В жарких объятиях Дерзкого

Глава 3 Важный разговор

Лёгкая спортивка Андрея неслась по ночному городу сливаясь с нескончаемым потоком более скромных авто. Отужинав, как обычно, в самом дорогом ресторане города, молодые люди решили просто прокатиться по столичным улицам.

Вальяжно распластавшись на переднем сиденье, рядом с сосредоточенным на дороге парнем, Лиля исподлобья, с лукавым озорством в глазах, поглядывала на своего спутника.

Правильный, красиво очерченный профиль. Гладко выбритый волевой подбородок. Пухлые и до неприличия манящие, слегка выпяченные вперёд губы. Слишком длинные, по-девчачьи пушистые и сексуально изогнутые ресницы, обрамляющие невероятно добрые и такие родные глаза. Как же часто, за последние полтора года, что они вместе, именно этот тёплый взгляд, дарит ей умиротворение, спокойствие и надежду. Надежду на то, что однажды всё наладится и не будет семейных дрязг, бытовых проблем и ощущения пребывания на просыпающемся вулкане. Именно Андрей — своей незыблемой харизмой — умеет внушить уверенность и надёжность. Его ласковый голос и тепло души — способны творить чудеса. Каждая встреча с ним подобна телепортации в другую реальность. Где нет семейных скандалов, денежных проблем, вечного ощущения ущербности и обделённости чем-то очень важным. Жизненно необходимым. С ним забываешь обо всём и просто погружаешься в глубины бездонного наслаждения и сливаешься с мерно покачивающими тебя потоками счастья. Да, именно счастья. Именно с ним, Лиля ощущает то, что не способен дать ни один человек на этой суровой планете. Даже мама.

Андрей только отдаёт, не требуя ничего взамен. Впрочем, ему и не надо требовать. Его верная бестия, словно пробивающийся сквозь толщу земли росток, тянущийся всем своим неокрепшим «телом» к тёплым лучам щедрого светила. Впитывающий жадно и безропотно ту влагу, что так необходима для полноценного существования. Росточек, наслаждающийся ласковыми объятиями и безграничной любовью излучаемой своим верным благотворителем.

Девушка так увлеклась созерцанием, что не заметила, как Андрей сбавил скорость и, лукаво улыбаясь, поглядывает на неё.

— И что же ты такого во мне рассмотрела? Расскажи, — протянул низким таинственным голосом, при этом улыбаясь всё шире.

Спохватившись, девушка вынырнула из пьянящего дурмана и перевела затуманенный взгляд на дорогу.

Лениво расположив руки на руле и слегка надавливая, всё-таки не отступался:

— Лиль, я вообще-то вопрос задал.

— И что? Может я не хочу отвечать, — девушка заскользила тонкими пальчиками по короткой светлой юбочке, вроде как разглаживая несуществующие складочки.

— Да просто я, порой, побаиваюсь вот такие твои взгляды. Что-то надумаешь, накрутишь, а мне потом расшифровывай спонтанно совершенные действия. Твои, Лиля, действия.

Не сдержавшись от подобного заявления бойфренда, девушка моментально развернулась к нему и заверещала претенциозным голоском:

— А вот это уже любопытно? Какие это действия я совершаю? Спонтанные.

— Ну, если мне не изменяет память, предыдущий раз я выискивал тебя по всему городу. Даже в морг наведывался. А ты, видите ли, просто психанула на то, что я забыл о годовщине нашей встречи. Продолжать?

— Не надо! Я и сейчас на тебя злюсь!

— Лиль, ну не веди себя как ребёнок. Вон и щёчки надула и губку прикусила.

— Знаешь, если я для тебя всего лишь глупая девчонка, чего ты тогда забыл рядом со мной?

— Ну всё. Началось. А ведь я просто спросил, что ты во мне рассмотрела.

— Да ничего нового я не рассмотрела. Домой меня отвези!

— Сама чего-то надумала. Сама обиделась, а я крайним остался.

— Да ты тут при чём? У меня без тебя проблем хватает.

— Вот именно. Только я был уверен, что у нас достаточно близкие отношения, чтобы этими проблемами делиться. Но ты, видимо, другого мнения.

Суетливо поелозив задницей по кожаному сиденью, девушка поспешила вновь отвести глаза и бездумно уставиться в мелькающие за окном здания.

Андрей тоже притих, не желая усугублять и без того напряжённую атмосферу.

Из динамиков лился лёгкий джаз, который — ещё со времён музыкальной школы — так любит Андрей. Он и сейчас играет на саксофоне, но уже не по принуждению родителей, а по доброй воле и зову романтичной души. Пауза затянулась, а напряжение нарастало с геометрической прогрессией. Не дожидаясь очередной размолвки, Андрей решил перевести разговор в другое русло, даже не подозревая, что только усугубит положение.

— Когда у тебя выпускной?

— Я же тебе говорила — десятого, — буркнула небрежно, даже не оборачиваясь.

Вновь повисла тишина, заставившая всё-таки девушку бросить настороженный взгляд на озадаченного водителя.

— Что? — вскинула брови Лилия.

Андрей не спешил с ответом, так как заведомо знал, что хорошим это не кончится.

— Только не говори, что ты в этот день занят.

Виноватый взгляд серых — словно предгрозовое небо — глаз, метнулся по лицу девушки, запуская по её хрупкому телу волну щемящего сердце негодования.

— Понятно. Папочка отправляет в неплановый аудитный забег по европейским гостиницам?

Андрей молчал, при этом от пытливых глазок его подруги не ускользнул тот факт, что его пальцы более напряжённо впились в руль авто.

— Можешь даже не утруждаться с объяснениями. Итак всё понятно, — выплюнула обиженно, сглатывая вязкую слюну сквозь пересохшее от волнения горло. — И я домой попросила. Оглох⁈

— Лиль, ну не злись. Не еду я ни с каким аудитом. Просто… просто отец предупредил о какой-то важной встрече, на которой я обязан быть.

— Ну раз обязан. Не смею возражать. Без тебя как-нибудь обойдусь.

Нервно заскользив ладонями по перфорированной оплётке руля, Андрей накинул скорость и направил машину в сторону жилого комплекса, где расположен дом его строптивицы. Напряжение нарастало, а неминуемая размолвка приближалась с неумолимо нарастающей быстротой.

Глухой спальный район, скупо освещённый, навевал уныние и затаённую опасность. Практически новенькое авто, медленно вкатило во двор, притормаживая напротив обшарпанной подъездной двери. Лилия поспешила на выход, но Андрей тут же заблокировал двери, и, лукаво щуря один глаз, взглянул на свою шуструю малышку.

— Ну не злись, лапуль. Одна досадная случайность не должна стать причиной назревающего конфликта.

Он потянулся к девушке, мягко поправляя — уложенные в две тугие косы — медные волосы.

— Малыш, ну ты же знаешь как я не выношу бабские капризы, м? — сильные пальцы нырнули в мягко спадающую на лоб шелковистую чёлку и плавными движениями вынудили девушку откинуть голову назад. Вторая ладонь оглаживала бархатистую кожу тонкой, благоухающей страстью шеи, пробираясь сквозь зону декольте к манящей упругой груди девушки. Острые торчащие сосочки предательски проступали сквозь тонкую ткань короткого топика и так и манили коснуться.

Андрей осмелел и решил ни в чём себе не отказывать.

Тяжёлая тёплая ладонь уже проникла к манящим вершинкам, зажимая меж пальцами упругий сосок и вынуждая девушку приоткрыть уста от наслаждения. Продолжая жаркие манипуляции, Андрей не стеснялся в проявлении трепетного вожделения и рвущегося наружу тестостерона. Тихие всхлипы и томные стоны нарушали ладный перелив негромкого мотива, вызывая синхронное ощущение гармонии. Горячие губы парня уже едва ощутимо касались мочки уха, мягко захватывая в свой изнуряюще-томительный плен.

— Люблю тебя, глупышка моя, — горячий шёпот пронизывал до глубины естества, вынуждая податливо выгибаться навстречу ласке и безудержному желанию. Губы прильнули в благодатном поцелуе, словно странствующий путник к спасительному источнику, утоляющему жажду. Дарующему живительную прохладу и насыщение. Языки кружились в ритме наслаждения, динамично ласкаясь: посасывая, оглаживая, пульсируя дрожащим вкусом вседозволенности. Сминая ладонью — налитую желанием — грудь девушки, небольшую, но такую упругую, Андрей методично оглаживал кончиками пальцев жаждущую внимания пульсирующую ареолу. Лилия выгнулась дугой, подставляя ноющие вершинки на «растерзание» настырным ладоням парня. Продолжительное «Да» срывалось с пересохших губ бестии и растворялось в ауре страсти и желания. Мгновения безудержного вожделения и…

— Ну всё! Хватит! Выпусти меня! — выкрикнула Лиля резко отстраняясь и судорожно подправляя съехавший набок кипенно-белый атласный топик.

— Малыш, поехали ко мне, — переводя сбившееся дыхание, промурчал Андрей заговорщически. — Дурею от тебя. Словно нарк от такой желанной дозы.

— Умнее ничего не придумал, кроме как с дозой наркомановской меня сравнивать⁈ Выпусти меня!

— Малыш, не доводи до греха. Я ведь тоже могу обидеться. Только я, в отличии от тебя, потом не вернусь.

Взрывной волной машину мажора колыхнуло так, что стёкла выхоленной иномарки были готовы вот-вот с треском рассыпаться на мелкие осколки, задевая чувства такой ранимой психики своенравной строптивицы.

— Либо ты открываешь двери и выпускаешь меня, либо я выбью окно и позову на помощь.

Подобное заявление от любимой девушки только развеселило парня, и он, откинувшись на спинку сиденья, вальяжно закинул ногу на ногу и, растянув рот в белозубой улыбке, заявил:

— А давай — бей! Хочу посмотреть на это. Давай, любимая! Ни в чём себе не отказывай.

От подобного заявления, Лилия растерялась, и, завозившись было с дверной ручкой, тут же бросила столь глупую затею и, сжавшись клубочком, притихла.

Отвернувшись к окну, какое-то время, Андрей безмолвно всматривался в пустоту невидящим взором. Затем, по-прежнему не оборачиваясь, едва слышным, надсадным голосом выдавил:

— Да. Как же порой зла судьба, выбирая за нас тех, кого любить и кого ненавидеть.

Вместо ответа, послышалось тихое всхлипывание, и, растрепавшиеся косички завибрировали на, вздрагивающей от рыданий, рыжей головке.

Нежные заботливые ладони обхватили девушку за плечи и потянули к себе.

Только он мог так ласкать.

Только он мог утешить.

Зализать раны, даже если сам нанёс удар.

Только он.

Он один.

Андрей.

Не смотря на поздний час, на кухне Муромовых, вот уже несколько часов, не гас свет. Бездумно ковыряясь вилкой в, состряпанном на скорую руку, салате, Лилия отрешённо сверлила взглядом краснобокое яблоко. Прокручивая ещё и ещё раз в голове недавнюю сцену в машине, она корчила лицо в немыслимых гримасах, словно от физической боли. Справедливости ради, надо сказать, что на все эти страдания она всегда обрекала себя сама. Ей казалось, что все против неё: Илья, мама, отец, родители Андрея, обстоятельства наконец. Её терзали подозрения и… детские обиды. Почему, именно в день её выпускного бала, близкий человек не может быть рядом. И цветов ей не надо, и подарков. Просто вместе. Нет же. Важная встреча по просьбе отца. И если бы это было в первый раз. Нет. Это случается с завидным постоянством. И именно тогда, когда Андрей так нужен Лиле.

Послышались тихие, шлёпающие шаги и обеспокоенный голос мамы:

— Малыш, ты что не ложишься?

Встрепенувшись, подобно напуганному воробью, девушка отложила вилку в сторону, и, отодвинув от себя тарелку, с так и недоеденным салатом, закашлялась от волнения.

— Дорогая, тебя что-то беспокоит? — мягкими поглаживаниями, нежная ладонь мамы заскользила по напряжённой спине. Это было так непривычно от, обычно скупой на ласку, родительницы. А как порой хочется пресловутого внимания, ни к чему не обязывающего тепла. Ведь то тепло, что дарит Андрей, оно по-своему корыстно. Он чётко знает, что хочет в ответ. А мама… мама — это другое. Это энергия света и доброты, сконцентрированная в самом, казалось бы, близком человеке. Но это призрачная иллюзия. Мама Лили не умеет дарить тепло. Не может поддержать, и уж тем более дать толковый совет. Всецело преданна она только отцу. Пусть суровому, деспотичному, хамоватому, беспринципному, но горячо и беззаветно ею любимому. А им с Ильёй всю жизнь достаются только только жалкие крохи того тепла и внимания, что остаются от барского «обеда».

— Ничего меня не беспокоит. Проголодалась немного. Сейчас спать пойду, — произнесла Лиля уставшим голосом.

— Илюша где?

— У Митрича в мастерской. Не переживай.

— Как последний экзамен?

— Спасибо. Всё хорошо.

Усаживаясь неловко на соседний стул, женщина, порывистым движением, подперла подбородок и, часто моргая дрожащими веками, залепетала:

— Господи, как же вы быстро выросли. Вот и выпускной уже.

Лиля, со всем скепсисом свойственным ей, перевела взгляд на причитающую родительницу и, с ухмылкой на лице, поспешила заверить:

— Да ладно тебе. Ну выросли и выросли.

Нервно теребя пальцы, женщина виновато покосилась на дочь.

— И платье на выпускной ты сама шила. Мы даже не можем позволить себе что-то модное, современное, брендовое, как принято сейчас говорить.

— Да брось ты, мам. Разве в платье счастье? Ну не брендовое. Что с того?

— И туфли не новые, — не унималась мать.

— Мам, я даже говорить об этом не хочу. Правда. Выпускной — это жалкий отрезок времени, знаменующий прощание со школьной жизнью.

— Да, но…

— И никаких «но», мам. У меня есть более важные цели и желания. Правда… возможностей для этого нет, — добавила уже более приглушённым голосом.

— Всё-таки решила идти на иняз?

— Решила. Но это не факт, что я туда попаду. Там конкурс сумасшедший. Пять человек на одно место. Даже с моим высоким баллом.

— У вас же колледж с английским уклоном. Неужели нет каких-то преимуществ?

— Тут геометрия другая. Важнее не уклон колледжа, а прямоугольная карточка родителей абитуриентов. Точнее, её трещащая по швам сумма.

— Да. Я понимаю. Как же мы перед вами виноваты, — пальцы нервно заскользили по выцветшим губам женщины, вынуждая Лилю усомниться в том, что мать действительно холодна к ним с братом.

— Да брось, мам, никто ни в чём не виноват. Видно судьба у нас такая — роковая.