Ураганные хроники

История 8. Оперный театр (Ураганный Отряд и Веселовы). Март — апрель 833 г. (12+)

Шесть билетов в оперу — это, конечно, был подарок с подвохом. Причем сразу на нескольких уровнях. Один очевидный: твои девочки получат истинное удовольствие и от спектакля, и от факта выхода «в свет», а ты поскучай! (Ну или поспи.) Второй менее очевидный: если брать наши с Аркадием календарные возраста, то подарок такого рода мог бы быть и вполне серьезным — мол, иди-ка ты, внучек, культурно просветись, в твоем возрасте полезно, старенький дедушка плохого не посоветует. То есть, может быть, Аркадий ничего такого и не закладывал… Да нет, кого я обманываю, точно закладывал! Наверняка с его точки зрения это добавляло лулзов. Третий слой заключался в самом сюжете пьесы: она называлась «Идеальное крыло». Я когда прочитал это в билетах, не знал, то ли смеяться, то ли закатывать глаза.

Однако подвохи подвохами, а пропустить это театральное событие у меня не было ни малейшей возможности: уж больно Рина и Саня обрадовались перспективе! Другие девочки тоже проявили умеренный энтузиазм. Любительниц оперы среди них больше не нашлось, но идея пойти в красивый театр, погулять среди нарядной публики, поесть в буфете мороженого из старинных металлических вазочек — все это нашло живой отклик и у Лёвки, и у Ланы, и у Ксюши. Они меня даже заставили попросить у отца новый костюм! Чтобы действительно выглядеть «Ураганным отрядом».

Так что в конце марта, светлым теплым вечером мы явились в оперу все такие красивые, сине-белые, в наших «форменных» нарядах. Своим ходом прилетели, по воздуху, произведя сразу же фурор среди театралов, кучковавшихся перед представлением на крыльце. Мне отец пошил костюм в составе синего двубортного пиджака, похожего на китель, с двумя рядами медных пуговиц, и белых брюк. Выглядело слегка по военно-морскому, но смотрелся я рядом с девочками отлично. Чего, собственно, они и добивались.

Серьезно, к нам даже подошла какая-то мама с малышом лет трех-четырех и застенчиво попросила, нельзя ли ее Костику с нами сфотографироваться! Мы, конечно, согласились, девчонки уже приготовились затискать пацана — но он внезапно прилип ко мне!

— Дядя ангел! А у тебя крылья невидимые стали?

— Именно, — сказал я ему серьезно. — Потому что секретные. Их только на время полета можно.

— А я, когда вырасту, такие смогу отрастить?

— Если будешь хорошо учиться, то и этому научишься, — сказал я после секундного размышления. — Может быть, не точно такие же, но сделаешь себе крылья.

Если у мальчика есть магические способности — точно сумеет! А если нет… Ну что ж, кто его знает, какие магические амулеты мы научимся изготавливать к тому времени, как он станет взрослым?

В общем, мы сфотографировались, после чего мамаша с Костиком пошли по своим делам — слава Творцу, она ребенка в оперу не тащила, просто проходила мимо! А наш отряд неорганизованной толпой отправился занимать места. Точнее, сначала есть мороженое — я предположил, что если это обязательный пункт программы, то давайте с него начнем, потому что в антракте в буфете будет толпень. И не прогадал: перед представлением народу в буфете оказалось немного, мороженое мы доели аккуратно ко второму звонку — и успели не спеша занять места.

Вообще здание оперного театра в Лиманионе производило не то чтобы сильное впечатление. Интерьеры, например, московского Большого театра из прошлой жизни были куда роскошнее! Все-таки традиции военного аскетизма в Ордене не вчера возникли. Даже столичные здания, призванные пускать пыль в глаза, им соответствовали. Вместо привычных мне по прошлому миру лепнины, позолоты и красного бархата тут были мозаичные панно, изображающие почти сплошь сельскохозяйственные сцены — сбор винограда, золотые поля пшеницы, фруктовые сады и все такое. Помнится, меня такое засилье мирной пасторали еще в художественном музее удивило, и тут то же самое! Правда, их разбавляли сцены из орденской истории: штурм крепостей, битвы с чудовищами (я узнал со знанием дела изображенного Черноцвета), покорение морей и океанов… На полу вместо ковровых дорожек лежала рельефная мозаичная плитка — будто по мостовой идешь. Никаких портьер, зато в окнах витражи, словно в церкви. А вот фрески на потолке имелись, и изображали божеств древнего пантеона.

Но на девчонок все это произвело сильное впечатление, они охали, ахали, разглядывали все детали мозаик и в целом здорово проводили время. Ну, значит, уже не зря пошли.

Наконец мы добрались до наших мест. Верный себе, теневой маг выкупил целиком одну из VIP-лож, так что устроились мы с полным комфортом и вид на сцену открывался изумительный. Прозвучал третий звонок, погас свет и представление началось.

Честно говоря, я приготовился скучать. В лучшем случае — ловить удовольствие девчонок по связи и наслаждаться их наслаждением. Потому что… Ну, это же опера! В билетах, как водится, было кратко написано либретто, плюс Рина и Саня растолковали мне все повороты сюжета, но я все равно был уверен, что ни одной арии не пойму и удовольствия от этих завываний не получу.

Оказалось, я заблуждался.

Во-первых, традиции оперы здесь сильно отличались от того, что я помнил по прошлому миру! Да, голоса были примерно такие же — отнюдь не эстрадные! — но слова арий было принято проговаривать гораздо разборчивее, и сами арии показались мне короче и динамичнее. Уже не заскучаешь. Пели тоже отнюдь не на каком-нибудь истрелийском, а на обычном орденском. Даже не на старинном, а на нормальном языке: пьесе, как мне объяснили, насчитывалось всего лет сорок.

Во-вторых, здесь имелась подтанцовка — не в стиле мюзикла, а в стиле, скорее, классического балета — но это тоже повышало интерес при взгляде на сцену.

В-третьих, сам сюжет пьесы. Сперва он произвел на меня впечатление откровенно придурочного и высосанного из пальца. Главная героиня — юная дева с гениальными инженерными способностями — мечтает стать авиаконструктором. Вот только в начале прошлого века (или в конце позапрошлого, в зависимости от используемого летоисчисления!) поступить в вожделенный университет, где ее всему научат, девушка может исключительно с согласия отца, а тот мечтает выдать ее замуж за сына своего друга! Но, несколько напряженных арий спустя, строгий родитель все же соглашается на учебу дочери, с одним условием: чтобы она никогда не поднялась в небо на самолете. Девушка дает слово, поступает в университет, становится авиаконструктором и своими передовыми разработками завоевывает огромный авторитет и всеорденскую славу. Самые видные инженеры и летчики предлагают ей руку и сердце, но она любит только авиацию! Между тем в мире растет напряженность, начинается гонка вооружений. Если Орден не разработает новый истребитель, он может потерять зоны влияния на Болосе и даже кое-какие провинции на Таланне! Два конструктора предлагают свои проекты крыльев для такого самолета: главная героиня пьесы и другой инженер, когда-то влюбленный в нее, но получивший отказ. Чтобы выиграть конкурс, второй инженер распространяет про героиню слухи, что она якобы не доверяет собственным проектам, потому что ни разу не поднялась в воздух на самолете. Героиня до сих пор свято блюла волю уже умершего отца, но теперь, чтобы доказать свою добросовестность, поднимается в воздух на биплане собственной разработки. Вернувшись на землю, девушка встает на крыло, поет прочувствованную арию о том, что она не жалеет о полете, хотя ей горько, что она нарушила обещание, и готова заплатить любую цену! После чего поскальзывается, падает, разбивает голову и умирает.

Прочтя это первый раз, я был уверен, что буду ржать либо фейспалмить на протяжении всего этого действа. Однако мне довелось удивиться дважды. Первый раз, когда Ксантиппа рассказала мне, что история-то почти достоверная! В смысле, правда была такая знаменитая конструкторша, которая много сделала для авиации, и она действительно сама ни разу не поднималась в воздух — вроде бы просто потому, что очень боялась высоты. Ну, естественно, в жизни там не было никакой драматической любовной истории, наоборот, эта тетка была замужем за конструктором-двигателистом, они даже вместе какой-то отличный самолет разработали. И дети у них имелись. Уже в возрасте за пятьдесят ей все-таки пришлось полететь на самолете, из-за чего она простудилась, заболела воспалением легких — и больше уже не оправилась.

Второй раз я удивился, когда история на сцене не на шутку меня захватила! Да, серьезно. И все из-за исполнительницы главной роли! Не было никакой наивности и испанского стыда, была отличная девушка на сцене, захваченная высокой целью и готовая упорно ради нее работать, которая и пела, и страдала, и мечтала… Великолепная актриса, невысокая, худенькая дама с таким голосом, который хотелось назвать «сладким» — слушал бы и слушал! Девчонки тоже сидели, завороженные.

— Я же говорила тебе, Полина Ладова — классная! — тихо вздохнула Рина, беря меня за руку. — Еще лучше, чем в записи!

— Да-да, — закивала Ксантиппа, сжимая другую мою руку. — Я думала, что это чепуха, мол, что в реале лучше слышны эмоции, чем на аудио! А оказывается, нет!

— Ага, круто поет! — с энтузиазмом закивала Ксюша. — Мне даже понравилось!

— У нее такой голос, как будто она пытается с нами сердечную связь установить, — серьезно сказала Лана. — Только без магии.

— И точно, — удивленно согласилась Лёвка. — Немножко похоже!

У меня такого ощущения не было — все-таки связь с девочками чувствовалась гораздо сильнее и острее! — но да, если подумать, казалось, будто прима пытается тронуть меня за сердце, и у нее даже получается.

Когда представление кончилось, мы сидели под таким впечатлением, что даже не хотели расходиться. Исполнители уже дважды вышли на сцену раскланяться, уже включился свет и зрители начали выходить из зала, а девчонки все обсуждали пьесу. Как-то не верилось, что такой замечательный вечер кончился.

Я уже открыл рот, собираясь позвать моих дам куда-нибудь попить кофе, а потом махнуть на полюбившийся нам еще с прошлых визитов в Лиманион Рыбацкий мыс, любоваться ночными огнями — как вдруг в ложу заглянул один из служителей театра, легко опознаваемый по терракотово-желтой униформе.

— Прошу прощения, — сказал он, — дорогие гости, могу ли поинтересоваться: вы, случайно, не уважаемые Девочки-Лошадки?

— Да, именно они, — сказала Рина дружелюбно. — Надо же, и здесь о нас слышали!

— Как удачно! — обрадовался служитель. — Если у вас есть свободное время, госпожа Ладова очень просит оказать ей честь и зайти к ней в гримерку. Она ваша большая поклонница.

— Ух ты! — воскликнула Ксюша. — А мы — ее большие поклонницы, ни фига себе, как совпало!

— Кирилл, ты не против? — Рина поглядела на меня.

Я пожал плечами.

— Почему я должен быть против? Мне она тоже понравилась. Или ты в том смысле, что меня не приглашали?

— Что вы, — возразил служитель, прежде чем Рина успела что-то сказать, — госпожа Ладова будет рада видеть не только уважаемых Лошадок, но и вашего уважаемого спутника. Вы ведь Всадник Ветра?

— Он самый, — кивнул я. — Ну, тогда ведите.

Гримерка примы оказалась совсем недалеко: от вип-ложи рукой подать. Я сразу представил себе, как во времена оны какие-нибудь орденские магистры и богатеи шастали к актрисам сразу же после представления. Ну, теперь-то времена изменились, и более невинной встречи, что у девочек с Полиной Ладовой, и представить себе было сложно!

Полина Ладова меня удивила. На сцене она мне виделась одухотворенной, то нежной, то величественной, в зависимости от того, что пела. А в жизни оказалась обычной женщиной, лет около сорока, со слегка птичьим личиком и птичьими же повадками, а еще с таким плотным макияжем, что он как будто держался в воздухе перед ее лицом!

— Ох, девочки, я такая ваша фанатка, такая фанатка! — воскликнула она сразу же, хватая Рину за руку. — Я подписана на ваш блог вот уже почти год! Одна из первых! Можно, я вас обниму⁈

Она переобнимала всех Лошадок, а мне пожала руку двумя своими.

— Вы наши защитники, я так вам благодарна, так благодарна! — говорила она довольно экзальтированно. — Ах, то ваше видео, когда вы сражаетесь с Крылатым Червем! Я вдохновлялась им! Да, вдохновлялась! Никогда еще я не выступала в «Коварной Розе» так прочувствованно!

— «Коварная Роза»?.. — тихо-тихо, чтобы наша собеседница не слышала, спросил я у девочек.

— Еще одна известная опера, — так же тихо ответила мне Ксантиппа. — Ладова там поет главную злодейку.

Хм-м, то есть она Червем, что ли, вдохновлялась на роль злодейки? Неожиданно.

— А как вы здорово разделались с Кровожадами под Снисхождение! Вы спасли Иркоран, мой родной город! Да, спасли!

— Ну, там отнюдь не только мы были… — несколько неловко возразила Рина. — Нельзя сказать, что именно мы спасли.

— Ах, милая, разве важно, кто был? Важно, кто запомнился! — слегка снисходительно отмахнулась Ладова.

К счастью, девочки довольно быстро преодолели смущение и начали расспрашивать Ладову о ее ролях, о театральной жизни и тому подобном. Прима охотно щебетала, разговор делался все оживленнее. Моего участия не требовалось, так что я развлекал себя тем, что разглядывал гримерку. Любопытное место! Множество цветочных букетов, расставленных где попало шкатулок с косметикой, флаконов с духами, коробочек каких-то лекарств, брошюр, буклетов… При этом впечатления бардака не возникало: видно было, что здесь регулярно убирают. А возникало впечатление именно что птичьего гнездышка, куда бестолковая галка натащила всякого-разного.

Внезапно я увидел угол распечатки, торчащий из-под красочного буклета. И текст ремарки: «Смеющийся Жнец улетает». Чего?

— Простите, — обратился я к Ладовой, — тут у вас какая-то пьеса лежит, можно, я почитаю?

— Да-да, конечно, это моя новая постановка, мы сейчас репетируем, — рассеянным тоном сказала Ладова. — Так вот, нас так замечательно принимали в Истрелии!..

Стопка листов, уже порядком растрепанная на краях, оказалась не просто стопкой, а переплетенной кустарным образом книжечкой в бумажной обложке, оторванной с одного края (потому я и увидел ремарку). На обложке значилось: «Звезда и серп, либретто А. Коновалов, муз. Т. Асиялов. Текст роли: Смеющийся Жнец».

Может, случайное совпадение?..

Нет! Не совпадение!

На первой же странице пьесы я начал откровенно похрюкивать, а к концу первого акта (я не читал подряд, а листал) уже катался бы по полу, если бы не вынужден был сдерживать себя. Это и правда оказалась история Смеющегося Жнеца — ну, как ее себе представлял некий А. Коновалов! Здесь Жнец был истрелийским мальчиком, который мечтал унаследовать отцовский виноградник, поэтому, когда к нему попал предмет-компаньон, собирался отказаться (прочувствованная песня про сыновний долг). Однако возвращаясь домой с фермы, увидел, как на дороге злоумышленники остановили машину, убили водителя и пытаются похитить оттуда девочку. Наш герой немедленно принял инициацию, раскидал похитителей и освободил девочку — которая оказалась малолетней дочерью орденского посла! По имени, что характерно, Астера.

(На этом месте-то я и начал похрюкивать, представив себе реакцию Великого магистра на такой поворот сюжета).

Дальше разворачивалась красивая история любви, когда Жнец следовал за этой Астерой по всему Ойкосу, защищая ее от всяческих напастей — но при этом не взрослел, а она взрослела. Наконец, когда девочка уже окончательно выросла и вышла замуж за высокопоставленного магистра, он вновь спас ее от каких-то нехороших злоумышленников, поцеловал — и немедленно исчез, потому что нарушил гиас. (На этом месте мне уже даже ржача не хватило.)

То, как меня захватила пьеса, не осталось незамеченным.

— Вам нравится, Всадник? — радостно воскликнула Ладова. — О, это очень хорошо! Я тут пою Жнеца. Конечно, в моем возрасте, может быть, травести уже и не пристало, но тембр голоса и сложение у меня подходящие, вы не находите?

Все слова, которые я мог бы произнести, застряли у меня в горле. Тембр голоса! Телосложение! Мать вашу. К счастью, Рина оказалась на высоте.

— Конечно! — воскликнула она. — И не говорите глупости насчет возраста, он никак не влияет на ваш голос, а это главное!

— Ах, что юная волшебница вроде вас может знать о разрушительном воздействии времени! — покачала головой Ладова. — Но спасибо вам за добрые слова! И да, я намереваюсь вложиться в эту роль максимально, просто максимально! В конце концов, в детстве я была практически влюблена в Смеющегося Жнеца! Да, влюблена! Вы, может быть, и не слышали о нем, но когда-то этот мальчик-волшебник был весьма известен! Я так ждала сериал, который анонсировала истринская кинокомпания, так ждала! Такая жалость, что в итоге его не сняли!

Я тут же мысленно поднял возраст Полины Ладовой с «около сорока» до «около пятидесяти».

— Для меня большая честь сыграть его на сцене! — продолжала она.

И тут же начала в красках описывать сюжет, с которым я только что бегло ознакомился.

— Это что же, вам придется в конце с девушкой целоваться? — спросила Ксюша.

— Милая, погляжу, вы только начинаете интересоваться театральным искусством?.. На сцене это ничего не значит!

— В богемной среде это и вне сцены ничего не значит, — пробормотала себе под нос Рина, так, чтобы слышала только мы. Саня и Лана хихикнули, а Лёвка с Ксюшей только плечами пожали.

— Но… Прошу прощения, так вышло, что мы как раз неплохо знакомы с… историей Жнеца, — нерешительно сказала Лёвка. — Там ведь совсем по-другому все было?

— Знакомы? Какая радость! — обрадовалась Ладова. — Но тогда вы должны понимать, что отличия только в деталях! Он ведь сражался с преступниками? Сражался! А с какими конкретно и почему — зрителям не так интересно. Очень хороший ход, я считаю, оживить это любовной историей! Тем более, его первым достоверным подвигом действительно стало спасение семьи Орденского посла в Истрелии!

— Но там был мальчик, а не девочка, — не мог не поправить я.

Ладова погрозила мне пальцем.

— Ах, ну что за авангардизм! А только что стеснялись одним-единственным сценическим поцелуем! Для орденского зрителя, слава Творцу, такое не подходит!

Девчонки только переглянулись. А Ксюша, разумеется, бухнула:

— Но у детей-волшебников не может быть любовной истории! У нас гормоны так не работают! Поэтому даже Кириллова мама не очень переживает, что мы все вместе живем!

— Ксю-у-ша! — хором воскликнули девочки. И я тоже. Нет, это уже совсем!

Но Полина только разулыбалась.

— Дорогие мои, прошу прощения, я, должно быть, сейчас допущу бестактность, но… У театра свои законы! А у оперы особенно! Зрителям нужна сказка! Счастливая или грустная, с плохим или хорошим концом, но обязательно сказка! Вот увидите, зал обрыдается!

— Ага, Кирилл уже рыдает… — тихонько пробормотала Лана. Но Полина ее, естественно, не услышала.

— Кстати говоря! — воскликнула она, осененная какой-то идеей. — Если хотите, я выпишу вам контрмарки… Ах нет, их нельзя на премьеру! Хотя… Нет, вы дети-волшебники, да еще и тоже интересовались Смеющимся Жнецом… Я поговорю с администрацией и оставлю вам шесть мест!

— А можно восемь? — спросил я, осененный удачной, как мне показалось, идеей. — У нас друг есть, так он Смеющегося Жнеца даже лично знал! Ну и для жены его.

— Лично знал Жнеца? Конечно же! А он не знает, куда Жнец в итоге пропал? — жадно спросила Ладова. — Я помню, так горевала, так горевала, когда осознала, что он уже год не появлялся! Все надеялась… Но он так и не появился снова!

Я помотал головой.

— Нет, это неизвестно.

— Ах, какая жалость… Ну что ж, наверное, некоторые сказки и впрямь должны оставаться в детстве.

Короче говоря, с оперы мы вышли, осчастливленными восемью пригласительными билетами на премьеру. Шесть прибрала Рина, а два я положил в конверт и при первом же удобном случае — то есть на следующий день — передал Аркадию.

— Подарок, — сказал я. — Для твоего дня рождения рановато, он у тебя в мае, вроде. Но сроки я подвинуть никак не могу.

— Надо же, — приподнял брови теневой маг. — Что же в этом конверте такое, что ты так мерзко ухмыляешься?

— А у меня получилась мерзкая ухмылка? — обрадовался я. — Ура, расту! До сих пор только совсем детские рожи выходили.

— Получилась-получилась… — заверил меня Аркадий, вытряхивая контрмарки на ладонь. И тут уж брови его поползли совсем высоко.

— «Звезда и серп»… — прочитал он. — Учитывая, что это премьера оперного спектакля, плюс твой подарок, упоминания серпа в таком контексте меня несколько тревожит. Неужели… Нет, не может быть. Кому это теперь интересно! — но в тоне его не чувствовалось уверенности.

— Ага, именно, — сказал я. — Это история Смеющегося Жнеца, переосмысленная неким Аристоклом Коноваловым. Прима обещала, что зал обрыдается. Судя по содержанию либретто, я лично собираюсь рыдать от начала и до конца.

— А ты тоже там будешь?

— Шутишь? Девчонки меня туда на аркане заволокут. Они же ужасные фанатки Ладовой! А она там играет… То есть поет… главную роль. Твою роль.

Тут Аркадий присел на стул, хотя выражение лица у него осталось почти невозмутимым.

— М-да, чувствую, надо осторожнее дарить тебе подарки с подвохом… — пробормотал он.

— На самом деле, можешь не ходить, — со вздохом произнес я. — Я сперва решил подарить, а потом уж понял… Может, у тебя воспоминания какие тяжелые.

Если подумать, там ведь будет сцена его инициации. Аркадий мне довольно скупо рассказал эту историю, но то, что его мать тогда застрелили у него на глазах, я запомнил.

— Спасибо за заботу о моей психике, — кивнул главтень. — Сомневаюсь, однако, что оперная пьеса в картонных декорациях способна послужить триггером неприятного опыта. Так что я, конечно же, пойду. Думаю, есть шанс, что Леониде это даже понравится.

— А она любит оперу?

— Насколько я знаю, никогда не интересовалась. Но современная постановка с Ладовой в главной роли — хороший старт для неофита. Я ведь и «Идеальное крыло» по тем же соображениям выбрал, — он с иронией поглядел на меня.

Конечно-конечно, не сомневаюсь.

— Ладно, — сказал я, — тогда, считай, дату забили.

В назначенный день мы отправились в оперу расширенной компанией. Я ощущал себя завзятым театралом: второй визит за неполный месяц! Сидели мы теперь не в ложах, а в партере, но мне так понравилось даже больше: сцену лучше видно. Ну, на мой взгляд.

На нас оглядывались: мы с девчонками напоминали учеников частной школы в униформе, а Весёловы при нас выглядели то ли преподавателями, то ли чьими-то родственниками… Скорее, последнее: в цивильной одежде, с одинаковым цветом волос да с похожими прическами Аркадий и Рина смотрелись прямо как дядя и племянница. Или вообще как брат и сестра! То есть в лицах ничего похожего не было, но поверхностный взгляд этого не замечал.

На самом деле Аркадий с Леонидой и просто вдвоем привлекали взгляды, особенно она: докторша надела бледно-зеленое платье с высокой талией, которое сразу особенно лихо подчеркнуло увеличившуюся грудь. Беременность при ее худенькой фигуре была уже заметна, несмотря на фасон платья, но, на мой взгляд, очень ей шла. Главтень, похоже, врубил режим максимальной охраны территории, потому что ни на секунду ее не отпускал: то за локоток придержит, то плеча коснется, то еще что-нибудь придумает. Душераздирающее зрелище. В рабочей обстановке он все же обычно умудрялся себя контролировать, а тут, похоже, не считал нужным. Интересно, я тоже так себя вести буду в сходных обстоятельствах? А… Мне рук-то хватит? Если вдруг несколько одновременно?..

Так, нет, не стоит об этом думать! Особенно сейчас.

Однако, пусть мы даже и выделялись из основной зрительской толпы, на сей раз никто сфотографироваться не попросил и Аркадия не узнал. Последнее неудивительно: он, конечно, очень походил на себя двенадцатилетнего, я фотки видел. Но даже если в зале и нашлись хардкорные фанаты Смеющегося Жнеца, все-таки сопоставить его внешность с внешностью какого-то случайного рослого мужика, явившегося на представление с беременной супругой и толпой малолетних родственников, — это надо быть прямо Шерлоком Холмсом… Ну или самим Аркадием. А таких уникумов в нашем непосредственном окружении не обнаружилось.

Само представление мне понравилось куда меньше «Идеального крыла». На мой взгляд, роль мальчика Полине Ладовой все же не удалась! Или дело было в том, что я подспудно все время сравнивал ее с оригиналом?

А вот исполнительница роли дочери посла действительно молодая девушка, не подкачала! Совсем другой голос и совсем другой типаж, чем у Ладовой, но их дуэты звучали просто здорово! Опять же, если забыть о содержании. Музыка-то оказалась очень крутой: неведомый мне прежде композитор Асиялов свое дело знал.

В антракте докторша сидела сердитая, поджав губы.

— Меня сейчас стошнит, — услышал я ее сердитый шепот, адресованный Аркадию. — И не из-за беременности, а из-за этого… Этого… Издевательства! Как они могут!

— Радость моя, но это же просто сценические условности, — слегка растерянным тоном успокаивал ее главтень. — Этот якобы мальчик на сцене не имеет к настоящему Смеющемуся Жнецу никакого отношения! Рассматривай все как романтическую сказку со случайным совпадением имен.

— Вот именно! — сердито воскликнула Леонида. — Настоящую историю про тебя я бы еще посмотрела! Но это… Гадость же!

— М-м, боюсь, что даже с учетом твоей профессии некоторые сцены из моей «настоящей истории» были бы для тебя неподходящим зрелищем, — чуть улыбнулся Аркадий. — Особенно сейчас. Но нам не обязательно досиживать до конца! Хочешь, уйдем?

— Нет уж! — сердито воскликнула докторша. — Я хочу послушать, до какого идиотизма они докатятся в финале!

— Тебе не кажется, что это несколько нелогично? Ты можешь посмотреть либретто, зачем себя мучить?

— Я, по-твоему, нелогична? — спросила Леонида воистину опасным тоном.

Аркадий тут же благоразумно сменил тему:

— Принести тебе лимонаду?

— Да, спасибо! — отреагировала докторша.

Короче говоря, пьесу мы досмотрели, и, вопреки ожиданию, я действительно не ржал в конце. Правда, и не плакал. А вот среди наших соседей действительно многие утирали слезы, Ладова не ошиблась!

Затем, пользуясь уже окончательно летней погодой, мы отправились на прогулку. Все вместе: докторша тоже захотела прогуляться и Аркадий, естественно, решил ее сопровождать, несмотря на то, что у него на вечер были запланированы очередные финансовые отчеты.

Представление оканчивалось в восемь вечера, но солнце еще только садилось, и нас порадовал совершенно потрясающий закат над морем: набережная находилась совсем недалеко от оперного театра, разумеется, мы направились именно туда!

— Как здорово! — тихо сказала Лана, прижимаясь щекой к моему плечу. — Надо почаще так гулять. Как будто мы дружим семьями с кем-то.

— Почему как будто? — спросил я, поглядывая на Весёловых. — Именно дружим семьями. Вот только когда еще такой замечательный повод найдется? Можно сказать, кто-то из нас прославился в веках!

— Найдется-найдется, — невозмутимо отозвался теневой маг. — Вот сейчас отменим Проклятье — и поглядим еще, в какой опере увековечат твои деяния! И что там будет с любовной линией.

Я аж поперхнулся.

— Все отлично там будет с любовной линией! — уверенно сказала Ланочка, крепче обнимая мою руку. — Там будет счастливый-пресчастливый конец!

— Лучше, чтобы не было совсем никакого конца, — вставила Рина.

— Это точно, — согласилась Лёвка.

Ксантиппа только улыбнулась. А Ксюша добавила:

— Надеюсь, Кирилла тоже будет играть девочка! Согласитесь, прикольно?

p.s. Артистов сцены награждают аплодисментами, а сетевых писателей — лайками. (НАМЁК)