Я (не) твоя: Невеста поневоле

Глава 11

На следующий день взяла Ульяна корзину, положила в неё гостинцев для родителей да пошла навестить, чтоб всё разузнать точнее.

— Здоровья, тебе, матушка, — пожелала, снимая платок с головы, протянула корзинку и новые валенки с ног стягивает. Поджала Фёкла губы, смотря на обутки. Ишь, разрядилась, как барыня, а сама носом вертела от такого мужа. Хоть бы матери 'сказала, что надоумила ребетёнка подсунуть. да принесла одёжи зимней.

— Вот, курочку вам принесла, — кивнула на гостинцы Ульяна. — Масло да сливки, а Ваньке с Лушкой петухов сладких да кренделей.

— Спасибо, — буркнула Фёкла, утягивая всё в бабий кут, пока Ульяна шубейку снимала.

— Собралась куда? — интересуется дочка, потому что много на матери одежды.

— Да нет, пришла только, — врёт Фёкла. — На дворе была.

— Как житьё? — усаживается Ульяна за стол.

— Да как, — кряхтит Фёкла, занавески поправляя. — Живём, — пожала плечами. — Может, хлеба до нови не хватит, — сказала, а сама будто делами занимается.

— Как не хватит? — ахнула Ульяна. — Зосим говорил, что 40 мешков давал!

— А ты своему Рябому веришь али матери родной? — скривилась Фёкла. — До’жили, — сделала вид, что обидой наполнилась. — Как ушла, так сразу муж ей родимый стал, а мать лгунья, так значится?

— Я того не говорила, — покачала головой Ульяна.

— Так подумала, — постучала себе по голове Фёкла.

Ничего не ответила на то Ульяна, смотрит на свои ладони, что на коленях покоятся, и думает, как о Петьке разговор завесть.

— А Лушка с Ванькой где?

— С горы катаются, — поправила Фёкла платок, из-под которого волосы выбивались. Замужние завсегда в платках ходить должны, голову покрывать, чтоб только мужу красота доставалась.

— Петя? — перешла к старшему брату.

— А чего интересуешься? — прищурилась мать.

— Так брат мне, — удивилась Ульяна. — Неужто о брате спросить нельзя?

— Чего ж, можно, — нехотя отвечает женщина. — С отцом в город поехали купить кой-чего.

— Ясно, — кивнула Ульяна, а у самой сердце в груди заходится. Вспомнила она слова Лушки, что мать с отцом вдовицу со свету сжить хотят. Никак нарочно Петьку отослали, да ещё в мороз такой?

— Ой, — словно вспоминает что-то. — Я же тесто поставила, — улыбается, будто и впрямь забыла. — Пойду, — направляется к двери.

— Ты про муку-то у Рябого спроси, — наущает мать, а Ульяна глаза свои от неё прячет.

— Ежели удобно будет, всё ж обещает. Обувается, накидывает шубку да платок и на двор выходит.

Морозно нынче. В такую стужу хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, а Ульяна семенит, боясь не успеть, скользят ноги, неровен час упадёт. Оглядывается, вдруг мать за ней проследить решилась. Не видно никого, пустая деревня стоит. И как в такой морозище Петька с отцом куды поехали⁈

Только узнает Зосим, что она сама выходила, достанется. Носится с ней, как с маленькой, будто и эту жену с ребёнком потерять боится. Добежала всё ж, застучала в окошко. Ахнула Анна, увидав, кто пришёл.

— Ты чего в стужу такую? — расширила глаза, в избе встречая. А там помимо хозяйки, что вдовицу пригрела, и самой Анны с дочкой, ещё телёнок с матерью да козочка. Греются в избе, да сами шибко одетые. Нет почти дров, некому принесть, и денег на дрова нет.

— А ну собирайся, — командует Ульяна, избу оглядев. — Со мной пойдёшь!

— Да куда нам? — быстро качает головой Анна. — Как Петя решит, так и будет.

— Сестра я тебе, — берёт Ульяна за руки Аннушку. — Помочь хочу. Домик у Зосима есть, не живёт там никто. Аккурат рядом с нашим. Дров на первое время дадим, а там сами уже придумаете, как да что. Ежели я не по любви вышла, так пусть брату моему твоя ласка достанется. А ты станешь за нас обеих любить.

Заплакала вдовица, бросилась в объятия.

— Век не забуду.

Руки её целует, как вскричала Ульяна.

— Да ты что⁈ — ладони одёрнула. — А теперь собирайся, с дочкой за мной пошли.

Забрала Ульянка вдовку, как стучит опять кто. Подошла Ефросинья к окошку, плохо видать, кто там. Вышла на крыльцо.

— Кого принесло в такой мороз? — кричит.

— Я это, я, — отвечает Фёкла, входя в калитку. — Мне бы с жиличкой твоей разговор завесть.

— Нету больше жилички!

— Как? — ахнула Фёкла. Неужто само разрешилось? Али Касьян побывал раньше неё?

— Померла? — будто утверждает Фёкла, руку к груди притягивая, а потом креститься стала. — Упокой, Господь, её душу.

— Сплюнь, дyра старая, — махнула на неё Ефросинья. — Жива она, жива. Переехали с дочкой!

— Куды⁈ — пучит глаза Фёкла. И грезится ей, что муж за вдовицей пришёл да с собой увёз. Подальше чтоб, с глаз долой. А там пущай, хоть убивает. Не верила Фёкла, что нет того мужа, уверена была: сбёгла Анька, наврала всем, что тятьки у Агафьи нет, что жальче было. — А вот того не знаю, — пожимает плечами хозяйка.

— А кто ж забрал? — радуется Фёкла, что теперича про мужа ей скажут.

— Так девка твоя и забрала.

— Лушка? — удивилась Фёкла.

— Улька, — поправила Ефросинья.

— Да на кой же ей, — сказала да призадумалась. За мамкиной спиной такие вещи творить! Вот она ей задаст.

Не попрощалась, спасибо не сказала, бросилась из калитки дочку догонять.

— Вот, паразитка, — причитала, переваливаясь с ноги на ногу. — Вызнала всё, прискакала. Вот Касьян тебе задаст!

Ульяна вошла в избу, и тут же улыбка слетела с лица. На неё смотрел Зосим, да так грозно, что она испугалась.

— Случилось чего? — прижала руки к груди.

Смотрит Зосим, а за спиной у неё гости стоят, мнутся, в избу не заходят.

— Жару из дома не выгоняйте, — буркнул, а сам следит, как проходят, на коник девчонку усадили. — И чего? — вопрошает.

— Холод у них, Зосим, — жалится Ульяна. — Агафью тут пока оставим, пусть на печке погреется, а сами в дом хозяйничать пойдём.

Сцепил зубы Рябой, хочется ему понёву жены задрать да надавать так, чтоб больно сидеть было. Сама решила, он согласия ещё не дал, а она вон чего.

— Ты прости нас, Зосим, — подала голос Анна, — пойдём, Агафьюшка, не ко двору мы.

Стоит Ульяна испуганная на мужа смотрит, ждёт, чего скажет, а тот глядит, как девка малая с коника спрыгивает. Худая одёжка на ней, валенцы дырявые.

— А ну стоять! — ударяет о стол кулаком. — Вот, бабы, — вскакивает с места. — Совсем от рук отбились, мужьёв не слушают. Сказано было: дома сиди!

— Так я ненадолго и вышла, — защищалась Ульяна. — Они ж там мёрзнут? А у тебя домик…

— А где я тебе на всех дров найду? — сузил глаза Зосим. — Деньга в поле не растёт! Её добыть надобно. А теперича зима на дворе!

— Пойдём, Ульяна, спасибо тебе за всё, — прячет стыдливо глаза вдовица, пятится к выходу.

— Стоять! — гаркнул второй раз Рябой, а самого от злости аж подбрасывает.

Замерла Фёкла, услыхав крик зятя, ей что ли сказали? Постояла, только двинулась, он опять кричит. Застыла. Холодно. Чегой-то на улице её, как скотину какую держит?

— Зосим, — кличет, да только не слышит тот. — Зосим, — крикнула чуть громче.

— Никак зовёт кто? — сказала вдовица, прислушиваясь.

Выглянула Ульяна, мать стоит.

— Ты чего тут? — удивилась дочка.

— Да вот, в гости зашла, — зашипела мать. — Чего твой муженёк меня не пущает?

Удивилась Ульяна.

— Как не пущает⁈

— Стоять, говорит. Я и стою.

Усмехнулась Ульяна, а потом расхохоталась.

— Нам сейчас не до гостей, — перестала улыбаться.

— А чего ж? — сдвигает брови Фёкла. — Мать на морозе держать станешь?

— Ты домой иди, как освобожусь, сама зайду.

— Вон оно как, — ахнула Фёкла. — Мать на порог не пускаешь, а вдовку в избу привечаешь?

— А ты почём знаешь, кто у меня гостит?

— А ну в дом пошла, — появился Зосим рядом с женой, и Ульяна сразу спряталась. — А тебе, Фёкла, не стыдно мне в глаза смотреть, когда за спиной вместе с мужем своим всем говоришь, будто я зерна вам вдоволь не обеспечил?

Открывает Фёкла рот, только звуков не идёт, и что на то зятю дорогому ответить. Не думала, что до ушей его дойдёт, а теперь стоит пред ним, не знает, куда глаза деть.

— Поди с моего двора, не гневи ни меня, ни Господа.

Сжала зубы Фёкла, и домой побежала всё Касьяну докладывать, что в немилости нынче у Зосима Рябого.