Я назову твоим именем сына (СИ)

ГЛАВА 4

Рита и Максимилиан двинулись в сторону её корпуса. Смеркалось. Ярко полыхал закат, переливаясь оттенками сияющих нежно — лиловых цветов. Высоко в небе бесшумно рассекали воздух фигурки летучих мышей. подняла голову к небу, набрала полную грудь воздуха:

— Как красиво! Максимилиан, посмотри какие краски на небе! Смотри! Летучие мыши! Удивительные создания!

— Рита! — окликнул её девичий голос, — можно тебя на минутку!

Они оба — Рита и Максимилиан, одновременно, обернулись на голос. Неподалеку стояла Аня, две жиденькие косицы перекинуты, на чуть начинающую вырисовываться, грудь:

— Мне надо тебе что-то сказать!

Рита подошла к ней. Максимилиан остался стоять на месте, переминаясь с ноги на ногу.

— Ань! Что тебе?

— Я хотела тебе показать Витьку! — прошептала она, страшно вытаращив глаза, и опасливо покосилась на Максимилиана — слышит он её или нет. — Ну, того, что в тебя влюбился! Помнишь, я тебе говорила! — её слегка рассердила непонятливость Риты. — Он здесь, на танцах! Пойдём на секундочку, я тебе его покажу! А этот — длинный подождёт!

— Нет, Аня! Не хочу! Потом когда-нибудь! — ей не хотелось огорчать девчонку.

— Как хочешь! — девчонка негодующе тряхнула головой, две тощие косицы синхронно взметнулись и опустились обратно, на чуть обозначенную грудь.

— Чё ей надо? — Максимилиан, по-детски, указал пальцем в сторону девчонки.

— А! — отмахнулась Рита, — так, ни о чём!

На площадке перед корпусом никого не было. Максимилиан двинулся в сторону качели:

— Садись, я тебя раскачаю!

— А, давай! — Рита запрыгнула на сиденье, — до неба?

— Ага! — Максимилиан взялся за цепь, потянул качели на себя, потом отпустил. Жалобно взвизгнув, качели поднялись вверх, потом вниз — вздыхая и охая точно бабка, поднимающаяся пешком на пятый этаж «хрущёвки».

— Здорово! Сильнее! Выше! — ветер играл её каштановыми волосами, запутывал, набрасывал на лицо. Она смеялась, дула краешком губ на волосы, пытаясь освободить лицо. «Верх — вниз! Верх — вниз!» — отблески заката пламенели на её волосах.

— Ещё выше? — кричал Максимилиан, заражаясь её весельем.

— Да! Да! Да! Выше! — смеялась она, «пролетая», то вверх, то вниз.

Он отпустил цепь. Качель всё также пристанывая, замедлила амплитуду движения и, наконец, остановилась.

— Устал? — Ритка ловко спрыгнула с качелей.

— Не-а! — протянул Максимилиан, — просто надоело смотреть на твоё мельтешение, туда — сюда, туда — сюда! Вечером погуляем? — он склонился над ней, пытаясь заглянуть ей в глаза. Левой рукой осторожно убрал прядь её волос, упавшую на лицо. Она не дёрнулась, не отстранилась. Что это? Добрый знак — тот, которого он ждёт?

— А мы что делаем? — запоздало ответила она, двумя руками приглаживая растрепавшиеся на ветру волосы. Водолазка бледно-розового цвета, обтянула её точёную грудь.

Максимилиан не мог отвести взгляда — это было выше его сил. Громко сглотнул набежавшую слюну:

— Нельзя быть такой жадной!

— Ты о чём? — рассеянно спросила она Максимилиана. Она была здесь, на площадке, перед корпусом, в который её заселили вместе с отрядом, а мысли остались там — на эстраде, на танцплощадке. «Что он сейчас делает? Наверное, с рыжей ехидной обжимается!» — тоскливо щемило сердце.

— Надо делиться красотой! Ну, зачем тебе одной столько всего? — он положил руку на её плечо.

— Спасибо, что проводил, Максимилиан! — она убрала его руку, — и за то, что на качели покачал, спасибо! А сейчас иди к себе. Скоро отбой.

— Значит, вечером не пойдём гулять?

Она отрицательно покачала головой:

— Лягу спать, вчера почти не спала. Устала, да и ребят надо укладывать. «Разочарована! Впрочем, как и всегда! — думала она о себе, о том, что её показное веселье — фальшь и только. Она уже чувствовала приближение «грозы». Где-то в самых потаённых уголках её души, ураган приподнял голову, зарычал и злобно оскалился, готовый всласть поиздеваться над юным созданием».

— Не забудь им колыбельную спеть! — он двинулся прочь.

Она не ответила. Резко, отрывисто, прозвучал горн, сообщая, что пора укладываться спать. К корпусу стали подтягиваться ребята из её отряда.

— Ребята! Быстро по кроватям! — скомандовала она, бесстрашно загоняя несытое злобное существо, приподнимающее голову, вглубь своей души. Недовольно ворча, он откатывался, возвращаясь назад, но обещая вернуться тогда, когда она останется наедине со своими мыслями и уж тогда-то он сполна получит всё, что ему причитается.

В корпусе погас свет. За окном, прячась за деревьями, маячила длинная нескладная фигура Максимилиана, он, как и вчера, решил полюбоваться девичьими прелестями за окном. Вот в её комнате загорелся свет. «Молодец! — прошептал он, жадно вглядываясь в происходящее за окном. — Давай, давай! Снимай с себя сбрую!» Рита взялась за край водолазки, собираясь стянуть её через голову. «Ну! Ну! — жарко шептал Максимилиан, — снимай!» Рита опустила руки, подошла к окну, пристально всмотрелась в темноту ночи. Максимилиан слегка отпрянул, хоть и понимал, что ей ничего не видно — он в темноте, а она в ярко освещённой комнате. Она задёрнула шторы. «Ну, что ты будешь с ней делать! Блин! Жалко тебе? Да? Даже посмотреть не даёшь!» — он не двинулся с места, надеясь хотя бы полюбоваться силуэтом стройной девичьей фигурки. Не получилось. Свет в комнатушке погас. «Тьфу!» — с досадой выругался Максимилиан и пошёл к себе.

Рита нырнула в кровать, с наслаждением вытянулась, прислушалась к ощущениям — грусть, как обычно, вцепилась в её душу железными когтями, пытаясь накинуть на шею удавку. «Плевать я хотела! — произнесла она в полголоса, чтобы за стеной никто не услышал её слов. — Плевать я хотела на него! — не очень-то веря своим словам, убеждала, уговаривала она себя, — пусть идёт… к ехидне или к другой дуре, а я ещё встречу свою любовь. Да такую, что ему и представить невозможно». Она приказала себе: а сейчас — спать! Утро вечера мудренее!

***

Резко скрипнула дверь — Максим мгновенно проснулся, но не подал вида. Так и есть, пригнувшись, чтобы не долбануться о притолоку, в комнату вошёл Максимилиан, покосился в сторону кровати Максима, увидел его спящего, сгрёб кучу набросанной на кровать одежды и бросил её на стол, а не на пол, как предполагал Максим, сбросил с ног обувь и, не раздеваясь, улёгся на кровать. «Не получилось! — радостно ворохнулось сердце Максима, — ничегошеньки у тебя не получилось! Максимилиан мне друг, но Рита мне дороже!» — мысленно переиначил он известную фразу Сервантеса. Ему, вдруг, стало легко, он понял — Максимилиану ничего «не отломится» от неё. Максимилиан резко сел на кровати. Максим, в свете луны, сквозь полуприкрытые веки наблюдал за его действиями. Максимилиан разделся, небрежно бросил одежду на пол. Лёг на кровать, длинные ноги зябко торчали из-под слишком короткого для него одеяла. Поворочавшись немного, затих. Через несколько минут с его кровати послышалось ровное дыхание — заснул.

Максим полежал ещё недолго в кровати — сна не было. Поднялся, торопливо оделся и вышел, беззвучно притворив дверь. Бледная луна с интересом рассматривала его сквозь кроны деревьев. Максим поднял голову вверх, взглянул на бледно-жёлтую и, как ему показалось, грустящую в одиночестве на небе, луну: «Взгрустнулось? — сочувственно произнёс он белому диску луны, фыркнул, и, сотрясаясь хохотом, от нелепого каламбура, пришедшего в голову, добавил, — ещё и взбледнулось?» Он обхватил себя за плечи, постоял так несколько секунд, вздрагивая от нового приступа смеха. И пошёл по темноте спящего пионерлагеря. «Надо объясниться! — обдумывал он свои действия, на ходу, — ситуация может кардинально поменяться. Долговязый шаг за шагом, всё ближе и ближе подбирается к телу, обидевшейся на меня, девчонке. Конечно, я сглупил, пошёл на поводу мужской физиологии. Но всё ещё можно исправить. Пока, — уточнил он сам себе, — надеюсь, пока ещё можно исправить. Девчонки такие влюбчивые! Марго, не дай, бог! Тьфу — тьфу — тьфу! Может влюбиться в два метра сухой дранки. Придётся срочно принять меры, не допустить разворачивания событий в ненужное мне русло». Он подошёл к тёмному прямоугольнику окна Ритиной комнатушки. Постоял, спрятав руки в карманы, нерешительно покачиваясь с пяток на носки, вытащил правую руку из кармана и тихонько постучал в окно. Ответа не было. «Спящее царство!» — Максим огляделся по сторонам — темно, тихо и сонно. Он ещё раз, на этот раз уже сильнее, постучал в окно. Через несколько секунд, шторы занавешивающие окно заколыхались, раздвигаемые невидимой Максиму рукой. Из окна выглянуло испуганное лицо Риты: «Что случилось?» — безмолвно спрашивали её огромные глаза на бледном лице. «Выйди! — шевельнул он губами и выразительно махнул рукой, — поговорить надо!» Рита не слышала его слов, распахнула окно и прошептала:

— Что случилось, Максим?

— Выйди! — повторил он тихо, — поговорить надо!

Она сунула ноги в шлёпки и выскочила, в чём была, на улицу. Он подошёл к крыльцу, она метнулась ему навстречу:

— Что случилось, Максим?

Он небрежно пожал плечами:

— Ничего! Всё в порядке! Просто мне надо поговорить с тобой! Это очень серьёзно!

Он смотрел на неё: в свете бледной луны, она казалось призрачной, почти невесомой. Прозрачные тоненькие ручки взметнулись над головой, пытаясь привести в порядок, всклокоченные во время, сна волосы. Смешная пижамка делала её похожей на Мальвину — героиню детской сказки. Штанишки чуть ниже колен, с рюшечками по низу, свободная кофточка с точно такими же рюшечками по вороту и низу рукавов — фонариков.

— Ты такая… — произнёс он и замолчал.

— Какая? — дёрнула она плечом, — ты за этим сюда пришёл? Чтобы уточнить какая я?

Луна, как показалось Максиму, сверху, с неба, ехидно взглянула на него. «Наверное, луна обиделась на мои слова!» — некстати пришла ему в голову сумасшедшая мысль. «Что, съел? — почудилась ему её злорадная насмешка, — ничего у тебя не получится! Ничегошеньки! Ни-че-го!» «Врёшь! — пробормотал он и показал ей фигу в кармане, — получится!»

— Что ты бормочешь? — сердито воскликнула Рита и зябко обняла себя руками за плечи.

— Ты такая… — снова повторил он и хотел добавить, — такая смешная в этой пижаме, — но не посмел — разозлится и уйдёт, а ему надо, просто необходимо, исправить своё шаткое положение в её, крошки Марго, жизни. Поэтому, он произнёс, стараясь, чтобы его голос звучал романтично и нежно. — Ты такая хрупкая, беззащитная и очень красивая! — добавил он фразу — ключик, открывающий сердца девушек, пусть даже прежде крепко-накрепко запертые на замок. — Замёрзла? — он расстегнул толстовку, снял, подошёл к ней, набросил ей на плечи. Его руки так и остались у неё на плечах, она не сопротивлялась, сердито не сбрасывала его руки. Подняла голову и взглянула ему в глаза: «Зачем ты пришёл среди ночи, вызвал меня? И сейчас мы стоим ночью вдвоём. Что это значит?» «Только одно, — ответил его взгляд, — ты мне нравишься! Если бы был другой ответ, разве я стоял бы здесь, сейчас рядом с тобой!»

— Прогуляемся до речки? — предложил он.

— Вот так — в пижаме?

— Переоденься, если хочешь, я подожду.

Она кивнула, сняла наброшенную на плечи толстовку, отдала её Максиму и пошла к себе в комнату.

— Марго! — окликнул он её шёпотом.

Она остановилась, на мгновенье, обернулась и взглянула ему в глаза.

— Ты выйдешь? — прошептал он.

Она, молча, кивнула, поднялась на крыльцо и скрылась в дверях своей комнатушки — клетушечки. Минут через десять, вновь появилась на крыльце, одетая в узенькие, обтягивающие джинсы и просторную тёплую толстовку — длинную, до середины бедра. Волосы тщательно расчёсаны и забраны в «конский хвост».

Он радостно двинулся ей на встречу:

— К речке?

Она, всё также молча, кивнула.

Он взял её за руку, она поспешно выдернула свою:

— Не надо, Максим!

— Темно, споткнёшься за корни деревьев и растянешься, я просто хочу тебя подстраховать, — он снова взял её за руку и крепко сжал, как будто боялся, что она вырвется и исчезнет в лесу, растворится, затеряется в темноте.

Она не сопротивлялась. Молчком они дошли до берега неширокой, но бурной речушки.

— Я покажу тебе моё любимое место, — он повёл её за собой.

Они прошли вдоль обрывистового берега и поднялись на возвышенность. Огромный плоский камень — валун лежал почти у самого обрыва, изъеденный ветрами и дождём, он угрюмо смотрел вниз на небольшую, бурлящую речку. Максим достал из кармана ветровки, прихваченный с собой холщовый лоскут, расстелил на неровную поверхность валуна, сел и протянул руку Рите, увлекая её за собой:

— Садись!

Она примостилась на краешек валуна, боязливо посматривая вниз на клокочущую речку.

— Садись нормально! — он чуть сдвинулся — левее, освобождая ей место. Пространства на валуне хватало ровно настолько, чтобы на нём расположились два человека. Он, со спины, осторожно обхватил её за руки и усадил глубже на камень. Теперь они сидели совсем близко, рядом. Максим искоса взглянул на неё: полуопущенные ресницы, выбившаяся прядь каштановых волос. В ней было что-то (он не мог понято, что именно) то, что заставило его соскочить среди ночи и пойти к ней.

— Красиво, тихо и таинственно, — шёпотом произнесла она, недолго помолчала, потом добавила, — и немножко страшно!

— Страшно? — удивился он, — Кого ты боишься? Да я за тебя кому угодно глотку перегрызу!

Она повернула голову в его сторону, уголки губ чуть приподнялись в улыбке, а глаза оставались грустными.

— Не веришь? — он взял её за руки, чуть выше локтей, вдруг, резко, порывисто притянул её к себе, потом отпустил, положил свои руки на колени, крепко сцепил в замок, — извини, не сдержался. Марго, — продолжил он, внимательно изучая пальцы своих рук, — я знаю, глупо получилось! Ничего не скажешь! Не знаю, что на меня нашло! Мне Милка не нравится, и никогда не нравилась. Пьяный был, вот и получилась эта нелепица.

— А мне какое дело! Как считаешь нужным — так себя и ведёшь! С кем хочешь — с тем и целуешься.

— В том-то и дело, — Максим всё также рассматривал пальцы своих рук, — мне нравишься ты, а не она! Для этого я тебя и позвал, чтобы прояснить ситуацию для себя, — он помолчал, потом добавил, — для нас обоих. Тебе длинный нравится? — он резко сменил тему.

— Максимилиан? — уточнила она.

— Ну, конечно! Кто же ещё!

— Хороший он парень — Максимилиан. Он может понравиться любой девушке.

— Другие девушки меня не интересуют. Я спрашиваю, ТЕБЕ он нравится? Если он тебе нравится по-настоящему, то я отойду, и не буду путаться у вас под ногами.

— А как узнать, что настоящее, а что нет? — Рита поднялась с валуна, подошла близко-близко к обрыву, к самому краю, наклонилась, вглядываясь в черноту бурлящей воды.

— Осторожно! — воскликнул Максим.

Она вздрогнула и пошатнулась. Максим рывком бросился к ней, крепко обхватил её руками:

— Осторожно! Ты что! — он повернул её лицом к себе и заглянул в глаза, — ты же можешь упасть! Нельзя быть такой неосторожной, — продолжил он, вдруг, севшим, охрипшим голосом и чуть прикоснулся губами к её губам.

— Отведи меня назад, — её знобило, она не могла понять отчего — испугалась резкого окрика Максима или отчего-то другого.

— Испугалась?

— Нет, просто замёрзла, ночью прохладно, — не призналась она Максиму.

Он не отпустил её, прижал к себе ещё крепче:

— Я же люблю тебя! Неужели ты не видишь? — она казалась ему воздушной, полупрозрачной, нереальной. Мучительно захотелось загородить её, защитить, уберечь, чтобы грустный взгляд её глаз стал доверчивым и открытым. Он поцеловал её нежным, почти целомудренным, поцелуем. Она осторожно высвободилась из его объятий, села на холщовый лоскут, постеленный на плоскую поверхность валуна. Он сел рядом, близко к ней, так близко, что тепло её тела передалось ему, заворожило, снесло мозги. Ну, не мог он позволить себе совершить ещё одну ошибку, понимая, что она будет последней в их отношениях с Марго. И чтобы отвлечься от порабощающей его страсти, он провёл ладонями по лицу, будто умываясь, на несколько секунд задержал ладони у лица, приводя свои мысли в порядок, набрал полную грудь воздуха, громко выдохнул и произнёс:

— Давай так! С этого момента у нас с тобой отношения! Мы парень и девушка в отношениях. Ты и я! Третьих лиц между нами нет!

Её лицо вспыхнуло, он увидел это даже в свете бледной, глупо таращайся на них, как ему показалось, луны.

— Как ты относишься к такому предложению? — он снова взял её за руки, поверх локтей, повернул к себе, пристально посмотрел ей в глаза.

— Не знаю, — ответила она бесцветным голосом и зябко повела плечами, — что значит — быть в отношениях?

— Не ходить с другими за ручку, не строить другим парням глазки, не качаться на качельках и так далее.

— Понятно! Эти условия для меня! А для тебя — какие условия? — её взгляд, вдруг, стал жёстким, — для тебя условия более демократичные? Тебе можно то, чего нельзя мне?

— Ну, что ты, крошка, конечно же, нет! Я — только с тобой и больше ни с кем.

Она резко поднялась:

— Проводи меня назад, в корпус.

— Да или нет? Ты не ответила.

Она пошла вдоль берега, в обратную сторону, туда, откуда он её привёл.

— Марго, ты не ответила! — он пошёл следом за ней.

Она на секунду остановилась, повернулась к нему лицом:

— Максим, я не буду с тобой спать! Сразу предупреждаю тебя, чтобы не было разочарований. Попробуй свои чары на другой девчонке.

— А с кем будешь?

— Ни с кем! Я без любви не вступлю в отношения. Тупой, бессмысленный секс — это не для меня.

— Как у тебя всё сложно! Я так понимаю, что прежде у тебя был не бессмысленный секс?

— Нет, — произнесла она и замолчала.

— Что нет?

— Не было, — ответила она просто, — не бессмысленного, ни со смыслом, не было ничего.

— Ты что «нецелованная»? У тебя ни с кем ничего не было? — он подумал, что она может не правильно истолковать «нецелованная», — ты девочка? У тебя никого не было?

— Не было, а если и будет, то только с любимым человеком.

— Меня это радует! Я и не думал, даже не предполагал, что… — он не успел закончить свою мысль.

— Я похожа на распутную девку?

— Почему сразу на распутную! Я этого не сказал, просто ты слишком хорошенькая, чтобы тебя до сих пор никто «не распечатал».

Она дёрнулась, ускорила шаг:

— Всё, Максим, забудем! Каждый останется при своём интересе. Ты — в поисках тупого, бессмысленного секса, я — в поисках любви!

— Получается, что ты противопоставляешь меня и себя! Я — тупой баран, у которого мозгов хватает только на бессмысленную случку, а ты — возвышенная, нежная и утончённая, и не посмотришь в мою сторону. Так?

— Да! Так! — резко ответила она, — иди к Милае, она ждёт тебя!

Максим скрипнул зубами:

— Значит, ты такой даёшь ответ!

— Да! А ты, что думал? Ты мне лапшу на уши вешаешь. А я сейчас растаю от нежных слов и расположусь прямо тут под луной, вся готовенькая! Ага! Сейчас! Размечтался!

— Я понял! — ответил он и замолчал.

Больше они не разговаривали, молча, дошли до её корпуса, встали у крыльца.

— Спокойной ночи! Спасибо за экскурсию! — она поднялась на крыльцо.

— Марго! — окликнул он её.

Она, на секунду, застыла.

— Марго! — произнёс он ещё раз.

Она обернулась: «Что? — безмолвно произнесла она взглядом, — что ты хотел?»

— Не уходи, — произнёс он, — получается, что мы как будто поссорились, выясняя отношения. Не рано ли? Ещё ничего не было, а мы уже выясняем отношения.

Она слегка передёрнула плечами:

— Выясняем отношения? Какая ерунда! Да и нет ни каких отношений, и выяснять-то нечего.

— Может, в комнате у тебя посидим?

— Что? — её глаза округлились от удивления.

— Просто посидим, поговорим. Обещаю не распускать рук. Сама понимаешь, места для этого было больше чем достаточно и, совсем не обязательно, для этого находиться в твоей комнате.

Она раздумывала принять его предложение или нет.

— Спокойной ночи, — грустным, потерянным голосом произнесла она. Зашла к себе в клетушку. Тихонько, стараясь не шуметь, притворила дверь, закрыла дверь на ключ. Не включая свет, скинула верхнюю одежду, натянула пижаму и нырнула под одеяло. Сна не было. Отчаяние вновь вцепилось когтистыми пальцами в её сердце — терзало и разрывало его в клочья, в хлам. Ну, почему, почему она ведёт себя как дура, как сумасшедшая или не вполне нормальная девчонка? «Максим мне нравится? задала она себе вопрос, — ну, конечно же, да! Да! И ещё раз да! Максим мне нравится! — произнесла она вслух шёпотом, сбросила одеяло и села на кровать, обхватив колени руками. — Он предложил дружбу, отношения. А она? Что она ответила: «Ищи тупой, бессмысленный секс!» А если бы ей кто-то сказал такие слова? Всё потому, — снова произнесла она шёпотом, — что он обжимался с рыжей, только поэтому. Если бы этого не было, возможно, всё пошло бы совсем по другому сценарию. Но, сейчас у них с Милкой ничего нет! Он даже не смотрит в её сторону. Недвусмысленно показывает всем, что ему нравится она — Рита, Марго — как он её называет. Вот и сегодня — вызвал на разговор — это о чём-то говорит! Значит, я ему нравлюсь? Я поняла! вдруг, беззвучно затряслась она от смеха, — я всё поняла, у него задето самолюбие: «Как так, МНЕ отказала обыкновенная, пусть и симпатичная девушка!» Вот и вся причина происходящего — у него, тупо, взыграло самолюбие! Ну, и пошёл ты!» — она упала на кровать, натянула одеяло до подбородка, крепко зажмурила глаза. Ей безумно хотелось забыться сном, освежающим, очищающим душу, приносящим безмятежность и спокойствие, обновление, но сна не было. Она снова и снова прокручивала в голове прогулку с Максимом, его слова: «Я же люблю тебя! Неужели ты не видишь?» «Врёшь? спросила она его мысленно. «Ну, что ты, крошка! Это правда! И ты это знаешь! Да?» она, почти явственно, увидела печальный взгляд его глаз. «Да! Знаю!» — ответила она на безмолвный вопрос. Села на кровать, спустив ноги на пол, немного посидела, поднялась, подошла к окну и, резким движением правой руки, отдёрнула штору. Он стоял поодаль от её окна, чуть правее. Тусклый свет луны, с трудом пробивавшийся сквозь клочья поднимавшегося тумана, нечётким контуром вырисовывал его фигуру: он стоял, засунув руки в карманы, покачиваясь с пяток на носки. Вынул руки из карманов, провёл по голове, как бы приглаживая волосы и, вдруг, резко обернулся в сторону её окна. Она растерялась оттого, что он увидел, её наблюдающую за ним из окна и не знала, что делать — задёрнуть штору? Или, может быть, вздёрнуть подбородок, сделав неприступное лицо, задёрнуть штору и отойти вглубь комнаты? Она не успела ничего решить, он подошёл ближе к окну и знаком показал, что зайдёт к ней. Она кивнула, сердце бухнуло, радостно ворохнулось: «Наконец-то, начинаешь совершать адекватные поступки!» Она заметалась по комнатушке — одеться за несколько секунд до его появления казалось нереальным. Она нашла выход из положения — накинула лёгкий, почти невесомый палантин из полупрозрачной ткани. В дверь тихонько стукнули. Дыхание прерывалось. Она открыла, отступила от двери, впуская его. Ей казалось, ещё чуть-чуть и она рухнет без чувств, на пол. Нет, этого не произошло. Он зашёл в комнату, осторожно закрыл дверь, повернул ключ в замке, широко шагнул в её сторону, резко, двумя руками обхватил её за спину и крепко прижал к себе. Во всём мире остались только они вдвоём — он и она! Две песчинки, затерявшиеся в просторах Космоса. «Между нами всё будет! поняла она, и приняла эту мысль, — но, не сегодня! Не сейчас! Сейчас я ещё не готова!» «Почему не сейчас?» — слышала она в стуке его сердца. Он поцеловал сначала в левый уголок её крепко сжатых губ. «Не сейчас! мысленно убеждал, уговаривал он себя, — позднее! Не надо торопиться! Иначе она может испугаться взбрыкнуть и вырваться. Не наседай! — приказал он себе, — больше нежности!» Он осторожно отпустил её:

— Сядем? — он огляделся, кроме кровати со смятой постелью, сесть было некуда.

Она послушно кивнула, отбросила смятое одеяло на край кровати и села, сжавшись в комочек, подобрав ноги под себя. Он сел рядом, но не вплотную к ней, чему она была безмерно благодарна. Он повернулся к ней, уперевшись локтем левой руки в стену. Она сидела, не шевелясь, уставившись в уютно расположившиеся на тёмном полу комнатушки, блёклые пятна лунного света, отважно прорвавшиеся сквозь поднимающиеся за окном, хлопья тумана.

— Марго! — он двумя руками бережно взял её маленькую ладошку правой руки, — всё нормально? Ты в порядке?

— Да! — прошептала она, не отнимая руки.

«Хороший знак, — мысленно отметил он про себя, — сейчас, самое главное, не спугнуть то хрупкое, только-только начинающее зарождаться между ними «нечто» — симпатия, страсть, любовь или всё вместе взятое». Они молчали, как бы оберегая, вынашивая это «нечто», неуловимо объединяющее два юных, в унисон бьющихся, сердца.

— Только ты и я! — повторил он снова, — ты согласна?

Она пожала плечами всё, также пристально всматриваясь в лунные отблески на полу, и произнесла, казалось с усилием. Так и было на самом деле — она заставила себя произнести эти слова:

— Давай попробуем, — прошелестела она еле слышно.

Он отпустил её руку, встал с кровати, пригладил волосы, прошёлся по комнатушке — несколько шагов до двери и обратно. Снова сел рядом с ней.

— А сейчас иди к себе, Максим! Хорошо?

Он резко кивнул, взял её левую ручку горячо и страстно поцеловал её чуть выше запястья. Она вздрогнула, затрепетала от жара его поцелуя. В глазах заплясали лунные отблески — те, что она так неотрывно рассматривала. Она опустила голову, устыдившись своей чувственности, что не укрылось от проницательного взгляда Максима.

— До завтра! — произнёс он, стоя уже в дверях, — закройся! — почти приказным тоном произнёс он.

— А если забуду закрыть дверь на ключ! Что произойдёт? — уже игривым тоном произнесла она, к ней вернулась способность нормально мыслить и разговаривать.

— Произойдёт то, что мне придётся всю ночь сидеть у твоей двери и сторожить тебя.

— От маньяков? — продолжила она тем же игривым тоном.

— От любых поползновений в сторону моей девушки.

Сердце Риты громыхнуло, ускорилось, непослушными ногами она подошла к двери. Он порывисто нагнулся, прижал её к себе и поцеловал пылким, горячечным поцелуем. Выпустил её и вышел, аккуратно прикрыв дверь. Она повернула ключ два раза. Подбежала к окну, через несколько секунд показался его силуэт, он обернулся, махнул ей рукой и быстрым шагом пошёл прочь. А она всё смотрела и смотрела ему вслед, до тех пор, пока туман не укрыл его плотной молочно-белёсой завесой. Она только сейчас увидела полупрозрачный палантин, соскользнувший с её плеч во время их страстного, жаркого поцелуя, распластавшийся на полу точно диковинная птица распустившая веером крылья.