Загадочная наследница

Глава 5

Замок Уорем на Северном море

Гаррон и представить не мог, что испытает такое наслаждение, проезжая по подъемному мостику под громкий стук копыт по железу и дереву. Он жадно всматривался в квадратные каменные башни по углам. В высокие стены. Замок Уорем теперь принадлежит ему!

Но погодите, а где все остальные? Почему на стенах нет солдат, громко окликающих вновь прибывших? Уже почти ночь, нельзя быть такими беспечными. И почему мостик опущен?

Гаррон откинул голову и прокричал:

— Я лорд Гаррон, граф Уорем! Поднять решетку!

Молчание.

— Поднимите решетку! — завопил Алерик. — Ваш господин прибыл!

Молчание.

Холодный страх свинцовой тяжестью лег на сердце. Что-то неладно. Совсем неладно.

Но тут он услышал дребезжащий старческий голос:

— Вы в самом деле новый граф Уорем? Молодой Гаррон?

— Да, Гаррон Керси. А ты кто?

— Я Таппер, милорд.

Во имя всех святых! Старина Таппер! Привратник Уорема, служивший в замке задолго до рождения Гаррона. Неужели он до сих пор жив?

— Прикажи поднять решетку! — крикнул Гаррон.

— Здесь никого нет, кроме меня, милорд. Но я вполне в силах это сделать! — с неожиданной бойкостью ответил старик.

— Этот старый червь — такая же древность, как его голос? — спросил Хоббс.

— Еще старше.

Даже восемь лет назад Таппер был согбенным, почти беззубым старцем… Нет никого, кроме привратника? Некому поднять решетку? Что здесь происходит?

Его страх все усиливался.

Гаррон и его люди потрясенно следили, как решетка медленно поднимается. Визг цепи разносился по окрестности. Каким-то образом Таппер нашел в себе силы вертеть гигантский ворот и поднять решетку достаточно высоко, чтобы Гилпин прополз в открывшееся отверстие. Вскоре ворот снова завертелся, огромная цепь взлетела вверх. Въехав во внешний двор, Гаррон всмотрелся в тощего, как скелет, Таппера. Тот уставился на него и неожиданно завопил так оглушительно, что было слышно по всей округе:

— Молодой лорд Гаррон! Да, это вы, мальчик мой! Наконец вы дома! Да это чудо! Благодарение всем святым!

— Да, это я, Таппер, — пробормотал Гаррон, обшаривая взглядом двор в поисках неведомой опасности. Но увидел привычную сцену: полоска земли шириной футов в двадцать, усаженная ржавыми острыми пиками, высотой фута в три, которые непременно проткнут дерзкого, умудрившегося перелезть через внешние стены замка. Если же враг проберется и через эту полоску, перед ним возникнут внутренние каменные стены и еще одна железная решетка.

Таппер приложил ко рту ладони рупором и заорал во всю мощь своих древних легких:

— Эллер, подними решетку! Лорд Гаррон снова дома! Да, я знаю, это он! Мы спасены!

Спасены?!

Уже почти стемнело. Черные облака скрывали звезды. Гаррон ничего не видел, кроме теней. К этому времени страх уже почти душил его.

Дамокл, почувствовав напряжение хозяина, фыркнул и встал на дыбы. Гаррон подался вперед и потрепал его по холке.

— Мы дома, парень. Спокойнее! Сейчас поймем, что происходит.

Они ждали Эллера, оружейника, который поднимет малую решетку. Потом отряд въедет на просторный внутренний двор, обрамленный солдатскими бараками, встроенными в стены. Яблочно-грушевый сад раскинул свои ветки в стороне. Имеются и большой огород, загоны и сараи для скота, конюшни. И над всем этим возвышается укрепленная часть замка. Его замка.

Но во внутреннем дворе не оказалось людей, хотя именно в этой части замка в любое время дня и ночи кипела жизнь. Ни огней в окнах, ни голосов, ни вопящих детей, ни стаек кудахчущих кур, ни надрывающихся от лая псов, ни мычания коров, ни роющихся в земле свиней.

И ни одного солдата.

Никаких признаков жизни.

Гаррон спешился, отдал поводья Дамокла Гилпину. Нигде не горело ни единого факела. Только темные тени, мрачные и густые. И так тихо, словно это пристанище мертвых. А в живых остались только Гаррон, его люди и Эллер с Таппером. Он услышал, как шумно вздохнул Гилпин, и понял, что его солдаты встревожены.

И тут он увидел, как движутся тени.

— Я лорд Гаррон! — окликнул он — Теперь я дома! И приехал с добром! Все, кто здесь есть, выходите! Таппер, Эллер, ко мне.

— Здесь никого нет, милорд, кроме призраков, — прошептал Гилпин.

Алерик выхватил меч. Хоббс и Пэли последовали его примеру. Встав спинами к Гаррону, они образовали круг. Пэли, принюхавшись, пробормотал:

— Что-то не так, Гаррон. Может, чума разразилась? Почему твои люди не выходят?

— Боятся, непонятно почему. Таппер! Эллер! — снова крикнул Гаррон. — Ко мне!

Старик, шаркая, выполз из темноты. Тяжелое дыхание, согбенная, как восемь лет назад, спина, грязная оборванная одежда. Но лицо сияло, а улыбка обнажала два последних зуба. Гаррон взял его за руки, притянул к себе, глянул в глаза под сморщенными веками и увидел слезы.

— Как я рад снова видеть тебя, Таппер! Хорошо, что ты жив.

— А я-то как рад, лорд Гаррон! Странная эта штука — жизнь! Вы становитесь сильнее и крепче, а я все усыхаю. Скоро от меня ничего не останется! А вы-то какой красавчик! Поглядите, я вам и до плеча не дохожу!

Господи, он такой крошечный, такой хрупкий! Стоит ударить его по плечу, и он рассыплется! Иногда жизнь — поистине невыносимое бремя!

— Останется, Таппер, — заверил он вслух. — Сумел же ты поднять решетку! Благодарю, и расскажи, что тут творится. Где все наши люди? Где солдаты моего брата?

Таппер яростно замотал головой. Пряди седых волос были так спутаны и грязны, что даже не шелохнулись.

— Сейчас так темно, милорд, что вы ничего не видите. Это день Страшного суда, милорд, — прошептал он, не скрывая смертельного страха. — День Страшного суда. Все уничтожено. Ничего, кроме обломков и смерти. Мы стольких похоронили. Труднее всего было опускать в могилу младенцев. Если глубоко вдохнуть, трупный смрад все еще ощутим.

Обломки? Смерть?

Гаррон едва удерживался, чтобы не взорваться. Во имя святой Гермионы, что за чертов день Страшного суда? Что несет Таппер?

Он не хотел кричать на старика. Поэтому он набрал в грудь побольше воздуха и спокойно попросил:

— Расскажи. Расскажи об этом дне Страшного суда. Здесь прошла чума?

— Именно чума, только в людском обличье.

Но прежде чем старик смог пояснить свои слова, от дверного проема отделилась тень и поковыляла к ним. Это оказалась женщина, такая же старая и сморщенная, как Таппер.

— Милорд? — тонким дрожащим голосом произнесла она. — Мой милый мальчик? Таппер, это вправду наш мальчик? Эллер, я вижу, ты трусишь. Иди сюда. Таппер, да скажи же, это наш мальчик?

— Да, Миггинс, это он, все такой же гордый и сильный. Только взгляни на него! Он пришел спасти нас!

Гаррон, разумеется, помнил ее. Неужели до сих пор жива?

— Это в самом деле ты, Миггинс?

— Да, мальчик мой.

Оружейник Эллер, такой костлявый, что, казалось, мог спрятаться за веткой, встал над Миггинс и положил руку ей на плечо. Он был не так уж и стар, но выглядел измученным, осунувшимся, бледным как полотно, словно знал, что его жизнь кончена, и просто ждал прихода неумолимой смерти.

Миггинс вытащила из-за спины зажженный огарок и поднесла к лицу Гаррона. Тот заметил, что ее платье засалено и висит лохмотьями. И она тоже была тощей, с впалыми щеками.

Она продолжала изучать его лицо.

— Да, вырос ты, ничего не скажешь. Тебя не было так много лет, и они были не так плохи, эти годы, потому что прошли быстро. А тяжелые времена длятся бесконечно. По крайней мере мы трое все еще цепляемся за эту землю, вместо того чтобы лежать под ней вместе с остальными. — Она неожиданно улыбнулась и присела перед Гарроном.

— Почему ты не подошла ко мне раньше? — спросил Гаррон, осторожно обнимая старушку.

— А если бы ты оказался не моим мальчиком? Забрал бы эту свечу и сжег бы мой нос!

— Твой нос в полной безопасности, Миггинс. Я здесь, с тобой. Но вы должны рассказать мне, что произошло. Где все солдаты? Где мои люди?

Миггинс откинула голову и подняла повыше свечу, чтобы разглядеть его.

— У тебя лицо твоей милой матери. Но не глаза. У тебя его глаза. Правда, в них нет безумия, слава чистому сердцу святого Руперта! Но теперь я вижу его в тебе: этот подбородок, упрямый, как у горностая, сильная шея, но молю Господа о том, чтобы ты был похож на него лишь внешне. И не прогнил внутри, как он. Бедный лорд Артур, душой он был в точности как ваш отец. Но ты не похож ни на отца, ни на брата, верно, лорд Гаррон?

— Совсем не похож, — заверил он.

Гаррон очень редко думал об отце, человеке жестком и безжалостном, который не задумывался при очередном взрыве ярости пустить в ход кулаки. Гаррон вспомнил, как однажды он ударил Миггинс, недовольный платьем, которое та сшила для госпожи. От его удара она впечаталась в каменную стену. Это был один из тех редких случаев, когда Гаррон видел мать плачущей.

Но ведь Артур не был плохим хозяином или мотом… не был злобным и подлым… если не считать приступов гнева. Гаррон совсем забыл эти приступы гнева, возникавшие внезапно, когда их не ожидали, и так же внезапно проходившие, но только после того, как проливалась кровь, ломались кости и сыпались проклятия. Артур был выше шестнадцатилетнего Гаррона, сильнее и шире в плечах. А голос был таким громким, что без труда доносился до рыбачьих лодок в море.

— Я молилась доброму Господу, чтобы спас нас. И он спас, хотя выждал, пока спасать стало почти некого, — прошептала Миггинс и, перекрестившись, вгляделась в тяжелую, молчаливую тьму.

— Здесь есть еще несколько человек, — признался Таппер так тихо, словно боялся, что кто-то выскочит из мрака и вонзит нож ему в горло. — Большинство разбежались или мертвы. Вернутся ли остальные? Может быть, когда узнают, что вы здесь. Те, кто еще жив, конечно.

Но Гаррон по-прежнему ничего не понимал.

— День Страшного суда, — повторил он. — Таппер, ты сказал, что это была чума в человеческом обличье.

— Хуже, чем настоящая чума, — вздохнула Миггинс. — Много хуже.

Ему хотелось накричать на них. Приказать, чтобы выкладывали всю правду. Но Гаррон сохранял терпение. Они стары, изголодались, а ему нужно узнать причину.

— Если это не болезнь, объясните, почему все мертвы или сбежали? Где солдаты Уорема? И откуда пришел день Страшного суда?