Завтрак в постель

ГЛАВА ПЕРВАЯ

О, Кларенс, нам никогда не быть вместе, ведь ты обещана другому.

Брук смахнула слезы, мешавшие ей читать субтитры на экране огромного телевизора. Впрочем, она видела этот немой фильм столько раз, что давно знала их наизусть.

Именно с «Запретной любови», снятой в 1925 году, и началась звездная карьера шестнадцатилетней Коры Джексон. Спустя десятилетия ее сияющая красота вызывала все то же щемящее чувство в груди двадцатипятилетней Брук Гамильтон, наперсницы состарившейся кинозвезды.

Рука Брук лежала на спине рыжего кота, свернувшегося у нее на коленях, — одного из двух котов мисс Коры, оставленных по завещанию на попечение Брук. Прошло уже два месяца после смерти мисс Коры, а Брук никак не могла смириться с мыслью, что ее друга и наставника больше нет. И в свои восемьдесят с лишним мисс Кора оставалась полной жизненного задора и обаяния.

Кот зашевелился и обратил к Брук укоризненный взгляд.

— Прости, Гейбл, — сказала она и возобновила неспешное поглаживанье, — я совсем про тебя забыла, но я так скучаю по ней. Уверена, что ты тоже.

Кора на экране — где ей суждено навсегда остаться молодой и красивой, — драматически прижала тонкое запястье к губам, на ресницах сверкали алмазами слезы. Сколько раз мисс Кора говорила восторженной Брук, что во времена немого кино операторы пускались на всяческие ухищрения, чтобы запечатлеть какую-нибудь звезду в наивыгоднейшем свете.

«Требовался лук, чтобы заставить литься слезы, и гений с камерой, чтобы сделать их искренними, — объясняла Кора. — Да что я знала тогда об актерском ремесле? Ни о каком таланте не могло быть и речи. Я была всего лишь маленькой девочкой из Иллинойса, оказавшейся в Голливуде».

Счастливый случай изменил судьбу Коры, а более полувека спустя и жизнь Брук.

— Подумать только! — произнесла девушка, задумчиво глядя на Гейбла и нежно щекоча ему ушко.

В ответ Гейбл испуганно замяукал. Брук удивленно посмотрела на него и обнаружила, что он в напряженном ожидании уставился на дверь, словно оттуда в любой момент могло появиться нечто ужасное.

Дверь, как и все в Гленнхейвне, — великолепном доме в викторианском стиле, расположенном на склоне горы с видом на Боулдер, Колорадо, — была внушительной, из темного дерева и напоминала о минувших днях. Брук пришла сюда сегодня под предлогом наведения порядка, но вместо этого, будучи не в состоянии совладать с охватившей ее тоской, поставила пленку с фильмом.

Ей следовало знать, что ничего хорошего из этого не выйдет. Гленнхейвн давно стал для нее вторым домом, но после смерти женщины, которая заменила ей мать, она избегала приходить сюда.

Кора Джексон-Браун — обожаемая мисс Кора — была по меньшей мере на шестьдесят лет старше своей юной компаньонки. Ее смерть оказалась для Брук тем более ужасной, что все произошло неожиданно. Однажды вечером мисс Кора просто легла спать и уже не проснулась. И хотя это выглядело как спокойное завершение яркой, полнокровной жизни, Брук ощущала себя совершенно подавленной.

Но еще хуже ей стало, когда она поняла, что сама мисс Кора, видимо, предчувствовала свою близкую смерть. В длинном и обстоятельном письме, обнаруженном уже после ее кончины, мисс Кора изложила все свои пожелания и распоряжения.

Скромные похороны. Извещение членов семьи только перед самым оглашением завещания. Передача кошек на попечение Брук, и ей же акр земли и дом для гостей. И хотя не все в завещании было понятным для Брук, она с готовностью взяла на себя обязательство во что бы то ни стало исполнить волю своей обожаемой попечительницы.

Так, сегодня она заставила себя прийти в Гленнхейвн, чтобы приняться за мучительную работу — разобрать личные вещи мисс Коры к возможному приезду нового владельца этого роскошного дома.

Гейбл на коленях у Брук весь напрягся. Он повел кончиками ушей в направлении двери, которая была приоткрыта, и прижал их к голове. Выпустив когти в плотную ткань ее джинсов, кот дугой выгнул спину.

— Что такое, малыш? Ты что-то услышал? — она не могла представить, как это ему удалось — среди вздохов и всхлипов музыки, под аккомпанемент которой на экране телевизора разворачивалась грустная история самоотверженной любви.

Каждый волосок на яркой шкурке кота встал дыбом.

Дверь с грохотом распахнулась, и Брук с изумлением увидела на пороге… собаку! Небольшое, черно-белое существо, похожее на терьера. Что, черт возьми, делает собака в таком месте, как Гленнхейвн, в этой обители рода кошачьего?

Гейбл, однако, не стал задаваться подобным вопросом. С пронзительным «мяу» он стрелой соскочил с колен Брук. Пес визгливо тявкнул и тут же залился надрывным лаем, приведшим женщину почти в такой же ужас, как и ее кота.

Вскрикнув, Брук вскочила на ноги. Терьер, казалось, даже не заметил ее, увлеченный погоней за беднягой Гейблом. К несчастью, Брук оказалась как раз между собакой и кошкой. Она отскочила в сторону и наступила псу на лапу. От его воя Брук совсем растерялась.

А тут еще из вестибюля вдруг раздался незнакомый глубокий голос:

— Ларри, Ларри, где ты, несчастный пес?

Кот метнулся к камину, в одно мгновение оказался на каминной полке и принял воинственную позу.

Пес Ларри, возмущенно тявкнув, бросился за котом и налетел на тонкой работы каминный экран из цветного стекла. Тот зашатался и упал, разбившись вдребезги, но пес даже не обратил на это внимания, тщетно пытаясь добраться до своего пушистого рыжего врага.

Брук хотелось завизжать. Вместо этого она повернулась и побежала к двери. Нужно было найти веник, швабру, все что угодно, лишь бы отогнать это ужасное существо, угрожающее жизни ее любимца Кларка Гейбла.

Однако в дверях она наткнулась на незнакомого мужчину. Он выглядел таким же растерянным, как и сама Брук… еще бы, ведь она на полном ходу влетела в его объятия.

Он слегка прижал ее к своей широкой груди. Брук удивил терпкий лесной запах, которым повеяло от его чисто выбритого лица, как удивила ее и сила его невольного объятия. Затем он поставил девушку на ноги и посмотрел на нее, скривив губы в несколько озадаченной улыбке.

А она… она не могла оторвать от него глаз. Он был великолепен: густые, темные как ночь волосы, золотисто-карие глаза, в которых светились ум и любопытство, высокие скулы, квадратный подбородок… и чуть заметная усмешка в изгибе губ.

Но тут до ее сознания дошло, что проклятый пес, заливаясь лаем, все еще пытается взобраться на камин, чтобы расправиться со своей невинной жертвой, которая до этого и не подозревала о его существовании.

— Это ваша собака? — едва не задыхаясь и тыча в сторону пса дрожащим пальцем, спросила Брук — Остановите ее!

Незнакомец нахмурил брови.

— Гм, а что его так взбудоражило? — Взгляд мужчины плавно переместился с Брук на большую рыжую кошку, злобно шипевшую на каминной полке. Он отшатнулся. — Да это кошка!

— Разумеется, кошка. Ну и что? — Брук начала отходить, осторожно, бочком, пока он не оказался между ней и животными. Даже спокойная собака всегда приводила ее в ужас.

— А что тут делает кошка? — возмутился мужчина. Его золотистые глаза сузились. — Да, и вы что тут делаете? Хотя я, конечно, не возражаю.

— Я отвечаю за дом до приезда нового владельца… — Она смотрела на него, уже начиная понимать. — О, Господи!

— Именно. — Он, улыбаясь, протянул ей руку. — Я Гаррет Джексон. А вы, стало быть… Брук Гамильтон?

— Да. — Она едва коснулась его пальцев, вряд ли можно было назвать это рукопожатием. Она вовсе не желала быть невежливой, но даже легкое прикосновение будто отозвалось разрядом электрического тока. Всякое случается в жарком Колорадо. Нет причины для волнений, уверила себя Брук и с мольбой в голосе обратилась к стоящему перед ней мужчине: — Прошу Вас, сделайте что-нибудь. Не думаю, что он доберется до Гейбла, но этот лай сводит меня с ума!

Присев на корточки, Гаррет пощелкал пальцами и проговорил увещевательным тоном:

— Ну же, Ларри, дружок, подойди сюда!

Ларри и не подумал послушаться хозяина. Напротив, бросив на него презрительный взгляд, он залаял еще громче.

— Черт! — Гаррет поднялся. — Что случилось с этой собачонкой? Ларри, конечно, строптивый, но таким я никогда его не видел.

— А может быть, это вовсе уже и не Ларри, не смогла удержаться от замечания Брук. — А что, если в него вселилась нечистая сила?

Гаррет рассмеялся, отчего в уголках его улыбчивого рта собрались веселые морщинки. Он был невероятно привлекателен, когда улыбался. Хотя, по правде говоря, он был невероятно привлекателен и тогда, когда не делал этого.

— Очень смешно, — признал он, — но я знаю, как с ним справиться.

— Хотела бы я посмотреть, — невнятно пробормотала Брук. Она с тревогой взглянула на Гейбла.

— Вы мне не верите? — Гаррет прищурил свои золотистые глаза, что-то соображая про себя. — Хотите пари?

— Совсем не хочу. Я не азартная женщина. — Сущая правда. Брук избегала рискованных затей. — Мне хочется только одного — чтобы вы поскорее убрали это животное от моего кота.

— Хорошо, хорошо, я понял. — Он обошел ее и высунул голову в коридор. На нем были небесного цвета шорты, белая футболка и белые кроссовки. — Молли! — крикнул он. — Дорогая, иди сюда.

Брови Брук полезли вверх. Жена? Подруга? Или кто-то еще?

Он расплылся в широкой, почти вызывающей улыбке:

— Дочь.

Брук почувствовала облегчение.

— Ясно.

— Не думаю. Ладно, все в порядке.

В дверях появилась маленькая фигурка, и улыбка Гаррета сделалась еще более мягкой.

— Радость моя, может быть, тебе удастся отогнать Ларри от кота этой дамы?

Девочка кивнула с серьезным видом, затем с недетским любопытством посмотрела на Брук.

— Здравствуйте, — сказала она. — Меня зовут Молли Джексон.

— А меня Брук Гамильтон. Рада познакомиться, Молли.

— И я очень рада. — Очень серьезная крошка. Ни намека на улыбку. — Мне пять лет, — продолжала она. — А сколько вам?

Брук растаяла. Дитя было удивительное, хрупкое и светловолосое, с такими же золотистыми глазами, как у отца. Она помедлила секунду, ожидая, что вмешается Гаррет. Но, увидев на его лице заинтересованность, сказала:

— Двадцать пять.

— Вы почти взрослая, — заметила Молли.

Брук подавила смех.

— Иногда и я так думаю.

— А Гарту тридцать два, — объявила девочка.

— Гарту? — Брук взглянула на мужчину рядом. — Она называет вас Гарт?

Он пожал плечами.

— Видимо, ей трудно произносить «Гаррет».

— Опустившись на корточки перед девочкой, он положил руки ей на плечи. — Ты не могла бы позвать Ларри? От его лая можно сойти с ума.

— Да, сэр. — Она с силой, но без особого успеха щелкнула пальцами и позвала властным голосом: — Ларри, ко мне! Ко мне, Ларри!

Пес перестал лаять и, навострив уши, поднял голову. Потом повернулся и направился к своей крошечной хозяйке. Брук неотрывно смотрела на белые оскаленные клыки и мощную челюсть собаки. От испуга она все время старалась держаться за спиной Гаррета, подальше от этого злобного существа. Когда путь к камину оказался свободен, она бросилась за Гейблом.

Кот разлегся у нее на шее и плече, в крайнем возмущении поглядывая на окружающих.

— Ну же, Гейбл, успокойся, — шептала Брук, поглаживая коту грудку. — Прости. Я не виновата. Так получилось.

Гаррет вытаращил глаза.

— Вы просите прощения у кота?

От того, как он произнес слово «кот», у нее по спине пробежал холодок.

— Почему нет? Из-за меня он попал в переплет. Конечно… — она многозначительно посмотрела на осколки каминного экрана, — не я одна виновата. Вы представляете себе, сколько стоит этот экран?

— Совершенно не представляю. — Он оглядел комнату. — Да и все, что есть в этой гробнице!

— Гробница! — Она в ужасе посмотрела на Гаррета. — Это не гробница. Это красивый викторианский дом, полный сказочных сокровищ и бесценного антиквариата.

— Что до меня, то я предпочитаю что-нибудь посовременней. — Он окинул ее небрежным взглядом с головы до ног. Она пожалела, что одета так просто в это утро — в джинсы и клетчатую рубашку.

— Из современного вам досталось очень немного, — резко сказала она. — Мы тут старомодны. У нас, однако, есть телефон. — (Колкость? Что это — колкость? Если так, то его это нисколько не задело.) — Я ожидала вас не раньше следующей недели, — напомнила ему Брук.

— С тех пор как мы выехали из Чикаго, я четыре раза пытался дозвониться сюда. — Он взъерошил мягкие кудри девочки, не спуская, однако, глаз с Брук.

— Вы ехали на машине? — Разумеется, на машине. Как еще можно было добраться сюда в компании с этим отвратительным псом, который в настоящую минуту лизал руку своей юной хозяйке?

Он утвердительно кивнул.

— Мы неплохо провели время, правда, Молли? Было нелегко с собаками, но в общем…

— С собаками? — В Брук снова проснулся страх, и она оглянулась. — Вы хотите сказать, что их несколько?

— Пришлось взять с собой старину Барона, — Гаррет пожал плечами. — Это наша немецкая овчарка. Барон — полная противоположность Ларри.

Брук не смогла подавить стон.

Гаррет нахмурился.

— Вы что, не любите собак?

— Я не понимаю, как их можно любить. Крупные, подлые твари, только и умеют, что кусаться, копать ямки да… — она многозначительно посмотрела на битое стекло около камина, — да крушить все вокруг.

— Чего не скажешь о кошках, — мягко вставил он, — этих маленьких, подлых, зловредных тварях, с острыми зубами и когтями. Созданных только для того, чтобы приводить в негодность мебель и одежду…

Она сверкнула на него глазами и инстинктивно прижала к себе Гейбла. В ответ неблагодарное животное стало вырываться. Спрыгнув с ее плеча на диван с бархатной обивкой, Гейбл принялся скрести обивку когтями, словно не его Брук защищала от возмутительных нападок.

На лице Гаррета мелькнула злорадная улыбка.

— А можно я поглажу его? — попросил тихий, взволнованный голосок.

Брук перевела взгляд с девочки на отца, вопрошая глазами: можно ли?

Он кивнул.

Брук взяла Молли за руку.

— У тебя когда-нибудь была кошка?

Девочка отрицательно покачала головой. Она была такая серьезная, что невольно возникал вопрос, смеется ли когда-нибудь этот ребенок?

— Только собаки, — сказала она. — Мне подарили Ларри, когда он был еще щенком.

— Кошки симпатичней, — сказала Брук. Только ты должна запомнить, что кошку нельзя хватать. Им это не нравится. Ты должна обходиться с ними так, чтобы им казалось, что они сами так захотели…

Со всеми предосторожностями она потянулась за Гейблом, который позволил переместить себя с дивана в знакомые объятия Брук.

— Сядь сюда, — наставляла девочку Брук, а я положу его тебе на колени. Если ты его не испугаешь, он, возможно, решит у тебя остаться. Но если ему не понравится, не пытайся его удержать, ладно?

— Хорошо. — Молли села и, поерзав, придвинулась к спинке дивана, вытянув перед собой ноги. Она аккуратно расправила складки своей голубой юбочки и выжидательно посмотрела на Брук.

Брук наклонилась к Гейблу и зашептала ему на ухо:

— Ты ведь будешь умницей, Гейбл? — Осторожным движением она переместила кота на колени к Молли.

Гейбл осел пушистой оранжевой массой и, повернув мордочку, заглянул в глаза Молли, как будто вопрошая: «Как я тебе нравлюсь?» Вероятно, увиденное им его удовлетворило, и он принялся мурлыкать.

— Он поет мне какую-то песенку! — воскликнула Молли, посмотрев на Брук.

— Это потому, что ты ему понравилась, — объяснила ей Брук. — Ты можешь почесать ему за ушком, только нежно, или погладить шейку. Он это любит.

— Он мне тоже нравится! — с чувством воскликнула Молли. — О, Гейбл! — Не в силах сдержать чувства, она наклонилась и крепко обхватила его.

Это было уже слишком для любого уважающего себя кота. Гейбл пулей выскочил из объятий девочки. Прежде чем та опомнилась, Гейбл взметнулся по парчовой шторе на самый верх книжного шкафа.

Молли чуть не плакала.

— Верните его, — попросила она.

Брук обняла девочку за плечи и попыталась успокоить.

— Не могу, дорогая. Кошку не заставишь делать то, что ей не нравится. Весь фокус заключается в том, чтобы они думали, будто ты делаешь только то, что им нравится.

Гаррет, который стоял прислонившись к закрытой двери и скрестив на груди руки, презрительно засмеялся.

— Мы говорим о кошках или о женщинах?

Брук поджала губы.

— Очень смешно.

— Смешно, если вы думаете, что я шучу. В любом случае нам сейчас не до кошек. Молли, ты говорила, что проголодалась, вот и пойдем поищем кухню. Может быть, найдем, чем тебя покормить.

Брук встревожилась.

— Сейчас уже больше часа. Неужели ребенок еще не ел?

— Ни маковой росинки. Что-нибудь из съестного здесь, вероятно, найдется. Мы непривередливы.

— В доме ничего нет. Кухарка очистила кухню, когда уходила.

— Гм. — Он подошел к Молли. — Боюсь, нам придется ехать в город, чтобы накормить тебя, бедняжку.

Брук боролась с нарастающим сочувствием.

— Если бы вы позвонили, я бы наполнила холодильник, — с вызовом сказала она.

— Я пытался, разве я не говорил вам об этом? Думаю, неполадки на линии или что-то в этом роде.

Конечно, он говорил. Хотя Брук не знала проблем с телефоном, но всякий раз, набирая номер, она сомневалась, что ей удастся связаться с внешним миром, настолько призрачным казалось существование телефонной службы в этой глуши. Зная, что зря это делает, она все-таки сказала:

— Ладно, если вы и вправду непривередливы, думаю, я найду что-нибудь для…

— Большущее спасибо! — Гаррет даже не дал ей договорить. Ухватив Молли за руку, он поставил ее на пол.

— Но никаких собак, — сурово сказала Брук. Она подобрала пульт и, прежде чем взглянуть на Гаррета, выключила телевизор. — Только вы и Молли.

Может быть, это расхолодит его. Ей оставалось лишь надеяться.

Вместо того чтобы возражать, он кивнул.

— У меня есть корм для собак, — бодро сказал он. — А вот мы с малышкой умираем от голода, правда, детка?

Молли кивнула, не сводя глаз с Брук, которая понимала, что побеждена. Ничего не оставалось, как выманить Гейбла из его укрытия, посадить к себе на плечо и вести гостей в свое святилище, которое, как она сильно подозревала, уже никогда не будет прежним после вторжения Гаррета Джексона.

Гаррету очень не хотелось оставлять своих псов у дерева возле крыльца, но делать нечего! Под взглядом очаровательной мисс Гамильтон они были быстро и надежно привязаны. Гаррет мог поклясться, что пушистый четвероногий наблюдатель при этом злорадно ухмылялся.

Но он не стал уделять много внимания коту. Куда больше его интересовала женщина. Он с удовлетворением отметил, что Брук Гамильтон чрезвычайно хороша собой, хотя, судя по ее манере одеваться, она либо не знает об этом, либо не придает особого значения своей внешности. Нечасто приходится сталкиваться с подобной естественностью в женщине, и он нашел это удивительно привлекательным.

Ему понравились гладкие, блестящие каштановые волосы и овальной формы лицо с высокими скулами и чувственным, нежно очерченным ртом. В ее карих глазах сверкал живой ум, что одновременно притягивало и отталкивало его: притягивало потому, что он умел это оценить, отталкивало — потому, что опыт общения с умными женщинами оставил не слишком приятную память. Они вечно норовили заглянуть ему в душу. А это Гаррету было не по вкусу.

Когда дело касалось женщин, тем более женщин в его жизни, Гаррет Джексон предпочитал ум легкий и поверхностный. Поменьше требовательности, побольше покладистости. Разумеется, исключая Молли. Он посмотрел на девочку, которая приподнималась на цыпочках под аркой из переплетенных виноградных лоз, чтобы погладить проклятого кота, свернувшегося на руках у Брук.

В эту поездку Молли пришлось немало времени провести в автомобиле. Когда они отправлялись сюда, он подумал, что теперь они смогут побыть вдвоем и это пойдет им на пользу. Он оказался прав. Хотя Молли и не стала разговорчивее, все окружающее вызывало в ней живой интерес. И он был рад всему, что помогло бы вытянуть Молли из ее скорлупы.

Но только не кошки!

— Если вы готовы, мы можем идти, — бесцеремонно заявил он.

Брук взглянула на него с улыбкой. Черт, все-таки у нее красивый рот — нежный, тонко очерченный и немного детский.

— Собаки привязаны? — с беспокойством спросила она.

— Да, и мне это очень не нравится. Надеюсь, вы не ждете, что…

— Именно этого я и жду, — быстро сказала она и повернулась, чтобы идти, с оранжевым чудовищем вместо боа. — Единственно возможный ответ!

— На какой вопрос?

— На вопрос о том, как нам держать ваших собак и моих кошек порознь.

В душе Гаррета зашевелилось дурное предчувствие.

— То есть?

— У меня несколько больше, чем одна кошка.

— О-о! И насколько больше?

— Ну… четыре. То есть если говорить о моих собственных.

Она замешкалась перед увитыми плющом воротами, и он шагнул вперед, чтобы отворить их для нее и Молли. Сквозь густой ряд сосен он углядел место, к которому они направлялись, — бывший дом для гостей Гленнхейвна. А он слишком хорошо знал, что его полоумная бабушка Кора оставила этот домик Брук Гамильтон, в придачу к акру земли. Этот акр был в форме сковороды, «ручка» которой обеспечивала доступ к шоссе и тем самым проезд к дому и всему поместью. Кусочек, доставшийся в наследство обворожительной мисс Гамильтон, ставил будущее имения под сомнение, мешая его продать. Либо Кора была ненормальной, либо мисс Гамильтон совсем не такая овечка, какой кажется.

Только тут до него дошло, что сказала Брук.

— Четыре собственные кошки?

Она кивнула.

— Гм… Боюсь, вы не в курсе, чем я занимаюсь?

— Вы открыли собственное дело в сторожевом доме? — Час от часу не легче.

Она свернула на хорошо утоптанную тропинку между деревьями. Он снова пристроился рядом с девушкой, а Молли семенила сзади. Совершенно неожиданно Брук остановилась и развела руки, чтобы Гейбл — этот проклятый кот — мог спрыгнуть на землю.

— Он убегает! — Голос Молли сорвался на визг.

— Не волнуйся, детка, — Брук ласково взяла Молли за руку. — Он просто побежит впереди нас к дому. Он любит бегать между деревьями. Я не спускаю его с рук, только когда поблизости хищники. — Она украдкой взглянула на Гаррета.

— А можно я побегу тоже? — Молли переводила взгляд с одного взрослого на другого. — Ну можно, можно? Пожалуйста!

Брук обернулась к Гаррету.

— Не возражаете? Дом совсем близко.

Ему это не понравилось, но еще меньше ему нравилось видеть разочарование на лице Молли. Сколько раз ему говорили, что он чересчур оберегает девочку, и, возможно, не без основания.

Сделав над собой усилие, он начал:

— Если тебе очень хочется…

Этого оказалось достаточно для Молли. Она пустилась бежать, высоко поднимая тонкие смуглые ноги. Брук улыбнулась.

С минуту Гаррет наблюдал за Молли, затем вернулся к разговору:

— Так у вас свое дело?

— Ну да. — Ее улыбка сделалась поистине ангельской. — Я предоставляю кров и стол для…

— Господи, пансион? — Гаррет смотрел на нее недоверчиво. — Это значит, что в любое время дня и ночи мне грозит встреча с толпами незнакомых людей, бродящих тут и там?

— Да нет же! — Она беспечно рассмеялась.

— Тогда что?

— Это не обычный пансион, — сказала она. — Он называется «Кошачий уголок».

Прежде чем Гаррет успел уразуметь смысл, она припустилась вдогонку за Молли и Гейблом. Гаррет, ошарашенный, смотрел ей вслед.

Он только что унаследовал имение, отданное на откуп именно тому животному из всех населяющих Землю, которое традиционно ненавидела вся семья.