Замуж за врага. Его (не) любимая (СИ)

Глава 12

Смыв грязь двухдневного перехода, София почувствовала себя лучше.

По стенам и потолку плясали призрачные тени. За окном чернела мгла: сквозь мутное стекло, прикрытое грязной занавесью, поблескивала луна. Первый этаж умолк, зато комнаты на втором расцвели стонами и криками.

Надо бежать! Сегодня или никогда.

Упав на колени, девушка вознесла молитву Светлой Заре, затем сгребла в карман оставшиеся от покупки одежды монеты, спрятала в правое голенище кинжал и накинула на плечи шерстяной плащ.

Крыло, в котором ей сняли комнату, было тихим. Свет лился со стороны лестницы; оттуда же доносились голоса. Бесшумно закрыв дверь, девушка скользнула вдоль стены, умоляя небеса, чтобы на ступенях не дежурили северяне.

— … я говорил тебе: нечего руки распускать, но ты разве слушаешь?

Голос Словена испугал.

— Да понял я, не начинай! — Рявкнул Тис.

Рядом рассмеялся Рогнед:

— Будешь знать, как лапать девок без оплаты.

Княжна вжалась в стену. Проклятье!

— О, гляньте-ка, Святослав времени даром не теряет.

София дернулась: Что значит — не теряет? Не удержавшись, она высунулась из-за косяка.

Посланник и полуобнаженная девушка поднимались по лестнице в обнимку. Ее внешность терялась в свечении фонарей, к тому же она шагала полубоком, но то, как дама покачивала округлыми бедрами, прикрытыми легкой шелковой юбкой, как вульгарно рассмеялась, когда Святослав привлёк ее к себе, оказалось красноречивее слов. Ночь у командира и впрямь будет бурная.

В груди кольнуло холодным гневом, по телу пробежала волна мурашек. Что это? Ревность? Не может быть! Какое ей дело до того, чем занимается северянин в свободное время?

София прикрыла глаза, чтобы успокоиться: бежать через главный вход не удалось, пришлось вернуться обратно в комнату. Еще дважды заложница пыталась спуститься в таверну, но всякий раз наталкивалась на прохаживающих по коридорам людей Святослава. Вопреки ее ожиданиям ни один не уединился со шлюхой (за исключением их командира); все ограничились грязными шутками и грубым смехом.

Минула полночь. Надежды на побег стремительно таяли.

Рухнув на неразобранную кровать, София зарыдала. Безучастный серый свет стелился косым переплетом по половицам, напоминая: в следующее полнолуние ее бросят на жертвенный алтарь. Обессиленная душевной болью, девушка стиснула простыню. Воспаленный разум лихорадочно искал спасение и не находил. Почему одним даровано вкушать все прелести жизни? А другим влачить жалкое существование в качестве разменной монеты заигравшихся господ?

Простыни!

Они могут помочь.

Отняв лицо от подушки, она долго изучала смятое полотнище, потом подбежала к окну. Рама долго не поддавалась, но наконец, ее труды щедро вознаградил холодный весенний ветер, ворвавшийся внутрь. Холод придал заложнице сил.

Убедившись, что внутренний двор пустынен, София привязала один конец самодельной веревки к ножке кровати, а второй выбросила в окно. Замкнув дверь хлипким стулом, взобралась на подоконник и глянула вниз.

— Только бы получилось.

Навыки лазания по амбарным крышам очень помогли. Сначала минул карниз, потом темные ставни первого этажа. Неожиданно тело свело судорогой напряжения, руки онемели. София боялась попасть северянам на глаза, и страх сыграл с ней злую шутку. Закоченевшие пальцы дрогнули, скользнув по влажным тряпичным узлам. Девушка потеряла равновесие и рухнула на раненную ногу. Сапог мгновенно наполнился липкой влагой.

Зашипев от острой боли, она уткнулась лицом в плечо и искренне пожалела, что обделена даром исцеления. Сильный порез на скуле Святослава затянулся на второй день, а на четвертый на щеке мужчины не осталось даже намека на смертельную битву. Ушибы, синяки и ссадины пропадали на северянах за пару часов. Увы, ей о таком только мечтать.

Превозмогая невыносимую боль, София поднялась. Прямо чернели стены постоялого двора. Сбоку разбегались узкие городские улочки, в сумеречном тумане виднелись домики местных жителей. Где-то в полутьме рисовались очертания конюшен.

Отыскав кобылу Дымку, София, прихрамывая, свернула в первый попавшийся переулок. Яркие созвездия помогли определить стороны света, и уже через четверть часа девушка мчалась на запад. Прочь от Лейда и Великой северной реки — кормилицы трех соседствующих княжеств.

По охотничьей тропе не поехала, свернув в дикий лес. Единственными ориентирами служили отблески звёзд. Было свежо, но не холодно. В тенях кустов гудели цикады, по заячьим тропам сновали ночные животные. Черные стволы обступали, как стая голодных стервятников с когтистыми лапами. Вдруг заросли колыхнулись, и меж ветвей мелькнул светлый всадник.

Девушка испуганно прижалась к холке кобылы. То, что она приняла за очертания человека, было всего лишь нагромождением валунов.

— Надо выбираться. — Заметив в переплетении веток тусклый просвет, София задала кобыле направление: — Туда.

Вскоре дубовая чаща сменилась осиновым лесом. Миновав безлюдную деревню, девушка выехала на поляну в круге камней. Справа пряталось озеро с заболоченными берегами, впереди проступала светлая просека. Сердце возликовало. Она проехала много лиг на запад, пересекала глубокие лощины, намертво запутала следы. Даже если отряд Святослава бросится в погоню, Волки ее не отыщут.

— Пора и нам передохнуть, — услышав звон ручейка, София погладила Дымку по шее.

К утру потеплело. Вокруг шумели старые деревья, по узловатым корням стелились заросли боярышника.

Присмотрев кристально-синий ручей, княжна спешилась и, упав на траву, стянула с левой ноги сапог. Опасения подтвердились — повязка, наложенная целителем Хорсом, пропиталась кровью и загрубела. Пришлось ее отдирать, полоскать и снова туго затягивать на ране. Искусав губы в кровь, но, не издав ни звука, София натянула на ногу сапог и громко всхлипнула.

Дымка стояла в прохладе ручья и с жадность пила проточную воду.

— Замучила я тебя. Прости. Потерпи еще немного.

Умывшись и отпив из ручья, София пожалела, что не прихватила еды. Впрочем, вчера она думала, как унести из Бурга ноги, а с едой… что-нибудь придумает. В кармане звенели монеты, и это успокаивало. Но прежде следовало добраться до обжитой деревни, а пока княжна даже смутно не представляла, где находится. С завистью поглядев на лошадь, с аппетитом щипавшую лебеду, потерла лоб и улыбнулась:

— Трава, вода есть, и ты уже не голодаешь.

Сидя на берегу ручейка, девушка долго наслаждалась пением птиц, журчаньем воды и шепотом трав. Но радость освобождения медленно сменилась страхом перед неизвестным будущим. Ехать в Ипати она не хотела. Возвращаться в монастырь тоже. Взять курс на столицу Эдирна (где, как она помнила, совсем скоро должен был состояться княжеский отбор невест) она побоялась. Путешествовать в одиночку по опасным землям севера тоже было неразумно, но иного пути не нашлось. Обдумав все возможности и просчитав последствия, София решила следовать на запад, обходя крупные города, и останавливаться только в мелких селах. Главное, теперь она свободна и северяне никогда ее не нагонят.

… Дымка мчалась, как ветер до самого вечера. В ушах свистело, лес превратился в зеленую стену стволов. А потом вдруг оборвался.

Кобыла вылетела на опушку залитой солнцем поляны, посреди которой горел огонь. Возле пламени полукругом сидело четверо мужчин. Еще двое стояли у коней, что-то выискивая в седельных сумках. В первый миг заложнице показалось, она налетела на отряд Святослава, но присмотревшись, поняла — эти люди ей незнакомы.

— Ох, ты, какая.

— Совсем одна?

Внезапное появление девушки заставило четверку неприятной наружности выпрямиться. Так же поступили двое, стоявшие подле коней. На их лицах блеснул лучик подлой улыбки. Один прохрипел:

— Здравствуй, красавица.

София стиснула поводья.

— Добрый вечер.

— Что стряслось, сладкая? Никак, заблудилась?

— Э… да. Поможете найти дорогу?

— Отчего не помочь.

— Куда направляешься?

Дыханье все еще сбивалось от быстрой езды. София шепнула:

— На запад.

— И мы туда же.

Сидевшая у костра четверка улыбнулась беззубыми ртами, их глаза светились странным неприятным желанием, которое неискушенной девчонке совсем не понравилось. Кроме того, от их грязной, заляпанной ржавыми пятнами одежды сильно несло потом и перегаром. Костяшки на пальцах были сбиты. Лица пересекали сети шрамов и увечий. А на лбу у каждого поблескивало клеймо в виде птицы в клетке.

Однажды она уже видела этот знак, но где, вспомнить не смогла. Пока рассматривала мужчин, они ловко перехватили у нее поводья и чуть не ли стащили из седла.

Очутившись на земле, София покосилась за спины странной компании и заметила в кустах бузины большую кованую клетку с кандалами, приделанными к верхним металлическим прутьям. Внутри кто-то шевелился, звенел металл.

— Вы… мне… поможете…

Слова застряли в девичьем горле. Она вспомнила, где видела это клеймо.

Работорговцы! А в клетке возились рабы в цепях!

София побледнела.

— Мы тебе поможем, девочка, — прохрипел мужчина и ловко накинул на ее запястья веревку, туго затягивая петлю.

— Отпустите… — Соня дернулась, пытаясь оттолкнуть похитителя, но получила хлесткую пощечину.

— Молчи, дрянь! Еще хоть слово и отрежем тебе язык.

Перед лицом сверкнул полумесяц лезвия кинжала.

Страх сковал прочнее веревок — сердце бешено заколотилось. Она до конца не могла поверить, что все происходит наяву. Из кошмарного сна — в адскую пропасть. Из неволи — в открытое рабство.

— Забираем ее, и уходим, — приказал старший, слушая зловещую лесную тишину. — Ехать далеко.

Шершавые руки подхватили перепуганную Софию и грубо втолкнули внутрь клетки. Щелкнул замок. Через мгновенье фыркнули кони, ее новая тюрьма тронулась в путь — сквозь широкие щели мелькала зелень кустов и лоскутки вечернего неба. Княжна приподнялась на локте и, стерев связанными руками кровь на разбитой губе, заметила еще троих пленников.

Мужчина средних лет лежал на прутьях, скованный цепями по рукам и ногам, но не подавал признаков жизни. Его голову и половину лица перетягивала пропитанная кровью повязка, из-под нее торчали клочки серо-черных прядей, и куцая нечесаная борода. Рядом медленно раскачивалась женщина. Прижав скованные руки к груди, она бормотала по эмецки:

— Смерть идет за нами. Мы прокляты. Нам не спастись.

Женщина казалась привлекательной, ибо время не тронуло ее длинных блестящих волос цвета воронова крыла и свежего молодого лица. Но когда пленница подняла голову, София отпрянула: в ее потухших глазах поселилось безумие.

Третий пленник, сидевший в углу, что-то сказал на эмецком.

Оказалось — он подросток, не на много младше нее.

— Я не понимаю.

— Я сказал, не бойся. Ночью умер ее муж, и она повредилась рассудком. А так — безобидна. Я Тиль, — представился юноша на северном вэльском, — а ты?

— София.

— Будем знакомы.

— Давно тебя схватили?

Вряд ли его лицо можно было назвать привлекательным, потому как для мужчины оно было слишком женственно. Маленькие светлые усики пробивались над верхней губой, из-под белых бровей поблескивали печальные серые глаза, спутанная копна соломенных волос лежала в диком беспорядке. На шее и груди темнели кровоподтеки и ссадины.

— Два дня назад. Этих, — он кивнул на мужчину и женщину, — чуть раньше.

— Кто те люди?

Похитители ехали молча, взяв клетку в кольцо.

— Глупый вопрос, эхгерни, — Тиль прищурился. — Они работорговцы. Колесят по всему Эдирну и воруют одиноких путников или беглецов, вроде нас. Слышал, сам князь Андрогаст им покровительствует. Княжеская стража их не трогает.

— Почему он так поступает?

Ей и в голову не могло прийти, чтобы в родной Арге братья дали похожее разрешение кучкам местных головорезов.

— Все из-за Древних, — понизив голос, ответил Тиль.

Сзади послышалось пугающее бурчание.

— Древних? — София покосилась на странную пленницу.

Юноша отвернулся.

— Я знаю слухи. Одни страшнее других.

— Какие слухи?

— Говорят, у работорговцев появилась работа с тех пор, как Андрогаст задумал подчинить себе великое зло, спавшее в ничейных землях недалеко от Угольных Шахт. Большего я не знаю.

Женщина, бормотавшая за спиной, вдруг замолчала.

— Мы скоро умереть, — хрипло, но отчетливо проговорила она. — Древние пробудиться и ожидать нас.

София обернулась:

— Зачем?

— Мы их пища.

У старого дуба дорога круто повернула налево, и клетка с пленниками подпрыгнула на кочке. Ехали быстро. Утром зарядил мелкий дождь. Все, что оставалось Софии держаться за прутья и наблюдать, как мимо несутся сухие коряги.

Растерянность сменилась опустошением и усталостью. Она смотрела на веревку, перетягивающую запястья, и горько усмехалась. Вся ее жизнь — цепь нелепых событий, итогом которой, так или иначе, станет ранняя смерть. Какая теперь разница, умереть от зубов и когтей Древних, или на жертвенном алтаре северян? В довершении к прочим несчастиям, открывшаяся на лодыжке рана дико саднила — в сапоге хлюпала кровь.

Кинжал. Он спрятан в голенище, вспомнила София и покосилась на остальных. Обезумевшая от горя женщина все так же покачивалась над телом мужа и что-то мычала, а Тиль, прислонившись к прутьям, дремал.

Работорговцы ехали рядом и за пленниками особо не следили.

«Перерезать верёвку и бежать», решила девушка.

— Я бы этого не делал, подруга.

Голубые глаза Тиля глядели из полутьмы.

— Он, — Тиль кивнул на мертвого мужчину, — тоже пытался бежать, и они проломили ему голову. Древним все равно, живой человек или мертвый — для них главное не протухшая плоть.

София поникла, оседая. Надежды на спасение гасли, как быстро тускнеющий день. Но как же не хотелось покоряться жестокой судьбе.

— Скоро Моклен, — обреченно молвил Тиль, глядя сквозь прутья. Похоже, со своей участью он смирился.

— Ты бывал там раньше?

— Никогда. Я слышал рассказ того, кто был. Ему чудом удалось бежать от работорговцев, когда они отвлеклись на бунтаря. Он бежал от Моклена много часов и не видел, как из Угольных Шахт вышли потусторонние твари. Но слышал их отвратное чавканье. Дьявольские вопли чудовищ смешивались с криками умирающих людей… — Тиль сглотнул, стерев со лба пот. — Беглец вернулся домой абсолютно седым, хотя ему было всего двадцать три. А через год покончил с собой.

Клетка подскочила на кочке и цепи жалобно зазвенели. В повисшей тишине моросящий дождь казался звоном молота, а тяжелое дыхание работорговцев — зловещим сопением подземным горнов. Неожиданно сбоку завопили:

— … закат близко… Древние пробудиться! И они голодны!

Вздрогнув, София отползла в противоположный угол от безумной и прижалась к мокрым прутьям — на улице поднялся сильный ветер и ледяной сквозняк выгнал из клетки последнее тепло.

Вечер стремительно мерк. Снаружи шуршали ветки, и лил дождь, а потом под колесами захрустели серые камни. Клетка остановилась.

Работорговцы проворно открыли замок и быстро выволокли Тиля, потом бормотавшую женщину, бездыханное тело ее мужа. Последнюю под локти схватили Софию и бросили на колючий грунт.

— Еще чуть-чуть и этот завоняет, — прошипел один, пнув погибшего.

Вокруг стояла холодная полумгла. Княжна сумела рассмотреть лишь выжженную каменистую площадку, окруженную темной стеной. Меж валунов просматривалась широкая тропа, уводящая в темноту.

— Дальше, каменные столбы, — стуча зубами от холода, поведал Тиль. — Нас прикуют к ним и оставят. Ночью все закончится.

— Пошли, ты первая, — работорговец и схватил безумную женщину за цепь. — Поднимайся.

Как только ее увели, из дождливых сумерек послышался звон вбиваемых в кольца цепей. Затем работорговцы вернулись за Тилем. Дальше пришел черед Софии. Ее подхватили, пытаясь поставить на ноги, и в этот момент что-то острое блеснуло во тьме. Самый низкий взревел, отступая и хватаясь за щеку. Меж его пальцев струилась кровь.

София выхватила кинжал и сделала выпад.

Работорговец взревел, размахнулся и ударил ее по лицу.

— Ах ты, тварь.

В глазах потемнело. Потеряв сознание на секунду, княжна очнулась от того, что кто-то опрокинул ее на землю и рвет одежду.

— Сейчас я тебя накажу!

— Не трогай меня!

Жалкие попытки сопротивления оборвались на корню. Гад рвал женскую рубаху и гоготал.

— Плохо слышишь? Госпожа запретила к себе прикасаться. — Жесткий, опасный голос пал на поляну громоподобным рокотом.

Святослав⁈

Сквозь пелену ужаса пленница поняла: северяне ее выследили! Она не знала, что обнаружив ее исчезновение на рассвете, командир приказал целителю-магу разыскать ее след. Балий сотворил заклинание поиска, соткав из воздуха призрачную петлю, протянувшуюся прямиков к девчонке. София не видела и не чувствовала магический аркан, и понятия не имела, что он не рассеется, до тех пор пока ее не отыщут. Едва в воздухе образовались бледно-зеленые искры аркана, Волки бросился в погоню.

Работорговец замер, вглядываясь в полумрак.

В тумане возвышались крепкие, высокие воины.

— Сюда! — Заорал мужик, призывая своих.

Не успела София опомниться, вокруг кипело лютое сражение. Металл вспарывал дождливый воздух и с хрустом рубил грузные разбойничьи туши. Сила удара подбросила крупных широкоплечих мужчин, как пушинок, обрушив на острые камни — из рваных ран медленно текла не остывшая кровь.

Осознавая безвыходность ситуации, княжна упала на мокрую, выжженную мраком землю и расплакалась. У нее больше не было сил бежать и прятаться. Потому, когда с работорговцами было покончено, и Святослав очутился за спиной, прикрыла глаза и глухо прошептала:

— Убейте прямо здесь. Я не смирюсь. Не позволю вырезать себе сердце.

Его рука осторожно легла на плечо, второй он привлек девушку к себе. Через мгновенье она рыдала у него груди, не в силах поднять опухших глаза.

— Поплачьте, София, — он гладил ее по волосам. — Вам станет легче.

Когда первое потрясение прошло, веревка, стягивающая руки была срезана и выброшена, молодой командир приподнял голову княжны за подбородок и заглянул в осунувшееся от усталости лицо. Тихо, будто боясь напугать, поинтересовался:

— Почему вы сбежали? И что сказали о сердце? Вырезать? Вам?

Утирая слезы, бывшая послушница, сбивчиво рассказала обо всем, чего страшилось. Удивлению Святослава не было предела. Он слушал в растерянности, ошеломленно щуря темно-синие глаза. Его трудно было удивить, но, пожалуй, ей это удалось.

Его люди были потрясены не меньше.

— Вы поверили в эту чушь? — Озадаченно спросил князь, и ей показалось, она услышала в его голосе тень огорчения.

Заложница виновато пожала плечами. После всех слухов, которыми овеян Дом Серебряного Волка, в это сложно было не поверить.

— Кто сказал вам о… ритуале?

Девушка не ответила, только указала глазами в сторону отряда. Этого было достаточно. Святослав рывком поднялся и в несколько размашистых шагов покрыл расстояние до Семеона. Пожилой воин открыл рот оправдаться, но мощный удар в грудь опрокинул его на траву и вышиб из легких воздух.

— Зачем ты это сделал?

Семеон перевернулся на живот, сплевывая выбитый зуб.

Глаза командира горели от ярости, напряженные плечи гордо расправились. Не успел Семеон подняться — новый страшный удар обрушил его кости на ничейную, каменистую землю.

— Считаешь, это забавным? — Святослав едва сдерживал гнев.

Пожилой мужчина выбросил ладонь, моля о пощаде.

— Командир, я просто пошутил. Понятия не имел, что девчонка поверит и решит бежать! Она же дерганая монашка, что с нее взять?

Молодое лицо Посланника заледенело. Схватив Семеона за грудки, он вшиб того спиной в осиновый ствол. Вояка со шрамом закашлялся, прикрывая лицо руками и ожидая новых побоев. Но Святослав уже взял себя в руки. С отвращением отпустив окровавленный воротник, презрительно сплюнул и отошел.

— Да, бросьте, — Семеон искал поддержки у товарищей, — было же смешно. Ну, развлеклись. Что такого?

Воины молчали. А Словен и Тис неожиданно одновременно саданули локтями Семеону в бока. Удар справа, слева и немолодой воин с хриплым кашлем съехал по древесной коре.

— За что?

— Пошутили.