Вторая семья. Неверный

Глава 11

Закон подлости работает на полную мощность, подсовывая мне один за одни красные светофоры.

— Ну давай, давай же, — нервно кусаю губы, постоянно смотря на экран телефона. Как меняются быстро минуты, не позвонит ли кто, не скажет ли мне очередную чудесную новость.

Я связалась с сестрой, но она отказалась говорить со мной по телефону, и даже не стала намекать, что стоит во главе угла, а я сходила с ума, смотря на идиотские прыгающие цифры, будто нарочно дразнящие меня своим цветом.

С Киром можно было выдохнуть. Позвонила, и Лена успокоила, что у них всё хорошо. Ну хоть где-то.

Как только загорается жёлтый, тут же вжимаю педаль газа, пересекая стоп-линию. Полосатая палка появляется из ниоткуда. Вот только что не было, и вдруг чёртов жезл, сотрудник в форме и патрульная машина. Но как?

Силюсь не зареветь, потому что полоса настолько ядовитая, что ещё чуть-чуть и поезд в светлое будущее сойдёт с рельсов. Прикидываю, что заполнять бумаги они будут долго, если повезёт минут пятнадцать, а там и расспросы всякие, разглагольствования. А меня Лизка так напугала, что я не могу тут рассиживаться. Хотя в другой раз спокойно бы ждала.

— У меня сестра рожает, — выпаливаю первое, что приходит в голову, когда он, такой важный и красивый, подходит, чуть наклоняется, чтобы узреть, кто, помимо меня, есть ещё в машине, и выпрямляется, чтобы представиться каким-нибудь лейтенантов Петровым.

Снова наклон, будто мог просмотреть роженицу на заднем сидении, но я принимаюсь объяснять, что она ждёт в аэропорту, что у нас нет родителей, а я ей, как мать, и что это вопрос жизни и смерти. Лейтенант усмехается и качает головой, не веря в искренность слов.

— Ну, пожалуйста, отпустите, — принимаюсь канючить, — времени вообще нет! Тут осталось-то минут десять, — указываю на дорогу, где уже виден аэропорт.

Быстро открываю сумку, добираясь до купюр, и протягиваю по старинке.

— Дача взятки должностным лицам, — ахает лейтенант, не смотря, сколько в руке находится, и я понимаю, что сама себя утопила. Тут же прячу деньги обратно, смотря на него с повинной.

Чёрт. Вашу дивизию. Ну как может столько навалиться на одного человека?

— Михайлёв, — кричит он напарнику, который смахивает крошки с кителя после бургера, сидя за рулём машины. — Ставлю пятёрку, что врёт.

Сердце падает вниз, а потом выбирается наверх. Это ещё что такое?

Михайлёв выходит из салона, капая на себя майонезом, и матерится одними губами. Вытирает салфеткой, размазывая жирное пятно по штанам, и качает головой.

— Врёшь? — спрашивает у меня, и я быстро качаю головой.

Кажется, он проникается доверием, потому что подтверждает ставку. Неужели им настолько скучно, что они придумали себе занятие? Несколько выбросов в «камень — ножницы — бумага», и за моей спиной открывается дверь. Чувствую чужое дыхание и удивлённо поворачиваюсь.

— Чего смотришь, поехали? — говорит тот, кто в меня верит, а я продолжаю недоумённо моргать. — Протокол что ли…

Волшебные слова выводят из ступора, и я жму на газ, пытаясь на ходу придумать, что делать. Пишу сообщение сестре, но тут же понимаю, что нарываюсь на второй штраф: телефон за рулём. Поправляю зеркало заднего вида, встречаясь с глазами напротив.

— Ну чего? — устало говорит Михайлёв.

— Да просто, — пожимаю плечами.

Въезжаю на платную стоянку, останавливаясь в одном и карманов. Выбираюсь на улицу и шествую под конвоем полицейского. Уже не отвертеться, потому что таскать его по аэропорту, делая вид, что не могу найти сестру, будет верхом идиотизма.

Набираю ей, ожидая на выходе, и кошусь в сторону сотрудника.

— Привет, — Лиза шмыгает носом, и я вижу её красные заплаканные глаза, тут же опускаю взгляд на живот. Чуда не случилось.

— Она рожает? — без удивления интересуется Михайлёв, а я пожимаю плечами. — Да я знал, что ты врёшь, — тут же говорит. Просто деньги нужны.

Лиза кривит лицо, и на глазах снова наворачиваются слёзы.

— Ты и ему рассказала? — в её глазах какой-то страх и тоска, и я чувствую, ещё секунда, она сбежит отсюда, а мне придётся её догонять. Да что такое вообще происходит? О чём я должна была кому рассказывать?

— С тебя пятёрка, — Михайлёв в своей вселенной, и я быстро копаюсь в сумке, отдавая чуть ли не последнюю наличку. Только там мне могли оформить совсем другое.

— До свидания, — намереваюсь завершить беседу, делая шаг к сестре, только он хватает за локоть.

— Подожди, — высматривает кого-то в толпе, — идём, — тянет меня куда-то, а я смотрю, как Лизка остаётся стоять одна: потерянная и испуганная. Совсем, как в тот момент, когда узнала о смерти родителей.

— У меня сестра, — пытаюсь вырваться.

— Сейчас другую найдём, с животом, — посвящает меня в свои планы Михайлёв, и тут же обращается к кому-то.

Чёртово воспитание не даёт послать на хрен представителя закона, а вместо этого он делает пару снимков с первой подвернувшейся беременной. Зачем? Тут схема понятна. Сначала он поимел деньги с меня, потом со своего напарника. Каждый живёт, как умеет.

Вон Рубцов, например, вообще прекрасно жил последние годы, делая вид, что всё чудесно. Мы ездили вместе в отпуск, занимались сексом, обсуждали планы на будущее.

Передёргивает от осознания, что то же самое он делал и с другой женщиной. Только с одной разницей: она знала обо мне. Интересно, он выбирал другие города или страны? Кто из нашего окружения знал о ней?

Как только возможно, отлипаю от беременной, которая пребывает в ступоре после случившегося, и ей уже полицейский постфактум поясняет, что это было.

Делаю несколько шагов обратно. Ну вот здесь только что стояла Лиза, а теперь нет. Кручу головой во все стороны. Не надо было отходить. Видела же, какое состояние. Только во мне представитель закона рождает робость и послушание. Вот так действует форма.

— Лиза, — первый крик не такой громкий, но несколько десятков человек оборачиваются. Только среди них нет моей сестры. — Лиза, — кричу в отчаянье, потому что во мне плещется небывалый страх.

Она молчит. Возможно, стоит где-то за колонной, наблюдая, как я извожу себя. Только что случилось, моя маленькая?

Между нами всего четыре года, но будто не хватило ей родительского тепла. Я оперилась и вылетела из гнезда в руки того же Рубцова, а она так и не переступила черту. Я за неё в ответе. И сейчас, когда она летела ко мне несколько часов, чтобы довериться, чтобы рассказать о своей боли, потому что иного я не вижу, я занималась тем, что решала свои проблемы.

— Лиза, — говорю так тихо, что даже сама себя не слышу, и обхватываю голову руками. Что будет, если я найду её слишком поздно?