Забвение

ГЛАВА 27

Увидев Клейтона, Хоуп пришла в себя, но подавить волнение она была не в состоянии: ее трясло мелкой дрожью.

Слейтер почувствовал, что подбородок его окаменел, глаза заволокло туманом. Руки, лежавшие на плечах Хоуп, сжались. Он повернул голову и вопросительно посмотрел на Келли, суетившуюся с халатом в руках.

— Я еще не успела осмотреть ее. — Глаза Келли были влажными. — Клейтон, помоги мне, скорее.

— Хоуп, милая, — нежно сказал Слейтер и начал стаскивать с себя майку. — Надень-ка, тебе холодно… Вот так, руки сюда, — приговаривал он, натягивая на нее майку. Она пахла Клейтоном и хранила тепло его тела.

Затем он повернулся и посмотрел на крепко связанного Трента. Тот как тряпка лежал на полу. По движению грудной клетки Клейтона Хоуп догадалась, что он что-то говорит. Она подняла глаза и успела уловить последние слова, предназначенные Келли:

— …Нож! Она боролась с ним, а у него был нож?

Хоуп трясло как в лихорадке.

Слейтер был мрачнее тучи. Судорожно обняв Хоуп, он отстранился, чтобы наскоро ощупать и осмотреть ее. Встревоженная Келли была рядом. Хоуп поняла, что они ищут ножевую рану, и задрожала еще сильнее.

Ножом он не воспользовался…

— Ты замерзла. — Клейтон привлек к себе Хоуп так бережно, словно она была сделана из тончайшего фарфора. Он попытался подняться, но она отчаянно вцепилась в него. — Я с тобой, не бойся, — ласково сказал Слейтер, прижимая ее к своей обнаженной груди. Он бережно взял Хоуп на руки, слегка поморщился и вынес ее из комнаты. Пройдя по коридору, Клейтон поднялся в ее спальню. Он наклонился, чтобы опустить ее на кровать, но Хоуп упрямо цеплялась за него и не хотела отпускать.

— Нет, не уходи, — в полубреду бормотала она, понимая, что это глупо, но не могла разжать пальцы. Зачем обнимать ее сейчас, когда опасность миновала? Ему еще нельзя поднимать тяжести.

— Я с тобой, — снова и снова повторял Клейтон, прижимая ее к себе. Хоуп слышала бешеное биение его сердца. — Я никуда не уйду, — заверил он, наклонился и поцеловал ее в висок. — Обещаю. — Клейтон повернулся и сел на кровать, не выпуская Хоуп из объятий. Затем оглянулся на Келли, которая вошла следом, кивнул, отвечая на ее слова, и та быстро выбежала из комнаты.

— Она спасла меня, — пробормотала Хоуп.

— Знаю, — хрипло сказал он, наклонил голову и заглянул в ее глаза. — Я звонил ей из кабинета твоего отца. — Слава богу, догадался… Но он никогда не простит себе, что приехал слишком поздно. Чертовски поздно. — Хоуп, — прошептал он, — прости меня, милая. — Но она не видела его губ. Тогда Слейтер потерся щекой о ее лоб и стал ждать, пока Хоуп поднимет глаза.

Ее зрачки напоминали булавочные головки, окруженные морем темно-карего страха и боли. Шок… Ему хотелось кричать, ругаться, разбить что-нибудь, но сейчас в этом уже не было смысла.

Хоуп продолжало трясти.

Клейтон поцеловал ее в макушку и начал бережно покачивать.

— Я боялась, что он отомстит тебе, — наконец сказала она.

— Он отомстил и тебе, и мне, — скрипнув зубами, ответил Клейтон и нежно погладил воспаленное лицо Хоуп. То, как она стояла на коленях, растрепанная, с безумными глазами, окровавленным ртом, в располосованной рубашке, его рубашке… Этого он не забудет до самой смерти. — Я опоздал, Хоуп? — хрипло спросил он.

— Я о’кей. — Ее голос срывался, но дрожь прекратилась.

— Неправда.

У Хоуп вырвался не то стон, не то смешок.

— Ты забыл, что я доктор? Впрочем, таблетка тайленола мне не помешала бы. Для укрепления сил.

Он закрыл глаза. Господи, какое счастье. Она здесь, в безопасности… живая. Но сколько времени она пробыла с Трентом? Что он с ней сделал?

— Клей, — тихо сказала Хоуп, пытаясь пошевелиться.

Он ослабил объятия, но не мог заставить себя разжать их.

— Я действительно о’кей, — сказала она и ледяной рукой прикоснулась к его щеке, затем смущенно пожала плечами. — Просто на минутку растерялась, только и всего.

— Ты совсем не о’кей, — сквозь зубы процедил Клейтон, на мгновение прижал ее руку к лицу, а затем поцеловал в ладонь и осторожно провел пальцем по начавшим проступать синякам. Ах, как хочется убить эту гадину! — Он…

— Нет, — быстро сказала Хоуп и отчаянно замотала головой, щекоча волосами его нос. — Нет, не успел. Не хочу больше говорить о нем. Не надо, пожалуйста, Клей.

Увы, говорить придется. Всем и обо всем.

— Я не застал тебя в офисе отца.

Хоуп замерла. Ее выразительные глаза стали серьезными. Оставаясь в его объятиях, она умудрилась спрятаться в свою скорлупу.

— Странно, как тебе удалось это сделать… Заставить меня забыть обо всем на свете.

— Я не сумел догнать тебя, — с досадой сказал Слейтер.

— Я должна сказать тебе спасибо, — едва слышно пробормотала Хоуп. — Хотя тебе ведь за это платят, правда?

— О чем ты говоришь?

— Слава богу, все уже кончено. Мы и так отняли у тебя слишком много времени.

У Клейтона похолодело в животе. Все, это конец.

— Хоуп…

Непринужденность ее тона была фальшивой, наигранной.

— Теперь ты можешь уехать, — с дрожащим смешком сказала она. — Трент обезврежен. Отец в безопасности. Твоя работа закончена. Ты, должно быть, чувствуешь большое облегчение.

Она встала, зашаталась и поднесла руку к голове. Клейтон вскочил и хотел поддержать ее, но Хоуп попятилась.

— Нет, — сдавленным шепотом промолвила она. — Пожалуйста, не надо. Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне. Теперь я знаю, что все это фарс. — Она пошла к двери, но, услышав голос Клейтона, остановилась. — Я больше не хочу тебя видеть. Извини. Я знаю, что кажусь тебе неблагодарной. Но это не так. Поверь мне. Я просто не могу… — Голос ее сорвался. — Просто не могу…

Она вышла из комнаты.

Хоуп не хотела разговаривать с Клейтоном. Когда наконец прибыл шериф, рядом с ней, дававшей показания, стояла Келли, а не Слейтер.

Хоуп описывала, как Трент запугивал ее и ее отца, а Клейтон слушал и понимал, что она пытается сделать вид, будто все, что произошло между ними, не имеет значения.

Но это имело значение. И настолько большое, что Клейтон и не думал сдаваться.

Он ждал лишь той минуты, когда все уйдут. Наконец дом опустел. Была не то поздняя ночь, не то раннее утро. Когда Слейтер зашел в кухню и обнаружил там Хоуп, окруженную толпой животных, на востоке забрезжили слабые розовые полоски.

Он подошел ближе и виновато улыбнулся.

Хоуп опустила глаза и принялась нервно гладить сидевшую на ее коленях черную кошку.

— Я уже поняла, — сказала она. — Тебе не на чем уехать в город. Я могу вызвать…

— Я не хочу уезжать, Хоуп. И если уеду, то только вместе с тобой.

Она дрожащей рукой погладила кошку, а затем потянулась к двум остальным, которые мяукали и требовали своей доли внимания. Решив, что она не слышит его, Клейтон подошел ближе и присел на корточки.

Молли лизнула его в лицо. Он мягко отстранил ее и прикоснулся к бедру Хоуп.

— Я не хочу, чтобы ты оставался, — наконец тихо сказала она. — Ненавижу, когда меня жалеют.

— Ах, вот как? — резко спросил Клейтон. — Ты думаешь, что я тебя жалею?

— А разве нет?

— Ты знаешь, что нет. — Он схватил ее руку и прижал к своей груди, где билось его сильное, горячее сердце. — Я люблю тебя, Хоуп, очень люблю.

— Ты… — У Хоуп сорвался голос. — Можешь больше не говорить этого. — Глаза, которые он так любил, превратились в озера жидкого черного льда. — Твоя работа закончена. Я в безопасности. Шериф даже сказал, что с такими уликами против Трента суд наверняка примет решение вернуть отцу почти все его деньги. А тебе — то, что у тебя украли той ночью…

— Плевать я хотел на эти деньги… — гневно начал Клейтон, но Хоуп прервала его:

— Ты получишь их, а потом уедешь. Теперь, когда Трент отправится в тюрьму, отцу больше не понадобится тянуть меня за хвост и бояться, что я сделаю какую-нибудь новую глупость.

— Глупость… — Он не закончил свою гневную реплику, только глубоко вздохнул и поморщился, когда заныли ребра. — Значит, ты успела еще раз поговорить с ним?

— Да. — Хоуп не отвела глаз, хотя ее щеки порозовели. — Я поняла, что поторопилась с выводами. Некоторые из них, к сожалению, оказались ошибочными.

— Например? — мягко спросил он и поправил ей волосы.

— Например, что тебя наняли вовсе не для моей охраны. — Румянец на ее щеках стал гуще. — Мне очень тяжело, Клей. Я ненавижу ошибаться.

— А упрямиться ты тоже ненавидишь? — с улыбкой спросил он. — Насколько я знаю, ты самая упрямая женщина на свете.

— Беседа перешла на личности? — надменно спросила она. — Тогда я скажу, что ты…

Он рассмеялся, не дав ей закончить фразу.

— Я прекрасно знаю, кто я. По уши влюбленный в тебя человек.

У нее дрогнуло сердце. В душе появился слабый проблеск надежды, но Хоуп безжалостно погасила его. Это невозможно. Ни один мужчина в здравом уме и твердой памяти не может испытывать к ней такие чувства. Ни один.

— Так оно и есть, Хоуп, — вкрадчиво подтвердил он. — И так будет всегда.

— Неправда. Этого не может быть, — решительно возразила она. — Тебя наняли, чтобы ты нашел канал утечки информации. Чтобы доказать, что к финансовым трудностям отца приложил руку Трент. Эта работа завершена. Ты можешь уехать.

— Нет, — так же решительно ответил Клейтон.

Она не хотела думать, что означает это лаконичное отрицание.

— Отец сказал, что теперь может даже заплатить тебе премию за мою охрану. У тебя будет куча денег…

— У меня уже есть куча денег. — Он с серьезным видом наклонился и прикоснулся к лицу Хоуп. — Я бы никогда не взял денег за твою охрану. Эту работу я хочу и буду делать сам, а не по чьей-то просьбе.

Хоуп тщетно пыталась не вспоминать, как на нее действует этот бархатный голос. Каждый звук был для нее священным, а звук его голоса — настоящей реликвией.

— Но ты не сказал мне правду, хотя мог. Я бы поверила тебе.

Клейтон водил пальцем по ее щеке, и это было так приятно, так правильно, так хорошо… Хоуп заставила себя отвернуться. Он бережно повернул ее лицо обратно и поглядел в глаза таким чистым, таким добрым взглядом, что у Хоуп защекотало в горле.

— Ты говоришь это сейчас, — возразил он. — Как бы ты мне поверила, если с самого начала в твоем сердце дежурил сторож? Мне приходилось постепенно, шаг за шагом отвоевывать у тебя кусочек привязанности, кусочек чувства, кусочек доверия. Стоило нам сделать шаг вперед в наших отношениях, как ты делала три шага назад.

— Меня пугали чувства, которые ты заставлял меня испытывать.

Клейтон нахмурился и тихо сказал:

— Я знаю. Меня ты тоже путала.

— Тебя? — искренне удивилась Хоуп. — Ты не боишься ничего на свете.

И тут он улыбнулся. Той самой ленивой, чувственной улыбкой, которая сводила Хоуп с ума.

— Не боялся. Пока не встретил тебя. — Затем лицо Слейтера вновь стало серьезным. — Когда же ты поймешь, как много для меня значишь? Неужели не видишь, что я хочу прожить с тобой всю жизнь?

У нее застучало в висках.

— Ты забыл, что все это было сплошным притворством…

— Только не для меня, — медленно покачал головой Слейтер. — Никогда.

— Ты… ты только притворялся влюбленным, чтобы я не поддалась на шантаж Трента и не вышла за него замуж.

Он засмеялся. Засмеялся!

— Не вижу в этом ничего смешного, — неуверенно сказала она.

— Вижу, что не видишь, — ответил Клейтон, не удосужившись стереть с лица лукавую улыбку.

Она скрестила руки на груди.

— Может быть, просветишь меня?

Его улыбка стала еще шире.

— Мне ужасно нравится, когда ты начинаешь корчить из себя доктора. Строго смотреть на меня и задирать нос.

— Я очень рада, что ты находишь меня смешной.

Слейтер с трудом подавил улыбку.

— Хоуп, все дело в том, что я не слишком общителен. Семья у нас была маленькая, тихая; сразу после школы я ушел в армию, а потом всегда работал в одиночку. У меня мало знакомых. Таких, как я, называют бирюками.

Хоуп почувствовала, как у нее меняется настроение: она начала оттаивать.

— Я очень мало знаю о тебе, — прошептала она.

— Понимаю. — Клейтон поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь. — И пытаюсь исправить это. Впервые в жизни пытаюсь открыть душу. Я не силен в этом, поэтому я и смеялся, когда ты упрекала меня в притворстве.

— Не понимаю…

— Милая, я бы не стал притворяться влюбленным даже ради спасения собственной шкуры. Я влюбился, и влюбился серьезно. Слишком серьезно, — добавил он с лукавой усмешкой и тихонько дернул Хоуп за волосы.

— Ты чуть не умер из-за нас. Разве можно простить такое?

— А ты чуть не умерла из-за меня, — беспечно возразил он, но Хоуп увидела боль в его глазах. — Я не сумел тебя удержать, и ты чуть не досталась Тренту. А такое простить можно?

— Это была не твоя вина! — воскликнула она.

Он смотрел на нее с любовью, терпением и такой добротой, что хотелось протянуть руку и потрогать его глаза. Ох как хотелось… Но неуверенность в себе призывала Хоуп к сдержанности.

— Я не собираюсь торопить тебя, — сказал он и бережно снял с ее колен сначала одну кошку, а потом другую. — Проваливай, Дьюи, — с улыбкой сказал Слейтер и погладил оскорбленное животное по спине. — Сейчас моя очередь, Льюи.

Хоуп посмотрела на него с изумлением.

— Как ты научился их отличать? Ты же всегда жаловался…

— Ты невнимательна, — пожурил ее Слейтер. — Я мог их различать, только не хотел. Не хотел впускать их в свое сердце. — Он посмотрел на Хоуп так выразительно, что у нее перехватило дыхание. — Но в конце концов вступил в битву с самим собой и рискнул сердцем. Оно принадлежит тебе, Хоуп. — В его доброй улыбке таилась и толика страха. — Возьми его.

Клейтон помолчал, а затем турнул Хьюи, которая успела прыгнуть на освободившееся место.

— Улепетывай, — добродушно сказал он и быстро приблизился к коленям Хоуп. Клейтон развел их в стороны, а когда их тела пронзило током, обнял лицо Хоуп ладонями, поцеловал в нос, в щеки, в оба глаза и лишь потом в губы. Поцелуй был долгим и чувственным.

— Ты любишь меня, — тихо сказала она, поднимая голову.

— Неужели наконец до тебя это дошло? — Он властно положил руку на ее живот. Этот жест хозяина и защитника тронул Хоуп до слез.

— Я не беременна, — прошептала она. — Сам знаешь…

— Ты не была беременна, — поправил он и бросил на Хоуп тот самый взгляд, который проникал ей в самое сердце. — Я не предохранялся, поскольку считал, что это ни к чему. А после той ночи…

— Это не могло случиться так быстро, — возразила она, содрогнувшись от наслаждения, когда пальцы Клейтона легли на ее грудь.

— Нет? — Он хитро улыбнулся. — Значит, нам нужно… попрактиковаться.

Хоуп засмеялась.

— Я еще не сказала, что простила тебя.

— Ты простила меня, — с нахальной самоуверенностью возразил он. — Осталось только решиться и рискнуть.

— Чем рискнуть?

— Сердцем. — Он снова поцеловал ее, и поцелуй длился до тех пор, пока оба не задохнулись. — Попробуй, — прошептал Клейтон и подтолкнул ее локтем. — Решайся. Увидишь, тебе понравится.

Хоуп открыла рот, чтобы ответить, но он прижал палец к ее губам.

— Ты почему-то вбила себе в голову, что никто не может полюбить тебя такой, какая ты есть. Но я люблю, Хоуп. Люблю и всех семерых твоих зверюг, от первой ненормальной кошки до последней чокнутой птицы. Люблю твой тихий, хрипловатый голос, который становится грудным, когда я ласкаю тебя. Люблю твои предчувствия и то, как ты заботишься о других. Я люблю в тебе все. Пожалуйста, поверь этому. Соглашайся.

— Верю, — прошептала Хоуп и внезапно вспомнила ночь, когда нашла его. Почему-то она уже тогда знала, что все так и будет. Хоуп бережно провела пальцем по пожелтевшему синяку на его сильном подбородке. — Придется поверить, — с улыбкой сказала она. — Потому что ты моя судьба, Клейтон Слейтер.

— Навсегда?

Вопросительная интонация позволила Хоуп догадаться, что он вовсе не так уверен в себе, как хочет казаться.

— Навсегда… — начала она. Но в ту же секунду губы Клейтона прильнули к ее губам, и этот поцелуй был таким нежным, что оба сердца до краев наполнились любовью. — Клей… — прошептала Хоуп минуту спустя, с трудом отрываясь от его рта. — Уфф… А зверюг-то девять Видишь ли, — слегка смущенно сказала она, — сегодня утром я нашла в кладовке двух раненых мышей…

Хохот Клейтона эхом разнесся по всему дому.