Украденные прикосновения

Глава 19

Сегодня вечером перед убежищем стоят четыре охранника, что вполне ожидаемо, учитывая, сколько людей приедет.

"Босс". Они кивают в унисон, когда я прохожу мимо них, и тот, что ближе ко мне, открывает дверь.

Нино ждет у окна в первой комнате, потягивая напиток, а Альдо и Стефано сидят за столом в углу, но быстро поднимаются, как только видят меня.

"Томазо рассказал?" спрашиваю я.

"Он рассказал нам все в течение часа". Альдо показывает рукой в сторону двери справа. "Вы хотите поговорить с ним, босс?"

"Нет. Насколько сильно вы его избили?"

"Не хватает трех пальцев. Несколько ударов. Его было относительно легко уломать".

Я киваю и сканирую свое окружение. "Принесите мне один стул в центре комнаты. Есть у тебя плоскогубцы и ножницы для тяжелых работ?".

Альдо смотрит на меня с замешательством в глазах, но потом берет себя в руки. "А садовые ножницы подойдут?"

"Да".

Телефон в моем кармане вибрирует. Когда я достаю его, нарастающее беспокойство начинает ослабевать.

"Милен".

"Риггса вырвало на весь ковер".

"Что?"

"Откуда, черт возьми, мне знать, Сальваторе? Похоже на шерсть и полупереваренный кошачий корм".

"Я выразил свое раздражение. А не просил сделать анализ кошачьей рвоты".

"Тебе нужно поработать над голос. Интонация у тебя отстойная. Я должна пойти и убрать это". Она прерывает звонок. Видимо, она восприняла тот факт, когда я сказал ей, что не имеет значения, о чем она говорит, буквально.

Я кладу телефон обратно в карман и вижу, что Альдо и Стефано смотрят на меня. "Мы взяли кота. Он проблемный", — говорю я и поворачиваюсь к двери, как раз когда входят Козимо и Артуро. "Возьмите стул и принесите Томазо. Привяжите его крепко-накрепко".

* * *

Проходит пятнадцать минут, пока все собираются. Нино приказывает им встать вдоль стены напротив стула, на котором сидит Томазо, связанный и с кляпом во рту. После того как Артуро кивает, сигнализируя, что все двенадцать человек, которых мы ждали, присутствуют, я подхожу к Томазо и поворачиваюсь к группе капо и командиров наших солдат.

"Томазо решил, что это хорошая идея — подлизаться к властям и слить информацию о наших поставках наркотиков", — говорю я, глядя на мужчин, которые стоят вокруг в полном молчании.

Я снимаю куртку, вешаю его на спинку стула позади себя и закатываю рукава рубашки. "Нино, вынь кляп и открой ему рот. И держи его открытым".

Томазо хнычет и качает головой влево и вправо, пытаясь, но безуспешно, избежать рук Нино. Как только Нино удается открыть рот парня, я беру со стола плоскогубцы и ножницы и встаю перед стукачом.

"Людям свойственно забывать, поэтому я подумал, что сейчас самое время напомнить всем, что мы делаем с кротами", — говорю я.

Мне требуется несколько попыток, чтобы поймать язык Томазо щипцами. Когда он оказывается у меня в руках, я вытягиваю его и отрезаю садовыми ножницами от его коварного рта. Кровь брызжет на мою белую рубашку, а Томазо кричит. Я поворачиваюсь лицом к группе — каждый мужчина смотрит на кричащего Томазо — и бросаю щипцы вместе со все еще прикрепленным розовым комочком плоти на пол перед ними.

"Я не терплю предателей", — говорю я. Обойдя кресло и встав позади Томазо, я кладу правую руку ему под подбородок, а левую — на макушку. "Запомни это".

С этими словами я насильно закрываю рот Томазо и держу его в таком положении. Он дергается, захлебываясь собственной кровью, и я жду, пока его тело не затихнет, прежде чем отпустить его.

Я беру тряпку со стола, чтобы вытереть руки. Кровь легко сходит с моей правой руки, но перчатка на левой полностью пропиталась. Я снимаю ее и бросаю на пол, прямо в лужу еще большей крови, скопившейся под мертвецом.

"Свободны", — говорю я и достаю свою куртку.

* * *

Когда я прихожу домой, Милен уже спит. Я прислоняюсь плечом к дверному косяку и просто смотрю на нее, кажется, часами. Посмотрит ли она на меня по-другому, если увидит, что я делаю все эти неприятные вещи, чтобы сохранить эту организацию? Позволила бы она мне прикасаться к ней руками, которые были пропитаны кровью всего двумя часами ранее? Я знаю, что она в курсе того, что происходит в Cosa Nostra, но я не думаю, что могу рисковать, чтобы она стала свидетелем этого. Это должно меня беспокоить, тот факт, что ее мнение так важно. Мне плевать, что люди за моей спиной называют меня монстром; это входит в должностные обязанности. Но не в ее. Я изо всех сил хватаюсь за дверной проем, игнорируя боль, отдающуюся от левой руки до самой головы. Никогда не в ее.

Я чувствую легкое прикосновение к подбородку, затем палец проводит по линии челюсти. Твердые губы вскоре находят мои собственные. Я сонно улыбаюсь и поворачиваю голову в сторону тепла, которое чувствую у себя под боком. Открыв глаза, я обнаруживаю, что Сальваторе смотрит на меня, лежа в постели.

"Ты разговариваешь во сне", — говорит он.

"Я знаю". Я протягиваю руку, чтобы погладить его волосы. "Надеюсь, я не разболтала никаких секретов".

"У тебя нет от меня секретов, Милен". Его палец движется по моей шее, все ниже и ниже. "Я уже сказал тебе, что ты обязана мне всем". Его ладонь скользит между моих ног. "И это включает любые секреты, которые у тебя могут быть".

Я улыбаюсь, затем задыхаюсь, когда его палец входит в меня. "Ты не можешь этого требовать".

"Нет, могу". Еще один палец проникает внутрь. "Ты принадлежишь мне. Твое тело. Твои мысли". Его большой палец прижимается к моему клитору, и он дразнит меня своими пальцами. "Твоя улыбка. И твои секреты".

"Ты не можешь владеть человеком". Я хватаюсь за его плечи и сажусь на его руку. То, что он может делать своими пальцами, не поддается никакой логике и разуму.

"Я не могу..?" Он вводит свои пальцы так глубоко, что я задыхаюсь и хнычу, когда он загибает их внутрь меня. Он задевает чувствительную точку на моей верхней стенке, и я кончаю мгновенно и неистово.

Я еще задыхаюсь, пытаясь перевести дыхание, когда он накрывает меня своим телом, вдавливая в кровать.

"Ты весишь тонну, Сальваторе", — задыхаюсь я, а затем задыхаюсь, когда его пальцы сменяются стальным твердым членом.

"Кто…" — он вводит кончик внутрь, но так медленно, что мне хочется застонать от разочарования — "владеет тобой, Cara?".

Я встречаю его взгляд, улыбаюсь и перемещаю руку к его шее. Когда я крепче прижимаюсь к нему, Сальваторе издает рык и вводит свой член до упора, заполняя меня так, что сознание покидает мое тело. Ощущение такое, будто я лечу.

"Ты", — шепчу я и скольжу ладонями по его спине до самой твердой задницы. "А я владею тобой, Торе?".

Он не отвечает сразу, просто продолжает вбиваться в меня, пока мои стенки не сжимаются вокруг его члена, и я снова кончаю от его карающего темпа. Опустив голову ниже, он целует мое плечо и шепчет мне на ухо.

"Боюсь, что да, Милен".

Он прижимается своими губами к моим и одновременно толкается в меня, наполняя меня своей горячей спермой.

* * *

Я сажусь в кровати и наблюдаю за Сальваторе, который подходит к шкафу в другом конце комнаты, достает оттуда рубашку и надевает ее. У него четыре шрама от выстрелов на спине. Один возле плеча, два с левой стороны, и еще один в нескольких дюймах справа от позвоночника. Если учесть его ногу и царапину на правом бицепсе, то всего их шесть.

"Где остальные?" спрашиваю я.

"Что?"

"Огнестрельные ранения".

Он поворачивается и возится с пуговицами на рубашке. "Правое бедро и левая нога".

"Твою мать, Сальваторе. Когда ты успел получить все эти огнестрельные ранения?" Я встаю с кровати и принимаюсь застегивать пуговицы на его рубашке.

"То, что у меня на плече, было несколько лет назад. А ранение в бедро — в прошлом году". Он говорит это так, будто перечисляет список продуктов. "Моя левая нога и еще три на спине были нанесены мне во время одного и того же инцидента. Семь лет назад".

Мои пальцы замирают на средней кнопке. Три пули в спине — это не обычная перестрелка. Это была казнь. "Кто это сделал?"

"Старый дон отдал приказ", — говорит он. "Но исполнил его один из капо".

"Почему?"

"Предыдущее руководство стало жадным. Они решили оставить львиную долю денег себе".

Это безумие. Я не могла понять. "Они воровали у Семьи?"

Семьи Cosa Nostra имеют очень строгий порядок работы, и он основан на доверии прежде всего. Доны и капо отвечают за организацию бизнеса, но они имеют право только на часть прибыли. Остальные деньги распределяются между всеми остальными членами, вплоть до рядовых бойцов. Доля зависит от положения человека в организации, но дон и капо никогда не берут больше 40 процентов от общего дохода. Я не знаю, сколько человек в нью-йоркской семье, но тогда, в Чикаго, их было не меньше сотни".

"Да", — говорит он. "И я узнал".

"Значит, они решили убить тебя?"

"В конце концов, да". Он наклоняет голову и прижимается щекой к моей. "Сначала они пытались вовлечь меня в свою маленькую схему. Я тогда был капо и уже начал строить свой собственный строительный бизнес. Он приносил много денег".

"Что случилось?"

"Я сказал "нет". Они попытались дать мне стимул, чтобы я передумал". Он протягивает руку и проводит пальцем линию вдоль моей челюсти. "Они были полны энтузиазма в своих усилиях.".

"Твоя рука?" спрашиваю я и кладу свою ладонь поверх той, что ласкает мой подбородок.

"И моя нога".

"Господи, Торе". Я моргаю, чтобы сдержать слезы. "Как кто-то выживает после такого?"

"Нино нашел меня на складе, куда меня пригласили на "встречу". У него есть привычка следовать за мной, даже когда я просила его не делать этого. Когда меня выписали из больницы, Артуро помог мне залечь на дно, пока я не поправился настолько, чтобы снова обсудить этот вопрос с доном и капо".

"И что ты им сказал?"

"Ничего особенного. Я только показал, где они ошиблись". Он прижимается губами к моим пальцам. "Когда ты действительно собираешься кого-то убить, ты целишься в голову".

"Ты убил дона?"

"И всех шестерых капо".

Дрожь проходит по моему позвоночнику. Трудно принять тот факт, что мне нравится человек, который олицетворяет все то, от чего я хотела убежать. "Торе?"

"Да?"

"Скольких людей ты убил?" шепчу я. "Сам".

Его палец проникает под мой подбородок и поднимает мою голову. Наши глаза встречаются. "Ты действительно хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос, cara?".

Я смотрю в эти янтарные глубины и, чувствуя себя самой большой лицемеркой на земле, медленно качаю головой. Нет, я не хочу знать. Но не потому, что боюсь, что он станет мне меньше нравиться. Это потому, что я боюсь, что он будет нравиться мне так же, несмотря на его ответ.