Я (не) твоя: Невеста поневоле

Глава 27

Решено было, что Лушка отправится в деревню с Анной, поможет до дома добраться, а потом обратно воротится. А Назар по хозяйству Марфе сработает, чай не на готовое всё устроился.

— Чего делать с Назаром станешь? — любопытствует вдовка, покуда идут они с Лушкой по лесу.

— Сам он себе хозяин, я чего? Раны затянутся — пойдёт своей дорогой. Хороший он парень, токмо жизнь загублена.

— А себя чего ж не жалеешь?

— А пошто мне? Сыта, при деле, поцелуи Мирон не раздаёт, и на том спасибо. А коли мать с отцом всё ж найдут — не дамся! Тут моё место.

— А что до невесты?

— Ни к чему судьба такая, как Улькина. Сама себе хозяйкой стану.

— Боевая ты, Лушка! — усмехается Анна.

— Да и ты в обиду давать себя не станешь. Видала твоего Степана! — вздохнула горько, вспоминая куклу. — Какой ни был, всё ж жаль.

Поджала губы вдовка.

— Не простила я его, — призналась, поправляя тряпку, что ребёнка держать на груди помогала. — Вон Агафья только недавно говорить начала, а ей уж четыре.

Добрались до Ульяны, в дом вошли. Обрадовалась та, сестрицу да подругу завидев. Колыбель к потолку привязана, качает молодая мать младенчика.

— Настей нарекла, как Зосим пожелал, — говорит.

— А мы с Петрушей так и не выбрали имя, как скажет — так и будет. Заглянула к нам в дом — пусто там. Где Петя?

— У матери. Пригляд ему нужон был, покуда ты не вернулась. Теперича домой отправится.

— А кто ж это? — Лушка глядела в окно на мужиков в форме, и сердце забилось в страхе. Никак ужо ищут?

— Куды смотришь? — подошла к ней Ульяна, тут же меняясь в лице.

Шёл околоточный надзиратель прямиком в дом Рябого да всё с тем же вопросом.

— Где Егоров Назар Ефимович?

— Спутали вы, дядя, избу, — ответила вдовка. — Егоровы дальше по улице, а тут Зосим Рябой с женой.

— А ты кто такая будешь? — Сдвинул надзиратель кустистые брови, и не по себе вдовке от взгляда его стало.

— Анна я, — ответила, плечами пожав, — в соседях живу.

— Говорят, жених Ульяне был Назар.

— Да когда ж это было, — отмахнулась вдовка.

— А чего хозяйка молчит? — переводит надзиратель с одной сестры взгляд на вторую. — Кто Ульяна?

— Я, — отвечает Уля, к дочке подходя. — Токмо верно уж вам сказали, у Засима я в жёнах.

— И рекрут Егоров не приходил? — прищурился надзиратель.

— Так когда? — влезла Анна. — Вон, ребетёнок-то в зыбке, — показала на люльку. — Трёх дней ещё нет. Да и для чего Назарке сюды приходить?

Смотрит Лушка себе на ладони, сердцу приказывает так быстро вскачь не лететь. Токмо всё одно — заходится.

— Ну а ты, — обратился к ней надзиратель. — Егорова не видала?

— Нет, — качает головой.

— Ясссно, — тянет букву мужчина. — А мне вот сказали, что в лес он ушел, который за этим концом деревни.

— Кто сказал? — испугано Ульяна спросила.

— А чего это вы так, милочка, глаза пучите?

— Так удивляется! Ежели был всё ж тут, отчего не зашёл? А на ваш вопрос ответ один: не видали мы.

— Разберемся, — ответил на то надзиратель и вышел из избы.

— Бросилась Анна к окну, а сестры друг на друга смотрят, глазами переговариваются.

— А вдруг найдут? — шепчет испуганно Ульяна.

— Идти мне пора, — встаёт Лушка, надеясь раньше до Марфы добраться, чем надзиратель. Бросила взгляд на Анну, и поняла та: не станет сестра Ульяне ничего говорить. Где да что. Небось, убережёт от знаний ненужных. Пущай не ведае ничего.

Бежала Лушка, чуя, как в груди горит. Видала приставов, да околотками выбралась, что не углядели они. Токмо обманулась. Надзиратель чуял: знают что-то девки. А потому подождал, пока выйдет кто, и за ней устроился. Поняла Лушка, что не одна в лесу, да поздно было.

— И куда ж спешишь? — спрашивает надзиратель.

— Живу тут, — отвечает Лушка, стараясь страха не показать.

— Одна? — не верит надзиратель.

— Отчего ж? С бабушкой и собачкой.

— Так давай навестим их, — криво усмехается мужчина, и Лушка понимает, что пропала.

Засобиралась и Анна домой от Ульяны.

— Надобно печь затопить да ужин сготовить. А там Петруше передать, что жива. Пущай домой вертается.

— Приходил он ко мне, — зашептала Ульяна. — Назар. Девочку на руках держал. Куприяниха видала, никак разболтала?

— Ежели б она, сказали ю, что ты врёшь. А так другой кто. Может, Фёкла?

— Схожу к ней, — принялась собираться Ульяна. — Заодно спрошу, чего говорила.

— Вот и передай Петруше, что жду его.

Уж два дня прошло, как Петька домой от Зосима уехал. Свезло Рябому: забрал всю пшеницу у него кулак. Немного сторговался за всю норму, да и Зосиму было с руки. Домой душа рвалась, жену увидеть хотелось. И отправился обратно в путь-дорогу. По пути ездока встретил, что на телеге мужика вез. Удивился, что Степан это, муж Анны. Узнал, что Петьке сильно досталось.

Ворвался в дом, как только доехал, а там Анна детей качает. Не поймёт Зосим, какая девка его.

— Что-то вижу я тебя чаще жены своей, — сымает сапоги, в избу входя.

— К матери пошла, про Петра узнать.

— А ты ж чего?

— Сама схотела, а я пока с детьми.

— Слыхал-слыхал про Петра, — кивнул Зосим. — Уж и не знаю, правильно ли сделал, что его домой отослал, а не кого другого.

— Увез бы Степан Агафью мою, — сказала грустно. — Упас он ребёнка от страстей.

— Дай теперь Бог, чтоб и самому упастись.

Вошла Ульяна в дом, сразу увидала брата, что на долгой лавке лежал.

— Девочка у тебя, Петя, — ласково начала, усаживаясь рядом.

— Об чём это ты? — Не поняла Марфа.

— Внучки у тебя народились, — пояснила Ульяна. — Я матерью стала, а Петруша отцом.

— И слыхать не желаю, — потрясла головой Фёкла. — Не приму негодницу. В грехе ребёнок нажит, пред богом повинны.

— Ни в чём пред тобой никто не винен, — ответила на то Ульяна. — А ты, Петя, собирайся. Жена дома ждёт с дочками. Как ворочусь, Никифора попрошу за тобой заехать. А ты, матушка, примирилась бы уж с выбором сына своего. Любит он, больше жизни любит.

— Много ты понимаешь в любви этой, защищалась Фёкла.

— Да уж больше вашего! Ты про Назара надзирателю сказала, отвечай⁈

— В глаза никого не видала! Да и чего могу поведать? Об чём?

Смотрит на мать Ульяна, и верить ей хочется, что правду та говорит.

— Пора мне, — запахивает платок на груди, уйти собираясь. — Знала б ты, что жизнь мне всю испоганила, — обронила, подходя к дверям. — Хотя, чего говорю. Без того знаешь, — махнула рукой на мать и вышла.

Лушка водила кругами.

— Никак, заблудилась? — сделал вид надзиратель, что удивлён. — Я ж тебя насквозь вижу. А ну веди к Егорову! — схватил за локоть, встряхнув девушку.

— Больно, — зашипела та.

— Хватит со мной шутки шутить! Ежели захочу, из лесу этого никуда не выйдешь. Станет тебе вон та ёлка могилкой.

— А ты не пужай! — смотрела уверенно в глаза Лушка, пока Богу душу тут же отдавала.

— Веди уже, — подтолкнул в сторону мужчина.

— Не любит бабушка гостей, — ищет выход Лушка.

— А мы старуху не обидим, — усмехается один из приставов, и второй начинает смеяться.

И видит Лушка, как волк на неё издали смотрит. Тот самый, что Назара рвал. А рядышком ещё один, и ещё. И рада была видеть их Лушка.

— Идём, — усмехнулась, уводя за собой. Вчера отняла обед у зверей, а сегодня должны ее выручить.

Первым вскричал один из помощников, падая на землю мешком. За ним второй. Надзиратель с ужасом смотрел, как подчинённые сражаются с волками. Выхватив револьвер, прицелился, боясь попасть в пристава, и всё же выстрелил. Волк взвизгнул и упал. И тут Лушка побежала.

Послышались ещё несколько выстрелов, а Лушка даже не оборачивалась. Как оказалось зря. Надзиратель нагнал её, дёргая за плечо.

— Отчего бежишь? — спросил зло. Ему порядком надоело ходить вокруг да около. — Быстро веди, а не то найду управу на тебя. И старуху твою упеку, куды следует. И поняла Лушка, что правду он говорит. Марфа им добром лишь отвечает, не может с ней так Лушка поступать. И повела она их прямиком на болото.

— Хочешь, чтоб утопли тут? — усмехнулся надзиратель, но из избы уже показалась Марфа.

— Кого привела сюды? — сдвинула брови.

— Ищем мы Егорова Назара. Знаем, тут он!

— Ну, коли знаешь, бери, — пожала плечами Марфа, — усмехнувшись, и на топор, что из пня торчит, глядит. Только закончил Назар поленья рубить, в избу вошёл воды напиться.

Стоит Лушка белая, как стена, и ругает себя за то, что в другой дом не свела, в старый. Токмо думала, что уж там он, но чует сердце: не ушёл ещё отсюда, а потому Лушка теперича предала Назара.