Несмотря на название, таверна «Золотой гусь» — одно из немногих мест в Мидасе, что не повторяет цветом пирамиду дворца. Стены здесь покрыты коричневой коркой, и подаются напитки того же оттенка. Посетители — грубый сброд, и в большинство ночей под ногами хрустит стекло, а на пропитанных пивом столах темнеют пятна крови.
Обожаю это место.
Хозяйку зовут Сакура, просто Сакура. Фамилии никто не знает. Она миленькая и пухленькая, с белокурыми волосами, обрезанными над ушами, и узкими раскосыми глазами — карими под стать стенам. Темно-красная помада на губах хранит ее секреты, а такой бледной кожи, как у Сакуры, я прежде не встречал. Многие уже догадались, что она из Пагоса, где круглый год лежит снег и мало солнца. Из края столь холодного, что выжить там могут только туземцы. Ходят даже слухи, будто пагосцы редко переселяются в иные королевства, ибо тепло их душит. Но я не помню дней, когда Сакура не владела бы «Золотым гусем». Кажется, она всегда была здесь — или как минимум с тех пор, как я начал сюда наведываться. И пусть она красива, но еще и достаточно жестока, чтобы воры и головорезы даже не пытались с ней связываться.
К счастью, я Сакуре нравлюсь. Все знают, что, наведавшись в Мидас, я не пройду мимо «Золотого гуся», и даже преступники не могут упустить шанс встретиться со знаменитым принцем-пиратом, кто ради рукопожатия, кто в надежде обыграть меня в карты. И когда я прихожу, Сакура улыбается мне, обнажая ровные молочно-белые зубы, и угощает бесплатной выпивкой. В благодарность за привлечение клиентов. А еще позволяет остаться после закрытия, дабы глубокой ночью обсудить деликатные вопросы с людьми, которых я не осмелюсь привести во дворец.
Думаю, отчасти Сакуре просто нравится быть в курсе моих секретов. Но меня это не тревожит. Сколько бы моих тайн она не выведала, я знаю о ней гораздо больше. И даже самые неприятные секреты. И пусть Сакура может продать самое сокровенное обо мне подороже, ее страшные тайны я берегу как зеницу ока. В ожидании лучшей цены.
Этим вечером мой ближний круг сидит за кособоким столом в центре таверны, наблюдая, как незнакомец перед нами возится с запонками.
— Молва не лжет, — говорит он.
— Знаем мы вашу молву, — парирует Мадрид. — Сплошная ложь от неисправимых сплетников, которым некуда девать время. Так ведь, капитан?
Пожав плечами, я достаю из куртки карманные часы — подарок отца, не золотые, не новые и даже не королевские. Простые, черные, без витиеватых узоров и сверкающих камней, а на внутренней стороне крышки, напротив циферблата, — компас.
Когда отец вручил их мне, сразу было понятно, что это не фамильная ценность, ибо все семейные реликвии Мидаса из золота и никогда не теряют своего блеска. Но на вопрос, откуда взялись часы, отец лишь сказал, что они помогут мне отыскать свой путь. Это они и делают. Потому что у компаса не четыре направления, а два, и ни одно не связано со сторонами света. Север — истина, юг — ложь, а все, что между, с равной вероятностью может быть и тем, и другим.
Компас помогает отделить лжецов от верноподданных.
— Мои сведения железны, — убеждает мужчина.
Он один из многих, кто подошел ко мне ближе к закрытию, чтобы поделиться информацией, гарантирующей поимку всемогущей Погибели Принцев. После бала я объявил, что не успокоюсь, пока не найду ее, и всякого, у кого есть зацепка, ждет награда. В основном сведения поступали бесполезные. Описания пылающих волос сирены да слухи о морях, в которых она часто бывает. Некоторые даже утверждали, будто знают, где находится подводное царство Кето, но их мой компас быстро разоблачил. К тому же я и сам знаю, где это царство: в море Дьяволос. Вот только само море мне найти не удалось. Как и никому другому, очевидно.
Но этот человек меня заинтересовал. Настолько, что, когда наступила полночь и Сакура жестом велела всем выметаться, я кивнул, и она заперла двери, оставив внутри меня с командой и этого незнакомца. А потом и сама удалилась в заднюю комнату, чем бы она там ни занималась, пока ее таверна захвачена принцем.
Мужчина поворачивается ко мне:
— Поверьте, господин принц, кристалл такой же настоящий, как я.
Я пристально его разглядываю. Он не похож на обычных посетителей «Золотого гуся». Изысканный и опрятный настолько, что это смотрится неестественно. В пальто из черного бархата, волосы зачесаны назад в аккуратный хвостик, а отполированные до блеска туфли резко контрастируют с обшарпанными половицами. Но при этом мужчина на редкость худощав — шикарное пальто буквально поглотило его узкие плечи, — и на темной коже видны солнечные ожоги, как у моих матросов, когда они слишком долго торчат на палубе после тяжелого дня.
Незнакомец постукивает пальцами по столу, и его обкусанные ногти цепляются за щели в древесине.
— Мне нужно знать больше.
Торик вскидывает руки:
— Тебе нужно больше лапши на ушах?
Кай достает из-за пояса небольшой нож.
— Если это действительно лапша, — говорит, — то на нее я его и порежу.
— Убери, — приказываю я.
— Это для нашей безопасности.
— Вот потому и говорю: убери и даже не думай метать.
Кай с ухмылкой засовывает нож обратно.
Я указываю на мужчину рюмкой:
— Рассказывай.
— Кристалл Кето принесет в наш мир покой и справедливость.
— Прямо сейчас? — улыбаюсь я.
— Он спасет нас всех от огня.
Я слизываю с губ спиртное.
— И что с ним делать? — спрашиваю. — Крепко сжать его и загадать желание звездам? Или, может, сунуть под подушку и обменять у феи на удачу?
Кай наполняет рюмку и толкает ее к Мадрид:
— Окунуть его в воск и поджечь, чтобы пламя войны выгорело.
Она смеется и подносит выпивку к губам:
— Поцеловать его, и, быть может, кристалл превратится в принца, который не несет такой чепухи.
— Или бросить его в кучу дерьма, из которого он и сделан.
Глядя на абсолютно невозмутимое лицо, с которым Торик это произнес, я не могу сдержать смеха, и вскоре по таверне разносится только наш хохот и резкие хлопки, когда мои люди колотят руками по столам.
И вдруг над гомоном звучит мертвецки тихий голос:
— Убить Морскую королеву.
Мой смех обрывается.
Глаза вновь устремляются к незнакомцу, и, переполненный жаждой смерти, я достаю кинжал из петли на ремне и подношу к его горлу:
— Ну-ка повтори.
Кончик лезвия прижимается к яремной вене, и мужчина сглатывает. Он должен боятся. Да и выглядит испуганным: глаза сужены, пальцы, вцепившиеся в рюмку, дрожат. Но, похоже, это отрепетированный испуг, потому что, когда чужак открывает рот, голос его течет ровно, плавно. Ни капли страха. Как будто он привык к клинкам у своего горла.
— Кристалл был создан, чтобы принести справедливость в наш мир, уничтожив Морскую королеву, — поясняет он.
— Кем создан? — спрашиваю я.
— Изначальными семьями. Они были величайшими магами своего времени и вместе разделили землю на части, когда каждый обосновался в своем уголке, дабы воцарился мир и больше никто не стал жертвой древних пограничных войн.
— Да, — нетерпеливо говорю я, — все мы знаем об изначальных семьях. Да каждый ребенок в ста королевствах знает эту сказку. — Вздохнув, я убираю кинжал в карман. — Даже местные бандиты.
— Это не сказка! — Мужчина стучит кулаками по столу. — Сказки вам не расскажут, что изначальные семьи создали мир на земле, но одна битва не утихала. Океаном правила богиня, сея зло во всех водах. Вскоре она родила детей, и те стали дьяволами. Чудовищами, чьи голоса несли людям смерть.
— Сирены.
Он кивает:
— Они могли преображаться, существуя и на земле, и вне ее. Ведомые богиней Кето, они держали людей в вечном страхе, и потому сто магов объединили силы и объявили войну океану. После десяти лет ужаса и смертей они наконец сумели одолеть Кето и ослабить созданных монстров. Из ее останков они сотворили артефакт, который может навсегда уничтожить сирен.
— Если так, почему же они им не воспользовались?
— Потому что сирены тоже создали из ее останков камень. Он даровал их новой королеве власть над морским народом, и она обещала держать их в узде. В знак доброй воли она даже лишила сирен возможности ходить по земле, и отныне они не были такой большой угрозой, чтобы оправдать геноцид. В итоге изначальные семьи смилостивились и заключили договор. Земля — людям, моря — дьяволам. Если кто-то пересекает границу, сам виноват. Кристалл был спрятан до того дня, когда сто королевств уже не смогут соблюдать договоренности.
Моя команда глумливо смеется, но я смотрю на стрелку компаса и едва слышу их за грохотом собственного сердца.
Север.
Стрелка стоит намертво, даже не думая качаться. Я недоверчиво встряхиваю часы, а потом и вовсе стучу ими по столу. Стрелка неподвижна.
Север.
Истина.
Экипаж уже вновь пустился в издевки, высмеивая глупые сказки и незнакомца, который осмелился кормить ими капитана. Что-то во мне, на самой поверхности, согласно. Мол, это лишь детские байки и пустая трата времени. Оно велит мне слушать своих людей и игнорировать безумие. Но компас никогда не ошибался, и где-то гораздо глубже, своим нутром, я чувствую, что и теперь не ошибается. Это мой шанс одолеть чудовище.
— Где кристалл? — спрашиваю я.
Команда тут же перестает смеяться и смотрит на меня так, будто я наконец свихнулся.
Мужчина опустошает рюмку и встречает мой взгляд улыбкой:
— Вы обещали вознаграждение.
Приподняв бровь, смотрю на Кая. Просить дважды не нужно: он вонзает в стол нож. Незнакомец вздрагивает, в ужасе уставившись на лезвие, что вошло точнехонько между его большим и указательным пальцами. Страх на его лице уже не кажется отрепетированным.
— Награду ты получишь, — уверяет Кай. — Так или иначе.
— Он в единственном месте, где Морской королеве его не достать, — быстро говорит мужчина. — Максимально далеко от океана. На самой высокой точке мира.
Сердце замирает. Самая высокая точка мира. Слишком холодная, чтобы рискнувший забраться туда выжил и смог рассказать об этом.
— Заоблачная гора Пагоса, — говорит незнакомец.
И надежда моя ускользает.