Забвение

ГЛАВА 14

— Что? — уставилась на него Хоуп.

— Выходи за меня замуж, — терпеливо повторил Клейтон. У бедняжки захватило дух. Она даже не пыталась скрыть охватившие ее панику и страх.

— Должно быть, та шишка на голове оказалась опаснее, чем я думала, — наконец прошептала она.

Клейтон улыбнулся. Его тревога исчезла так же быстро, как и появилась. Он был уверен в свой правоте, как никогда в жизни… по крайней мере, в той жизни, которую помнил.

— Я понимаю, это звучит дико, но…

— Звучит? — У нее вырвался слабый смешок. — Не только звучит, Клей. Это действительно дикая мысль.

Он продолжал улыбаться.

— Выходи за меня замуж, Хоуп.

— Ты даже не знаешь, кто ты такой. — Хоуп попятилась, ее глаза стали огромными. — Может быть, ты уже женат!

Он с большой осторожностью привлек ее к себе, боясь испугать.

— Нет. В глубине души мы оба знаем это.

— Если Трент напугал меня, это еще не причина для нашего брака.

— Ты права, — согласился он. — Ты выйдешь за меня, потому что я…

— Нет! — Она быстро зажала ему рот ладонью. — Я не хочу лживых любовных клятв!

Клейтон отвел руку Хоуп в сторону, заглянул в ее взволнованное лицо и улыбнулся.

— Я думал, ты знаешь меня лучше. Я не стал бы давать тебе лживые клятвы даже в том случае, если бы речь шла не о таком важном деле, как л…

— Подожди! — Она была уверена, что это так, но…

Добрый, полный сострадания взгляд Клейтона не позволял ей солгать ни ему, ни самой себе.

— Если слово на букву ”л” пугает тебя, — мягко сказал он, — мы пока не будем им пользоваться.

— Оно не пугает…

Теперь уже он прижал палец к ее губам.

— Пожалуйста, не усложняй дело ложью. — Хоуп оцепенела, ошарашенно глядя на него. Наверняка гадала, как он сумел прочитать то, что она изо всех сил старалась скрыть.

Как? Очень просто. Потому что понимал ее.

— Мы принадлежим друг другу, Хоуп. Ты, я и наш ребенок. Ты ведь понимаешь, что он или она имеют право на нас обоих.

— Конечно, понимаю. У каждого ребенка должно быть двое родителей, — горячо сказала Хоуп. У нее засверкали глаза. Истина была непреложной.

— Я хочу, чтобы этот ребенок носил мое имя, — тихо сказал Клейтон, коснувшись ее руки.

— Верю, — выдохнула она.

— Мы должны быть вместе, Хоуп. Мы оба знаем… что мы судьба друг друга.

— В это трудно поверить… Так не бывает. Но в ту ночь, когда я выудила тебя из грязи, я почувствовала это.

— Это было одно из твоих предчувствий? Или просто мысль?

— Предчувствие, — прошептала она. — Причем сильнейшее.

Он ликующе улыбнулся.

— Отлично.

На мгновение ее глаза стали задумчивыми, но затем взгляд ее заблестел, словно она на что-то решилась.

— Ты слишком торопишься. А я…

Он подождал, но Хоуп так и не закончила фразу. Ее глаза потухли и стали печальными.

— Ты что-то скрываешь от меня? — спросил он и по выражению лица догадался, что попал в точку. — Я прекрасно знаю это, Хоуп. И изо всех сил пытаюсь доказать, что ты можешь мне доверять. Расскажи мне все. — Не в силах бороться с собой, Клейтон потянулся рукой к ее нежному, упругому животу. Ему нравилось думать, что там живет его ребенок.

Она пытливо посмотрела ему в глаза.

— Этот ребенок так много для тебя значит?

— Да, много. Но ты значишь еще больше — все на свете.

Хоуп закрыла глаза, однако он успел заметить в них горькую печаль.

Клейтон гладил ее щеки и ждал, пока она откроет глаза.

— Хоуп… Что случилось?

— Ничего. — Она закрыла лицо руками. — И все.

Он приподнял ее подбородок.

— Догадываюсь. Это значит, что ты не готова к этому разговору.

Она снова наклонила голову и спрятала лицо у него на груди.

— Нет, — глухо донеслось оттуда. — Ох, Клей…

В голосе Хоуп звучала боль, Слейтер наклонился к ее уху и обнял за плечи.

— Все в порядке, милая. Я не буду торопить тебя, подумай еще.

Она прижалась к Слейтеру, и от этого на душе его стало тепло.

— Клей, ты самый добрый человек на свете. Ты заслуживаешь намного большего, чем…

— Тсс, — сказал он и, не обращая внимания на боль в ребре, сильнее прижал ее к себе. — Я заслуживаю тебя.

Хоуп, уткнувшаяся лбом в его шею, молчала. Но ощущение, что их тела идеально подходят друг к другу, вселяло в Клейтона уверенность: они непременно будут вместе. Он не сомневался в этом ни на минуту.

Но пока Хоуп не откроется ему или к нему не вернется память — а Клейтон чувствовал, что это скоро случится, — он мало что может сделать.

— Завтра воскресенье. Больных не будет, — сказал он, подняв лицо Хоуп, и заглянул в ее тревожные темные глаза. — Давай съездим к твоему отцу.

— Не знаю…

— Пора, милая, — нежно сказал он. — Пора.

Машину вела Хоуп. Они остановились только один раз — чтобы купить Клейтону одежду.

В отделе мужского белья, взяв по пачке хлопчатобумажных и шелковых спортивных трусов, Клейтон с невинной, но порочной улыбкой спросил:

— Какие ты предпочитаешь?

Хоуп густо покраснела и едва не задохнулась, представив себе его мускулистое тело, на котором нет ничего, кроме лоскутка ткани.

Видя, что она молчит, Клейтон широко улыбнулся и отложил пачки в сторону.

— Наверное, я вообще не ношу трусов, — небрежно сказал он и повез пустую тележку дальше.

Хоуп быстро схватила обе упаковки и бросила их в тележку.

Она была смущена и старалась не смотреть на его насмешливое лицо, а в памяти то и дело всплывали его страстные, жадные глаза и тугое, готовое к бою тело. Это настолько возбудило Хоуп, что каждый раз, когда они случайно касались друг друга, — а это было немудрено, ибо Клейтон все время держался рядом, — она вздрагивала.

Сияющие глаза и сексуальная улыбка Клейтона не оставляли сомнений в том, что он догадывается и о ее состоянии, и о своем влиянии на нее. Но стоило им вернуться в машину, как он умолк.

Взволнованно поглядывая на сидевшего рядом бледного Клейтона, Хоуп испытывала искренние угрызения совести. Его совсем укачало, а ехать было еще далеко.

— Клей, в Сиэтле мы первым делом поедем в больницу. Тебе нужно сделать обследование.

— Почему? Ты что, больше не хочешь лечить меня?

Она не ответила на его дразнящую улыбку.

— К тебе уже должна была вернуться память. Череп не поврежден, а сотрясение мозга прошло.

— Она вернется.

А когда это случится, пообещала себе Хоуп, она расскажет ему все без утайки.

— Но…

— Она уже начинает возвращаться. Терпение, доктор. Терпение.

Он возненавидит ее, когда узнает правду. И это будет больнее всего, потому что Клейтон Слейтер успел незаметно похитить ее сердце.

— Ты в порядке? — внезапно спросил он. Голос Клейтона был таким домашним, таким нежным.

Хоуп взглянула на его красивое встревоженное лицо, невероятно выразительные глаза, полные любви и тепла. Нет, захотелось сказать ей, не в порядке. А когда я скажу тебе правду, о порядке можно будет только мечтать.

— Все нормально. Я волнуюсь за тебя.

— Не надо, — прищурился он. — Поверь, я вполне прилично себя чувствую.

— Что?

— Не надо волноваться, Хоуп. Именно это мне и требуется, — лаконично сказал он. — И Тренту тоже.

— Ты забыл, что сегодня воскресенье? Я сомневаюсь, что мы увидим Трента.

— Отец хотел встретиться с тобой в своем офисе, верно? — Когда Хоуп кивнула, он добавил: — Стоит Тренту услышать о твоем приезде, он непременно будет там.

Хоуп так внимательно всматривалась в его губы, что чуть не съехала в кювет.

— Не нужно было брать тебя с собой, — пробормотала она.

— Остановись, Хоуп.

— Что?

— Остановись на обочине. Пожалуйста, — мягко, но настойчиво просил Клейтон.

— Зачем? — тревожно спросила Хоуп, быстро взглянув на него. — Что-то не так?

— Надо поговорить, но я не хочу, чтобы мы разбились. Пожалуйста, остановись.

Двухрядное шоссе было почти пустым. Она вздохнула и безропотно свернула на широкую обочину, за которой вставали горы, покрытые буйной зеленью.

— Клей, отец мне не враг.

— Нет? — Он повернулся к ней и слегка поморщился. В тесной машине Клейтон казался огромным и удивительно грозным. Впрочем, ничего удивительного в этом как раз не было, поскольку его лицо до сих пор покрывали синяки, которые за это время приобрели желтовато-зеленую окраску. — Тогда почему он выставил дом и участок на продажу? — спросил Слейтер. — Он должен знать, как ты любишь этот дом… Если твой отец действительно чертовски богат, зачем он так с тобой поступает?

Едва ли Клей сможет это понять. Все дело в прошлом. В том, чего хотел для нее отец.

— Это… довольно сложно.

Клейтон бросил на нее мрачный взгляд.

— Милая, вся твоя жизнь представляет собой сплошные сложности.

Она грустно улыбнулась.

— Просто у него другие взгляды, — попыталась объяснить Хоуп. — Мама умерла совсем молодой, а он ее очень любил… и ужасно переживал. А сейчас у него сложности с любимым делом. Наверное, он внезапно понял, что смертен. И боится этого.

— Печально, — согласился Клейтон. — Но это не твоя вина. У тебя слишком властный отец. Он всегда был таким?

Насколько она могла вспомнить, отец всю жизнь отваживал тех немногочисленных знакомых, которыми она умудрялась обзавестись, и хаял их как мог. А сейчас, когда она стала достаточно взрослой, чтобы самой выбирать себе друзей, он начал навязывать ей Трента. Человека, которого она не выносит.

— Да, — с улыбкой сказала Хоуп. — Он никого не считал достойным меня. — Кроме Трента.

— Это ужасно.

— Нет. Он любит меня. Мы всегда ладили.

Клейтон прищурился и пристально посмотрел на нее.

— Ты сама не чувствуешь, что каждый раз многое не договариваешь?

— Я была довольна своей жизнью.

У Клейтона вырвалось междометие, выражавшее сострадание и невыразимую печаль.

— Кроме отца, у тебя никого нет, — сказал он. — Ты одинока и никого к себе не подпускаешь. Как можно быть довольной такой жизнью?

Она вздернула подбородок.

— Ты считаешь, что жизнь женщины не может быть полной без мужчины?

— Конечно нет, — ответил он, сокрушенно покачав головой. — Сама знаешь, я имел в виду совсем не это. Каждый раз, когда мы начинаем этот разговор, ты шарахаешься в сторону. Почему, Хоуп? Это что, больная тема?

У Хоуп тут же взмокли ладони.

— Конечно нет.

— Тогда скажи, почему ты сторонишься людей?

Казалось, воздух обжигает ей легкие.

— Мы говорили об этом. Я… отличаюсь от других.

— Ага. Ты хуже других.

— Нет, Клей. — Однако шутка помогла ей немного оттаять. — Я… со странностями.

— Перестань. Черт возьми, ты слишком строга к себе. Если у тебя одно ухо не слышит…

— Этого мало. Я всегда опережала в развитии детей своего возраста, опережала на несколько лет. Меня не обижали, но… держали на расстоянии. А я и без того нелегко обзаводилась друзьями. В тринадцать лет сидеть за одной партой с восемнадцатилетними…

— Это несправедливо. Они должны были по-другому относиться к тебе. — В глазах Клейтона загорелся гнев. — Ты же была малышкой по сравнению с этими оболтусами.

— Да, в каком-то смысле. — Она сумела улыбнуться. — Но зато я училась лучше их.

Клейтон не мог не ответить на ее улыбку.

— Да уж…

— А иногда у меня бывают… предчувствия.

— Вроде того, что ты узнаешь, кто звонит, еще до звонка? Это у тебя здорово получается. А меня не научишь?

Хоуп начинало пугать, что за короткий срок он изучил ее лучше, чем другие за много лет.

— Никогда не пробовала. Обычно мои способности обращают людей в бегство.

— А я не убегу.

Хотя от нежных слов Клейтона защемило в груди, Хоуп принялась ждать, когда до него по-настоящему дойдет, что она белая ворона. Но, подняв взгляд, не заметила на его лице ни малейших признаков отвращения. Наоборот, он был очарован.

— Хоуп, милая, а что говорит обо мне твое шестое чувство?

Она нервно усмехнулась. Что я должна держаться за тебя.

— Что ты чересчур любопытный. Знаешь, кому на базаре нос оторвали?

Он засмеялся.

— Что ж, это правда, но ты опять переменила тему. Ты доктор, и притом чертовски хороший. Что твой отец имеет против этого?

— Он хочет, чтобы я сидела дома и рожала ему внуков.

Глаза Клейтона загорелись и стеши ярко-зелеными. Он взял ее руку, погладил узкую ладонь, и от этого жеста у нее побежали мурашки по спине.

— Гмм… Неплохая мысль. Ну что ж, начало положено.

Она оттолкнула его руку.

— Клей!

— Я шучу. Пока с нас достаточно и одного ребенка. — Он широко улыбнулся. — Но мы действительно могли бы засесть дома и попрактиковаться…

Мечтательная улыбка, сопровождавшая эти слова, заставила Хоуп прыснуть со смеху.

— Это нечестно. Я рассчитывала на твою поддержку, а ты готов согласиться с каждым его словом.

— Нет, — возразил Клейтон, вновь становясь серьезным. — Цель моей поездки — оградить тебя от Трента. И прямо сказать твоему отцу, что я думаю о его так называемой правой руке. — Он потянулся и заправил за ухо Хоуп выбившуюся прядь волос. — Я не желаю видеть тебя несчастной. Пусть он поймет, что потеря клиники убьет тебя.

— Я не могу говорить с ним о Тренте.

— Не можешь? — Его тон стал ледяным. — Зато смогу я.

— Ему самому приходится нелегко. — Она почувствовала спазм в горле и невольно отстранилась. — И он очень рассчитывает на помощь Трента.

Клейтон что-то сказал. Хоуп слышала его густой баритон, но волнение помешало ей понять, что именно.

Он бережно повернул ее лицом к себе. Хоуп понимала, что гнев, горевший в глазах Клея, вызван не досадой на ее глухоту, а тем, что она сказала. Этого заботливого жеста оказалось достаточно, чтобы у нее заныло под ложечкой.

— Извини, — прошептала она. — Я не слышала тебя.

— Так ты ничего не собираешься ему говорить?

Недоверие, прозвучавшее в голосе Клейтона, заставило ее на ходу искать оправдания.

— А что, по-твоему, я должна ему сказать? Что его любимчик хочет жениться на его дочери? Так ведь ему не терпится поскорее выдать меня замуж! Или что дочь, которая никогда не желала выходить замуж, отказала этому любимчику? Ты не думаешь, что он уже знает и то и другое? Да Трент говорил ему об этом тысячу раз! Отец настолько занят своими проблемами, что просто не желает знать о моих.

— Значит, ему нет дела до того, как ведет себя Трент? Что этот подонок запугивает тебя, угрожает и даже посмел наброситься? Черт побери, да он чуть не изнасиловал тебя и в доказательство оставил синяк на плече!

Они долго смотрели друг на друга, запертые в тесном салоне машины. Положение казалось безвыходным.

— Ты не понимаешь, — наконец со вздохом прошептала Хоуп. — Он просто не поверит мне. Мы можем жаловаться на Трента хоть до посинения, но это ничего не изменит. Разговаривать с ним бесполезно. Он видит лишь то, что хочет видеть, и поймет только одно — что я не желаю считаться с его мнением.

— Тогда он не имеет права называть себя твоим отцом, Хоуп. Я убежден в этом.

Она понимала это. И понимала, что Клейтон хорошо знает, о чем говорит.

— Интересно, каким был твой отец… Ты помнишь его?

Клейтон закрыл глаза, потер виски и постарался вспомнить хоть что-нибудь, кроме доброго лица мужчины из своего видения.

— Не уверен, — с досадой сказал он. — Но это ничего не значит. Я прекрасно знаю, каким должен быть отец. — Слейтер посмотрел на ее живот и почувствовал такой прилив любви, что чуть не задохнулся. Он и представить себе не мог, насколько нужны ему эта женщина и этот ребенок.

— Отец любит меня, — тихо сказала Хоуп, но в ее глазах светилось такое сомнение, что Клейтону захотелось схватить ее папашу за грудки и как следует встряхнуть.

— Конечно, Хоуп. — Слейтер погладил ее по нежной щеке. — А раз так, все у вас наладится. — Дай-то бог…

Она кивнула и отвела глаза.

— Когда мы вернемся… в дом…

— Домой, — поправил он.

Теперь Хоуп снова смотрела на него.

— Домой, — тихо повторила она и улыбнулась, заставив Клейтона задуматься над тем, что означает эта улыбка. — Когда вернемся домой, я тебе кое-что расскажу.

У него отчего-то засосало под ложечкой. Хоуп закрыла глаза и промолвила тоном, говорившим, что она охотнее встретилась бы с вражеским эскадроном:

— Есть вещи, о которых я не говорила тебе, потому что ты слишком плохо себя чувствовал и неважно выглядел.

Скверное начало.

— Значит, сейчас я выгляжу хорошо? — попытался пошутить Слейтер. — Просто сегодня ты невнимательно смотрела на меня. Физиономия такая, как будто ее фломастерами разукрасили!

Она поморщилась, словно ощущала его боль.

— Тебе стало лучше, правда?

— Гмм… Немного. Так ты выйдешь за меня, Хоуп?

Ее глаза наполнила такая скорбь, что у Клейтона упало сердце.

— Я не думала, что понравлюсь тебе, — сказала она.

Что все это значит?

— Почему? — спросил Слейтер. — В тебе есть все, о чем я мечтал, о чем вообще может мечтать мужчина.

— Ты не помнишь, о чем мечтал, — заметила Хоуп.

Да, конечно, но…

— Все, о чем я мечтаю сейчас. Это важнее.

— Когда к тебе вернется память, ты будешь думать по-другому.

— Она может и не вернуться.

— Вернется, — уверенно сказала Хоуп. — Уже начинает возвращаться.

Он пристально всмотрелся в лицо Хоуп, пытаясь увидеть ее чужими глазами. Холодноватая, чуть отчужденная, но не столько из-за своей глухоты, сколько из-за выражения глаз, ясно говорящих ”отойди”. Приветливая лишь со своими больными и в упор не видящая всех остальных. Но Клейтон знал, что это лишь способ защиты от мира, который не желает принимать ее такой, какая она есть. Наверное, ум, внешность, обладание таинственным шестым чувством и глухота делают ее недоступной для окружающих. Но разве все это имеет значение, если он знает главное: они принадлежат друг другу.

— Хоуп, когда ко мне вернется память, ничего не изменится. Я хочу быть с тобой. Хочу быть частью твоей жизни и жизни моего ребенка.

Она смотрела на него во все глаза.

— Это… невозможно. Не могу поверить…

— Тебе придется в это поверить, — ласково сказал Клейтон, играя ее волосами. — Ну же, Хоуп, скажи, что ты выйдешь за меня!

— Ну вот, теперь меня донимают уже двое…

Слейтер оцепенел. Хоуп была права, он вел себя как идиот. Увидев ее ошеломленный взгляд, он мучительно захотел прижать ее к себе, но не посмел. Он был ничем не лучше Трента.

— Прости меня, — серьезно сказал Клейтон, предварительно удостоверившись, что она смотрит на него. — Ты абсолютно права. Обещаю больше не принуждать тебя.

— Клей…

— Нет. Я был не прав и приношу свои извинения. Когда захочешь поговорить об этом, учти мое чистосердечное раскаяние.

— Клей, прости…

— Нет, — быстро сказал он, выпрямился и откинулся на спинку сиденья. — Не надо. Это я виноват, Хоуп.

— Между тобой и Трентом есть разница, — тихо сказала она.

— Какая? — Его недовольство собой только усилилось.

Хоуп коснулась его колена.

— Он пытается заставить, а ты уговариваешь.

Виновато улыбаясь, она включила зажигание и нажала на газ. Прошло добрых пять минут, прежде чем Хоуп сказала:

— Ты очень терпелив со мной.

— Рано или поздно ты согласишься, — громко заявил он, перекрывая шум мотора. — Мне невозможно сопротивляться. — Хоуп засмеялась, и он улыбнулся. — Обожаю твой смех.

— Меня еще никто так не смешил, — призналась она.

— Приятно слышать.

Хоуп закусила губу и посмотрела на него так странно, что Клейтон занервничал.

— Может, не будешь томить душу и расскажешь все прямо сейчас? — решил пошутить он. — Постой, я догадываюсь. Ты где-то прячешь мужа!

Хоуп сдавленно фыркнула, при желании это можно было принять за смех, и умолкла. Вскоре они добрались до Сиэтла, свернули в деловой центр и остановились на площадке у внушительного небоскреба. Выключив двигатель, Хоуп вдруг сказала:

— Я не заслуживаю тебя.

— Это еще почему?

Она открыла рот, чтобы ответить, но передумала.

Потому что она что-то скрывает от него? Но что?

— Хоуп, что бы это ни было, мы справимся.

Она откашлялась, схватила сумочку и открыла дверь.

— Подожди. — Слейтер взял ее за руку и заставил обернуться. — Скажи, что ты веришь мне. Даже если между нами стоит то, чего я пока не понимаю. Ты знаешь, что я не оставлю тебя одну. Просто не смогу.

Она попыталась вырваться.

— Нам нужно идти.

— Чего ты боишься?

— Сейчас не время и не место для такого разговора. — Хоуп вздохнула, отчаянно заморгала, и Клейтон с удивлением понял, что она вот-вот заплачет.

— Эй… — Он осторожно потянулся к ней.

Хоуп вырвалась, и Слейтер, едва успев заглушить стон, — его ребра протестовали против такого обращения — устремился следом. Чуткая Хоуп тут же замедлила шаг и взяла его за руку.

— Извини…

— Все в порядке, — откликнулся он.

— Нет. Извини за то, что я втравила тебя в это дело.

Они вошли в пустынный вестибюль, и тут Клейтон остановил ее.

— Хоуп, ты ни во что меня не втравливала. Я сам захотел приехать и рад, что сделал это. Если ты хочешь отложить разговор — ладно, давай отложим. Но мне трудно смириться с тем, что на свете есть что-то, заставляющее тебя страдать.

— Ты не понимаешь, — прошептала она.

— Так объясни.

— Ладно. Позже, — кивнула она.

Они вошли в лифт.