Время вороньих песен

3. Силард

Он открыл глаза и какое-то время просто смотрел вверх, не понимая, что значит верх, зачем ограничивать возможность видеть только глазами и что он, это он, хотя теперь его это мало… Eго теперь вообще мало что волновало. Он какое-то время отстраненно любовался внутренним спокойствием, пока подсыхающие глазные яблоки не начали причинять неудобство. Он вспомнил, что можно моргнуть, а еще – вдохнуть, чтобы избавиться от дискомфорта в верхней части… в груди. Дал команду телу прокачать ставшую вязкой и медленной кровь. Первое время придется делать это довольно часто. Собственное тело лучше сохранять функциональным как можно дольше, это значительно снизит энергозатраты на существование. Найти оболочку, способную вместить его суть без потерь будет достаточно сложно. Особенно теперь, когда он стал куда более…

Сначала это была просто вибрация. Он воспринял ее кожей, вспомнил, что было по-другому, и попробовал слышать.

– …лард, – голос вскрыл целый пласт памяти.

– …жди, вспомни, как сам заново заполнял матрицу разума, – и новая волна воспоминаний.

– А где?.. – попытался произнести. Получилось.

– Сейчас будет. Вставать собираешься или так и будешь как добровольная жертва валяться? – этот голос заставил его встать, обжигающая волна ненависти прокатилась по мутировавшему телу, и сквозь дымку силы и гнева он увидел троих.

– Ой, как мило… – шевельнул ртом… сказал один. Его лицо было плотно обтянуто кожей. Так плотно, что когда он говорил, она лопалась на острых скулах, и в разрывы плескало темным. – Теперь ты еще больше похож на меня, братец.

– Ферка!

– Держите силу при себе, Силард. Нам еще междусобоек не хватает для полного комплекта. – Это Драгул. Как всегда спокоен, и его спокойствие – как пример. Пелена посветлела. Силард – это он. Силард Крево. Теперь – вечно-не-мертвый.

– Зеркало.

Другой, Эйш, безносый и безгубый, лишенный бровей и ресниц, небрежно взмахнул рукой с длинными алмазно блестящими когтями. В лицо ринулись темные иглы, срастаясь на лету в кусок темного стекла, которое зависло в полуметре.

Да уж, кузен прав. Теперь они еще больше похожи. Но вряд ли это что-то изменит в их отношениях.

– Сколько времени прошло? – спросил Крево.

– Двенадцать дней, – ответил Драгул.

– Не дольше, чем каждый из вас. Что не так?

– Эхо от ритуала породило сильный темный всплеск. Были неудобные жертвы. И в конгрегации решили, что мы готовы к активным действиям.

– А мы готовы? – уточнил Крево.

– Пришлось, – отозвался безносый мастер морока.

– Что ты скрыл от нас, братец Лар? Ты прятал неучтенную сущность у себя за пазухой, когда лег на алтарь? Тебя было двое. Ты поэтому просил двойной стабилизирующий контур?

– Действительно, Силард, объяснитесь. Вы доставили неудобства, так что теперь обязаны открыться.

– Я проявленный носитель двуликого в своем поколении. Был. Это свойство крови. Живой крови. Теперь – все.

Ферка расхохотался.

– Ты полон сюрпризов. Выходит сейчас, когда этого свойства у тебя нет, оно появится у одного из твоих многочисленных детишек? Все еще не теряешь надежды дождаться толка от пустышки Огаста?

Остальные двое тоже были недовольны. Их раздражение скрипело на зубах.

– Мы могли бы… – начал Эйш.

– Не могли бы. Для активного использования дара нужен резонатор. Отец не стал ничего делать и никого искать, а когда я занялся этим сам, пригрозил сдать меня пресветлым экзекуторам. Он был готов подписать договор с конгрегацией, как прочие отступники. Я сам его убил. Это было не сложно.

Ферка продолжал смеяться, и черная медленная кровь сочилась по его лицу гротескными слезами. Из всех четверых только Драгул после трансмутации не выглядел чудовищем, что было весьма показательно, поскольку он единственный из них не был человеком. Или просто усиленная регенерация, свойственная вампирскому организму, помогла телу сохранить привычную форму.

– У вас будет несколько дней для адаптации, Силард. И начнем готовиться к ритуалу. Адлар, Берток, идемте. Нам всем не помешает уединение.

Драгул после обращения не только выглядел, как человек, если не считать красных, как кровь, зрачков, он и вести себя предпочитал по-человечески. Это главное свойство самых опасных чудовищ. Они не выглядят чудовищами.

Зеркало все еще висело, и Силард все еще смотрел на себя. Попробовал улыбнуться. Обнажились игольчатые клыки, лопнула кожа на скуле и над бровью. Потекло красное. Пока – красное. Нужно успеть до того, как красное станет черным.

Взмахнул ставшей тонкой и более вытянутой кистью, сложил пальцы в знак отрицания, прислушиваясь, как вкусно отзывается в теле тьма, сильнее, чем раньше, и куда охотнее, снова посмотрел на себя и ударил знаком по отражению. Темное зеркало рассыпалось.

* * *

– Мы должны обезопасить себя. Друг от друга в первую очередь, – спокойно говорил Майтиз Драгул, поглаживая указательным пальцем висящий на груди ключ из черного стекла с двумя круглыми красными камнями в головке.

Ферка ухмыльнулся и посмотрел на Крево. Эйш сидел прикрыв глаза и, казалось, что происходящее его вообще не интересует, но это было совсем не так.

– Артефактор выбран. Каждый явится в свое время, неизвестное прочим, и оставит ему свое вместилище. Все филактерии будут связаны между собой так, что попытка уничтожить один приведет к гибели и прочие. После того как работа будет закончена, артефактор передаст полученное Хранителю. Отложенное “забвение” лишит его памяти об исполненном.

– Отчего же Силард получил преимущество? Огаст Арденн его сын, – поинтересовался Ферка.

– Преимущества нет ни у кого. Хранитель известен всем. И при малейшей попытке одного из нас узнать, где находится и как выглядит хран с зернами нашей сути, Огаст прекратит существование.

– Как быть, если Хранитель прекратит существование по иной причине? – полюбопытствовал Берток Эйш, приоткрыв лишенные зрачков глаза.

– Хран сам найдет, где укрыться и будет стремиться вернуться к тем, с кем связан, то есть к нам. Артефакты такой силы обладают собственной волей и инстинктом самосохранения. Это аксиома, Берток. Вам стоит освежить знания по артефакторике. Что с сосудом для воплощения Госпожи? Вы нашли нужную кандидатку, Силард?

– Девица Двирен. Идеальное совпадение. И бонус.

– О! В этом ты весь, братец. Обожаешь милые подарки от судьбы и запасные планы. Что тебя так воодушевило?

– Она резонатор.

– Удачно, – резюмировал Драгул. – Думаете, она отзовется на спящую силу Огаста?

– Будет глупо не попробовать. И даже если она не отзовется на силу Огаста, она отзовется на мою. Огаст медиум и мой кровный родственник, мне не составит труда воспользоваться его телом для…

– Никому из нас это труда не составит, – заметил Эйш. – Но не уведут ли у нас из-под носа такую завидную невесту?

– Договор с семьей уже заключен. К тому же невесты с физическим изъяном не слишком высоко котируются на брачном рынке, – ответил Силард.

– Это всего лишь вопрос вкуса, – муркнул Ферка и положил острый подбородок на сцепленные в замок руки, пергаментная кожа треснула под подбородком, по шее потекло. – Их беззащитность так привлекательна…

Силарда передернуло. Никто из них не был идеален, но Адлар находил особенное удовольствие, измываясь над своими постельными грелками, когда был живым. И сейчас не брезговал. Он называл это “выйти в люди” и выходил, как только попадалась оболочка достаточно сильная, чтобы выдержать вселение сути вечно-не-мертвого хотя бы несколько часов.

* * *

Нельзя сказать, что ритуал не удался. Изначальная пришла и смотрела на призвавших глазами лежащей в рунном круге жертвы-сосуда, еще живой вопреки всему, что с ней проделали. Ничто тайное не могло быть скрыто от Нее, и Силард даже не попытался скрыть. Он честно отработал свою часть ритуала. Обе свои части. Госпожа пришла, а тот, кого он искал, используя структуру призыва как усилитель, отозвался. Осталось только найти. Мать Начал не пожелала задержаться в теле девицы Двирен, видимо, Ферка был прав, и среди живущих больше нет дев, достойных Ее, а может это он, Силард, все испортил стремлением отыскать свою кровь. О последнем остальным знать не обязательно. И как удачно, что он предложил запасной вариант еще до призыва Тьмы.

* * *

Огаст поднял безразличные ничего не выражающие блеклые глаза ничуть не удивившись появлению гостя. Силард шагнул из-за грани и сел напротив.

– Я должен, – сказал старший Крево, и сын кивнул.

Несколько поколений рабов. Даже темперамент Сафины и его собственная кровь не смогла преодолеть придавленную договором подчинения волю. Огаст никогда не спрашивал, ему было не свойственно любопытство. Огаст почти ничего не помнил, они все четверо постарались, чтобы он не помнил. Забыл, как выглядит хран, который взял у артефактора. Забывал каждый визит каждого из четверых, когда они приходили в свою очередь, чтобы восполнить силы от “импульса”. Должен был забывать. Ферка нарушает уговор. Но все они нарушают. Адлар оставляет воспоминания, Драгул любит свежую кровь, Эйш души не чает в своих пробирках, а он, Силард, решил, что все будет иначе. Он и отец, добровольно подставивший горло под ритуальный нож. Точно так же как сейчас Огаст отдает свое тело, разум и суть. В его разуме нет воспоминаний о хране, но его тело тоже может помнить. И Силард точно знал, что хран где-то здесь, в одной из коллекций.

Скрипнула дверь. Силард, уже в теле сына, повернулся к вошедшей.

– Раз сама пришла… – и прокинул такое сладкое слабое тело на стол, но она вдруг посмотрела глазами Госпожи, схватила нож для бумаги и вонзила в плечо.

Это был первый раз после трансмутации, когда Крево испытал страх. Пришлось спрятаться и пустить Огаста порулить. Он зря думал, что сын полностью лишен воли. Оказалось, ему просто было плевать на свою жизнь. И это оказалось весьма кстати. Тот, кто не желает жить, уже и так мертв, а значит даже подсознательно не станет мешать задуманному.

Когда выставленная Огастом женщина ушла, Крево привычным усилием погасил сознание сына, чтобы найти то, за чем явился.

Не вышло.

Оболочка, задыхаясь и раздирая грудь, еще корчилась на полу, когда он покинул Дат-Кронен.

“Мы совсем не то, что мы о себе представляем. И совсем не то, что думают о нас другие. Мы то – что мы делаем. Остальное – просто иллюзия, сотканная из желаний и заблуждений”, – это последнее, что сказал ему отец перед смертью. Этому своему сыну Силард не сказал ничего. Но у него еще будет возможность сказать другому.

* * *

Крево с невыразимым упоением размазал Адлара по полу ритуального зала, раз за разом впечатывая его и так мало похожую на лицо маску в полированный камень. Черное летело брызгами, сладко хрустели кости. Ферка скалился, иногда, когда хрустело особенно громко, или от силы удара по камню бежали трещины, начинал, булькая горлом, смеяться. Но выбраться из опутывающих его черных лент не мог. Он не был слаб, просто Силард был в своем праве, и это давало ему преимущество. Убить эту сволочь не выйдет при любом раскладе, но хоть удовольствие получить…

– Я не помешал семейным забавам? Может переместитесь в другое место? Ваши игры грозят превратить ритуальный зал в каменоломню. – Драгул стоял у входа, сложив руки на груди и вмешиваться не собирался. Просто любопытствовал и, наверное, ему было жаль облицовку. Как бы вампиры ни отбрехивались, они, как и эльфы, всегда придавали много значения внешнему лоску. – По какому поводу шум?

– Он оправился погулять в Нодлут в моем “костюме”. Испортил мне удобного человека, вхожего в высшее общество, и поставил на уши надзор.

Ферка воспользовался моментом, чтобы избавиться от пут, шарахнул в ответ сгустком силы, который Силард отбил, и… все. Желание размазать кузена по стенам пропало. Драгул все-таки вмешался.

– Теперь можно подробности?

– Уважаемый маджен Ферка изволил посетить бал в магистрате. Хотелось бы знать, для чего.

– Мне стало любопытно, зачем ты так часто мотаешься в Нодлут. Я взял твой костюмчик, чтобы узнать, где любит отдыхать младший брат. И с кем.

– Ты испортил мне носителя. Еще и представился мной.

– Я представился собой, – расплылся в иглозубой улыбке Адлар. – Успокойся уже, Силард. Я очень удачно прогулялся. Посмотрел на нашу звездочку. Она сияет ярче, чем прежде. Меня заинтересовала причина, я потянул за нити и, кажется, нашел твоего бастарда. Рядом с ней. Смекаешь?