Я назову твоим именем сына (СИ)

ГЛАВА 7

«Внимание! Внимание! — раздался голос Максимилиана из радиорубки, — сегодня в 17.00 проводится конкурс самодеятельности. Приглашаются все желающие. Явка добровольно — обязательная! Место встречи изменить нельзя! Встречаемся ровно в 17.00 на эстраде». Он повторил ещё два раза, на всякий случай — для непонятливых, и выключил микрофон. «Массовик — затейник!» — буркнул он себе под нос, закрыл каморку на ключ, верёвочку с ключом надел на шею. «Чтобы не потерять! — произнёс он в закрытую дверь радиорубки, — я раньше всегда так делал, когда был маленьким».

— А сейчас вырос большой и красивый! — произнёс тонкий девичий голосок у него за спиной.

— Милка? Ты чё тут делаешь?

— Не Милка, а Милая! С ударением на А! Сколько раз можно напоминать!

— У меня язык не повернётся произнести это имя! Ты чё пришла?

— А ты потренируйся! Ну! Давай по слогам: «Ми-ла-я!» Повторяй!

— Да чё те надо? Чё хотела-то?

— Я тут кое-кого кое с кем видела! И видела, как они кое-чем занимались!

— Хватит ребусы загадывать! Кроссворды, блин! Не хочешь — не говори! Я пошёл!

— Тебе не интересно? Это, между прочим, тебя напрямую касается! Ты же у нас весь влюблённый!

— Ты чё? Про Марго что ли? Так бы сразу и сказала, а не говорила загадками. Ну! Говори!

— Ритка и Макс вышли из лесочка, держась за руки… — она выжидательно замолчала, наслаждаясь произведённым эффектом.

Максимилиан молчал. Она поняла, что от него не добиться ответной реакции и продолжила:

— Интересно, чем они там занимались? Вышли из лесочка, и давай целоваться! Вот та-а-а-к!

— Ты чё, на сосне с биноклем сидела?

— Нет! Я, совершенно случайно, проходила мимо!

— Ну и чем они в лесу занимались? Видела?

— Нет! — тряхнула головой Милка, — говорю же тебе, непонятливому, я увидела их, когда они вышли из леса. — И решила тебе предложение сделать!

— Чё? Какое предложение? Замуж за меня хочешь выскочить?

— Ага! Размечтался! Два раза!

— Говори, чё хотела нормально, без непоняток или я пошёл!

— Тебе Ритка нравится, мне — Макс. Давай мы с тобой любовь внеземную изобразим, они это увидят, начнут ревновать и за нами бегать. Ты с Риткой останешься, я — с Максом!

— Чё отшила его, если уж так влюбилась горячо!

— Тебя не касается! Согласен? Будем любовь изображать?

— Не-а! Неохота мне в детские забавы играть, поищи другого кандидата!

— Ну, и ладно! — фыркнула Милка и пошла прочь.

Максимилиан ловко спрыгнул со сцены и пошёл по тропинке. Здесь, под сосной он ждал Марго, когда её окликнула та тощая девчонка, с веточками — прутиками вместо рук и ног, с жиденькими косичками. Максимилиан поморщился: «Страшная! Разве можно девчонке быть такой страшилой!» Прямо над головой завела «разговор» птичка: «Видите! Видите!»

— Да замолчи ты! — прикрикнул на неё Максимилиан, — без тебя тошно! Ты ещё напоминаешь!

«Видите! Видите! Видите! Видите!» — не унималась птичка. Он поднял шишку, валявшуюся под ногами, размахнулся, хотел бросить шишку — спугнуть птичку, издевающуюся над его сердечной раной, но передумал — птичка не причём, пусть себе напевает. Вспомнил, как Марго отошла к девчонке (Анька, кажется, её зовут), та шептала ей что-то, испуганно озираясь по сторонам, как бы опасаясь, что кто-то может услышать их разговор. «Да кому надо слушать твои бредни! Только Марго — добрая девочка и слушала, другая сразу бы ушла!» «Эх, Марго!» — в тот вечер, он был почти уверен, что у них с Ритой всё получится. «Почему ты меня не приглашаешь?» — вспомнились ему её слова. «Я приглашаю тебя, Марго! Очень — очень приглашаю тебя!» — шёпотом произнёс он, вспоминая мельчайшие подробности того вечера. — «Ты ждёшь знак!» — звучал у него в голове её нежный смех. — «Жду, Марго! Жду! Если бы ты только знала, как я жду от тебя знак! Если бы ты могла понять мои чувства к тебе, ты бы в ту же секунду отвернулась от Макса и никогда больше не смотрела в его сторону! Что же ты делаешь, Марго, девчонка моя дорогая! Неужели ты не понимаешь, что он не любит тебя, так как люблю я! Неужели ты не понимаешь, что у него тупо взыграло самолюбие! И больше ничего! Как тебе сказать об этом, чтобы ты поняла, а не подумала, что я наговариваю на него! Как?» — он «рухнул» на скамейку, попавшуюся на пути и сел, обхватив руками голову: «Что делать? Смириться? Или рыло Максиму набить, чтобы не лез? Из универа могут исключить за драку — не годится, да и друзья мы с ним, по крайней мере, до сегодняшнего дня, были». Он так и не придумал как вести себя дальше, поднялся со скамейки, подошёл к фонтанчику с питьевой водой, напился, намочил волосы, думая, что может быть, эти процедуры прояснят его голову и он примет единственно правильное решение. «Видите! Видите! Видите!» — вновь ехидно напомнила ему птичка. «Да вижу я! Вижу! Отвянь!» — махнул он на неё.

Ровно в 17.00 на эстраде начался конкурс самодеятельности. Заведующая, важно, точно матка в пчелином улье, восседала на кресле, поставленном специально для неё, одобрительно кивала, хлопала в ладоши и, вообще, не скупилась на лестные отзывы о способностях самодеятельных артистов:

— Молодцы! Ай, какие молодцы, ребята! По этому поводу, сегодня после окончания концерта, праздничное угощение — наши повара постарались — испекли торты. Вечером будет праздничное чаепитие, а потом салют. Максим ездил в город и специально, для этого случая купил фейерверки! Он их запустит, а мы с вами будем любоваться!

— О! — загудели ребята, — Ура! Будет салют!

— А мне вот, что интересно! — заведующая переждала ликование, — ребята выступили отлично! Молодцы! А наши замечательные воспитатели, вожатые и их помощники? Кто из вас порадует нас своим актёрским мастерством?

Желающих не было.

— Кто смелый? Выходи? — не сдавалась заведующая.

Максимилиан, вдруг, поднялся:

— Я! Можно?

— У-у-у! — взвыли ребята от восторга, — давай, Максимилиан! Шпарь!

Сутулясь, Максимилиан поднялся на эстраду:

— Стих! Посвящается одной девушке, находящейся здесь, в зрительном зале под открытым небом.

— А мы знаем, кому посвящается этот стих! — донёсся чей-то голос.

— Тише, ребята! Не мешайте! Пожалуйста, Максимилиан! Мы с огромным удовольствием прослушаем стихотворение, что ты нам подготовил.

Максимилиан вздохнул, вытащил руки из карманов — он, интуитивно, понимал, что неприлично стоять на эстраде перед публикой засунув руки в карманы:

Она была ничё такая…

Я подхожу, короче, к ней:

А ты ничё, вообще, такая -

Я говорю, короче ей.

Она мне: Да и ты ничё, блин.

(А я, действительно, ничё.)

Я говорю: Раз так, то чё, блин, -

Пошли ко мне что ль — или чё?

Она сказала: Дай подумать!-

А чё тут думать, говорю -

Раз я ничё, то чё тут думать -

И ты ничё, раз говорю.

Она, короче, чё-то мялась,

Стояла мялась чё-то всё…

Ну ладно, чё — чуть-чуть помялась -

Ей говорю — и хватит — всё.

Давай, поехали, короче.

Нет, не поеду — говорит.

И хрен с тобой — я ей, короче.

Шуруй давай, блин — говорит.

А жалко, что ничё не вышло -

Она реальная была.

Но если б чё-то у нас вышло,

Она б довольная была.

Зал замер. Замерла, и заведующая не зная как реагировать на исполнение нестандартного стихотворения. Максимилиан под молчание зала, спустился по ступенькам эстрады. Зал «пришёл в себя»

— Браво! Бис! Йоху! — неистовали зрители.

Заведую поняла как себя вести в сложившейся нестандартной ситуации:

— Спасибо, Максимилиан! Надо сказать, очень современно! Очень! Я, конечно, не сторонник такой поэзии, — она помолчала, очевидно, обдумывая, что сказать дальше. — Кто автор этого, с позволения сказать «шедевра»? Ты?

— Что вы! Рифма мне не подруга! — уже садясь в зрительный зал, громко произнёс Максимилиан, — во всемирной паутине выловил! Автор неизвестен. Мне нравится! Кратко, чётко и по делу!

— Да уж! По делу! — согласилась заведующая. — Ёмко — можно ещё добавить! — кивнула она.

— Ну! — согласился Максимилиан.

— Я тут слышала выкрики из зала, что это стихотворение посвящается девушке?

— Ну! — снова согласился Максимилиан.

— Макс, хватит мычать: «Му — му!» — передразнил его кто-то из вожатых, скажи, как зовут ту, которой ты посвятил «сей опус»?

— А вот это уже некрасиво — вмешиваться в чувства Максимилиана. Каждый человек имеет право на невмешательство в его личную жизнь. Считаю конкурс самодеятельности закрытым. Вечером все приглашаются в столовую на праздничное чаепитие. После чаепития, анонимное голосование: каждый, кто захочет проголосовать, возьмёт маленький, свёрнутый трубочкой, клочок бумаги, напишет имя того, чьё выступление ему больше понравилось. Завтра подсчитаем итоги и объявим победителей!

— Мне скрывать нечего! — Максимилиан поднялся с места, обернулся, нашёл взглядом Риту — она сидела в окружении ребят из отряда, Максима рядом не было. «Добрый знак, — подумал он, — не сидят рядом, не обжимаются, за ручки не держатся, в глаза друг другу не заглядывают». — Эта поэма посвящается Марго! — он встретился с ней взглядом, её лицо порозовело и даже маленькие аккуратные ушки с капельками — серёжками, заалели. Она низко опустила голову, как бы пытаясь срочно найти что-то необходимое в сумочке, лежащей у неё на коленях.

— Она была ничё такая… — передразнил кто-то из парней, сидящих на зрительских местах.

— Она реальная была! — подхватил другой и вот уже все развеселились, загомонили, захохотали.

— Ребята! Некрасиво смеяться над чувствами Максимилиана, это нехорошо! Спасибо всем за интересный концерт, с удовольствием прослушала всю программу! Конкурс окончен.

— Ура! — ребята вскочили с мест и помчались в разные стороны.

— Поэма, говоришь! — Максим хлопнул Максимилиана по плечу.

— Ну, а чё!

— Нет, ничего! — он оглянулся, как бы ища взглядом кого-то.

«Понятно, кого!» — раздражённо подумал Максимилиан.

Рита шла в окружении девчонок из отряда, незаметно поглядывая по сторонам и пытаясь отыскать взглядом Максима.

— Подождём отстающих! — Рита и девчонки остановились, подождать остальных ребят из отряда.

Рита выхватила взглядом Максима: стильная стрижка, синие джинсы, обтягивающие крепкие ноги, бледно-голубая футболка навыпуск, прямые плечи, мускулистые руки, походка вразвалочку — ей нравилось в нём всё! Он подошёл к Максимилиану, что-то сказал ему, хлопнул приятеля по плечу, по-дружески, как показалось Ритке, повернулся и пошёл прочь от эстрады. Их взгляды пересеклись, он криво ухмыльнулся, отчего у Ритки заныло где-то в груди, чуть выше сердца. Она поспешно отвела взгляд. Что значит его кривая ухмылка?

— Рита, а тебе Максимилиан совсем — совсем не нравится? — Ленка — девчонка из отряда, повисла у Ритки на плече и преданно заглядывала в глаза.

— Нравится! Почему Максимилиан должен мне не нравиться? Он хороший парень! — Ритка высвободила плечо, — ну и любопытная же ты, Лена. Любопытство — это недостаток! Ты знаешь об этом?

Ленка скорчила гримасу недоумения.

— А с недостатками, Лена, надо бороться!

— Ага! — поддакнула Ритке другая девчонка — Наташка, — Ленка у нас очень любопытная! Рита! Максимилиан в тебя ТАК влюблён! Так влюблён, что даже стихи тебе написал. Вот бы мне кто-нибудь посвятил стихи!

— Да не сочинял он эти стихи! — Анька подошла к Ритке и взяла её под руку, так будто они подружки, — она повернулась в сторону Наташки, — он же сказал: «Нашёл в интернете, автор неизвестен!» Что непонятного?

— Так значит, ты Максима бросишь, и будешь дружить с Максимилианом? — не унималась любопытная Ленка.

— Так! Откуда вы всё знаете? И если вы всё так хорошо знаете, то зачем у меня спрашиваете? Разговаривайте между собой — одна спрашивает, вторая отвечает вместо меня. Удобно? Удобно!

— Ну, Рита-а-а! — заныла Ленка, — ну, кто тебе из них нравится? Скажи честно!

— Спроси у Наташки, она знает! — Ритка кивнула в сторону Наташки.

— Максим! — ответила Наташка и посмотрела на Ритку — как та отреагирует на её слова.

Ритка не отвечала. Отвернулась от девчонок и, краем глаз, стараясь делать это незаметно, наблюдала за Максимом — тот быстрым шагом шёл прочь от эстрады в сторону библиотеки. «Что он там забыл?» — мелькнуло у неё в голове.

— Ребята! Давайте быстрее! Идите сюда! Долго вас ждать? — она позвала отставших ребят.

— Вот что, мальчики и девочки, до ужина можете быть, абсолютно, свободными! Личное время. Как только горн просигнализирует на ужин, чтобы сию же секунду выстроились у корпуса! Ждать никого не будем! Всем всё ясно? Опоздавшие и недисциплинированные личности останутся голодными! Понятно? Или повторить ещё несколько раз?

— Угу! Да! Понятно, Рита!

— А вот Ленке не ясно! — ехидно произнесла Анька, — она задала вопрос, а ты ей не ответила.

— За меня Наташка ответила, она лучше знает, — серьёзным тоном произнесла Ритка, — если кому ещё что-то интересно — спрашивайте у неё — она знает ответы на все вопросы. Ну, всё шагом-марш по своим делам!

Ритка почти бегом, помчалась в свою каморку, сейчас ей обязательно надо побыть одной, просто необходимо, побыть одной. Собраться с мыслями. Она зашла в комнатушку, закрыла дверь на ключ и рухнула на кровать. «Радоваться или огорчаться? — она не знала, — объявить на весь лагерь о том, кому он — Максимилиан посвящает «сей опус» — это надо же додуматься до такого! Может быть, он решил посмеяться надо мной? Нет, не похоже. Влюбился в меня всерьёз, что называется «по уши!» Или взыграло самолюбие, после того как узнал, что мы с Максимом встречались? Надо срочно посоветоваться с Юлькой». Она спустила ноги с кровати на обжигающий ярко-жёлтый квадрат солнечного света на полу, ойкнула, мгновенно сунула ноги в сланцы, причесалась, забрала волосы в конский хвост, наскоро глянула в зеркало — на носу и по щекам появилась россыпь аккуратных светло-коричневых веснушек: «О, боже! Этого мне только не хватало! Конопатая! Совсем чуть-чуть побыла на солнце, и сразу появились конопушки — веснушки». Вытряхнула содержимое косметички на кровать, достала солнцезащитный крем, намазала лицо кремом: «Вот глупая! Забыла, что на солнце у меня на лице веснушки пояавляются! Ну, ладно, что теперь делать — уж какая есть!» Она вышла из комнатушки, закрыла дверь на ключ, обошла корпус с правой стороны и пошла вдоль окон в сторону Юлькиного корпуса, слабо веря в то, что она сейчас именно там. «Наверное, с Юркой гуляют где-нибудь. У них же всё нормально — он, она, всё ясно. Но, у меня, у нас с Максом, — поправила она себя, — у нас с Максом тоже всё оговорено, так почему я нервничаю, переживаю и трясусь? Я поняла, — мысленно ответила она себе, — потому что наши отношения только-только начали зарождаться и не известно есть ли у них будущее. А когда я пойму, что у нас всё по-настоящему? Не знаю!» — она задумалась, остановилась напротив открытого окна в комнату девчонок, мелко-мелко потрясла головой, как бы пытаясь согнать охватившее её оцепенение, повернула голову влево — из окна послышался шорох. «Кто-то в комнате торчит, вместо того, чтобы гулять на свежем воздухе, в сосновом бору», — она заглянула в открытое окно: девчонка из Риткиного отряда — Танька открыла чужую тумбочку, проверила её содержимое, достала пакет со сладостями, выбрала себе что-то, положила в карман нежно-розового платья из ситца в крупный белый горошек. Ещё раз осмотрела содержимое тумбочки, ничего интересного не нашла, закрыла тумбочку и перешла к другой. Открыла вторую тумбочку, достала пакет с фруктами, взяла несколько слив, мандаринок и тоже положила во второй карман. Запихнула пакет назад в тумбочку, достала чужую косметичку, перебрала её содержимое: открыла блеск для губ, понюхала, посмотрела на его цвет — решила взять его себе — пожила в карман. Сняла кофточку, висевшую на спинке кровати, приложила её к себе, потом отстранила её от себя на расстояние вытянутых рук, посмотрела и повесила обратно. Она так увлеклась исследованием чужих тумбочек и вещей, что не видела Ритку, замершую у окна и откровенно, ни чуть не скрываясь, наблюдающую за её действиями. Девчонка подошла к своей кровати, вытащила из-под неё небольшой саквояж тёмно-синего цвета, достала непрозрачный небольшой мешок из тёмной ткани, переложила в него содержимое карманов, спрятала мешок на дно саквояжа и, наверное, хотела снова шарить чужих тумбочках, но, вдруг, за окном увидела Риту. Танька вздрогнула, но мгновенно овладела собой (она не знала, что Рита видела все, подумала, что она подошла только сейчас).

— О! Рита, ты меня испугала!

— Что ты тут делаешь, Таня? — напряжённым голосом произнесла она, — почему сидишь в комнате, а не гуляешь вместе со всеми на свежем воздухе?

— Зашла на минутку, кое-что взять, — ровным голосом, уверившись в том, что Рита ничего не видела, произнесла она.

— Я сейчас зайду к тебе, — Рита, на некоторое время, забыла о личных проблемах. «Нарисовалась» ой, какая отвратительная ситуация и что сейчас делать она не знала: «Всё когда-то происходит впервые». Она не знала, что говорить, как вести себя с мелким воришкой, ворующей у своих подружек. Привычно, где-то в груди, в области сердца, слегка заныло — нравится она Максиму или нет? Рита обошла корпус в обратную сторону, зашла в девичью спальню. Таня сидела на кровати, беспечно болтая ногами. Рита села напротив неё на другую кровать и молча уставилась на Таньку. Они помолчали несколько минут.

— Ну! — произнесла Рита, — что ты здесь делаешь?

— Ничего! — беспечно пожала плечами девчонка, зашла ненадолго, да и всё! А, что, разве нельзя? — она нагло (по мнению Ритки) смотрела бесстыжими глазами на Ритку.

— Можно! — согласилась Рита, — заходить в спальню можно! Доставай! — приказала она девчонке.

— Что? — ничуть не смущаясь, спросила та, всё ещё оставаясь в счастливом неведении о том, что Рита видела всё от начала и до конца, до того момента, когда она спрятала награбленное у подружек.

— То, что ты сложила в мешок и спрятала на дне сумки. Доставай!

Таньки, наконец-то, поняла, что Рита всё видела. Она послушно достала мешок, затолкнула саквояж в тумбочку.

— Высыпай содержимое на кровать! — приказала Рита.

— Но зачем, Рита? — слабо сопротивлялась она, — я не хочу!

— А я хочу! — Ритка рывком, выдернула мешок у неё из рук и вытряхнула его содержимое на кровать. Образовалась небольшая горка из конфет, фруктов, блеск для губ скатился с кровати, и звонко брякнув о пол, укатился под кровать. — Доставай! — приказала Рита.

— Сама и доставай! Зачем ты лезешь в мои вещи?

— Доставай, говорю! Ну! — грозно прорычала Ритка, удивляясь своей способности перевоплощаться из хрупкой девушки в злобную мегеру.

Танька интуитивно почувствовала, что будет лучше, если она покорится, послушается. Залезла под кровать, подняла блеск и положила в общую кучу. Ритка сфотографировала это богатство на телефон.

— Воруешь, значит, понемножку? «Если от многого взять немножко, получится не грабёж, а делёжка!» Так, по-твоему? — процитировала она.

— Это моё! — захлопала глазами Танька и захлюпала носом.

— Видела я, какое это всё твоё! И даже могу тебе напомнить, что и из какой тумбочки ты взяла!

Танька сидела на краю кровати, вцепившись пальцами в матрац так, будто боялась, что её схватят за волосы и поволокут в кабинет заведующей лагерем. Костяшки её пальцев побелели от напряжения, а лицо, наоборот — побагровело, ещё одна секунда и она разревелась.

— Прекрати! — взвизгнула на неё Ритка и грохнула маленьким розовым кулачком по краю тумбочки.

Танька вздрогнула, широко раскрыла глаза, слёзы, ещё секунду назад, лившиеся у неё из глаз нескончаемым потоком, мгновенно высохли.

— Отвечай за свои поступки! Своровала — извинись и верни награбленное подружкам.

— Я просто очень-очень захотела вкусненького! — снова захныкала она. — Девчонки меня убьют, если узнают! Я больше не бу-у-уду! Честное слово, Рита, я больше не бу-у-уду!

Рита смягчилась, ей, вдруг стало, безумно жаль, глупую девчонку.

— Не первый раз занимаешься подобным — сразу видно! Профессионально по чужим тумбочкам шаришь. Дома, у родителей, тоже деньги подтягиваешь?

Танька крепко зажмурилась, потрясла головой:

— Рита, я больше не бу-у-уду! Честное слово!

— Ладно, возвращай всё на место, по тумбочкам. Я, на первый раз, никому не скажу о твоём воровстве, — Рита голосом выделила «воровстве», — но, если ещё хоть один раз повторится подобное, я подниму вопрос на педсовете, мы вызовем твоих родителей, и, может быть, даже поставим тебя на учёт в полиции, — пригрозила она.

— Не буду! Не буду! Не буду больше! — Танька разложила по тумбочкам наворованное, с сожалением посмотрела на блеск для губ, его тоже положила на место и встала у своей кровати — ждала, что делать дальше.

— Иди! — зыркнула на неё Ритка, — иди к девчонкам и знай, теперь ты у меня «под колпаком»! Я буду следить за тобой! Поняла?

Танька кивнула.

— Иди! — Ритка поднялась с кровати, поправила смятую постель, легонько подтолкнула девчонку в сторону двери, та послушно вышла. Рита вышла следом.

Ей стало чуточку легче, Танькино недостойное поведение отвлекло её от любовных переживаний. Где Юлька? Она подошла к корпусу Юлькиного отряда, постучала в дверь её комнаты:

— Кто? — отозвался из-за дверей мужской голос. «Юрка? — мелькнуло у неё голове, — о, боже! Неужели они позволяют себе среди белого дня, почти на глазах у ребят, заниматься непонятно чем?

— Это я — Рита! — чуть дрогнувшим голосом ответила она.

— Заходи, Ритуль! — дверь распахнулась и перед ней предстала Юлька, но не в чём мать родила, как опасалась увидеть Рита, а в обыкновенной одежде: цветастые просторные бермуды до колен, однотонная, в тон бермудов, футболка с рукавами-крылышками. Юра сидел на стуле, около тумбочки — ничто не давало повода заподозрить, что они не просто сидели, разговаривали, и не занимались чем-то, что могло бы их скомпрометировать. На тумбочке стояла открытая полупустая бутылка Колы и два стакана.

Юлька подтолкнула её к кровати:

— Садись! Колы налить?

— Давай!

Юлька налила Колы в стакан:

— Пей! Ты по делу или так — пообщаться, поболтать?

— Поболтать, — замялась Рита, залпом выпила Колу, — как-нибудь потом зайду, — она села на кровать и тут же вскочила, — пойду я, не буду мешать. Спасибо за Колу!

— Пойдём, Ритуль, погуляем, — Юлька потянула Ритку за собой, — Юра уже собирался уходить.

— Ага, — он легко поднялся и скрылся в дверях, кивнув девчонкам.

Белобрысая голова мелькнула под Юлькиным окном:

— До вечера, девчонки! На салюте увидимся!

— Погуляем? — переспросила Юлька, — или здесь посидим?

— Наверное, лучше на улице, вдруг, кто-то подслушает, стены картонные, чихнёшь — даже на улице слышно.

— Ладно! — согласилась Юлька, и они вышли на улицу.

Пошли в сторону полянки, туда, где они загорали:

— Тебя что-то гложет, Рита?

— Да! Не могу я на ходу, Юль, разговаривать, мне надо видеть твои глаза. Пойдём куда-нибудь на скамейку, где нет посторонних глаз и ушей.

— Я знаю одно такое местечко.

Она повела Риту вглубь леса, здесь было сооружено что-то наподобие островка для отдыха: на двух противоположно поставленных валунах, переброшено большое бревно, кусты за бревном добавляли интимности этому месту. Перед бревном, в виде столика, возвышался старый трухлявый пень — прибежище для муравьёв, торопливо снующих по своим муравьиным делам. Они сели на бревно, помолчали. Шум соснового бора успокаивал, завораживал, заживлял душевные раны.

— Невесёлая ты, Ритка! Что у тебя не так?

— Не знаю, Юль! Сегодня у себя в отряде девчонку засекла, она по чужим тумбочкам шарила, своровала сладости, блеск для губ. Ну, я ей разгоняй, хороший такой, устроила, заставила положить всё, что своровала на место. Поплакала она, конечно, побожилась, что больше так делать не будет. Я ей поверила, пообещала, никому ничего не говорить, если такое больше никогда не повторится. Только это между нами, никому не рассказывай, я ей пообещала молчать, только тебе рассказала — лучшей подруге, больше никому!

— Что так? Надо было перед всем лагерем её опозорить, чтобы неповадно было!

— Ты, что, Юль! Разве так можно, она же ещё совсем девчонка! У неё мозгов-то, наверное, ещё совсем нет — не сформировались, — Рита хихикнула над своей шуткой. — Мы её опозорим, а она пойдёт и утопится!

— Ну, да! — согласилась Юлька, — ты права, мы же не можем знать, вдруг, и правда у неё в голове что-то перещёлкнет, она пойдет бросится в реку с обрыва или тайком проберётся в медпункт, проглотит все таблетки, какие найдёт и отравится. Ай, ну её! Ты её поймала, отругала, заставила вернуть награбленное богатство, отпустила и хватит о ней! Ты же хочешь поговорить не о ней?

Рита подняла голову, всмотрелась в покачивающиеся кроны деревьев.

— Не о ней, — прошептала она едва слышно, — я не могу понять нравлюсь я Максиму или нет. Может, у него просто взыграло самолюбие, и он решил: «Да кто она такая! Отказала мне! Так будет же она бегать за мной как шелудивая собачонка за куском колбасы!» — Ритка резко повернула голову в сторону Юльки и взглянула ей в глаза.

— Рит! Ну, почему тебе всё время в голову лезут какие-то глупости? Почему? — она выжидательно замолчала, надеясь услышать от подружки вразумительный ответ. Ответа не было.

— Не знаю! — через целую вечность молчания, выдавила из себя Рита. — То верю, то не верю! Как карточная игра «Верю — не верю».

— Что именно тебя беспокоит? Он грубо с тобой разговаривает?

Рита отрицательно покачала головой:

— Нет.

— Что не так, Рита? Давай вместе подумаем.

— Например, сегодня на конкурсе самодеятельности, он даже не подошёл ко мне, сел поодаль, как будто ничего и не было между нами — не целовались, не говорил мне безумно-страстных слов, не залезал ко мне ночью в комнату. Ничего! — её глаза налились слезами, ещё одна секунда, и две прозрачные дорожки протянулись из уголков её глаз по щекам.

— Так у вас всё произошло! — ахнула Юлька, — вот почему ты сейчас так убиваешься! Всё произошло, и он потерял к тебе интерес! Так?

— Нет! — досадливо отмахнулась Ритка, как отмахиваются от назойливой мухи. — Нет! Ничего не было! Вернее было! Но только поцелуи, обжималки и больше ни-ни.

— Честно?

— Конечно, честно! Мы же не врём друг другу.

— Ну, и что ты так переживаешь, если между вами ничего серьёзного не произошло?

— Поцелуи, слова, объятия — разве это не серьёзно? Для меня всё очень серьёзно! Его слова! Не знаю! Может быть, я влюбилась по-настоящему? Я думала, что он мне просто нравится, а может, это и есть первая любовь? Как узнать, Юль?

— Кроме тебя, никто не сможет узнать любовь у тебя к нему или нет.

— А у тебя с твоим первым как было, Юль? Как ты узнала, что любишь его? Ты же любила его? Да?

— Любила! — она брезгливо скривилась, — дура была — малолетка! Ума совсем не было. Мне всего четырнадцать было! Дурёха! — обозвала она себя.

Ритка охнула:

— Четырнадцать! Ты никогда не говорила об этом! Да и, вообще, ты рассказывала о своём первом обрывочными фразами, я так и не поняла, что произошло между вами, почему вы расстались?

— Забеременела в четырнадцать! Вот что произошло!

— О, боже! Юля! Ты никогда об этом не говорила!

— Рит, извини, я не могу больше об этом, не могу! Потом когда-нибудь я обязательно всё расскажу, но не сейчас! Сейчас не могу! Наверное, ещё не время!

Ритка увидела, как нервно запрыгали уголки Юлькиных губ.

— Ладно — ладно, — бормотала Ритка, поражённая услышанным откровением подружки, — потом так потом, я не настаиваю. Ты его всё ещё любишь? — осторожно спросила она.

— Я его ненавижу! — вскипела Юлька, — ненавижу! Ненавижу его и всю его семью! Ненавижу!

— Извини, извини, Юля! Не буду приставать с расспросами, — попыталась успокоить её Рита. Она не могла даже предположить — простой вопрос так разбередил Юлькину душевную рану.

Юлька вскочила с бревна, засунула руки в карманы бермудов, пристально всмотрелась в опавшую хвою, еловые шишки. Подняла шишку, принюхалась — смесь запахов смолы, прелой листвы и ещё чего-то необыкновенно волнующего, трогающего до слёз. А может быть, запахи леса не причём, не в них причина навернувшихся на глаза слёз? Может быть, это слёзы воспоминаний о себе той — четырнадцатилетней доверчивой девчонке — дурочке? Ритка увидела слёзы в глазах Юльки, но не стала расспрашивать больше ни о чём, сделала вид, что не заметила, как две крупные слезинки повисли у Юльки на ресницах. Юлька отбросила в сторону шишку, смахнула костяшками указательных пальцев слезинки и села на бревно, рядом с Риткой.

— На чём мы остановились? Мы с тобой отвлеклись от темы, — она невесело улыбнулась.

— Он не подошёл ко мне во время конкурса, сел поодаль и даже не смотрел в мою сторону. А потом, когда Максимилиан посвятил мне стихи, посмотрел на меня, мне показалось даже презрительно!

— К нему в башку не заглянешь. Мы не можем знать, что у него на уме. Со временем всё станет ясно. Что ты собираешься делать?

Ритка пожала плечами:

— Не знаю! Макс сказал, что вечером пойдём гулять, не знаю идти или отказаться?

— Не выдумывай! Конечно, иди! Он же тебе нравится?

Ритка кивнула:

— Да!

— Вот и иди! Только! — она замялась.

— Что, Юль? Что ты хотела сказать?

— Только будь осторожна, не наглупи, как я! Ты поняла меня? Им-то что! А мы можем остаться наедине с проблемами.

— Я поняла тебя, Юля.

Раздался резкий сигнал горна, Рита и Юлька подпрыгнули от неожиданности, взглянули друг другу в глаза и рассмеялись. Надо идти строить отряд и вести на ужин.

— На салюте увидимся! Ритка, ты давай, держи хвост пистолетом! Не унывай! Ладно? И если что не так посылай его на все четыре стороны! У тебя ещё один в запасе есть — поэт!

— Ой, насмешила! Не могу!

— Ритка! Есть ещё один очень важный момент! По своему опыту и по опыту других девчонок знаю. Не начинай выяснять отношения, по крайней мере, сейчас! У них — у парней, от этого мозги закипают! Точно тебе говорю!

Ритка кивнула:

— Я поняла! Спасибо тебе, Юль!

Рита подошла к корпусу, ребята уже поджидали её. Шумно переговаривались, гомонили, толкали друг друга. Танька стояла немного поодаль от ребят, ковыряя землю носком сандалия. Издали увидев подходившую к ним Риту, тревожно взглянула на неё — расскажет она ребятам о произошедшем случае или промолчит, как обещала. Рита, прищурившись, взглянула на неё и отвернулась.

— Ребята, строимся и топаем на ужин!

Таня, проталкиваясь среди ребят, подошла к Рите — её мучила неизвестность:

— Рита, — прошептала она ей на ухо, — ты никому ничего не скажешь, как обещала?

— Никому ничего не скажу! Как обещала! — также шёпотом ответила ей Рита, — но и ты не забывай о своём обещании! Ты его помнишь?

Танька кивнула и прошептала:

— Да!