Задача с яйцом

Глава 5. Колечко-колечко, выйди на крылечко

— Может, ты прекратишь кричать? — спокойно спросил Кощей, когда Северина, выдохшись, прервалась, чтобы набрать воздуха в грудь.

Девушка поперхнулась от неожиданности, распахнула глаза и обнаружила, что падение давно закончилось, да ещё так плавно и мягко, что это прошло мимо неё. Бессмертный стоял посреди знакомой комнаты с зельями, а спасённые вповалку лежали на полу.

— Ой… Прости, я испугалась очень. Что это было?

— Ось связана с поверхностями колёс множеством нитей и каналов — рабочих и сигнальных. Если знать как, ими можно пользоваться, — пояснил он и аккуратно поставил Северину на ноги. — Твой брат попал сюда через подобный. На Третьем колесе они часто выглядят как старые колодцы.

— А с ними что? — она неуверенно приблизилась к лежащим телам. — Они выживут?

— Живы. Яд флагерума слабый, он погружает в глубокий сон. Здесь есть нейтрализатор. — Кощей уверенно направился к одному из шкафов.

— А если бы мы их не нашли, они бы умерли?

— Да. Это растение плотоядное.

— Ужас какой, — поёжилась девушка. — Ничего себе, райское местечко! Как Кара в эту штуку вляпалась, она же местная!

— Оно тоже. Научилось приманивать добычу.

— А почему на меня не подействовало?

— Ты остановилась далеко, и ты не местная. На пришельцев с других колёс действует слабее.

В себя пострадавшие пришли быстро, хватило пары капель какого-то снадобья и нескольких минут. Гораздо больше времени ушло на объяснение происшествия и попытки успокоить перепуганную Фиккарику. Какой бы безалаберной девушка ни была, а перспектива стать удобрением для жутковатого дерева не радовала. Ещё больше расстраивало то, что она по самонадеянности и Елисея под удар подставила. Кажется, царевич ей нравился всерьёз.

Впрочем, долго переживать Кара не умела, утешилась и увлекла спутника в любимую пещеру отдыхать после жуткого происшествия. Северина наконец смогла добраться до второй части головоломки с яйцом.

— Невооружённым взглядом видно, что подходит, — сообщила она Кощею — в мастерской они были вдвоём. — Ну-ка…

Совместив яйцо с вырезом, Северина едва не выронила обе детали, потому что утка в руках пришла в движение. Слои металла потекли по кварцевой поверхности, пара мгновений — и оно оказалось оплетено тонкой частой сеткой, а очертания утки немного изменились. Трудно поверить, что несколько мгновений назад это были две отдельные детали.

— Яйцо — в утке, — пробормотала Северина. — Выходит, мы на верном пути? Нужно собрать части на разных колёсах, и они вот так соединятся?

— Судя по всему, да. Осталось их найти, — проговорил сидевший рядом за верстаком Кощей. Протянул руку — пальцы прошли сквозь конструкцию.

— Почему Сварог так странно с ними поступил? Великий Механик, — пояснила на всякий случай, когда он перевёл на неё взгляд. — Разделил, раскидал по разным колёсам. В чём смысл? Кара сказала, что у них время странное, свёрнуто внутри, хотя я и не понимаю, как это. Что это может значить?

— Не знаю. Я говорил, я не умею работать со временем и не способен творить.

— А как же ты влиял на Мировой Механизм?

— Всё, с чем я работаю, несёт заложенное Создателем время, я умею управлять им. Ещё могу высвобождать то, что заложено в вещи попроще, в живое.

— Звучит зловеще, — заметила Северина, разглядывая Кощея в упор. Тот при этом не сводил взгляда с яйца.

— Так и есть. Живое от этого умирает, механизм разрушается.

— Это вошло в историю как болезни, которые ты насылал? — полюбопытствовала она, понимая с удивлением, что никакого волнения и опасения при этом больше не испытывает.

— Нет. Болезнь — это…. — он запнулся, подбирая слова. — Настройка механизма производится смещением, настройка живого — так. Забирать время — значит уничтожать, а нужно исправить форму. Это самый простой и безопасный способ. Тот, кто переносит подобные болезни, изменяется, кто оказывается не способен измениться — умирает.

— Жуть какая…

— Сенька! — ввалился мастерскую брат, прерывая разговор. — Хвала богам — живая!

— Отдыхай. — Кощей понятливо поднялся. — На сегодня довольно.

Брат всё ещё не доверял Бессмертному — ожидаемо и привычно, это же Северьян, — но уже не так горячился. Занял освободившееся место за верстаком, рассмотрел будущую кощееву смерть, осторожно ощупал — к мелким механизмам рослый мужчина с грубыми руками питал трепетное уважение и старался лишний раз не трогать. Внимательно оглядел сестру, убедился, что здорова и прекрасно себя чувствует, и проворчал только:

— Что-то не верится, будто он помереть хочет. Не дурак вроде.

— Дурак не дурак, а сколько он веков тут сидит! Кому хочешь наскучит. Только и развлечений — витязи девиц спасать являются, — не удержалась она от шпильки.

— Дразнишься? — проворчал брат. — А ведь силён, зараза… — признал после короткого молчания. — Одолел бы меня, если бы захотел, без труда, а он только своей железкой от меча отбивался, лезвие замаялся потом править… Как думаешь, меч-кладенец у него тоже в загашниках найдётся?

— На кой он тебе? — удивилась девушка резкому повороту рассуждений. — Против Бессмертного всё равно бесполезен.

— А не скажи, интересно ведь. Он — бессмертный, а меч — промаха не знает. Чья возьмёт?

— Кощеева, — уверенно заявила Северина. — Тут и гадать нечего. Скажи лучше, как тебе Василиса?

— Шуганная она, — тут же посерьёзнел и нахмурился брат. — Тени боится. Неспроста это. Я потому и думаю, что не стоило бы здесь задерживаться и Бессмертному на слово верить.

— А он говорит, что Василиса такой и была, когда к нему попала. И я в это легче поверю, чем в то, что ради моего спокойствия Кощей жестокий нрав смирил.

— Может, и так, — скрепя сердце согласился Северьян. — Жалко её.

— Забирай да женись, — улыбнулась сестра.

— Не тащить же против воли! — сумрачно пробормотал Север, тем самым лучше любых слов подтвердив догадку сестры. — К ней подступиться страшно. Я шаг — Василиса два назад, взгляд отводит, жмётся, а чем пугаю — леший знает! Хозяин один пропадёт, хозяина она не бросит… Тьфу! Бессмертный, что ему будет! Может, хоть ты с ней поговоришь, а?

— Что, не по зубам орешек? — разулыбалась Северина. — Привык, что девицы на шею вешаются? Чуть что — Сенька, помоги?

— Помоги, — не поддался он на насмешку. — Боюсь хуже сделать, совсем всё испортить. Слов ласковых она дичится, за руку взял — так, ей-богу, шарахнулась, словно ударил. Притом и улыбается вроде ласково, и не убегает совсем. Как быть — ума не приложу.

— И нужна тебе такая, проблемная? — посерьёзнела сестра.

— Нужна, — упрямо кивнул он. — Или уж пусть твёрдо скажет — не мил, противен, что я, медведь какой, слов не пойму?

— Я с ней поговорю, — пообещала девушка.

Но вечером невзначай перехватить Василису не вышло. Сначала она решительно отказалась от помощи в уборке, так что навязываться стало невежливо, а потом, когда Горюнова попыталась навестить Сорок седьмую в комнате, на стук никто не открыл — то ли не слышала, то ли где-то бродила. Северина решила отложить разговор на утро, которое заведомо мудренее вечера, но Кощей, воодушевлённый успехом, позвал в обзорный зал сразу после завтрака.

И он, и Горюнова полагали, что теперь-то зеркало сможет отыскать недостающую часть смерти, вот только фокус не удался, оно показывало заведомую ерунду, что ни спрашивай. Бились с четверть часа, так ничего и не добились. Помолчали.

— Можно попробовать клубок навострить на поиски, — предложила девушка. — Может, у него получится?

— Долго и ненадёжно, — отмёл идею Кощей. — Колёса большие, сколько по ним шагать в поисках?

— Ты же бессмертный, куда тебе спешить?

Мужчина немного помолчал, потом, хмурясь, всё-таки ответил:

— Наверное, дело в близости цели. Теперь стало понятно, что именно искать, и это невольно заставляет спешить. Наверное, — добавил, всё так же хмурясь.

— Вообще, есть одна идея… — протянула Северина. — Про Первое и Второе не знаю, а с Четвёртым колесом помочь может. Где искать «то — не знаю что» подсказали тамошние купцы, они любят всякие загадочные и необычные истории. Если им попадалась часть механизма, они вспомнят. Можно, наверное, сразу на Четвёртое колесо отправиться, но там я не знаю, как к ним подступиться и где разговаривать. А ты?

— Первое и Четвёртое колесо я посещал реже всего, — сказал он. — У них самое равномерное распределение массы по поверхности. С ними редко появлялись проблемы. Кроме того, тебе будет нужна защита, там слишком сухо и жарко. Лучше начать с купцов в Третьем колесе, которых ты знаешь. Да и Елисея надо вернуть. Можно воспользоваться гусями-лебедями, неделя уже минула.

— Да уж, без него спокойнее, — хихикнула Северина, представив себе, как отнесётся царь к позеленевшему сыну и его красноволосой подружке, которая наверняка не отпустит его одного. — Постой, а обратно как? Тот колодец искать, через который пришёл Север?

— Я дам тебе возвратное кольцо. Идём.

Конечно, поговорить с Василисой снова не вышло: о сборах и предстоящем полёте узнала Фиккарика, и всем вокруг стало ни до чего больше. Она умудрялась донимать всех одинаково, пожалуй кроме Северьяна: его девушка отчего-то стеснялась и опасалась куда больше, чем Кощея. Полёт она предвкушала с детским восторгом, насилу удалось отвлечь на скучное дело — создать копию собранной части механизма. Вышло небрежно, но достаточно похоже, чтобы предъявлять торговцам.

Во всяком случае Северина считала именно так и оригинал брать с собой не собиралась, но Кощей, поглядев на обманку, настоял. Жители Четвёртого колеса видели чужое время куда хуже, чем Пятого, но — видели, называли его магической силой и использовали, поэтому Бессмертный посчитал куда более полезным предъявить им подлинник: вдруг по внутренней структуре что-то почувствуют? Кто знает, какая часть находится в их землях и как выглядит!

Север, выяснив, что поговорить с Василисой сестра не успела, предпринял ещё одну попытку, но нарвался на строгий выговор и холодный взгляд, отступил и ещё больше помрачнел.

— Не переживай, вернёмся — поговорим, как раз спокойнее будет, — попыталась приободрить его сестра, когда они всей толпой шагали к залу с лебедями. Северьян ответил странным тяжёлым взглядом, покосился на шагающего впереди Кощея и ничего не сказал.

Вот казалось бы, их всего шестеро — четверо отправлялись, двое провожали, — а одна Кара умудрялась создавать столько шума и мельтешения, словно и правда — толпа.

Дорога заняла куда меньше времени, чем суета сборов и подготовки, но впечатлила всех. Летели через длинный узкий ход, тёмный и странный, в котором пол и потолок прихотливо менялись местами, а к выходу и вовсе оказалось, что это были стены. Северина озиралась с большим интересом — но с таким же огромным волнением, а ну как испортится что-то или один из «скакунов» не впишется в узкий лаз, заденет крыльями?

Когда они один за другим под восторженный переливчатый визг Фиккарики выпорхнули из широкой трещины на поверхность, Горюнова облегчённо перевела дух, вздохнула полной грудью и разулыбалась. Вот чего не хватало в замке Кощея, так это привычных запахов. Да, механизмы или еда, когда готовила Василиса, пахли знакомо и вкусно, но этого — не хватало: ветра в лицо, свежести леса, да даже духа города — со всеми его плюсами и минусами. Казалось, на Пятом колесе она развеялась, но — нет, всё-таки скучала.

Повезло в том, что дома в Тридевятом царстве, на краю которого выскочили из-под земли гуси-лебеди, царила ночь — их не заметили, и потому паники никто не поднял.

Радость по этому поводу была недолгой: они не просто направились в город, но опустились прямо перед царскими палатами, на главной городской площади. Повлиять на это путники не могли, командовал механическими птицами лично Кощей из своего дворца. Шум всё же поднялся, их едва не перестреляли, но караульные вскоре признали голоса Северьяна и царевича. Так что спокойно выдохнуть после дороги не вышло, их тут же взяли в оборот, утащили в палаты, разбудили царя…

В горенке, где правитель занимался делами и где давеча показывал Горюновой «то — не знаю что», кроме путешественников, собрались и царь, и царица, переживавшая о пропаже сына, и один из воевод, и несколько советников… Гвалт поднялся жуткий. Вроде все люди воспитанные, порядочные, да и не кричал никто ни на кого, не ругался — но говорили все одновременно.

Северина поначалу пыталась участвовать и поправлять брата и Елисея, но быстро отчаялась. Слушать всё это ей тоже не хотелось, поэтому девушка вскоре пристроилась в уголке на скамеечке, прижалась затылком к прохладной стене и возвела глаза к потолку. Боги знают, когда все устанут разговаривать и можно будет перейти к делу! Наверное, только когда охрипнут.

Задремать она не задремала, но погрузилась в фантазии с догадками о том, как могут выглядеть недостающие части Кощеевой смерти. Пока собранный фрагмент не подходил к отверстию под стопор, так что девушка предвкушала новые удивительные метаморфозы.

Вскоре мысли перескочили на Кощея. Странный он. То Бессмертный, один вековал в пустоте — и как будто не печалился, а тут вдруг спешка какая-то с этой смертью. Отчего, интересно? Терпение вышло?

— А ты-то что про Кощея скажешь? — голос рядом заставил вздрогнуть и ошалело оглядеться. Шум немного стих, но не умолк вовсе, зато к Горюновой подсел царь — его отсутствия среди говорунов не заметили.

— Жалко мне его, — бесхитростно призналась Северина. — От хорошей жизни-то небось помирать не собираются.

— Думаешь, он всё-таки хочет помереть?

— А что ещё? — не поняла она.

— А ну как, наоборот, в силу ещё большую войдёт? — предположил он.

— Он уверен, что это его смерть, — пожала плечами девушка.

— А если врёт? — продолжил царь.

— Вряд ли. Он такой… ну… Нет, не врёт он.

— Поручиться можешь?

— Ну знаешь, царь-батюшка! — насупилась Северина. — Вон к ним иди со своими подозрениями. Тебе надо моё слово — я сказала, а спорить и доказывать не нанималась.

— Не кипятись, — усмехнулся он, — я тебя понял. Дай глянуть-то на смерть Кощееву, из-за чего весь сыр-бор загорелся?

— С возвратом? — с подозрением уставилась на него Северина.

— Хотел бы забрать — не просил, а приказывал. Ты, конечно, Премудрая, но если бы угроза царству нашему была — тут уж не взыщи.

— Веришь, значит?

— Скорее да, чем нет.

Головоломку Северина доставала из кармана с опаской, царю отдала нехотя, но тот не обманул: поглядел да вернул. Потом пообещал отловить и прислать к ней Алёшку — царевнина жениха, чтобы помог с разговорами, он-то знал, к кому с вопросами идти. С тем и отпустил с миром отдыхать. Даже светец дал — с возвратом, а то по тёмным ночным улицам шарахаться то ещё удовольствие. Устроить уличное освещение царь подумывал, но без особого тщания.

Домой Северина двинулась с облегчением: от гвалта разболелась голова. Спать не хотелось, но вот полежать в своей постели в тишине — очень неплохо. Лучше бы, конечно, побыстрее выяснить всё нужное и вернуться к Кощею, но прямо сейчас это невозможно.

Вернуться ей хотелось, только Северина и сама не понимала почему. Загадку разгадать и посмотреть, как выглядит смерть Кощеева целиком? Оно, конечно, интересно, но всё-таки не до такой степени.

Василису жалко одну бросать. И невезучего Севера жалко, сколько можно ему мыкаться с несчастными своими любовями! Не пропадёт, но обидно: всем хорош, за что ему такое невезение?

Но больше всего жалко Кощея. Странное дело — жалеть бессмертного, да ещё с такой его жизненной историей. А поди ж ты. Век за веком в одиночестве куковать. Колёса меняются, поколения приходят и уходят, Василиса вот триста сорок седьмая, Иваны — все на одно лицо. А он так и сидит, как перст один. Жутко.

Да и, что уж говорить, интересно понять, как он работает, как сработает смерть и что вообще получится. В голову-то не полезешь, всё равно ничего не понятно, но рука… а движитель у него, интересно, как выглядит?

Последний вопрос занимал особенно. Все механики мечтали изобрести вечный движитель, некоторые даже создавали весьма остроумные штуковины, но по-настоящему вечного человеку не сделать. Или можно повторить те, которые в Кощея и гусей-лебедей заложены?.. Северина успела рассмотреть ту птицу, которая лежала в мастерской, и движитель нашла, но не поняла ничего. Не разбирался он, внутрь ничего не заложишь, как управляется — непонятно.

Не еда и вода Бессмертного питали, не горючие вещества. Время, заложенное Создателем? А оно конечное или нет? Похоже на обычное или имеет совсем иную природу? Да и можно ли, пусть и силами самого Сварога, оказаться вне потока? Ось-то, выходит, всё же в нём, если на неё распространялись общие законы и ограничения Мирового Механизма, да и вещи у Кощея изнашивались, и детали гусей-лебедей — кроме движителей...

Жаль, никто не знает, как время на самом деле работает. Пользоваться научились, а вот в суть его проникнуть пока не получалось. Может, когда-нибудь, в далёком будущем… Но Северине-то надо сейчас!

Северьян нагнал её почти возле самого дома, в предрассветных сумерках, но разговор завёл простой — о том, что она собирается делать прямо сейчас. Девушка честно ответила, что — бездельничать и ждать Алёшу. На том и разошлись.

***

Неподвижное бездействие составляло основную часть его существования. Раньше, много веков назад, когда Создатель только ушёл из мира, работы было куда больше, но даже тогда Кощей основную часть времени проводил в покое. Это не доставляло неудобств и не вызывало вопросов, потому что так было всегда.

Необходимость иногда принимать пищу казалась ему тогда единственным конструктивным недостатком, с которым оставалось только мириться: он не настолько хорошо знал устройство своего тела, чтобы пытаться его менять. Да и раз Создатель сделал так — значит, это единственный вариант.

Воспоминание о том, что это существование конечно, и финал его запланирован заранее, было всегда, но попало в фокус сознания сравнительно недавно. Кажется, миновало расчётное время бесперебойной работы Мирового Механизма, которое свидетельствовало о том, что система пришла в устойчивое равновесие.

Способ выбора механика, конструкция первого «того — не знаю чего» — всё это нашлось как-то само собой. Первого Ивана он выдернул привычным способом — имелась в хозяйстве установка, способная на ограниченный срок вырывать некий объект из родного для него временного потока. Это сопровождалось частичной потерей памяти, но большой беды Кощей в подобном не видел.

Первый Иван оказался совершенно бесполезен — он только играл на гуслях да пел песни. «То — не знаю что» сработало неверно, Бессмертный в чём-то ошибся или так сказался на человеке разрыв времени — непонятно, но его Кощей быстро вернул обратно. Второй интересовался книгами и помнил сказки, он и нашёл единственную существующую инструкцию, которой руководствовались в дальнейшем. Однако помочь с поисками не смог.

Кощей решил попробовать забирать людей при памяти, и с третьим Иваном повезло, он сумел найти яйцо, но дальше не продвинулся: слишком боялся Бессмертного и больше трясся за свою жизнь, чем думал над решением. Пришлось вернуть его обратно.

Четвёртый оказался деятельным, он предположил, что части находятся в разных Колёсах и вызвался искать. Ему не повезло: начав со Второго колеса, Иван почти сразу попал там в неприятности и стал непригоден для дальнейшей службы. Его тоже пришлось вернуть домой.

Пятой пришла Северина. И всё понеслось с ошеломительной скоростью.

Кощей прекрасно видел, что к успеху привела цепочка случайностей и совпадений, а не таланты девушки. Кроме того, он запоздало осознал, что для поисков совсем не обязателен механик, достаточно просто ловкого и везучего человека — и, возможно, так было бы правильнее. Но Северина стремительно шла к успеху, и в этом виделся знак, что теперь всё идёт именно так, как задумывал Создатель.

Почему он задумал именно так?

До того, как вопрос задала Северина, Бессмертный им не задавался. А ведь это и правда странно, зачем такие сложности? В чём логика размещения разных частей на разных колёсах, почему нельзя было оставить конструкцию собранной — здесь?

Ответа на этот вопрос у Кощея не было. Создатель мог не опасаться неповиновения, бессмертный смотритель мира безупречно исполнял приказы и не схватился бы за стопор до тех пор, пока не пришло бы его время.

Тогда почему?..

Едва ли Создатель мог так глупо пошутить, значит, всё устроено с умыслом. Каким? Кощей не тешил себя надеждой постичь изначальный замысел и не верил, что это получится у Северины или кого-то ещё из смертных. Правда откроется только в финале и только человеку, который применит устройство по назначению. Однако, даже сознавая это, Бессмертный не мог отбросить праздные рассуждения.

Впервые за долгие века существования Кощея тяготило ожидание. Он рассеянно потёр грудную клетку, прислушиваясь ладонью к равномерному привычному тиканью внутри. Как будто без сбоев, но всё равно чудилась фальшивая нота. Кажется, сбоил движитель в предчувствии скорого конца. Или заканчивался его ресурс?.. Мог ли Создатель так тонко рассчитать, что срок существования смотрителя совпадал со сроком стабилизации Механизма? Мог, конечно, что за вопрос!

Или беспокоит его другое? А именно, отсутствие поблизости его удачливого механика и тревога о том, как бы девушка не влипла в неприятности. Глупо. Она там — у себя дома, и для неё это гораздо безопаснее путешествия на Пятое колесо и в любые другие, не менее чуждые места.

— Зеркало, покажи Северину Премудрую, — велел он.

Ближайшее отразило девушку. Та в этот момент сама гляделась в зеркало, которое стало глазами Бессмертного, и с задумчивой неторопливостью чесала длинные волосы. В тусклом свете они отливали чистой медью, словно из металла сделанные. Странный обман зрения. Человеческие волосы мягкие, он знал точно, это у него они ближе к тонкой проволоке.

В свободном вырезе рубашки виднелся короткий шнурок, на котором висело возвратное кольцо.

— Я уверена, она вернётся, хозяин, — тихий голос Сорок седьмой прозвучал неожиданно — он умудрился не заметить её появления.

Кощей обернулся. Василиса теребила косу, потупив взгляд.

— Прости, хозяин, не хотела тебя потревожить, но ты и за завтраком почти ничего не съел. Нехорошо это...

— Это не имеет значения, — проговорил он и пояснил неожиданно для себя самого: — Вернётся она или не вернётся — не имеет значения. Придёт следующий, начнёт с известного места. Идём.

Он поднялся, повёл рукой. Зеркало скрыло Северину и вернулось к режиму ожидания, включившись в показ чувствительных узлов Механизма. Василиса молча низко поклонилась, и Кощей вышел следом за ней, на ходу вновь украдкой потирая грудину, за которой сбоил, предчувствуя конец, движитель.

Он хотел ответить другое. Что Северина обязательно вернётся, поэтому волноваться не о чем. «Волноваться» — это человеческое дело, следствие их смертности, а он этого не умеет.

Наверное…

Странные мысли. Странное желание.

Скорее бы Северина вернулась. Скорее бы всё закончилось.

***

Купеческий сын не подвёл, явился ровно к назначенному часу, задачу понял и повёл Северину разговаривать разговоры.

Если жители Пятого колеса в общем выглядели понятно и знакомо для земляков Северины, то каменцы, уроженцы Четвёртого, имели лишь примерно похожие очертания. Высокие, массивные, медлительные, состояли они из камней, которые вместе удерживала неведомая сила. Впрочем, отчего — неведомая? Всё то же собственное время, часть которого уходила именно на это.

Их торговые ряды — а вернее, несколько больших шатров, — стояли за городской чертой, на пустыре, подальше от реки. Воду гости с Четвёртого колеса недолюбливали. Вреда она им не причиняла, но не нравилась и внешним видом, и тем, что впитывалась в их «кожу» — говорили, что ощущение неприятное.

Каменцы в пище нуждались мало, употребляя в небольших количествах металлы и разные сложные минералы. Одежды не носили, но украшали себя всё теми же металлами и чеканили на «коже» сложные узоры золотой канителью. В их родном мире металлы тоже добывались, но из земли, а железные и медные деревья из Третьего колеса считались лакомством, так что здесь они покупали в основном именно их. Больше всего ценились тонкие молодые веточки, которыми местные мастера обычно пренебрегали.

Алёша привёл Северину в этот небольшой лагерь, перекинулся парой слов с хорошо знакомым каменцем — различить их по почти отсутствующим лицам было трудно, но вот размеры, оттенок камня и узор очень в этом помогали. Тот в ответ прогудел что-то неразборчивое, взмахнул могучей ручищей, и в воздухе заплясал махонький красный огонёк, который медленно поплыл между шатрами, показывая дорогу.

Северина плохо разбиралась в возрастах и отметинах на каменных телах, но, когда огонёк привёл к сидящему в теньке пришельцу, она подумала, что это старик. «Кожа» его выглядела потрескавшейся и выщербленной, а золотой узор покрывал почти сплошняком. Ещё его украшали широченные браслеты, ожерелье из больших золотых пластин и нечто вроде юбочки из разноцветных металлических лент.

— Алмаз Кракр, разреши узнать у тебя историю, — вежливо обратился к нему Алёша, поздоровавшись.

— Замри и спрашивай, — велел тот. Голос звучал гулко и дробно, рокотом далёкого обвала, и заставлял тревожно ёжиться.

Северина не успела уточнить, что это значит, опытный товарищ перевёл как разрешение присесть рядом. Не очень-то удобно — никакие ковры каменцам не требовались, сидел чужак прямо на земле, и людям пришлось последовать примеру, — но кое-как устроились.

Объяснения Кракр выслушал внимательно, рассмотрел положенную ему в ладонь часть смерти Кощеевой. С разрешения и молчаливой тревоги Северины что-то над ней поколдовал. Кощей уверял, что эта штуковина неразрушима, но мало ли! К работе он привлекал только уроженцев Третьего колеса, кто знает, на что способны остальные разумные?

Результаты каменца, поначалу довольно равнодушного, впечатлили и заинтересовали, и провозился он с незнакомой игрушкой минут десять. Вокруг устройства полыхали разноцветные отсветы, змеились крошечные молнии, и Горюнова наблюдала за этим не без опаски, но пока сдерживалась. К её облегчению, вернули ценную вещь в неизменном виде.

— Сила тут большая заперта, — после паузы проговорил Кракр. — Но в руки не дастся. Что это?

Северина помялась, однако объяснила подробнее. Про Кощея каменец слышал, но больше в местных сказках, потому что в их собственных историях лишь изредка поминался какой-то «полужелезный человек», который обладал удивительной силой, но ничего значимого не совершил. Видимо, те редкие вмешательства в работу Четвёртого колеса, которые вспоминал Бессмертный, прошли мимо внимания каменцев.

— Древняя вещь… — прогудел Кракр. — Дерево… Ларец… Заяц… — с паузами проговорил он. — Не знаю таких. — Северина успела разочарованно вздохнуть, но старик ещё не закончил. — Знаю колоколец древний такой же работы и спрятанной большой силы. — Он ткнул одним из трёх толстых пальцев в головоломку. — Металл от силы несъедобный. Хранит его старый алмаз Ракас, что живёт между Четыревосьмым и Четыредевятым квадратами.

— А на что он может согласиться выменять эту диковинку? — спросила Северина.

— На истории. Старый алмаз любит старые сказки.

Делать тут Северине было больше нечего, и Алёша проводил её до города. Всё допытывался, правда ли она смерть Кощееву ищет по царскому поручению. А та и спорить не стала — лучше уж так, чем пытаться правду объяснить.

Домой она возвращалась воодушевлённой: не рассчитывала на столь скорую удачу, а вышло — едва ли не первый встречный дорогу указал. Нет, не первый, конечно, но благословите боги ловкого купеческого сына Алёшу и любовь каменцев к историям!

Однако вся радость схлынула, когда девушка переступила порог своей комнаты.

— Ты что тут ищешь? — хмурясь, спросила она брата, который проворно шарил в ларцах и ящиках.

Северьян вздрогнул, вскинулся.

— Я… Да так… — смешался он.

— Не это ли? — ещё мрачнее спросила Северина, выпростав из-под рубашки одолженное Кощеем колечко, которое подвесила на прочный шнурок, чтобы не потерять: на пальце оно не держалось, слишком большое, да и повернёшь случайно, задумавшись — неловко выйдет.

— Это, — не стал отпираться брат, шагнул к ней.

— Что же ты, как в сказке решил, да? Меня дома запереть, колечко отобрать…

— Нечего тебе там делать! — упрямо насупился Север. — Боги знают, чего от этого Кощея ждать! Он же нелюдь, как ты поручишься, что у него на уме? Сенька, погубит он тебя! — Он схватил её за плечи.

— Меня-то с чего? Он себя погубить хочет! — возмутилась сестра.

— Ой ли? А с чего ему на слово верить? С тобой-то ясно всё — что, я не вижу, как у тебя глаза горят! Увлеклась новой загадкой, интересно — другие колёса, тайны Мирового Механизма! — разворчался он, едва не сплюнул с досады. — Сенька, да он же этим и пользуется!

— А ты благодетель, значит? И не смутило, чем такое в сказках всегда заканчивается?!

— Так то сказки! Северина, отдай кольцо, добром прошу! Нечего тебе там делать.

— Не смей! — вывернулась из его рук девушка, отшатнулась. Сжала кольцо в кулаках, торопливо натягивая на палец — лишь бы незаметно. — Никогда тебя не прощу, если мешать станешь!

— Боюсь я за тебя, дуру! — не сдержался он, опять схватил за плечо.

— Сам дурак! — огрызнулась Северина и наконец ухитрилась провернуть кольцо на пальце.

— И что ты наделала? — отшагнул Север, недовольно огляделся. Сжал кулаки, пытаясь успокоиться и взять себя в руки.

— Себя спроси, — буркнула девушка, чувствуя облегчение. Перенесло их обоих, но ведь перенесло! Она больше всего боялась, что Северьян не послушается и попытается силой отобрать колечко, что она ему тогда противопоставит? А тут брат уже ничего не сможет сделать, придётся смириться. — И вообще лучше признайся, что не обо мне ты думал, а о Василисе, к которой сам намеревался вернуться.

— О вас обеих, — нехотя сознался он. — И в кого ты упрямая такая?!

— Так в тебя, братец, — елейно отозвалась Северина. — Ты же из нас двоих первый народился? А упрямство твоё — поперёд тебя! Увязался на мою голову. Ладно, пойдём Кощею новости расскажем!