеешь в виду?"

"Ты настаиваешь, чтобы я давала тебе знать каждый раз, когда выхожу из пентхауса. Ты боишься, что ирландцы могут попытаются проникнуть в это здание?"

"Ирландцы тут ни при чем". Он выругался, когда лайнер снова выскользнул из его пальцев. "И никто не может проникнуть в это здание".

"Тогда почему? Ты думаетшь, я сбегу или что-то в этом роде?"

Он не отвечает, но продолжает возиться с протезом. Когда он надевает его, он встает и подходит ко мне, поднимая руку к моей шее.

"Ты можешь попробовать убежать", — говорит он и наклоняет мою голову вверх, — "но я поймаю тебя каждый раз, Милен".

Он все еще без рубашки, и то, что он так близко, путает мои и без того спутанные мысли. У этого парня чертовы восемь кубиков. Как я могу продолжать притворяться безразличной, когда моим глазам хочется опуститься на его живот и еще раз сосчитать каждый дюйм, чтобы убедиться? Я думала, что это дерьмо — миф.

"Надень, пожалуйста, рубашку".

"Нет". Он делает еще один шаг вперед, заставляя меня отступить назад. Рука, сжимающая мою шею, скользит вниз, пока не останавливается на небольшой части моей спины. Крошечные волоски на моей коже поднимаются, и мурашки покрывают все тело.

"Торе?"

"Да?" Еще один шаг, за ним еще один, пока я не упираюсь спиной в стену коридора.

"Почему ты всегда загоняешь меня в угол?" спрашиваю я, пытаясь отвлечься от мыслей о том, чтобы прижать ладони к его груди. "Тебя это заводит или что?".

"Может быть. Почему бы тебе самой не проверить?" Он берет мою руку и прижимает ее к своей промежности, и я втягиваю воздух. Он твердый как камень.

"Прекрати, это сексуальное запугивание, Сальваторе", — задыхаюсь я.

"Я не вижу, чтобы ты пыталась убежать". Он наклоняет голову, наблюдая за мной, затем проводит пальцем по моей щеке. "Или отпустила мой член, если уж на то пошло".

Я задыхаюсь и быстро убираю руку.

"Скажи мне, Милен, если бы я сейчас запустил руку в твои трусики", — он скользит правой рукой по моему бедру спереди, проводя пальцем по линии от пупка до пояса шорт, — "насколько влажной я бы тебя нашел?".

Я должна сказать ему, что я сухая, или повернуться и уйти. Или попросить его остановиться. Вместо этого я прикусываю нижнюю губу и держу его взгляд, не моргая.

Медленно, я расстегиваю первую пуговицу своих джинсовых брюк. Сальваторе наклоняет голову и прижимается своими губами к моим, но это длится всего секунду.

"Следующий, cara", — говорит он мне в губы, и я расстегиваю еще одну пуговицу. На этот раз он берет мою нижнюю губу между зубами и нежно посасывает ее, сводя меня с ума от желания.

"Следующий".

Я расстегиваю последние две пуговицы и делаю глубокий вдох, ожидая, что он будет делать. Его палец пробирается ниже, под оборку на верхней части моих трусиков, и прижимается к влажной коже.

"Промокла насквозь. Ты должна была сказать мне, что все так плохо, Милен". Он быстро проводит пальцами по моему клитору, и мое дыхание учащается. "Почему ты такая чертовски упрямая?"

"Я не упрямая", — шепчу я. "Я злюсь на тебя".

"Ты можешь продолжать злиться на меня. Я не возражаю". Он сжимает свою левую руку рядом с моей головой. "Повернись и прижми ладони к стене".

Нет! Убери его руку и уходи, — кричит мой мозг. К сожалению, способность моего разума контролировать мое тело была нарушена, потому что я делаю то, что он приказывает. Как только я поворачиваюсь, он прижимается своим телом к моему, его рука снова скользит в мои трусики, и мне едва удается сдержать стон. А может быть, и нет, так как крошечное хныканье все же вырывается через мои едва раздвинутые губы.

"Мне очень нравится эта маленькая игра, в которую мы играем". Его палец толкается, и придавливает, и кружит, заставляя мой и без того влажный вход еще больше промокать.

Когда он оказывает дополнительное давление, я скрежещу зубами, поддаваясь, даже пытаясь удержать последние остатки сопротивления, прежде чем оно исчезнет. Я немного вскрикнула? Возможно, но ощущения вне тела, которые я испытываю благодаря его ловким пальцам, мешают мне думать. На этот раз он медленно обводит мой клитор, оказывая давление во всех нужных местах, я словно марионетка на его ниточках. Мое дыхание учащается, сердце бешено колотится в груди.

"Но, как и в любой подобной игре, в конце концов, победителем выйдет только один". Он прижимается к моему клитору чуть сильнее, его движения становятся быстрее, и под его контролируемыми и методичными прикосновениями последние остатки моего сопротивления быстро просачиваются наружу.

"Думаешь, что победишь ты?". Я снова прикусываю губу и прижимаюсь лбом к стене. Еще. Мне нужно больше, но я скорее умру, чем признаюсь ему в этом. Демону. Да, он демон, посланный мучить меня и играть на мне, как на инструменте, своими адскими пальцами. С каждым нажатием его пальцев я теряю еще один кусочек своего разума.

"В том-то и дело, Милен", — шепчет он мне на ухо и медленно двигает пальцем к моему входу. "Я уже победил. Осталось только, чтобы ты приняла это".

"Ты ничего не выиграл, Сальваторе".

"Ты уверена в этом, cara?" — спрашивает он и вводит в меня два пальца.

Я втягиваю воздух и стону, закатывая глаза. Он проталкивает пальцы еще глубже, а другой рукой быстро трет мой клитор. Его пальцы изгибаются, массируя мою внутреннюю стенку, нащупывая точку G. На этот раз очень громкий стон наполняет воздух, так как удовольствие переполняет мою систему.

Когда Сальваторе ущипнул мой клитор чуть сильнее и стал быстрее тереть его обеими руками, я достигла такого оргазма, какого не испытывала никогда прежде. Волна за волной спазмы сотрясают мое тело, заглушая все рациональные мысли. Кажется, что в этот момент мой разум полностью распадается.

Его губы касаются моей шеи. Легкие поцелуи пронизывают горло до самой мочки уха. Он тихо шепчет: "Это было сделано моими пальцами, Милен. Сегодня ночью, когда ты будешь пытаться заснуть, представь, каково было бы чувствовать мой член внутри себя вместо этого".

Он осторожно вынимает пальцы, его рука исчезает, и между вдохами он тоже уходит, оставляя меня задыхающейся посреди коридора, прижатой лбом и руками к стене.

* * *

”Черт бы его побрал", — бормочу я и беру телефон с тумбочки, проверяя время. Четыре утра. Застонав, я кладу телефон обратно и зарываюсь лицом в подушку, пытаясь выкинуть из головы воспоминания о том, как меня прижимали к стене. Никакая гимнастика ума не помогает.

Я встаю с кровати и иду на кухню. Может, мне стоит напиться и вырубиться на диване? Это не займет много времени, поскольку я редко пью. Трех бокалов вина будет достаточно.

Я достаю из холодильника открытую бутылку белого вина и иду к шкафу рядом с раковиной, чтобы взять бокал. Пока я тянусь за ним, я слышу, как Сальваторе входит в кухню, и моя рука замирает на пути к моему священному Граалю. Несколько мгновений спустя я чувствую легкое прикосновение к своей спине.

"Не можешь заснуть?" — шепчут мне за ухом, а затем следует легкий поцелуй, от которого тонкие волоски на моей шее мгновенно становятся дыбом.

"Нет".

"Я тоже". Еще один легкий поцелуй в шею. "Возьми два бокала. И принеси вино".

"Куда принести?" произношу я.

"В мою спальню", — говорит он и перемещает свои губы на мое плечо, слегка покусывая. "Я буду вести себя хорошо".

"О? Как ты ведешь себя сейчас?"

"Такая упрямая". Он целует кожу на моей шее. "Мы можем поговорить. Если ты этого хочешь".

"Да." Я сжимаю ножки двух бокалов между пальцами и поднимаю охлажденную бутылку со своего места. Когда я поворачиваюсь, он смотрит на меня с любопытным блеском в глазах. "Просто поговорить, Торе".

"Просто поговорить, Милен".

Я киваю и прохожу мимо него в коридор, который приобрел новый облик после предыдущих событий. Я замечаю, что он смотрит на меня, когда он следует на несколько шагов позади. Дверь в его спальню закрыта, поэтому я наклоняюсь, чтобы нажать локтем на ручку, и чувствую, как поднимается моя футболка. Я поворачиваюсь и вижу, что Сальваторе стоит прямо за мной, засунув палец под подол моей футболки и разглядывая мою задницу.

"Торе! Мы же договорились".

"Но я и пальцем тебя не тронул, Милен", — говорит он, не отрывая взгляда от моего затылка. "Красный цвет тебе очень идет, cara.".

"Я рада, что ты одобряешь мой выбор нижнего белья. А сейчас прекращай".

Я открываю дверь и прохожу в его спальню, прекрасно понимая, что пришла сюда не для разговоров. В какой-то момент в течение ночи, между метаниями и ворочаниями, когда я пыталась заснуть, я наконец призналась себе — я больше не могу сопротивляться. К черту мою честность. Я не могу продолжать в том же духе, потому что, если не сделаю этого, то сойду с ума.

Я прохожу мимо Милен, которая ставит бокалы на комод рядом с дверью, сажусь на край кровати и опираюсь костылями о стену, а затем растягиваюсь на атласных простынях. Милен наливает вино, затем покачивает бедрами, двигаясь к тумбочке рядом со мной, и ставит мой бокал. Расхаживая по комнате, она потягивает "Совиньон Блан", осматривая пространство. Надеюсь, ей понравится, потому что с этого момента она будет проводить здесь со мной каждую ночь.

"Ты действительно любишь искусство", — комментирует она, стоя перед широкой пейзажной картиной на стене напротив кровати.

"Да".

"Дорогое хобби". Она делает глоток вина и продолжает рассматривать остальные картины.

Интересно, как долго она будет притворяться, что мы просто болтаем? Мы оба знаем, чем это закончится. У моей жены, как я понял, почти патологическая потребность отстаивать свои решения, даже если она знает, что они неправильные. Судя по информации, которую обнаружил Нино, отец Милен был тираном, который прилагал все усилия, чтобы навязать свою волю детям. Вероятно, она вынуждена делать все, даже бороться с собой, чтобы сохранить хоть какое-то подобие контроля над своей жизнью. Она хочет меня, но боится, что это будет означать, что она потерпела неудачу. Я был терпелив с ней, позволяя ей танцевать вокруг этой ситуации довольно долгое время, но сегодня все закончится.

"Иди сюда, Милен".

Она поворачивается, делает еще один глоток и поднимает бровь. "В твою постель?"

"Да. Иди сюда или я буду гоняться за тобой по всему пентхаусу, пока ты не сделаешь это".

"Я уверена, что смогу тебя обогнать". Она ухмыляется.

"Издеваешься над инвалидом, cara? Это не подходит медицинскому работнику". Я скрещиваю руки за головой, замечая, как ее глаза прикованы к моим бицепсам.

"Ты инвалид только потому, что не можешь понять значение слова "нет", Сальваторе".

Я несколько мгновений смотрю на изгиб ее губ, а затем спрашиваю: "Как насчет того, чтобы сыграть в небольшую игру?".

"Меня не интересуют твои игры".

"Боишься проиграть, cara?"

Ее глаза переходят на мои, когда она прижимает стакан ко рту и делает глоток. "Я не боюсь ни тебя, ни твоих игр", — говорит она. "Что ты имеешь в виду?"

"Я расскажу тебе кое-что о себе. Если я прав, ты снимешь часть одежды".

Милен смеется, и теплое чувство распространяется в моей груди, когда я слышу это.

"А если ты ошибаешься?" — спрашивает она.

"Я снимаю одну из своих".

"Ты меня не знаешь. Ты окажешься голым меньше чем через пять минут".

"Тогда тебе не о чем беспокоиться".

Она прислоняется спиной к стене и делает еще один глоток вина, улыбаясь. "Хорошо".

Серая футболка на ней — одна из моих футболок. Я подумал, будет ли она носить мои футболки после того, как я выброшу все дерьмо, принадлежавшее ее бывшему. В тот день я едва сдержался, чтобы не поджечь весь шкаф. Одна мысль о том, что Милен может носить то, что принадлежало другому мужчине, чуть не повергла меня в ярость. Однако вид ее в моей одежде доставляет мне огромное удовольствие.

Я провожу взглядом по ее телу, пока не дохожу до ее рта. Она все еще улыбается.

"Ты солгала, когда сказала мне, что не знаешь, почему хочешь стать медсестрой", — говорю я и наблюдаю за ее реакцией.

Тело Милен застывает, ее рука, держащая стакан, замирает на полпути ко рту. "Ты ошибаешься".

"Ошибаюсь?" Я качаю головой в сторону. "Почему не врач? Нейрохирург? Кардиолог?"

"Я не знаю". Она пожимает плечами и смотрит вниз на свой бокал.

"Ложь выведет тебя из игры, cara", — говорю я. "Что ты увидела, что заставило тебя захотеть стать медсестрой?"

Милен закрывает глаза и прислоняется головой к стене. "Моя сестра, Бьянка, попала в автокатастрофу, когда ей было одиннадцать. Она чуть не погибла, потому что парамедик, который пришел на помощь, понятия не имел, что делает". Она покачала головой. "Какой-то идиот записал все на телефон и выложил в интернет. Я была в доме подруги, когда это случилось. Ее брат показал мне видео. Я смотрела, как парень пытался и не смог интубировать мою сестру, пока она лежала посреди тротуара. Только когда приехали другие парамедики, им удалось привести ее в чувство". Она делает глубокий вдох и открывает глаза, но продолжает смотреть в потолок. "Мой отец был за рулем машины, когда они разбились. Он был пьян".

Да, Бруно Скардони был эпическим сукиным сыном.

"Итак, что ты хочешь, чтобы я сняла?" спрашивает Милен и опускает глаза, чтобы встретиться с моими.

"Ты выбирай".

Она нагибается, забирается под футболку и медленно снимает трусики. Когда она выпрямляется, я киваю в сторону куска красного кружева, который она держит, и протягиваю руку. "Теперь они мои".

Милен выгибает бровь, запуская трусики прямо мне в лицо. "Тебе повезло с этим. Следующий."

Красное кружево падает мне на грудь, я намеренно поднимаю его к носу и вдыхаю, наслаждаясь выражением удивления на лице Милен. "У тебя аллергия на рыбу", — говорю я, а потом добавляю: "И на арахис".

Ее губы расширяются в самодовольной улыбке. "Два промаха, Торе. Я съедаю полбанки арахисового масла в неделю, и у нас была рыба в том ресторане, где ты заставил уйти всех остальных гостей. Я ожидала, что ты будешь более внимательным для человека, который…" Она останавливается на середине предложения, и в ее глазах мелькает удивление, когда она приходит к пониманию.

"Да, наверное, я должен быть более внимательным", — говорю я и снимаю кофту за рыбу. А за арахисового масла я снимаю футболку. У нее осталась только футболка, а я остался в трусах-боксерах. "Похоже, на данный момент мы квиты".

Глаза Милен путешествуют по моей груди и животу и останавливаются на моей промежности, а точнее, на выпуклости там. "Игры со мной возбуждают тебя?".

"Дело не в играх, Милен", — говорю я. "А в тебе".

Ее взгляд возвращается к моему лицу, эти зеленые глаза смотрят в мои, губы плотно сжаты.

"Скажи мне, Милен, почему ты так боялась завязать отношения с кем-то из Cosa Nostra?".

Она моргает и быстро переключает внимание на картину над кроватью. "Я понятия не имею, о чем ты".

"Ты очень плохая лгунья, cara. Еще раз соврешь, и ты снимешь футболку в наказание". Я потянулся за своим вином на тумбочке. "Я заметил очень интересную вещь, когда просматривал информацию, которую Нино собрал для меня. Этот последний парень, с которым ты была, Дэвид…он был инструктором по йоге".

"И что?"

"До него был какой-то кондитер. До него — флорист. Даже когда ты училась в школе, ты всегда выбирала самых… прирученных партнеров. Ты даже никогда не ходила на свидания с кем-то из нашего круга".

"Ты заставил своего начальника охраны раскопать мои школьные увлечения?" Она вытаращилась на меня.

"Да."

Милен оставляет свой пустой стакан на комоде позади себя и хватает доску у изножья кровати. "Ты не имел права!" — огрызается она.

"Ты боялась, что все в Cosa Nostra такие же, как твой отец? Терроризирует людей из-за собственного комплекса неполноценности?" Я продолжаю: "Или это было потому, что ты не чувствовала себя в безопасности?"

"А с тобой я в безопасности?" Уголки ее губ изгибаются вверх. Удивительно, как сильно меня заводит эта маленькая ухмылка. Я смотрю, как она забирается на кровать, затем переползает по моему телу и обхватывает меня за талию, пока ее лицо не оказывается всего в нескольких дюймах от моего. "Ты думаешь, что ты лучше, чем другие мужчины в Cosa Nostra, поэтому мне нечего бояться? Это так?"

"Со мной ты в безопасности, Милен". Я делаю глоток вина и оставляю бокал на тумбочке. "Но не потому, что я лучше других. Как раз наоборот, на самом деле".

"О?"

Я беру ее за подбородок и смотрю на нее пристальным взглядом. "Со мной ты в безопасности, потому что я — худшее, что может быть, cara. И никто не посмеет прикоснуться к тому, что принадлежит мне".

"Ты опять промахнулся". Она вцепилась пальцами в подол моих трусов. "Я никогда не боялась, что мне может быть больно, если я окажусь с кем-то из Семьи".

"Что еще?" спрашиваю я и смотрю на нее, пока она движется вниз по моему телу, стягивая трусы по ногам. Она не вздрагивает, когда доходит до середины икры, просто продолжает спускать их по правой ноге, а затем бросает трусы через плечо.

"Меня пугала возможность того, что я могу влюбиться в кого-то из Cosa Nostra", — говорит она и ползет вверх по моему телу, избегая моего уже полностью эрегированного члена, пока не садится на мой живот со своей голой и полностью промокшей киской, прижимающейся к моей коже.

Мой член так чертовски тверд, что кажется, будто он сейчас взорвется. "И почему это должно представлять проблему?" спрашиваю я и поднимаю руку, чтобы провести пальцем по линии ее губ.

"Потому что я не думаю, что смогу выжить, наблюдая, как умирает человек, которого я люблю, Торе", — шепчет она, глядя мне в глаза.

"Хорошо, что ты ненавидишь меня, cara. Так что, думаю, тебе не грозит душевная боль".

"Конечно, я тебя ненавижу", — говорит Милен сквозь зубы.

Я вижу, как она сидит на мне, ее светлые волосы падают на лицо и на грудь. Моя прекрасная, упрямая лгунья. Она делает глубокий вдох и закрывает глаза, и когда она выдыхает, это звучит как вздох поражения. Секунду спустя эти озорные зеленые глаза открываются. Не сводя с меня взгляда, она хватает подол своей футболки и стягивает ее.

"Похоже, игра окончена для нас обоих, cara", — говорю я и перемещаю руку на ее шею, притягивая ее вниз.

"Пошел ты, Сальваторе", — шепчет она и прижимается своим ртом к моему.

Я переворачиваю ее на спину, мое тело нависает над ее телом, и я упиваюсь ее видом. Наконец-то моя маленькая чертовка сдалась. Я редко испытываю удовлетворение или какое-либо возбуждение, но это, когда моя жена лежит подо мной, не сравнится ни с каким другим ощущением, которое я когда-либо испытывал. Милен обхватывает ногами мой торс, прижимая свою теплую киску к моему члену. Я подумал, что могу не спешить, насладиться моментом и немного помучить ее, заставив ждать. Я намеревался затянуть это на час или больше, прежде чем целенаправленно вводить свой член в ее жар, пока он не заполнит ее полностью. Довольно странный план, потому что раньше я никогда не хотел медлить с женщиной. Для меня секс всегда был средством освобождения. Но не с ней. С моей Милен все по-другому.

Я перемещаю руку вниз по ее передней части и прижимаю пальцы к ее киске. Она такая мокрая, безмолвно умоляя меня трахнуть ее.

Мой член уже близок к тому, чтобы лопнуть, вены пульсируют. Когда Милен впивается ногтями в мою спину, я полностью теряю самообладание. Я хочу, чтобы она стонала, кричала и задыхалась. Я хочу услышать, как она выкрикивает мое имя… Я хочу всего, и хочу это сейчас! Я убираю руку и одним толчком погружаю в нее свой член. Идеально. Милен задыхается и сжимает ноги вокруг меня. Я проникаю в нее до упора, наслаждаясь ощущением того, как мой член заполняет ее.

Наклонив голову, я сжимаю рукой ее затылок. "Посмотри на меня".

Глаза Милен открываются, и она смотрит на меня, ее глубокое и тяжелое дыхание обдувает мое лицо.

"Кто владеет тобой, Милен?".

Она поджимает губы и слегка щурит глаза. Я вынимаю свой член, пока он почти полностью не выходит из ее дрожащей киски. Ноги Милен сжимаются вокруг меня, пытаясь, но безуспешно, удержать меня глубоко внутри.

"Я спросил…" Я запутался руками в волосах на ее затылке. "Кто владеет тобой?"

Она задыхается, обхватывая руками мою шею и притягивая меня к себе, но не произносит ни слова. Желание вогнать себя обратно до упора приводит меня в ярость, но я не двигаюсь ни на дюйм, наслаждаясь тем, как она умоляет глазами и телом.

Я сжимаю светлые пряди чуть сильнее. "Кто, Милен?"

"Ты!" — кричит она.

"Я". Я врезаюсь в нее. "Никогда не забывай об этом".

Ее руки перемещаются по моей шее, натягивая затылок, и она наклоняет подбородок, чтобы заглянуть мне в глаза. "Я все еще зла на тебя, Сальваторе".

Я выскальзываю из нее и снова вхожу, затем наклоняюсь, чтобы прошептать ей на ухо: "Я тебе не верю".

Она крепче прижимается ко мне. Перемещая руку между нашими телами, я нахожу ее клитор и дразню его. Дыхание Милен учащается. Я слегка вытаскиваю член, а затем ввожу его полностью, массируя ее снаружи и внутри.

"Быстрее", — дышит она.

Я прижимаюсь губами к изгибу ее плеча, целую мягкую кожу. "Ты все еще злишься на меня?"

"Да".

Я полностью вытаскиваю член, заменяя его одним пальцем. Она обхватывает мои руки и впивается ногтями в кожу.

"В чем дело, cara?" спрашиваю я и добавляю еще один палец. "Тебя что-то беспокоит?"

О, как она смотрит на меня. Разочарование в чистом виде. И все же она не отвечает. Упрямая. Такая, блядь, упрямая. Я загибаю палец внутрь нее и нажимаю большим пальцем на ее клитор.

Милен стонет, и она крепче сжимает мою руку. "Я хочу твой член", — наконец говорит она.

Я вынимаю пальцы из ее киски и наклоняюсь, чтобы слегка прикусить нижнюю губу, которую она любит жевать. "Ты все еще злишься на меня?"

"Нет, черт тебя побери!" — кричит она, и я снова вставляю в нее свой член, до самых яиц.

Я толкаюсь в нее, сначала медленно, мои глаза прикованы к ее лицу. Затем быстрее, пока кровать не заскрипела под нами, а изголовье не ударилось о стену, когда наши тела раскачивались вместе.

Милен вскрикивает и прижимает ладони к доске над головой, раздвигая ноги, задыхаясь. Моя рука движется вверх по ее телу, обхватывая ее горло, и я вхожу в нее еще глубже и сильнее, чем раньше. Моя. Я выскальзываю, чтобы снова войти в нее. Только моя. Я смотрю на нее — в ее полузакрытые глаза, на ее рот, покрасневший от того, что она кусает губы. Рот, который так очаровывает меня.

"Улыбнись мне", — рявкаю я, покачиваясь в ней.

Ее глаза находят мои и фиксируются, но ее губы остаются сжатыми. Я слегка сжимаю пальцы на ее шее и наклоняю голову, пока мы не оказываемся лицом к лицу.

"Улыбнись. Мне.." Я вбиваюсь в нее — раз, два, три раза. Ее улыбка для меня как воздух. Мне нужно ее увидеть. Если я этого не сделаю, я сойду с ума. "Улыбнись, упрямая женщина".

Милен щурит на меня глаза, а потом улыбается. Это как первый луч света после тысячи часов долгой ночи, пронзающий темноту в моей груди и наполняющий меня теплом. Я целую этот упрямый рот и наслаждаюсь ощущением своего члена, когда он растягивает ее внутренние стенки, пока ее киска не начинает спазмировать вокруг моей длины.

Она кричит, когда я еще глубже вгоняю в нее свой член, и это сводит меня с ума. Я выскользнул и снова вошел в нее, чувствуя, как содрогается ее тело. Я кусаю ее за подбородок и провожу зубами по ее шее.

"Я хочу, чтобы ты улыбалась мне каждый день", — говорю я рядом с ее ухом и снова врезаюсь в нее. "Каждый".Толчок. "Чертов". Толчок. "День".

"Почему?" — выдыхает она, а потом стонет, когда кончает.

Потому что мне это нужно. Потому что каждый раз, когда она кончает, что-то происходит в моей груди. Потому что она вдыхает воздух в мои легкие и заставляет мое сердце биться.

"Потому что я тебе приказываю", — рявкаю я, глядя на нее сверху вниз.

Она смотрит на меня несколько секунд, затем сжимает ноги вокруг меня и разражается смехом.

Я делаю глубокий вдох и вхожу в нее в последний раз, не в силах сдержать оргазм, пока я изливаю в нее недели своего разочарования. Ни на секунду я не отрываю глаз от ее улыбающегося рта.

"Ты в порядке, Cara?" Сальваторе протягивает руку и проводит тыльной стороной ладони по линии моей челюсти.

Нет, я не в порядке. Мои ноги все еще слегка дрожат, моя киска болит, и все тело болит. Самое лучшее чувство на свете. "Надеюсь, завтра я смогу ходить", — говорю я и поднимаю голову с груди Сальваторе, чтобы увидеть, что он наблюдает за мной.

Я прикладываю кончик пальца к уголку его рта и слегка надавливаю вверх. Мне кажется, я никогда не видела, чтобы Сальваторе улыбался, поэтому я не понимаю, почему он, кажется, зациклился на том, чтобы я это сделала. Ранее он почти "уничтожил сексом" меня за это.

Сальваторе кусает кончик моего пальца, затем целует его. "Я буду носить тебя с собой, если понадобится".

"На спине?"

"Если ты настаиваешь".

Я представляю, как отреагируют его люди, и смеюсь. "Ты такой странный, Торе".

"Это проблема?"

"Нет. Мне нравятся твои странности". Перемещая руку вверх, я запускаю пальцы в его волосы. "Когда ты начал седеть?"

"Несколько лет назад. Это у нас в семейное".

"По отцовской линии?"

"Нет. Я получил это от Иларии". Он наклоняет голову в сторону, открывая мне доступ к своей шее. "Я все еще помню день, когда она обнаружила первые седые волосы на своей голове. Нашел ее плачущей в ванной. Я был уверен, что кто-то умер. Ей было двадцать девять, кажется".

Я поднимаю брови. "Из того, что я видела, она производит впечатление очень спокойного человека".

"Это прикрытие", — говорит он. "Она очень хорошо умеет притворяться, поскольку занимается этим уже много лет. Мой отец и она были плохой парой. Я рад, что теперь у нее есть Козимо. Он делает ее счастливой, а значит, я не смогу убить его, если он облажается".

Он говорит это так, как будто читает вслух прогноз погоды. Факты. Выводы. Ноль эмоций. На секунду я думаю, что он шутит, но он смотрит на меня сверху вниз, и я вижу в его глазах смертельную серьезность.

"Что случилось с твоим отцом?" спрашиваю я.

"Он был убит во время разногласий в семье".

Я вздыхаю и снова опускаю голову ему на грудь. "Мой отец тоже был убит. Четыре года назад".

"Я знаю. Это был тот провал с Братвой".

"Да. Он чуть не убил мужа Бьянки". Я вздрагиваю. "Я ненавижу Cosa Nostra".

"Вы с Иларией можете организовать клуб". Его рука ложится на мою руку, и он выводит случайные узоры на моей коже. "Но если и был кто-то, кому Cosa Nostra испортила жизнь, так это Артуро".

"Подчиненный босс?"

"Да. Его родители, вместе с четырьмя другими людьми, были убиты во время полицейского рейда в одном из казино. Предыдущий дон был сильно вложен в нелегальный игорный бизнес". Его рука движется вниз к моей заднице, затем снова вверх. "Артуро остался воспитывать своих сестер. Ему было двадцать".

"Господи. Сколько им было лет?"

"Пять лет, близняшки".

"Ого." Я моргнула. "У него была помощь с этим, или…?"

"Тетя, которая приходила иногда, но это было все".

Мы долго молчим, я смотрю на стену, а Сальваторе все еще проводит линии по моей спине.

"Я бы хотела родиться в другой семье", — шепчу я. "В нормальной".

"Я рад, что ты не родилась". Он сжимает мой зад и смотрит на меня своими расчетливыми глазами. "Потому что наши пути никогда бы не пересеклись".

Я кладу ладонь ему на грудь и скольжу вверх, чтобы обвить рукой его шею. "Это крайне эгоистично".

"Я знаю. Но это правда". Другой рукой он берет мой подбородок и наклоняет мою голову. "Ты бы предпочла, чтобы я солгал тебе?".

"Нет". Я перекидываю свою ногу через его и забираюсь на него сверху, чувствуя, как его член быстро набухает на моем животе. "Серьезно?"

"Ты отказывала мне несколько недель". Его рука запускается в мои волосы. "Я планирую получить все, что ты мне должна, Милен".

"И ты думаешь, что тебе удастся получить все сегодня вечером?" Я выпрямляюсь, обхватывая его за талию.

"На данный момент за тобой должок, cara".

"О? И сколько я должна тебе в общей сложности?" Я поднимаю бровь и скольжу по его длине. Моя киска чувствительна, но меня это не волнует, потому что его твердый член, заполняющий меня, напрягающий и без того нежные части моего тела, стоит того. Это всего лишь чуть-чуть не дотягивает до боли, что делает это еще лучше.

"Я мог бы убить тебя, когда нашел в своем городе". Его левая рука опускается на мою талию, и он скользит ею вверх по моему животу и груди, чтобы снова обхватить мое горло. "Я этого не сделал, поэтому я бы сказал, что ты обязана мне всем".

Дрожь пробегает по моему телу, когда я слышу его слова, и я слегка наклоняюсь вперед, прижимаясь горлом к его ладони. Есть что-то тревожно-чувственное в том, что его рука обвивает мою шею, и он чувствует каждый мой вдох и выдох, и, если захочет, может полностью перекрыть мне доступ воздуха.

Это должно меня пугать. Я не очень хорошо отношусь к тому, чтобы дать мужчине, любому мужчине, подобие контроля над собой, никогда. Но по какой-то причине это меня не беспокоит. Может быть, потому что его прикосновения легки, его пальцы едва касаются моей кожи, как будто он действительно не хочет меня напугать и словно это игра. Да, такой противоречивый — мой муж. Приказывает казнить четырех невинных людей, а потом предлагает носить меня на руках по квартире, потому что мне больно.

Я прижимаю ладони к груди Сальваторе и медленно вращаю бедрами. Теперь моя очередь дразнить, поэтому я слегка приподнимаюсь и снова опускаюсь вниз, жестко, наблюдая за ним так же пристально, как он за мной. Я меняю темп и смещаюсь вперед, чтобы принять еще больше его внутрь, а он выгибает бедра, чтобы войти в меня снизу. Я стону, впиваясь ногтями в его грудь, и скачу на нем быстрее, смесь удовлетворения и возбуждения омывает меня. Сальваторе Аджелло, самый страшный человек во всей Cosa Nostra, разрывается подо мной.

Его руки обхватывают мою спину, притягивая меня к себе. Он переворачивает нас, пока снова не оказывается сверху, впивается в меня, мышцы шеи напрягаются от усилий. Он так красив — так, как бывают красивы экзотические, опасные животные. Чем ближе я подхожу, тем больше вероятность, что меня съедят заживо.

Рука Сальваторе скользит между нашими телами и находит мою трепещущую киску. Я уже близка к этому, поэтому, когда он щиплет мой клитор и сильно вводит внутрь, я кричу от дрожи в теле.

"Мне нравится, когда ты кричишь, cara", — говорит он и внезапно вырывается.

Я уставилась на него. Он не просто так это сделал!

"Можешь не беспокоиться о киллерах, Сальваторе", — рычу я, обхватывая его ногами за талию и хватаясь рукой за горло. "Потому что я буду той, кто закончит твою жизнь, если ты не засунешь свой член обратно в меня".

Сальваторе наклоняет голову, пока наши носы не соприкасаются. "Эта твоя зловещая черта чертовски сексуальна", — говорит он и снова входит в меня так сильно, что я непроизвольно сжимаю его шею. Его глаза вспыхивают, а с губ срывается рычание. Я еще сильнее сжимаю его горло и улыбаюсь. Ястребиные глаза наблюдают за мной сверху, когда он отстраняется, только чтобы снова войти еще сильнее, заставляя меня стонать.

Я отпускаю его шею и позволяю своим рукам пройтись по его плечам, обхватывая пальцами его выпуклые бицепсы. Сальваторе снова врезается в меня. Я впиваюсь ногтями в кожу его рук. Еще один рык, и твердые губы прижимаются к моим. Я улыбаюсь в рот Сальваторе и крепче прижимаюсь к нему, впиваясь ногтями в его плоть. Сделав следующий вдох, я прикусываю его нижнюю губу.

Он полностью переворачивается. Его ладонь скользит между моих грудей и по шее, затем он запускает пальцы в мои волосы и тянет. Я задыхаюсь, в то время как водопад удовольствия обрушивается на меня, когда он продолжает свои мощные толчки, заставляя изголовье кровати снова ударяться о стену. За моими веками вспыхивают звезды, и я кончаю одновременно с ним.

Когда волны блаженства проходят через меня, мы снова целуемся — наше дыхание тяжелое, а воздух вокруг наполнен ароматом наших занятий любовью.

Я открываю глаза и вижу, что Сальваторе смотрит на меня сверху вниз. Его пальцы все еще запутались в моих волосах. Я поднимаю руку и убираю одну из черных прядей, упавших ему на лоб.

"Слишком много сдерживаемой агрессии, Сальваторе", — говорю я и провожу тыльной стороной ладони по его щеке. "Где я сейчас со своим долгом?"

"Там же, где ты была два часа назад".

" Звучит не совсем справедливо".

Он опускает голову, наклоняясь к моему лицу. "Мне плевать".

Я вздыхаю, затем тяну его голову вниз, пока наши губы не соприкасаются. "Значит, я все еще должна тебе всем?"

"Всем, Милен", — шепчет он, не отрывая своего рта от моего.