Я (не) твоя: Невеста поневоле

Глава 24

Агафья выскочила из дома и бросилась туда, откуда ещё недавно сбежала. Нога болела, было страшно, только надобно вызнать, что с Петькой сталось. Пробежала мимо Касьяна, что к дочке шёл разговоры весть. Обернулся на девку, вроде вдовкина, кто их разберёт, да не стал останавливать, дальше пошёл. Встретил по пути знакомого, языками зацепились. То про одно, то про другое. Потому, когда к дому Рябого добрался, видел вдалеке человека какого-то, да не разобрать, кто да зачем.

Фёкла дома сидеть не смогла, как Касьян велел. Крестом себя осенила и за калитку. Бежит дочка вдовицы, тут она её и поймала.

— Мать где? — спрашивает.

— Не ведаю, — отвечает девка.

— А Ульяна?

— Дома она, девочка у ней теперича.

Говорит, а сама рвётся куда-то, как на пожар.

— Разродилась⁈ — ахнула Фёкла, собираясь к Ульяне бежать. — Живая, — сама с собой говорит.

— Да пусти, — всё ж удаётся Агафье выдернуть руку из цепких пальцев Фёклы.

— А ты ж куды? — кричит женщина вослед.

Обернулась таки девчонка, чтоб ответить.

— Матушкиного Петрушу спасать.

Нахмурила Фёкла брови, а как слова осознала, глаза округлила.

— От чего спасать-то? — закричала девке, только далеко та, не слышит уж. — Спасать как? — испуганно спросила. Бросила взгляд в сторону, где дом Рябого, и бросилась за девкой вдовкиной.

В груди горит, а Фёкла переваливается грузно, бежит, чтоб след не потерять. Что ж за ребёнок окаянный, хоть бы глядела, что не может поспевать за ней Фёкла. Издалека увидала люд собравшийся, и сердце в пятки ушло. Стоят кругом, не разглядеть, что такое. А как всё ж добралась, увидала, что укладывают мужика какого-то на телегу. Всмотрелась в лицо, не ясно кто, впервой такого встречает, а как взгляд перевела на второго, ахнула.

— Петя, — растолкала толпу, бросилась к сынку, рыдает у него на груди. — Петька, — трясёт за грудки, а тот не отзывается.

Забралась Агафья на телегу и плачет. Бросила на неё Фёкла взгляд косой, а та как воробышек нахохлилась и ревёт тихонько.

— Савелий, — закричала Фёкла, — кликните кто!

Качает народ головой, не поможет тут Савелий, мож и дохтур не сдюжит.

— А это кто? — кивает на мужика рядом Фёкла.

— Муж Аньки — вдовицы. Видать, теперь она и впрямь вдовка, — ответила одна из баб.

— Как бы не дважды, — добавил кто-то.

Накормила Анна ребёнка, поднялась с пола.

— Вовек добра не забуду, бабушка, — в пояс поклонилась, — за две жизни тебе спасибо.

— Погодь поклоны класть, не люблю того, да и про мужа Петра не вижу, будто пелена какая его спрятала. Токмо знай: всё сделала, что в моих силах.

— Как благодарить тебя стану? Небогаты мы, но отдам все, что попросишь.

— Не за тем делала, чтоб плату брать. К тому ж цена великая. Девка душу свою замарала.

— Луша⁈ — ахнула Анна, глядя на неё, только отвела девка глаза. — Идти мне надобно.

— Куды такая? — прикрикнула на неё Марфа. — Слаба ещё, пару дней тут будешь, не пущу. К тому ж девка у тебя жуть кака слабая. Подсоблю с этим. Печь растоплю, перепекать станем. Токмо завтра уж, на рассвете надобно воды набрать из трёх колодцев.

— Дочка у меня ещё имеется, — напоминает Анна.

— Да уж помню.

— Ульянка на сносях, не ровен час родит. Я ж даже не сказала, куды ушла. Искать станут, беспокоиться. К тому ж, ежели Петя вернётся, дома быть должна.

— Сказала тебе уж. Не смогёшь одна, — покачала головой. — Не по сроку народила. Придется другой идти, — глянула в сторону помощницы.

— Вернут меня домой, — покачала головой та, — ежели углядят.

— А ты аккуратней. К сестре наведайся, а к матери не ходи. Посланье передашь — и назад. Ну куды ей, — кивнула на вдовку, — не усидит, сбежит, ежели не сходишь. К тому ж хрёстная ты.

— Отчего же?

— А кто на свет ребёнку явиться помогал, теперича будешь за него везде отвечать.

— Так тебе же Бог не указ, — напомнила вдовка.

— Так-то мне, — прищурилась Марфа, — не всегда ж такая была.

— Отчего ж одна здесь оказалась? — любопытствует Анна, только не торопится ведьма отвечать.

— Иди уж, — указывает ученице на дверь.

Вздохнула Лушка да делать нечего.

— Всё узнаю, передам новости и обратно, — сказала и вышла.

Подбросила дров Марфа, скоро прогорят, токмо в избе теперь жару надобно. Сделает уж дело завтра, чтоб покойной быть.

— Не скажешь, значится, — сама себе кивает Анна. — Вот боятся тебя бабы, такое рассказывают, что волосы дыбом. Только я вижу: в тебе добра больше, чем во многих. Взять хоть мать Петруши! Со свету меня сжить готова.

— Наладится, — гремит котелками Марфа.

А Лушка по лесу бежит, чтоб затемно успеть вернуться. Дорога не близкая, к тому ж зверьё лесное ходит повсюду. Добралась до дерева большого, глядит, человек идёт. Спряталась. Сердце в груди ухает, как бы не приметили. Огляделся мужчина и дальше пошёл. Выглянула она из-за дерева и в деревню бежать, а сама молится, чтоб не узнал никто. Платок на голову намотала, лицо нарочно испачкала.

Скользнула во двор к Ульяне, неслышно по ступеням поднялась, хотела дверь толкнуть, как голос отца расслышала.

— Значится, Настенька!

Сбежала и за поленницей притаилась. Дождалась, пока выйдет, и к сестре.

— Ежели вы к мужу моему, нет его, — не признала в замарашке Ульяна сестру.

— Я это, я, — зашептала. — Луша.

Ахнула Ульяна, разулыбалась.

— Живая! Откуда ты?

— Токмо обещай, что никому не выдашь.

— Что ты, Луша! Сестры мы, умру да не скажу.

— У Марфы я в ученицах.

— Как⁈

— У Анны девочка народилась, с ведуньей сейчас она. Вернётся через пару дней. Девка её где?

Округлила глаза Ульяна.

— Агафья, — позвала. И не знает, куда дитё запропастилось. — Агафья!

Не отзывается никто.

— Найди, Луша, Христом Богом прошу. Назар её принес, а что потом…

— Назар? — удивилась Лукерья.

— Он, он. Приходил сюды прощаться… Беглый теперича. Да не про него толк. Агафью сыскать надобно.

Не хотела Лушка идти, а всё ж придётся. Некому сестре помочь. Одна у Марфы лежит, вторая незнамо где, Рябой зерном торгует.

Натянула платок сильней и на улицу. А где искать — ума не приложит. Глядит, телега едет, а за ней люд идёт. Никак хоронят кого? Остановилась, в сторонку отошла и лицо рукой закрыла. Прознает отец — замуж отдаст. Пригляделась — Агафья на телеге сидит плачет, только не видно, кто там ещё лежит. А за телегой Фёкла идёт, слезы утирает и причитает.

— Покинул меня Петруша.

Обдало жаром Лушку и забыла, что тайно она тут. Подбежала, в телегу глядит. И впрямь Петя там рядом с другим мужиком на кочках покачивается.

— Ты кто такая? — оттягивает её Фёкла, с головы платок стягивая. — Луша, — ахатает, завидев дочку. — Луша! — и снова плачет Фёкла, на сей раз дочку обнимая.

— А ну стой, — командует Лукерья мужику, что коня в поводу ведёт. Забирается на телегу и брата трогает. Недолго у Марфы жила, только уж умеет кой-чего. Нагнулась, прислушалась — дышит. Много народу, все глядят, да время уходит. Потому принялась она слова прямо на телеге говорить, только тихо, чтоб никто разобрать не смог.

— Чего там делает? — пытается выглядеть мужик из толпы.

— Ведьма! — шипит второй. Доносятся слова до Фёклы.

— Дочка моя! Какая ведьма? Уууу, окаянный.

Только приходит Петька в себя, открывает глаза, и бросается ему на грудь Лушка, а у самой слезы по щекам текут. Стонет от боли Петька, ничего понять не может. Что да где.

— Я ж говорил, ведьма! — опять шипит мужик. — Ведьма, как есть!

— За дохтуром посылай, — быстро говорит Лушка Фёкле. Спрыгивает с телеги, руки Агафье протягивая. — Идём, к матери сведу.

Вскакивает девчонка, и бегут они, взявшись за руки, по деревне, пока вслед им очумелые люди глядят, да немой вопрос Феклы в спину доносится: откуда сюда Лушку принесло?

— Ведьма теперича и ребенка украла. Никак для своих дел темных.

Смотрит Фёкла, ничего понять не может. Не привиделось ли. Только народ тоже видал дочку её.

Остановилась Лушка у дома Рябого, залетела к сестре, рассказала новости, да что Анна спустя время вернётся.

— А ты-то где? — не удержалась от вопроса Ульяна. — У Марфы, — грустно покачала головой, догадавшись.

— Только ходить ко мне не надобно. Там моё счастье.

— Матерью стать — вот счастье, — посмотрела ласково на дочку Ульяна, и не стала говорить Луша, как брата их спасла.

— Пора мне, Ульяна. — Попрощалась и с Агафьей прочь бросилась. Не на кого ребенка тут оставить, сестра хоть бы сама справилась.

Добрались до леса и внутрь. Слышно, как волки воют, будто загоняют кого, окружают. Привыкла уж к такому Лушка. Природа сама знает, где забрать, а где прибавить. Только слышится ей будто крик человечий, что с зверьём беседу ведёт. Испугалась. Взгляд на Агафью бросила, что рядом беззащитная стояла, а потом глянула в ту сторону, где волки выли. За себя не боялась, видала, как серые рядом ходили да не трогали, будто наказ им какой выдан был.

Но как только закричал человек от боли, не смогла стерпеть, бросилась прямо туда, девчонку за собой волоча. Если тут оставить — беда может выйти. А рядом с Лушкой никто трогать не станет. Бежит она, а внутри страх разливается. И хочется ей успеть да спасти, неважно какой человек: плохой ли, хороший. Никто подобной смерти не заслуживает.