Задача с яйцом

Глава 3. Красна девица

Северина искренне гордилась тем, что быстро смогла уболтать Кощея называть её правильным именем. Эмоции он в расчёт не брал, но удалось зайти с другой стороны. Если Василисы — по хозяйству, а она — нет, то можно запутаться, если называть их одинаково. Этому аргументу воплощённое зло вняло, а Горюнова воодушевилась маленькой, но честной победой. Ещё она сумела поверить обещанию Кощея отпустить её домой независимо от результата. Считать себя приглашённым мастером, а не заложницей было гораздо приятнее для самолюбия и полезнее для самообладания.

А всё остальное не укладывалось в голове, потому что Кощей слишком не походил на собственный сказочный образ — во всём, начиная от облика и заканчивая мотивами, и Северина быстро перестала подозревать его во вранье и притворстве: ему такое явно не требовалось.

Вот этот бесстрастный полумеханический тип — один из самых страшных сказочных персонажей? Да ну нет!

Северина не верила и испытывала жгучее любопытство, но лишние вопросы пока держала при себе. В обществе Кощея она немного освоилась, но не настолько. Стоило понаблюдать, осмотреться и только после этого лезть в его голову, а пока можно и о деле поговорить.

Они перебрались в просторную, прекрасно оборудованную мастерскую. Здесь лежал полуразобранный гусь-лебедь, громоздились ряды полок с инструментом и россыпями деталей, стояло три верстака — два чисто прибранных и один, ближний к механической птице, заваленный её частями и инструментом. Сложнее всего Северине оказалось подавить зависть: она, конечно, талантливый мастер, признанный, уже Премудрая и даже с царём накоротке, но такого простора и богатого оснащения она себе позволить не могла. Или пришлось бы делить его с кем-нибудь, а это хуже маленькой, но своей мастерской.

Ларец вместе со столиком, которые Кощей тащил, не чувствуя веса, водрузился в углу, а хозяин с гостьей заняли пару свободных стульев у пустого верстака.

Обсуждение задачи началось с рассказа о том, что успели перепробовать предшественники, и Северина дивилась и ужасалась людскому воображению. Пытались уничтожить яйцо, до его нахождения — пытались повредить самого Кощея, но только подтвердили его бессмертие. Орудие либо не могло проткнуть даже кожу — либо проходило сквозь него, как всё то же яйцо.

— Последний Иван предположил — на основе инструкции — что, кроме яйца, должно быть что-то ещё, но он не преуспел в поисках, сильно пострадал и ослеп, и я был вынужден отправить его домой.

— Ослеп… Неужели Горазд Премудрый? — изумилась Северина. — Правда он?!

— Не знаю, я не запоминал его имя.

— Нет, точно он, всё сходится! Он отправился в странствия, вернулся слепым, никогда не рассказывал никому, где был, но привёз много золота и идей, свою школу основал… Правда, было это почти сто лет назад. Неужели за это время больше никто не разгадал твою головоломку? Может, чего попроще задумать в следующий раз?!

— Повода для спешки нет.

— Но ты всё равно хочешь умереть. — Северина ухватилась за интересную тему. — Если тебе надоело жить, неужели каждый новый день не тяготит?

— Уходя, Создатель пообещал вернуться, когда во мне отпадёт надобность, и завершить начатое, либо послать кого-то, кто сумеет сделать это за него. Уже больше четырёхсот лет надобность во мне не возникала, вероятно, уже и не возникнет. Создатель по какой-то причине не вернулся, следовательно, закончить его последнее дело — мой долг.

Северина несколько мгновений недоверчиво смотрела на него, пытаясь осознать сказанное.

— Неужели ты не хочешь жить? — спросила она.

— Я этого не умею, — спокойно возразил он. — Живёт то, что включено во временной поток, мы сейчас находимся за его пределами. Я всегда нахожусь за его пределами и не имею собственного времени.

— Но гусей-лебедей при этом ремонтируешь сам, — Северина мотнула головой, — и управляешь ими. Как так?

— Они — творения Создателя, и время в них закладывал именно он. Я только заменяю некоторые приходящие в негодность мелочи. Они не заводятся, в них встроены отдельные движители, собранные Создателем и не знающие сбоев.

Это откровение оказалось ещё более неожиданным, но… пожалуй, оно единственное могло объяснить бессмертие. То, что не живёт, и умереть не может.

Существование вне потока…

За день на всех колёсах субъективного времени проходит одинаково, вот только плотность у него разная. Всё живое имеет своё собственное, отмеренное при рождении, время, которое либо синхронизировано с окружением, либо — отторгается им. Отсюда и невозможность задержаться на другом Колесе надолго. Для земляков Северины время пребывания ограничено семью сутками на ближайшем и тремя — на дальнем. А выходцу с Пятого колеса и вовсе невозможно пробыть на Первом больше трёх часов. Один, три и семь — три простых числа, на которых построен мир, их ещё называли волшебными.

Меньше подвержены течению времени неживые предметы, что помогало пусть не обильной, но постоянной торговле с ближайшими соседями. С растениями всё складывалось неоднозначно: иные плоды пропадали через указанный срок, если их не успевали съесть или переработать, но некоторые приживались. Металлические деревья Третьего колеса к их числу не относились, но на Четвёртом не оставляли надежды укоренить эти ценные породы. Работал и тот фокус, который провернули в Трипятом царстве с грызлами: их потомство, совместное с местными белками, вполне могло жить на Третьем колесе. Ходили слухи о детях, рождённых от пришельцев со Второго или Пятого колеса, но кто знает, насколько правдивые!

Странности со временем начинались и в дальней дороге. Издавна замечали, что в пути время течёт куда медленнее, а некоторые даже уверяли, что оно почти вовсе не движется. Проверить это было трудно, и Северина в подобное не верила.

Но что, если при некоторых обстоятельствах обычный человек может выпасть из потока? В дороге подобное едва ли возможно, но вдруг в мире существуют такие места?..

— Мы что, находимся на Оси мира? — наконец сумела Северина озвучить пугающее предположение.

— Внутри неё, — буднично ответил Кощей, словно не говорил о легендарном месте из сказок, куда был доступ только богам, а о соседней улице.

— И что, где-то здесь живут боги? — тревожно спросила Северина, зачем-то обернувшись.

— Я ни одного не встречал.

Сразу появилась ещё целая куча вопросов, но девушка заставила себя вернуться к главному.

— Так, ладно, а на инструкцию можно взглянуть?

— Да, сейчас. Это одна из копий.

Далеко Кощей не пошёл, с одной из полок достал большую книжку в тиснёном переплёте и протянул Северине. Та открыла фолиант, с опаской переворачивая плотные, толстые страницы, явно от руки исписанные архаичным, сложным и затейливым шрифтом. Понадобилось усилие, чтобы вчитаться, а потом ещё несколько попыток, чтобы принять, что написанное понято правильно.

— Ты точно издеваешься. Это — инструкция?!

— Другой нет.

— Но это сказка! Сказка про Кощея Бессмертного и Ивана-царевича, который за его смертью на остров Буян ездил! Вот это — инструкция?! Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце… — она запнулась.

— Да. Заяц в ларце, ларец — на дубе на острове Буяне, — за неё закончил Кощей.

— Заяц не в ларце, заяц в ужасе! И я тоже, — пробормотала Северина, потёрла ладонями лицо. — Убери это, богами прошу! А ты можешь рассказать про своего создателя? — вскинулась она, ухватившись за куда более толковую мысль. — Он ничего про это не говорил?

— Я… не помню, — слегка нахмурился Кощей, но это было самое заметное проявление им чувств за время знакомства. — Он оставил меня следить за механизмом и пообещал скоро вернуться, — всё так же хмурясь, рассеянно проговорил Кощей. Неправдоподобно яркие синие глаза расфокусированно глядели куда-то за плечо Северины, и от выражения его лица стало не по себе. — Но не вернулся.

— А инструкция?

— Её нашёл второй Иван. Яйцо отыскали в сокровищнице одного из царей Третьего колеса, но остальных частей там не было. Вряд ли имеются в виду настоящие животные. Предположительно, это иносказательные названия частей стопора, который должен остановить мой движитель, заведённый Создателем. — Кощей коснулся груди.

— Звучит зловеще. — Северина поёжилась. — А можно как-то… осмотреть этот движитель?

— Осмотреть можно часть памяти, — сообщил Кощей, выразительно постучал себя кончиком железного пальца по затылку — послышался звучный лязг. — И отверстие для стопора, — он коснулся солнечного сплетения. — Движитель только услышать, он закрыт и недоступен. С чего ты хочешь начать?

— С движителя! — не стала раздумывать она.

Больше всего хотелось осмотреть его руку, но пока удавалось сдерживаться. А тут сам хозяин дал разрешение, как не воспользоваться? Да, всё это звучало и выглядело жутко, но… до чего интересно!

Механической оказалась не только рука, но и больше половины торса. Человеческие мускулы местами под кожей соседствовали с металлическими тягами. Открытое шарнирное плечо совершенно не походило на живое, а грудину, полностью искусственную, закрывал медный щиток. Обычная светлая кожа перетекала в металлический покров плавно, без швов и шрамов.

Северина спросила, не доставляет ли ему подобное неудобств, но Кощей явно не понял вопроса — для него всё было привычно и нормально.

Отверстие для предполагаемого стопора располагалось в центре грудины и представляло собой вершковой длины узкую щель с круглым утолщением посередине. С разрешения хозяина, Горюнова немного пошуровала внутри тонкими щупами, нашедшимися среди инструментов в мастерской, но ни она ничего не поняла, ни Кощей изменений не почувствовал.

Зато удалось послушать движитель. Вместо биения человеческого сердца в железной груди Кощея раздавалось размеренное частое тиканье, негромкое и монотонное. Прижавшись к прохладному металлу ухом, Северина некоторое время слушала, но даже любопытство не удовлетворила: как тут что-то поймёшь, через прочный и неразъёмный (это было заметно) кожух!

Пока Северина в нём ковырялась, Кощей сидел на стуле, прямой и неподвижный, расслабленно положив ладони на колени, и не проявлял ни малейших признаков беспокойства, словно автомат. Тычки пальцами и отвёрткой сносил невозмутимо, ни разу не вздрогнув. Даже когда она полезла с мелкой отвёрткой к замеченному ранее лючку на голове, открывающему доступ внутрь, оставался спокоен. Непонятно, впору завидовать или сочувствовать: бесстрашие шло не от доблести, а от беды с головой.

В голове Северина тоже ничего не поняла. Там крепились на неподвижном валу пять разновеликих кулачков сложной формы. Между ними виднелись прорези головок настроечных винтов, которые можно было покрутить, и Северина не удержалась, но — провернуть не смогла. Как будто бы не хватило сил, но, наверное, дело в том, что она просто не имела права этим заниматься.

Очень жаль. Многое бы она отдала, чтобы разобраться в этом сложнейшем устройстве! Потому что — да, странно, но притом — невероятно красиво и по-своему совершенно. Восхищала естественность движений механизма, безупречность и изящество конструкции, содружество механизма и человеческого тела.

Интересно, отчего Великий Механик сделал его именно таким? Не человек, но и не автомат? Наверное, ему не составило бы труда добиться нужного результата любым другим путём, почему выбрал именно этот? Или не любым и другого выхода попросту не было?..

— Скажи, а Создатель… Кто это был? И за каким механизмом ты должен был следить?

— Мировым. Он собрал Мировой Механизм, но по мере его эксплуатации требовалась отладка, этим я и занимался. В отсутствие регулировки мир пришёл бы в равновесие и сам, но последствия для обитателей были бы куда более трагическими.

— Но почему считается, что ты вредил людям? Не просто же так возникли все эти сказки!

Кощей неопределённо повёл плечами — живым и механическим — и предположил:

— Иногда некоторые шестерёнки надо было подвинуть. Или настроить поток смазки. Или перераспределить нагрузку на поверхности Колеса. Это не могло не сказываться на людях, которые находились на поверхности.

Великого Механика на Третьем Колесе звали Сварогом. Он собрал мир, дал ему время — и тем вдохнул жизнь. После, согласно мифам, оставил творение на своих детей и удалился отдыхать от трудов — или творить другие миры. Прежде истории богов мало занимали Северину, но сомневаться в них ей даже в голову не приходило. Они есть, есть чуры в избе, есть праздники и традиции… Праздники ей нравились, особенно зимние.

Что же теперь выходит, богов нет, есть только злой и страшный Кощей, который вовсе даже не злой, а занят скучной рутинной работой? Придёшь тут в растерянность!

Осмотрев всё, что пришло в голову, Северина разрешила мужчине одеться и, пока он натягивал странную рубашку, вспомнила важный вопрос.

— Кощей, а со мной сюда попал ещё один человек, Елисей. Что с ним будет? Где он?

— Он заперт в одной из комнат, у него есть вода и еда. Когда ты отправишься домой, он полетит с тобой.

— А нельзя отправить его прямо сейчас? Он же тебе не нужен, а его искать будут...

— Не раньше, чем через семь дней. Шесть. Гуси-лебеди могут попадать на любое из Колёс раз в местную седмицу. Как и всё, здесь собранное. И находиться там не дольше.

— И ты тоже?

— Да. Обычно мне хватало нескольких часов и надобность возникала гораздо реже.

Они немного помолчали. Кощея тишина и неподвижность не тяготили — если бы его подобные вещи беспокоили, давно бы уже с ума сошёл, — а вот Северина блуждала взглядом по мастерской. Хотелось и в гуся-лебедя заглянуть, и вон там что-то интересное и явно необычное лежит, и зеркала бы в прошлой комнате посмотреть… Что угодно, в общем, делать, лишь бы не разыскивать смерть Кощееву по сказкам.

Придумали тоже. Может, и нет её, смерти этой? А яйцо с иглой… Ну яйцо с иглой, мало ли как кто пошутил!

А к слову о зеркалах…

— Василиса сказала, что у тебя есть какое-то зеркало, которое всё что хочешь показать может на всех Колёсах. А с его помощью остальные части этой… смерти искать не пробовали?

— Пробовали. Так нашли яйцо, но тот Иван знал о нём и слышал. С остальными частями не получилось. Результат очень зависит от того, насколько ясно представляешь себе то, что хочешь увидеть. Но ты можешь попробовать.

Возвращение в прошлую комнату с большими зеркалами Северина встретила насторожённо. В свете всего услышанного, на шестерёнки за стеклом было жутковато смотреть, уж не части ли это Мирового Механизма? Нет, это тоже интересно, но... пока всё-таки чересчур для одного даже очень талантливого механика.

Зеркало, хотя внешне и отличалось, и непонятно как работало, управлялось как обыкновенная тарелочка: что скажешь — то тебе и покажут. Гораздо больше, чем искать то — непонятно что, хотелось увидеть брата, но желание это некоторое время удавалось сдерживать. Вряд ли Кощей мог разозлиться на самоуправство, но поговорить с Северьяном всё равно не выйдет, так что — только душу травить.

Выдержки хватило ненадолго, Горюнова оглянулась на сидящего боком у стола и занятого какими-то своими железками Кощея и отдала зеркалу новую команду.

Север решительно шагал через лес, гадать нечего — куда и почему. По-походному одетый, с мечом и котомкой за плечами, спокойный и решительный — как всегда.

— Это твой жених? — спросил Кощей, заставив девушку подпрыгнуть на стуле от неожиданности. Она-то думала, он не следит за тем, что именно она ищет! Но вроде бы не злится, и то радость.

— Нет, брат. Он не мог не пойти меня спасать, — смущённо призналась она. — Нельзя как-то передать ему весточку, что со мной всё хорошо?

— Можно. Но он не поверит.

— Почему ты так думаешь? — из чистого упрямства возразила Северина, хотя и сама не сомневалась.

— Они никогда не верят.

— Кто — они? — озадачилась она.

— Те, кто идут спасать некоторых Василис.

— Погоди, но ты же говоришь, они ничего не помнят… Откуда ты знаешь, что их кто-то идёт спасать?

— Иногда я прихватывал их по дороге и привозил при памяти, — пояснил он. — Некоторые Иваны оказывались слишком упорны, и было проще вернуть девиц обратно. С тех пор я стал тщательнее их выбирать — без женихов и деятельной родни.

— А Сорок седьмая — красавица, как же у неё жениха нет? — пробормотала Северина.

— Сирота и приживалка. Ей некого помнить.

Добиться от зеркала нужного так и не вышло, оно показывало что угодно, кроме оставшихся деталей смерти Кощеевой. Наверное, Бессмертный прав, и для поисков требовалось точно или хотя бы в общих чертах знать, как выглядит искомый предмет. Бессмысленную деятельность прервала Василиса, которая позвала всех к столу. Живой или нет, а пищу Кощей употреблял, что не могло не вызвать любопытства.

Разгадка оказалась проста: если не есть несколько дней или даже лет, он, по собственному признанию, не умирал, но двигался слишком тяжело и замедленно, соображал хуже и тощал до почти скелета. Оказалось, за время его существования случались и такие периоды, когда Василис во дворце не было очень долго, а сам он просто забывал, что нужно что-то есть.

После Северина неуверенно попросила у Кощея разрешения побыть одной и спокойно подумать, ожидая неудовольствия и требования сосредоточиться на деле, но к просьбе Бессмертный отнёсся спокойно, даже разрешил хозяйничать в мастерской. Оставшись при таких соблазнах, Северина первым делом подсела к остову гуся-лебедя, чтобы сунуть в механизм любопытный нос.

Думать о яйце всё это не мешало.

Свои таланты Северина ценила высоко и гордилась тем, что сумела починить «то — не знаю что» и заставить его работать, однако она не могла не признать: если бы не случайность и Елисей со своими подарками, никогда бы она не догадалась, для чего эта штуковина предназначена. А со смертью Кощеевой ещё хлеще! На кой ему вообще в этом деле механик понадобился?!

Было всего одно не соображение даже — догадка. Если и правда считать сказку руководством к действию, то особенно она упирала на сложность и дальность пути за смертью Кощеевой. Так, может, сложность не в дороге по прямой, а в том, что частички этой смерти по всем Колёсам раскиданы?

Непонятно, говорили в Северине любопытство и желание взглянуть на места далёкие, диковинные, или в идее было здравое зерно.

С Алёшей бы поговорить, купеческим сыном. Про «то — не знаю что» он ловко разузнал, вдруг и про смерть Кощееву торговые люди что слышали? Или про диковинки вроде необычных утки и зайца. Если они в действительности хоть немного похожи на зверей!

Всё же очень странную задачу оставил Великий Механик для Кощея. Зачем такие сложности, если обещал вернуться и самостоятельно всё закончить? А коли предчувствовал, что не выйдет, можно было и менее иносказательно объяснить всё, и сложить аккуратно в одном месте. Ерунда какая-то.

***

— Риночка, беда! — встревоженная, Василиса шагнула в мастерскую, теребя длинную косу.

— Кос-сей повесился? — шепеляво предположила та, не вынимая изо рта искусанный карандаш.

— Типун тебе на язык, что ты говоришь такое! — махнула на неё руками девушка.

— Ну во-первых, он бессмертный, хочет — вешается, не хочет — не вешается. А во-вторых… Я бы на это посмотрела, конечно. — Выплюнув карандаш, Северина вздохнула и наконец оторвалась от своих записей. — Но я шучу. Здесь вообще что-то случается?

— Елисей пропал, — выдохнула Василиса.

— Как он мог пропасть?! — опешила Горюнова. — Он же заперт!

— Боги знают! Я к нему с обедом сунулась — дверь настежь, и нет его. Боюсь, хозяин узнает — осерчает, накажет его, дурака, или и вовсе убьёт…

— Что, понравился царевич? — хихикнула Северина.

— Да он точно ребёнок, — проворчала та. — Всё капризничает да препирается… то ему не по сердцу, это не по нраву, сё подавай!

— Ладно, идём, попробуем отыскать, — заставила себя подняться с нагретого места Северина. — Ты не знаешь, где сейчас Кощей? В зеркальной комнате?

— Да, он почти всегда там.

— Чудненько.

Горюнова подхватила с верстака небольшое, с тарелку, зеркало на ручке в изящной оправе. Ей то и дело приходилось что-то спрашивать у Кощея, и, чтобы они не досаждали друг другу излишним вниманием, тот выдал вот это устройство для разговоров на расстоянии. Удобно невероятно! Северина прикидывала, как бы что-нибудь подобное построить на основе привычных тарелочек, и даже какие-то мыслишки имелись, но это надо было вернуться домой и плотно заняться.

С того дня, как она оказалась в этом странном дворце, минуло несколько дней — следить за временем тут было трудно, но в комнатах имелись вычурного вида часы, по которым жило это странное место. Северина отчаялась понять, как не-жизнь и бессмертие Кощея могут сочетаться с течением времени, и для себя решила просто не обращать внимания на странности.

С Василисой они не то чтобы сдружились — слишком разными для этого были, но невольно сблизились из-за отсутствия иного общества. Не считать же компанией молчаливого Кощея, который почти всё время проводил в комнате с зеркалами, где Северина впервые его встретила. Сама она то место недолюбливала, по-прежнему было не по себе от мысли о том, что оттуда можно было управлять Мировым Механизмом. Да даже подглядывать за его работой — уже боязно!

Побег Елисея её встревожил, но не из опасения за царевича. Едва ли Кощей рассердится — кажется, он этого не умел, — гораздо страшнее, что сам добрый молодец или покалечится, или что-нибудь сломает.

— Свет мой, зеркальце, покажи царевича Елисея! — Привычных ограничений местные устройства наблюдения не имели, так что зеркало покорно продемонстрировало желаемое. — Это где? — спросила она и показала картинку Василисе.

В стекле отражался мрачный зал, больше похожий на пещеру, с тёмным каменным полом и неровными стенами. В сумраке смутно угадывались столы и шкафы. Елисей лихорадочно шарил по полкам, словно точно понимал, что именно ищет.

— Одна из колдовских комнат, — побледнела Василиса, — я там не бываю…

— Но знаешь, где это находится? Веди! — скомандовала Северина решительно, схватив приятельницу за руку.

Страх того, что может случиться в опасной комнате с Елисеем, оказался сильнее боязни загадки этого места, так что Василиса кивнула и устремилась вперёд, сквозь хитросплетение залов и переходов.

Северине порой казалось, что здание это — если его можно так назвать, — бесконечно. Но от попыток представить подобное делалось дурно, и она предпочитала отвлекаться от вредных головокружительных мыслей вещами приземлёнными. Если взяться исследовать эти многочисленные залы и их наполнение, которое и сам хозяин как будто до конца не знал, она скорее свою смерть найдёт, чем Кощееву.

Несколько раз они сбивались с дороги и возвращались. Северина пыталась уговорить зеркало показать дорогу, но то подобного, кажется, не умело. Вот бы им сказочный путеводный клубочек! Спросить, что ли, у Кощея, вдруг такой есть? И вдруг его удастся приставить к делу поисков частей Кощеевой смерти?..

Когда они выскочили в пещеру — действительно пещеру, здесь даже пахло холодной сыростью, — Елисей стоял с какой-то раскрытой книгой в руке чуть ли не посередине не такого большого, как казалось сквозь зеркало, пространства. Шестиугольник в плане, по стенам и по осям — основательные шкафы и массивные столы на толстых ножках. На щербатом каменном полу тускло светились сложные узоры, до жути похожие на привычные управляющие паутинки. Разве что Северина никогда не думала, что их можно использовать вот так.

— Елисей, ты что тут делаешь?! — окликнула его Горюнова.

— Сеня! Ты живая! — расплылся тот в улыбке и шагнул к ней, не глядя под ноги.

— Стой! — воскликнула она.

Но предупреждение запоздало. А хуже того, оказалось, что царевич не только книжку схватил: на ней, во второй руке и под мышкой он пытался удержать добрый десяток пузырьков.

— Да я разобрался, тут просто… — продолжил он говорить машинально, когда часть пузырьков уже посыпалась под ноги. Прямо на сияющий узор, в который он вступил.

На мгновение все замерли. Северина успела увидеть, как удивлённо расширились глаза Елисея, а потом зашипело, загудело — жутко, с присвистом. Она дёрнула опешившую Василису к выходу, но та запнулась, упала, и девушки закувыркались вдвоём. К лучшему: в этот момент над головой снова ухнуло, по спине дохнуло жаром, со всех сторон лязгнуло, полыхнуло едко-зелёным.

Обнявшись и зажмурившись, девушки сжались на полу, а над ними несколько мгновений ревело и громыхало.

Прекратилось всё вдруг. Светопреставление прервал как будто негромкий, но отчётливо слышный щелчок. Волной прокатился к середине зала тугой, тяжёлый воздух — и всё стихло.

— Что здесь произошло? — противоестественно спокойный голос Кощея заставил девушек одновременно вздрогнуть и сжаться ещё больше, но Северина тут же встряхнулась и села, быстро моргая и пытаясь оценить своё состояние. Жива, руки-ноги на месте — уже неплохо.

— А я тебе говорила, что Елисея надо отправить домой! — ворчливо сообщила она и с кряхтением поднялась, потирая то ушибленный в падении бок, то отбитый локоть. Рубашка и сарафан изгваздались, на локте красовалась прореха, сквозь которую виднелась неприятная ссадина. А вот вокруг всё как будто уцелело — и дверки шкафов, и пузырьки за ними. Странно, потому что казалось — разбилось всё вдребезги. А у неё даже зеркало не треснуло, несмотря на падение. — Ох и пол тут у тебя, чисто шкурка…

— Что здесь произошло? — повторил Кощей, подошёл ближе и поднял на ноги Василису, подхватив под мышки.

— Не казни меня, хозяин, но моя ошибка, — понуро призналась та, опустив глаза. — Не углядела я за Елисеем! То ли замок сломал, то ли не закрылось что, но он удрал. Я не осмелилась отрывать тебя от трудов праведных, с Севериной пошли искать беглеца. Тут вот застали…

Объяснения прервал тихий стон с того места, где недавно стоял Елисей. Сейчас там клубился плотный ярко-зелёный туман, из которого торчали только ноги в сапогах.

— Неужто живой? — удивилась Северина.

В ответ на это Елисей медленно сел, осоловело хлопая глазами. Он на первый взгляд тоже не пострадал — выглядел целым, кровь не текла. Одна только мелочь...

— Хоро-ош! — протянула Горюнова и захихикала.

Русые волосы царевича, спадавшие чуть ниже плеч, окрасились цветом тумана — ровно, ярко, словно такими и уродились, даже брови с ресницами задело и небрежную редкую щетину, отчего вид у царевича стал вовсе уж потешным.

— Что? — громко спросил тот, глядя на мир сквозь неровный прищур.

— Кажись, зашибся всё-таки, — сочувственно вздохнула Северина и шагнула к бедолаге, но замерла на втором шаге, растерянно ойкнув: позади Елисея сел ещё один человек, которого минуту назад тут не было.

Села. Это явно была девушка. И не совсем человек.

— Ой, как интересно! — звонко проговорила она, вертя головой. — А что это? А ты кто? — заинтересовалась она, заметив Елисея. Протянула руку, дёрнула за прядь волос и захихикала. — Красиво!

Девушка имела хрупкую, тонкую фигуру и густые, очень длинные волосы насыщенного красного цвета, между прядями которых выглядывали острые кончики изящных, но удивительно длинных ушей. Треугольное личико и большие, широко расставленные, раскосые зелёные глаза почти без белков выглядели странно, но привлекательно и интересно: их хотелось разглядывать.

— Ты очень красивая! — пробормотал царевич, тоже пощупав длинную прядь, стекавшую с плеча незнакомки на пол.

— Красивая-то красивая, а откуда она взялась? — Северина с вопросом уставилась на Кощея: тот выглядел во всей ситуации самым разумным.

— С Пятого колеса, — проговорил он и удержал девушку за локоть, когда она попыталась возобновить путь. — Не подходи.

— Она опасна?

— Остатки перехода. Может зацепить.

Незнакомка тем временем проворно поднялась на ноги, огляделась и протянула обе руки Елисею:

— Вставай, что ты сидишь? Сидеть скучно. А что это за блестящие штуки такие? И пещера какая необычная! А вот это мне не нравится, я домой пока не хочу, — она критически оглядела облако, в котором они вдвоём стояли, и небрежно взмахнула рукой: — Кыш!

То послушалось. Закрутилось, сжалось в маленький смерч и юркнуло куда-то за дверь, прошмыгнув между людьми.

— А оно не навредит?

— Нет, — уверенно отмахнулся Кощей и двинулся за пришелицей, которая потащила Елисея к ближайшему шкафу, восторженно щебеча про красивые блестяшки.

Одета она была во что-то невнятно туманное, струящееся, отчего казалась окутана не одеждой, а клочком плотного искристого облачка. Как вообще эта одежда на ней держалась?!

Елисей шёл за девушкой как привязанный, то и дело касаясь волос, и незнакомке это явно нравилось, а все её вопросы — не требовали ответов.

Кощей нагнал их в тот момент, когда красноволосая остановилась и распахнула один из шкафов, и повёл себя странно. Вместо слов или страшного тёмного колдовства он звонко щёлкнул металлическими пальцами над ухом у пришелицы. Та осеклась на полуслове, замерла и резко перевела взгляд на хозяина.

— Сосредоточься, — велел тот ровно. — Имя, возраст, цель прибытия.

— Фиккáрика, сто двадцать четыре, а куда цель прибытия? Я вообще-то дома была, мы играли в прятки, а потом я повернулась — оп! — Но зато спряталась надёжно, никто не найдёт. Ой, а какая у тебя штука интересная, это что, железо? — Она ткнула пальцем в его руку. Ответа не дождалась, тут же потеряла к механической руке интерес и опять обернулась к шкафу. — А вот эту блестяшку я хочу, смотри! Синенькая…

Оборвал её новый щелчок.

— Следуй за мной. Здесь запрещено находиться. Покажу гораздо более красивые штуки.

— Жа-алко! Ну ладно, идём… — неожиданно согласилась она и последовала за хозяином.

Кощей невозмутимо вывел всех наружу, там Фиккарика сразу забыла про «блестяшки» и заинтересовалась узором пола, потом стенами, потом снова Елисеем, который от неё не отходил… Хозяин уверенно зашагал по коридору, и, неожиданно, эти двое не отстали. Девушки, озадаченно переглянувшись, тоже поспешили нагнать небольшую компанию.

— Почему она такая странная? — не выдержала Северина через несколько шагов, поравнявшись с Кощеем. — Эта Фиккарика.

— Типичный представитель Пятого колеса. Она взрослая и в своём уме, это главное.

— Я начинаю понимать, почему у тебя все помощницы по хозяйству с нашего колеса, — пробормотала девушка, тревожно поглядывая через плечо. — А она Елисея не угробит? А нас?

— Они беззлобны и не злопамятны, Елисей ей понравился.

Всё, что Северина знала о Пятом колесе, это наибольшая плотность времени и продиктованные этим огромные возможности тамошних обитателей. Они считались могущественными волшебниками, притом в самом сказочном смысле: могли сотворить своей волей всё что угодно.

Пока процессия дошла до цели, в правдивости последнего утверждения удалось убедиться: зелёные волосы Елисея вытянулись до талии и завились крупными локонами, а привычная одежда сменилась очень похожим на платье спутницы нарядом. На нём подобное летящее, дымчатое одеяние смотрелось до крайности странно, а тем более обувь, которая напоминала крупные листья, примотанные к ноге тонкими верёвочками. Но царевичу нравилось.

В новую для себя комнату эти двое шагнули, держась за руки.

Зал казался естественным природным гротом, для полной иллюзии не хватало только косых солнечных лучей, пробивающихся вдали сквозь листву. Небольшое озерцо с россыпью мелких камешков по берегу, замшелые валуны, самые настоящие деревья, травяные ковры, пестревшие всевозможными цветами...

Фиккарика тут же помчалась к озеру, увлекая за собой Елисея.

— Она там не убьётся? — спросила Северина с тщательно сдерживаемой завистью. — Не ядовитое?

— Жителей Пятого колеса не убить природными ядами. Но тут в целом безопасно, — заверил он.

Оказалось, что появление этой странной особы — не новость. На голову Кощею и без его на то желания порой сваливались обитатели разных Колёс, причём Пятое, ввиду особых сил и безалаберности обитателей, лидировало по количеству незваных гостей. Тамошние любознательные и почти неуязвимые жители порой не просто попадали сюда, но могли причинить неудобства своей безудержной магией. Благо Кощей ещё со времени своего сотворения знал, как находить общий язык со всеми разумными и большинством неразумных существ, так что справиться с дивными созданиями не стоило труда.

Поведением они напоминали плохо воспитанных, но необидчивых и рассеянных детей. Легко отвлекались, обожали всё яркое и блестящее, грамоты не знали, но поболтать любили и обладали доступом к общей родовой памяти, которая помогала этим непутёвым существам не сгинуть. Некоторая ответственность и умение сосредоточиться включались в них при рождении потомства, и то ненадолго — уже к пяти годам дети становились совершенно самодостаточными, а родители теряли к ним интерес.

— Через семь дней она сама вернётся домой. При проходе через те двери, через которые она явилась, это правило работает.

— А ничего, что Елисей там какие-то бутылочки разбил?

— Они не влияют на ткань перехода, — заверил Кощей. — Это средства для лечения разных недугов из разных колёс, нейтрализации ядов и других вредных воздействий.

— То есть за Елисея можно было не бояться?

— Его гибель была вероятна, — возразил Кощей. — Противоядия зачастую не менее ядовиты.

— Может, всё-таки отправить его домой?.. — ещё раз безнадёжно попросила она.

Хозяин только отмахнулся, даже не стал запирать царевича. С одной стороны, понятно: Фиккарику явно непросто удержать на месте, а эти двое уже основательно спелись, и кто знает, как она отреагирует! А с другой… Он же Кощей! Да, Северина понимала, что сказочный образ — надуманный и далёкий от правды, но привычка порой оказывалась сильнее.

Да и посещала порой мысль, всё ли дело в страхе людей перед равнодушным пришельцем, приносящим беды, или раньше он был другим? Жаль, этого никто точно не скажет.