Я назову твоим именем сына (СИ)

ГЛАВА 14

Максим дёрнулся следом за Риткой, но почему-то замешкался, задержался. Она помчалась, скрылась из виду.

— Вот, чёрт! — он поднялся, не зная, что делать. Догнать её, объясниться?

— Догони! Что же ты медлишь! — скривила кроваво-красные губы Милка, — может, простит! Или она тебя уже не интересует?

Он не услышал ехидных слов:

— Чёрт! Чёрт! Чёрт! Как тупо всё получилось! — он поднялся и пошёл, даже не взглянув на Милку.

— Макс! — взвизгнула она так пронзительно, что он вздрогнул, остановился на мгновение и двинулся дальше.

— Вот дурак! — Милка вскочила, небрежно скомкала покрывало и раздражённо запихнула в пакет, валяющийся здесь же, неподалеку от места, где они, несколько секунд назад, сидели.

— Макс! Подожди! — она догнала его, сунула в руки пакет с покрывалом.

Он не понял, что ей надо.

— Покрывало возьми, любовничек! — ехидно произнесла она.

Он взял пакет:

— Зачем ты меня спровоцировала? Ты же знаешь, что я люблю Марго!

— Ах, вот как! Оказывается, это я виновата в том, что у вас ничего не получается! Если бы ты любил её по-настоящему, не пошёл бы со мной в лес сексом заниматься! Не любишь ты её! И так понятно!

— Что тебе может быть понятно, — чуть слышно произнёс Максим, скорее не ей, а самому себе, ковырнул носком кроссовка жухлую листву, — ладно, извини, не обижайся на тупого урода! Прости!

— И это всё, что ты мне хочешь сказать?

Он пожал плечами:

— Извини!

— До корпусов проводишь меня? Или одной по лесу идти?

Он кивнул:

— Ладно! Иди, я догоню. Вообще-то, тут тропинка в двух шагах.

Милка отошла недалеко, оглянулась.

Максим сунулся было в ту сторону, где скрылась из вида Марго, потом махнул рукой, — «Разве найдёшь! Чёрт! Чёрт! Чёрт! Ну, как же тупо всё получилось! Тупо и глупо! Тупее не придумаешь!» Постоял несколько секунд, размахнулся, коротко и резко ударил костяшками кулака по старой могучей сосне, дерево глухо ухнуло в ответ. «Блин! — резкая боль отрезвила его, привела в чувство, кожа на содранных до крови костяшках саднила. — Надо поговорить, — решил он, — всё ещё можно исправить. Она знает, что я люблю только её! Прекрасно знает! Зачем я повёлся на Милкину провокацию! Точно бычок на верёвочке, потащился за ней. Идиот! — выругался он, — Ну, разве можно быть таким идиотом!»

— Максим! Тебя ждать?

Он не ответил, подошёл, кривя губы от боли.

— Больно? — она взяла его ладонь, подула на ободранные костяшки.

— Нормально, — он сунул руку в карман, — пойдём.

— Может, посидим ещё немного в лесочке? Обещаю, не буду приставать, не бойся! — попыталась она пошутить.

Он не оценил шутки, просто шёл рядом, хмуро смотря под ноги.

Среди сосен показались корпуса щитовых домиков, Максим мотнул головой:

— Пока! Дальше сама!

— А ты сейчас куда? — Милка остановилась, в самый последний раз (так решила она) делая попытку заинтересовать его и, окончательно, понимая, что это ни к чему не приведёт.

— Да надо зайти кое-куда, — нехотя ответил он.

— К ней? — Милка покосилась в сторону Риткиного корпуса, — думаешь, она уже вернулась?

Он не услышал её слов, не обернулся, не посмотрел в её сторону.

«Всё напрасно — мольбы и слёзы,

И страстный взгляд, и томный вид,

Безответная на угрозы,

Куда ей вздумалось — летит» — она догнала его и, решив в самый-самый последний раз, попытаться завлечь его, соблазнить, спела куплет из «Хабанеры», кокетливо поводя плечами.

— Ты иди, Мила. Иди по своим делам.

— И провожать тебя не надо? Сам дойдёшь? Не заблудишься? — кроваво-красные губы исказила гримаса. Язвительность сквозила в ней? Или она готова вот-вот всхлипнуть, может, даже разреветься: «Ну, что такого, в этой Ритке — так, девчонка каких миллионы, что он в ней нашёл такого уж необыкновенного?»

— Пока! — буркнула она, развернулась и пошла в противоположную сторону, попить водички из питьевого фонтанчика. Подставила лицо под струйку фонтанчика, сначала правую щёку, потом левую, затем лоб, набрала в рот воды, прополоскала, выплюнула под ноги: «Я, в самом деле, влюбилась? Или мне просто завидно, что Макс перекинулся на Марго? Если бы у нас сегодня произошёл секс, я бы смогла его зацепить, но Ритка некстати появилась. Выследила?» — она потрясла кистями рук, точно кошка, брезгливо стряхивающая воду с лапок, мотнула головой, отбрасывая рыжие лохмы назад: «Надо перекраситься! Причина его равнодушия может быть самой банальной — просто ему не нравится огненный цвет волос!»

***

Максим подошёл к Риткиному окну, тихонько стукнул два раза, ответа не было. Подтянулся, заглянул в окно, загородив глаза от света ладонями. В комнате никого не было. «Ладно, — успокоил он себя, — вечером поговорю с ней, извинюсь, скажу, что был не прав, погорячился, разозлился и так далее. Думаю, помиримся. Простит и всё у нас будет хорошо!» Ему, вдруг, стало легко и радостно: «Да! Всё у нас будет хорошо!»

— Чё в чужие окна зырим? Мама не говорила мальчику, что так делать нехорошо? — Максимилиана сладкой волной накрыло воспоминание о том, как он подсматривал за Марго в первый день их знакомства. Больше она не раздевалась за не завешенным окном. Жалко ей! — досада скривила его лицо, — не хочет делиться своей красотой! Ну, зачем ей эта красота, если не хочет ни с кем делиться!»

— Марго не видел? — Максим будто не услышал замечание Максимилиана.

— Не-а! — ухмыльнулся тот, делая загадочное лицо, как бы намекая — может и видел, но не скажу.

— А ты что тут делаешь? Мимо проходил? Ходить можишь? Ну, и хады — хады, дарагой! Или ты ждёшь, когда засохший гербарий на подоконнике появится? Не надоело?

— Не-а! — Максимилиан растянул губы в искусственной, ненатуральной улыбке. — Не надоело! — с вызовом ответил он, — а тебе?

«Было у них или нет? — мелькнуло у него в голове, — правду не скажет! Ясно же!»

— Пшёл ты! — Максим выудил пачку сигарет, прикурил, затянулся, — будешь? — протянул он сигареты Максимилиану.

— Буду! — он вытянул сигарету из пачки, прикурил, глубоко затянулся.

Молча выкурили по сигарете, переглянулись, затянулись ещё по одной.

— Ладно, мир! — первый произнёс Максим, — только к Марго не лезь, лады?

— Почему это? — тряхнул непослушными кудряшками Максимилиан, — девчонка выбирает, хочу напомнить тебе!

Максим помолчал, он обещал Марго, что никто не узнает о том, что между ними произошло. Но сейчас Максимилиан должен узнать, что между ними с Марго, есть что-то большее, чем просто дружба. Она доверилась ему, он стал её первым мужчиной. И последним! Надеюсь!

— Потому, что между нами всё уже было! Ты понимаешь меня?

— Иди ты! Врёшь? — не поверил Максимилиан, — чё правда? Или врёшь? Распечатал? — его лицо, вдруг, стало белым — белым, нервно дрогнули уголки губ.

— Распечатал! — Максим, взглянул прямо в глаза Максимилиана, — мы любим друг друга! Не мешай нам, пожалуйста! Не лезь! У нас сейчас и так произошла тупая размолвка. Мы же друзья с тобой! По крайней мере, были ими, до того как повстречали Марго. Она сделала свой выбор, поэтому тебе надо отойти в сторону. Девчонок хороших полно, найдёшь себе! Та же Милка бесхозная ходит! Вы же зажимались с ней, вот и продолжай в том же духе, а к Марго не лезь! Поругаемся!

— Дай ещё сигарету! — Максимилиан жадно затянулся, выдохнул дым через левый уголок рта, отчего дым попал в левый глаз, глаз защипало, навернулась слезинка. Он протёр глаз костяшкой согнутого указательного пальца левой руки.

— Не реви, Максимилиан! Найдёшь ты себе девочку! У тебя вся жизнь впереди!

— Чё-о-о? — изумился Максимилиан, — не понял!

— Да пошутил я! Пошутил! — Максим сжал кулак, поднял руку вверх, — но, пасаран! Пока!

«Распечатал! Врёт! Не похоже, что правду сказал! Если бы было, так как он говорит, щас бы за ручки держались и налюбоваться друг на друга не могли бы. У неё тоже не спросишь — неудобняк, да и не скажет она!» — Максимилиан взлохматил и без того, непослушные волосы, — эх, жизня!»

— Максимилиан! — окликнул его тоненький мальчишеский голосок. Неподалеку стоял маленький, щупленький парнишка из его отряда, расчёсывая вспухшие на ногах волдыри от крапивы.

— Чё те надо? Покоя от вас нет! Ни днём, ни ночью! Навязались вы на мою голову! Ну, чё те?

— Мы в Дартс играть будем? Обещал же? Мы тебя уже давным-давно ждём! А тебя всё нет и нет!

— А вы прям маленькие! Груднички совсем! Без мамки с папкой никуда! Так что ли?

— Сам сказал, играть будем, а сам не приходит, — пробубнил под нос мальчишка, продолжая неистово расчёсывать ноги.

— Ты чё делаешь, охламон! Кожу до крови сдерёшь, потом дрянь какая-нить пристрянет, в больницу повезут. Кончай чесаться, точно шелудивый пёс.

— Если чешется! Крапивой ужалился!

— Натри сухой землёй, зуд утихнет. И ребят собери, счас играть будем! Навязались вы на мою седую голову!

— Все уже ждут, когда ты придёшь!

— А без меня ну, никак нельзя! Да? — язвительно согнулся над парнишкой Максимилиан. — Сами мы не местные, отстали от поезда! Да?

Мальчишка часто-часто заморгал:

— Дак, Дартс-то у тебя! У нас его нет, как мы играть будем?

— Ладно, иди уже! — коршуном взвился Максимилиан, — не беси меня! С белым флагом он пришёл на переговоры! Иди! — прикрикнул он, стараясь придать голосу строгость, — счас приду! Да ноги землёй натри, не расчёсывай!

— Ладно! — крикнул мальчишка уже на бегу.

«Придётся заняться своими прямыми должностными обязанностями! — произнёс вслух Максимилиан, грустно мотнул лохматой головой, — эх, Рита-Риточка-Ритуля! Девчоночка ты моя ненаглядная! Ну, зачем ты связалась с ним? Или не связалась? А?» — он оглянулся по сторонам — нет ли свидетелей его разговора с самим собой. Слава богу — вокруг никого не было. Максимилиан озабоченно посмотрел, сколько время осталось до обеда — совсем ничего. Быстренько поиграть с ребятами в Дартс, пока есть время. Пообещал и совсем забыл. «Во всём виновата любовъ!» — снова произнёс он вслух и пошёл к ребятам из отряда.

***

Неистово, захлёбываясь, точно торопясь наверстать упущенное время, заиграл горн, призывая на обед!

— Чтоб тебя! — выругался Максим, «подпрыгнув» от резкого звука. В животе требовательно заурчало. Жутко захотелось есть, нет, не есть, а жрать! Любовь — любовью, а кушать хочется всегда! «Подожду её после обеда. Поговорим, объясню что к чему! — он решил не откладывать разговор на вечернее время, нехорошо было на душе — муторно, противно. Ещё пришлось Максимилиану обо всём рассказать, чтобы «отвял» от Марго. Никак не успокоится!»

Он пошёл в столовую, сел на излюбленное место — оттуда хорошо видно входящих. Отряды один за другим заходили в столовую, в сопровождении вожатых и воспитателей. «Не её отряд! — отмечал про себя Максим, — снова не её! И этот отряд не Марго! А, вот и её ребята появились, озорники, замордовали, бедненькую девочку! Ну, где же она?» Марго среди них не было. «Может, аппетита нет? Или худеет, девчонки это любят — поголодать, на диете посидеть. У неё, конечно, ни жиринки нет, но кто знает, у девчонок своё представление о стройности фигуры. Да, точно! Или аппетита нет, или на похудании». Он дождался, когда ребята из Риткиного отряда поели и «выкатились» на улицу. Пошёл за ними, чуть поодаль, чтобы при случае спросить, где Марго.

— Максим! — услышал он девчоночий голос за спиной, оглянулся — это Анька, девчонка с тощими косицами, окликнула его, — Максим! — повторила она и замолчала, накручивая косичку на указательный палец правой руки.

— Что тебе, юное создание! — Максим не мог, да и не хотел разговаривать с девочками грубо, отрывисто, это с пацанами можно, а с девочками нет, слишком уж они беззащитные, особенно эта, так и кажется, чуть дунет ветер и она взлетит, точно птица, в небо, навстречу солнцу. А, сиськи-то не забыла начать отращивать, — отметил Максим её, чуть начинающую вырисовываться грудь.

— А где Рита? — вымолвило, наконец, юное создание и уставилось на Максима.

— То есть? Это я у тебя должен спросить, почему Рита не обед не пришла? Худеет?

— Её нет нигде! И наша воспитательница не знает где Рита. Я думала, ты знаешь, где она.

У него, вдруг, защемило в груди, вспотели ладони.

— Где может быть Марго? — едва слышно произнёс он.

Девчонка резко дёрнула плечами, отчего косицы подпрыгнули и снова улеглись на только-только начинающую вырисовываться грудь.

— Где! Где! Утопилась твоя Рита, вот где! Увидела кое-кого кое с кем и большой привет с наилучшими пожеланиями! — рыжие лохмы воинственно топорщились в разные стороны. Из-за безумного цвета волос, Милкино лицо показалось Максиму бледным, расплывшимся пятном — не разобрать, есть ли на этом пятне глаза, ресницы, нос, губы. Он дёрнулся как-то неестественно, отвернулся от рыжей лохудры в сторону Аньки:

— Пойдём в комнату к ней зайдём.

— Да заходили мы, дверь не закрыта, ключ лежит на столе, и вещей нет.

— Как нет! — Максим сглотнул комок, отчего-то образовавшийся в горле, — куда они могли деться?

Анька пожала плечами:

— А я почём знаю!

Он не услышал её, пошёл в сторону Риткиного корпуса, не доверяя словам девчонки:

— Мало ли что Анька напридумывала! Фильтровать её разговор надо.

Он поднялся на крыльцо корпуса, подошёл к двери в её комнатушку, аккуратно постучал. Ответа нет. Максим толкнул дверь, она послушно открылась, представляя его взгляду унылое зрелище: на столе сиротливо лежал ключ, как и говорила Анька. На кровати — голый матрац и подушка, постельное бельё аккуратно сложено в ногах кровати, поверх сложенного в несколько раз одеяла. Максим наклонился, заглянул под кровать — сумки не было, не было, вообще, никаких вещей. За спиной послышался шорох, он судорожно обернулся, надеясь, что это появилась она — его крошка, крошка Марго — ему нравилось называть её так. В дверях, спрятавшись за косяк, выглядывала Анька:

— Я же говорю, что её нет. Исчезла! — Анька вышла из-за дверного косяка, прошлась по комнатушке взад-вперёд, — смотри! — она что-то взяла с подоконника и раскрыла в ладонях, — это был тончайший палантин, тот, в который Марго закутывалась во время их встречи. Тот, что диковинной птицей лег у их ног, когда они сидели вдвоём на её кровати, чуть живые от счастья и любви, переполнявшей их. Его сердце сжалось, невыносимо, мучительно, жестоко.

— Дай! — он забрал диковинную птицу из рук девчонки, скомкал в бесформенный комок, сунул в карман.

— Где она может быть? — он требовал ответа у девчонки, она должна знать!

— Не знаю! — пожала плечами та, и шмыгнула за дверь.

Он сел на стул, сиротливо приткнувшийся к столу, вытащил диковинную птицу из кармана, прижал к лицу — её запах! Запах его крошки! Его Марго! «Как странно, — подумал он, — её здесь нет, а запах остался». «Где ты, Марго? — мысленно позвал он её, — отзовись! Куда ты ушла? Возвращайся скорее, мне без тебя так тоскливо, так мучительно, так горько». Он встал, вновь окунул лицо в палантин, затем бережно свернул его в несколько раз, отчего диковинная птица превратилась в маленький цветастый квадратик, и положил в карман. «В одно мгновенье разрушить всё, что было тебе дорого, то, что для тебя было бесценно! Надо быть редкостным идиотом! Я — идиот! Идиот! Идиот! И что теперь делать? Что?»

Максим резко поднялся со стула, повертел ключ от комнаты в руках, осторожно, точно он был живой, положил на стол, вышел за дверь, постоял недолго за порогом, вспоминая счастливые мгновения их встреч, тихонько прикрыл дверь, сбежал с крыльца и пошёл широко, размашисто, в сторону корпуса, где жила Юлька.

Возле корпуса никого не было. «Блин! Всегда так! Когда надо срочно увидеть человека, его, как назло, нет. Где её искать? По всей территории придётся шариться. Для начала смотаюсь на стадион, — решил он, — может, в игру спортивную играют, или конкурсы устроили. Хотя, стоп! Сейчас тихий час начнётся, скоро она будет здесь со своим выводком, если можно так назвать пацанов и пацанок из отряда». Он сел на скамейку, стоявшую рядом с корпусом, чтобы, не дай бог, невзначай не выпустить Юльку из виду. Получилось так, как он предположил, через некоторое время, тишина, казавшаяся застывшей, содрогнулась от топота ребячьих ног. Хохот, галдёж, парни, задирающие друг друга, девочки перешёптываясь, косятся в сторону мальчишек. Следом за ребятами появилась Юлька за ручку с белобрысым воспитателем — Юркой. Юлька не увидела Максима.

— Юлия! — Максим поднялся ей на встречу, — можно с тобой парой слов перекинуться?

Она только сейчас заметила его, удивлённо посмотрела на него:

— Можно! Отчего же нельзя! Говори!

— На пару минут, — Максим отошёл от них на некоторое расстояние и выразительно мотнул головой, как бы показывая, что хочет переговорить с ней один на один.

— Я сейчас! — она взяла Юрку за руки, взглянула ему в глаза, — я скоро! И прокричала ребятам, — быстренько все по кроватям и не шуметь!

— Ладно! Идём! — вразнобой отвечали ребята.

Она подошла к Максиму:

— Что хотел?

Он снова мотнул головой, предлагая отойти подальше, туда, где никто не сможет услышать их разговора.

— Ты знаешь, где Марго? — начал он без предисловия.

— В смысле? — не поняла Юлька.

— В том смысле, что её в комнате нет, ключ от двери комнаты на столе и вещи исчезли, ребята из отряда не знают, куда она исчезла. Вот я и подумал, может, ты знаешь, где она.

— Хорошенькие же у вас отношения, Макс, ты не знаешь, куда исчезла твоя девушка, — она оглянулась в сторону Юрки, загонявшего ребят в спальни, опасаясь, что тот приревнует её к Максиму.

— Значит, не знаешь? — Максим взглянул на неё исподлобья, как бы пытаясь понять, правду она говорит или скрывает от него то, что ей известно.

— А позвонить, написать сообщение? Это тебе не приходило в голову? — может, для начала это попробовать?

— Откуда вы такие умные берётесь, все лучше меня знают, что мне делать и как!

— Если ты очевидного не понимаешь! — ей уже не терпелось закончить разговор и пойти к Юрке.

— Звонил и писал, — нехотя, как бы через силу, произнёс Максим, — заблокировала, понятно. Дай мне её адрес.

— Ага! Сейчас! Девчонка от него сбежала, а я буду её адрес давать! Нет уж, извини! — она помолчала, — вообще-то, я и сама её адрес не знаю. Где живёт — да, а адрес — нет, не знаю. Ладно, когда встретимся с ней, передам, что ты хочешь с ней поговорить.

— Хорошо, — кивнул Максим, поддел носком кроссовка камушек, отбросил в сторону, — пока! Спасибо за информацию, то есть, не за информацию, а за то, что ты настоящая подруга и не раздаёшь её адрес, КОМУ ПОПАЛО — он выделил эту фразу голосом.

— Да, пожалуйста — пожалуйста! — она пошла к Юрке, через несколько шагов остановилась, повернулась к Максиму, — Макс! Я, правда, не знаю её адрес. Хочешь, я напишу ей? Скажу, что переживаешь, просишь связаться с тобой?

— Напиши! Только не уверен, что будет результат. Ладно, пойду я.

Он пошёл, понуро опустив голову и пристально вглядываясь под ноги, будто искал что-то, выпавшее из кармана.

— Макс, подожди! Не уходи! — ей стало не по себе, видно — переживает человек, — давай я прямо сейчас, при тебе, позвоню Ритке и передам тебе трубку. Ты знаешь, что ей сказать? Подумай. Поговоришь, потом мне трубку в комнату занесёшь, ладно?

— О, Юль, ну, конечно же! Ты моя спасительница!

Она позвонила Ритке.

— Вне зоны доступа! Не судьба! Не повезло тебе, Максим. Ладно, — продолжила она, — напишу ей, что ты переживаешь и хочешь поговорить, как сеть появится — увидит.

— Спасибо, Юль! Иди уже к своему. Видишь, места не находит, боится девушку уведут.

— Ничего, ему это только на пользу, сильнее любить будет!

— Юль, скажи, пожалуйста, почему вы, девушки, такие бессердечные? А? Нравится вам над нами издеваться, да?

— Ой, иди уже со своей философией. Так что — писать ей или сами разберётесь?

— Писать! И просить, от моего имени, чтобы позвонила.

— Что-то не пойму я, серьёзно ты говоришь или придуриваешься?

— Куда уж серьёзнее!

Он, вдруг, разбежался, сделал сальто, встал на ноги, отряхнул ладони и пошёл, не оборачиваясь.

— Вот, чумовой! — крикнула Юлька ему вслед.

— Что хотел? Циркач! — Юрка презрительно скривился в сторону Максима.

— Не что, а кого! — поправила его Юлька.

— Что? — белобрысые брови полезли вверх.

— Не беспокойся, не меня! С Риткой у них не получается, переживает парень.

Максим подошёл к кабинету заведующей лагерем, встал у двери, прислушался, что происходит за дверью. Тишина. Он постучал, из-за двери послышался полузадушенный голос: «Войдите!» Вошёл. В кабинете за столом, зарывшись в бумаги, сидела заведующая лагерем Анна Александровна, секретаря не было. Она подняла взгляд на Максима, сняла очки, тщательно протёрла стёкла носовым платком: мелкие голубые цветочки разбросаны по белоснежному лоскутку, положила очки на стол:

— Здравствуй, Максим! Слушаю тебя!

— Здравствуйте, Анна Александровна! — спохватился Максим, — извините, забыл поздороваться.

— Да ты присаживайся — присаживайся, — заведующая указала на стул для посетителей, стоявший вплотную к её столу.

Максим широко шагнул, сел, сцепив пальцы в замок, положил руки на колени.

— Слушаю тебя, Максим! — доброжелательно, почти ласково, обратилась она к нему.

— Анна Александровна! — можно узнать, — он взглянул в глаза заведующей, потом опустил взгляд в пол, закусил нижнюю губу, как бы набираясь решимости, задать вопрос.

Анна Александровна молчала, не мешала ему собраться с мыслями. Прошло несколько томительных секунд молчания.

— Я бы хотел узнать, где Маргарита из третьего отряда? С утра ещё была в лагере, а сейчас её нет. Исчезла, никого не предупредив.

— Ах, вот что тебя интересует, Максим! Она срочно уехала домой. У Риты дома произошла трагедия — умерла бабушка, поэтому она написала заявление об увольнении, и уехала домой. — Она покачала головой, — эх, молодёжь — молодёжь! Молодо — зелено! Рита пришла в кабинет, когда здесь никого не было, написала заявление, оставила на столе и уехала. Если бы она застала меня или секретаря в кабинете, мы бы, конечно, посоветовали ей взять несколько дней без содержания, по семейным обстоятельствам, а потом вернуться и продолжить работу. — Она снова укоризненно покачала головой. — Кстати, вот что Максим, я сегодня подготовлю приказ, перевожу тебя на место Риты, займёшь её комнату, всё-таки одному в комнате лучше, пусть даже в такой крохотной как у Риты. Я понимаю, что у тебя опыта работы с ребятами нет, ты у нас привлекался к работе по общим вопросам, по хозяйственным нуждам. Сейчас возникла ситуация, что необходимо заменить выбывшего сотрудника. Иди, собирай вещи и перебирайся на новое место.

Он кивнул. Поднялся, молча, вышел из кабинета. Потом спохватился, вернулся назад.

— Анна Александровна! Дайте мне, пожалуйста, домашний адрес Маргариты!

Заведующая снова сняла очки, только что нацепленные на нос, посмотрела на Максима и покачала головой.

— Нет, Максим! Я не имею права давать информацию о личных сведениях сотрудников. Извини, не имею права! — повторила она, надела очки и начала просматривать бумаги, подняла на него взгляд и мягко произнесла, — иди, Максим, переезжай на новое место и приступай к своим новым должностным обязанностям. Скоро подойдёт секретарь, напечатает приказ, вечером подходи сюда, в кабинет, ознакомишься с приказом и подпишешь.

Он кивнул, подошёл к двери, обернулся у порога.

— До свидания, Анна Александровна!

— Всего хорошего, Максим!

Он вышел из кабинета. На душе стало легко: всё оказалось, не так как он думал. Он думал, что Марго обиделась и, не дав ему шанса исправить ситуацию, объясниться, сбежала из лагеря. А у неё просто умерла бабушка. И она поехала с ней проститься. Он закинул руки за голову, сладко потянулся: «Всё образуется! Ну, да погорячился я, разозлился, что поделаешь, темперамент такой южный. — Максим знал, что в его венах есть малая толика кавказской крови — одна восьмая или, может быть, ещё меньше, но, периодически, южная кровь давала о себе знать. Вот и в этот раз, всему виной он — южный темперамент! Умерла бабушка — печально, горько, ничего не скажешь, но зачем блокировать мой номер? Или она сейчас в таком состоянии, что никого не хочет, не видеть, не слышать? Ладно, разберёмся! Всё будет путём!»

Максим не знал, хорошо это или плохо, что его переводят в бывший отряд Марго. Хорошо, что теперь у него будет своя какая-никакая комнатёнка, плохо то, что нет опыта работы воспитателем, сумеет ли он найти общий язык с ребятами — это вопрос. Он зашел к себе в комнату, собрал вещи, забросил сумку на плечо и пошёл в сторону нового жилья. По пути зашёл к сестре-хозяйке, взял постельное бельё, два полотенца — одно большое банное, другое маленькое для лица. Поднялся на крыльцо корпуса, где раньше жила Марго, открыл дверь. Сердце тоскливо защемило, при виде пустой нежилой комнатушки, ключ всё так же сиротливо, валялся на столе. Он сунул сумку под кровать, постельное бельё грудой бросил на стол, на ключ, немым укором, взиравшим на него — так ему казалось. Рухнул на её кровать навзничь, потом вскочил, сграбастал её постельное бельё, поднёс к лицу. Да! Оно всё ещё удерживало её запах. Как странно, её здесь нет, а у него такое чувство, что она рядом, здесь, неподалеку, сейчас откроется дверь и она войдёт, посмотрит на него по-особенному, так как умеет только она, произнесёт:

— Максим!

Он вздрогнул, её голос прозвучал так явственно, что он вскочил с кровати и, как был, с её постельным бельём в руках, выглянул за дверь — никого не было. Он положил бельё в изголовье кровати, взял ключ, закрыл дверь — ему надо побыть одному, пусть несколько минут, но чтобы никто не мешал. Он скинул кроссовки, лёг на живот, уткнувшись в её бельё, закрыл глаза, вдохнул её запах. «Не надо строить иллюзий! — он чётко осознал это сейчас, — не надо! Причина одна и очевидна, она не хочет больше видеть меня и слышать мой голос. Я просто тешил себя или своё самолюбие, свою одну миллионную каплю кавказской крови. А она просто оборвала все контакты со мной!» Он, вдруг, со всей ясностью понял, что всё кончено, возврата нет, и не может быть. Внутри похолодело, сердце превратилось в огромную безжизненную ледяную глыбу. Стало невыносимо, казалось, если он ещё хоть несколько секунд останется наедине с мыслями, сердце выпрыгнет из груди, разбившись на миллион острых кровоточащих осколков. Он вскочил с кровати — надо действовать! Но как!

В дверь громко постучали. Он повернул ключ, открыл дверь, хмуро выглянул. За дверью стояла Анька, как всегда, накручивая тощую косицу на указательный палец, рядом с ней топталась другая девчонка.

— Мы хотели тебе сказать, что у Риты бабушка умерла, поэтому она уехала. Теперь ты вместо неё? — она попыталась заглянуть в комнату.

— Я, — согласился он, и добавил, — теперь, вместо неё я! Сейчас застелю постель, разложу вещи и выйду.

— Разложишь вещи? — удивилась Анька, — а куда? Здесь же нет ни одного шкафа!

— Разберусь! — Максим закрыл дверь.

Сел на кровать, посидел несколько минут, сжимая и разжимая кулаки, рывком вскочил, сунул руку в карман — вытащить пачку сигарет. Пальцы нащупали шелковистый квадратик, сложенного в несколько раз, цветастого палантина. Он достал палантин, небрежно бросил на кровать, ткань лёгкой волной, опустилась на скомканную постель. Максим тоскливо взглянул на распластавшуюся на кровати пёструю ткань, достал пачку, выудил сигарету, прикурил, распахнул окно настежь, лёгкий ветерок ворвался в комнату, игриво теребя шторы.

— Максим, мы тебя ждём! — послышался из-за двери девичий голосок.

«Заглянуть не решается», — ухмыльнулся Максим. Выкурил сигарету, поискал куда бы выбросить окурок, не нашёл ничего подходящего, оторвал кусочек фольги от пачки сигарет, с силой вжал окурок в фольгу, выглянул за дверь, буркнул:

— Собери ребят на площадке перед корпусом, — потом добавил, — пожалуйста, Аня! Скажи, что через пятнадцать минут собрание, представлюсь кто я, зачем в вашем отряде и так далее.

Анька вытаращила глаза, кивнула и помчалась выполнять распоряжение. Максим вернулся в комнату, выудил из пачки ещё одну сигарету, закурил. Вытащил из кармана телефон, нажал кнопку вызова знакомого номера — короткие гудки. «Ясно! — произнёс он вслух, — коротко и ясно! Заблокировала! Почему ты не хочешь выслушать меня, Марго! Дать нам ещё один шанс!» — произнёс он в потухший экран, затолкнул телефон в задний карман джинсов и вышел на улицу. Сунул руки в карманы, опустил голову, пристально вглядываясь под ноги, постоял несколько минут, потом задумчиво прошёлся по территории площадки. — Надо попытаться связаться с Марго, но как это сделать? Никаких зацепок! Если только попытаться… Он не успел обдумать пришедшую мысль, подлетела запыхавшаяся Анька:

— Кого из ребят увидела — всем сказала немедленно подойти к корпусу на собрание!

— Спасибо, Аня! Ты настоящий друг!

Через пятнадцать минут, ребята собрались на площадке.

— Вот что, ребята! Вы, конечно же, знаете, что у Риты сложные семейные обстоятельства — умерла бабушка и поэтому, она срочно уехала из лагеря. Вместо неё назначили меня. Теперь, до окончания смены, вы будете находиться под моим руководством. Всем всё ясно?

— Ясно! Всё ясно!

— Всем всё ясно!

— А, говорят, что Рита уехала, потому что вы с ней поссорились! — прозвучал тонкий девичий голосок, прозвучал и, испуганно замер, точно испугался собственной смелости.

Максим хотел резко ответить на вклинившееся невпопад замечание: «Личная жизнь Маргариты и меня никого не касается и не надо соваться не в своё дело!» Хотел, но передумал. Промолчал. Чем меньше обращаешь внимание на сплетни — тем быстрее забудут то, что никому не надо знать.

— Сегодня вечером, после ужина, в открытом кинозале показывают комедию. Вэлком всем желающим! Кто пойдёт? Прошу поднять руки вверх!

— Все! — завопили ребята.

— Ну, и хорошо!

Максим еле дождался вечера, план его был гениально прост: после ужина, загнать ребятню в кинозал на комедию, а самому тихонечко улизнуть, так, чтобы никто не заметил его отсутствия. Он так и сделал: проследил, чтобы ребята расселись и скрылся, растворился в темноте ночи. Быстрым шагом добрался до кабинета заведующей, убедился, что никого нет, осторожно, стараясь не шуметь, проверил окна — окна закрыты. Подошёл к двери, сунул в щель между дверью и язычком замка перочинный нож, легко отодвинул язычок замка, и дверь открылась — заходи, бери всё, что пожелаешь. «Так и думал, — пробормотал Максим, — всё на честном слове держится. А, впрочем, кому нужны бумаги, отчёты и другая белиберда, кроме меня. Правильно, — кивнул он, кроме меня — никому! Да и мне — выборочно». Он тихонько притворил дверь, включил фонарик на телефоне и принялся осматривать содержимое письменного стола заведующей лагерем, и стола её секретаря. Личных дел сотрудников не оказалось. Как же так? Где личные дела? Он надеялся найти личное дело Марго, узнать её адрес — только и всего! Аккуратно, чтобы не вызвать подозрений, разложить бумаги так как они лежали и уйти. «Ну, всё, Марго! Не судьба нам с тобой быть вместе! Ладно, проехали! Будем жить дальше!» Он пошёл к выходу из кабинета, обернулся, посмотрел на перерытые, разбросанные впопыхах, бумаги, махнул рукой и собрался уйти, оставив всё, как есть. Потом передумал, прибрал документы кое-как, сложив наподобие того, как они лежали раньше, постоял, раздумывая, включил компьютер Анны Александровны — надеясь, что в нём найдёт интересующую его информацию. Компьютер тревожно загудел, нехотя включаясь в работу, точно понимая, что некто собирается совершить противозаконные действия и, торжествуя, выплюнул окно, ехидно предлагая ввести пароль. «Чтоб тебя! — выругался Максим, не сильно тюкнул кулаком в глупо таращайся синий глазок монитора. Попробовал нажать 1, потом 1,2,3,4,5, ещё несколько незамысловатых комбинаций цифр — не помогло, умная машина не собиралась выдавать секреты, вверенные ей на хранение. — Ну, и дурак! — обозвал Максим ни в чём не повинное железо, — дерьмо, собачье!» Принудительно выключил комп, и ушёл, раздосадованно захлопнув дверь. Вернулся к отряду, бухнулся на свободное место, подперев голову левой рукой и упершись в подлокотник. «Ладно! Не судьба так не судьба! — решил он, но снова и снова думал о том, как попытаться выйти на связь с Марго. — Начнётся учебный год, и я найду её в универе! Да! Точно! Выход есть!» — он обрадовано хлопнул в ладони, и оглянулся по сторонам, устыдившись импульсивности, не соответствующей мужскому статусу.