Змеиный король

Глава 2

Когда Саймон Иддесли, шестой виконт Иддесли, открыл глаза, у его постели сидел ангел.

Виконт чуть было не решил, что это страшный сон, один из нескончаемой вереницы кошмаров, преследовавших его ночной порой, или того хуже: он не пережил избиение и совершил окончательный запредельный прыжок из этого мира в горящий пламенем грядущий. Впрочем, виконт был почти уверен, что в аду не пахнет лавандой и крахмалом, тело не чувствует мягких льняных простыней и пуховых подушек, там не слышно чириканья воробышков и шороха штор.

И, разумеется, в преисподней не водятся ангелы.

Коего Саймон сейчас и рассматривал. Его ангелочек облачился в серое, как пристало набожной женщине. Она что-то сосредоточенно писала в огромном фолианте, сведя вместе тонкие черные брови. Темные волосы, зачесанные назад и собранные в узел у основания шеи, открывали высокий лоб. Водя рукой по странице, леди слегка сжимала губы. Наверно, перечисляет его, Саймона, грехи. Именно скрип пера и разбудил виконта.

Говоря об ангелах и подразумевая при этом особей женского пола, мужчины обычно прибегают к цветистым оборотам и представляют себе некие белокурые создания с розовыми щечками — в обоих местах — и с алыми, влажными губками. На ум приходят скучные итальянские амурчики с пустыми голубыми глазами и пухлыми нежными тельцами. Саймон же созерцал совершенно другого ангела. Нет, его ангел словно сошел со страниц Библии, только не Нового, а Ветхого Завета. Суровый и осуждающий полубожественный образ. Этой разновидности скорее присуще одним бесстрастным мановением пальца отправлять мужчин на вечные муки и страдания, чем летать на крыльях голубки. Такая, похоже, не пропустит ни единого изъяна, всплывающего то тут, то там в характере любого мужчины. Саймон вздохнул.

Уж у кого-кого, а у него-то куда больше изъянов, чем у любого другого.

Должно быть, девушка-ангел расслышала его вздох. И вскинула на него неземные топазовые очи.

— Вы проснулись?

Виконт так явственно почувствовал ее взгляд, словно она положила ладонь ему на плечо, и это ощущение откровенно его взволновало.

Нет-нет, выдать волнение он себе, конечно, не позволил.

— Зависит от того, что вы подразумеваете под словом «проснулись», — откликнулся Саймон сдавленным хрипом. Даже малейшее движение губами — и лицо пронзила боль. Вообще-то, казалось, что все его тело горит в огне. — Я не сплю, но бывал и бодрее. Стоит ли надеяться, что у вас имеется такая вещь, как кофе, чтобы ускорить процедуру пробуждения? — Он шевельнулся, пытаясь сесть, и обнаружил, что это куда труднее, чем следовало. Одеяло соскользнуло на живот.

Взгляд леди-ангела проследил за движением одеяла, и она нахмурилась при виде голого мужского торса. Ну вот, уже успел впасть к ней в немилость.

— Боюсь, кофе у нас нет, зато есть чай, — промолвила незнакомка, обращаясь к его пупку.

— Чего и следовало ожидать. Уж он-то всегда имеется, — заявил Саймон. — Могу я вас побеспокоить и попросить помочь мне сесть? Крайне неудобно лежать на спине, не говоря уж о том, что в сей позиции весьма затруднительно пить чай, без того, чтобы не залить им уши.

Леди-ангел посмотрела на него с сомнением:

— Может, следует позвать Хеджа или отца.

— Обещаю не кусаться, честное слово. — Саймон приложил руку к сердцу. — И я почти никогда не плююсь.

Ее губы дернулись.

Саймон замер.

— Вы ведь правда не ангел небесный?

Она чуть выгнула черную как смоль бровь. Весьма высокомерный взгляд для сельской барышни: такое выражение более пристало герцогине.

— Меня зовут Люсинда Крэддок-Хейз. А ваше имя?

— Саймон Мэттью Рафаэль Иддесли, к моему прискорбию, виконт. — И изобразил поклон, вышедший, по мнению Саймона, довольно-таки сносным, учитывая, что он находился в лежачем положении, да еще обессиленный.

Однако ни титул, ни сей галантный жест впечатления на леди не произвели.

— Так вы виконт Иддесли?

— Увы.

— Значит, вы нездешний.

— А здесь — это где?

— Город Мейден-Хилл в Кенте.

— А. — Кент? Почему Кент? Саймон приподнял голову и попытался выглянуть в окно, но его закрывала тонкая белая штора.

Мисс Крэддок-Хейз проследила за его взглядом.

— Вы в спальне моего брата.

— Как он добр, — пробормотал Саймон. Поворачивая голову, он почувствовал, что та чем-то обмотана. Пощупал — и пальцы наткнулись на повязку. Наверное, выглядит полным идиотом. — Да уж, не могу утверждать, что когда-нибудь доводилось бывать в милом городке Мейден-Хилл, хотя уверен, он, несомненно, живописен, и церковь — его главная достопримечательность.

Пухлые алые губы ангела вновь очаровательно дрогнули.

— Как вы узнали?

— В таких милых городках всегда так.

Он опустил взгляд — якобы поправить одеяло, а на деле, чтобы избежать странной притягательности этих губ. Трус.

— Большую часть своей растрачиваемой понапрасну жизни я провожу в Лондоне. Мое же собственное, заброшенное поместье лежит к северу, в Нортумберленде. Вы когда-нибудь бывали в Нортумберленде?

Она покачала головой. После чего стала рассматривать его прелестными глазами цвета топаза сбивающим с толку прямым взглядом — почти как мужчина. Если отбросить в сторону, что под мужским взглядом Саймон никогда не чувствовал себя возбужденным.

Он поцокал языком.

— Глушь несусветная. Отсюда и определение «заброшенное». Удивительно, о чем только думали мои далекие предки, когда воздвигали эту старую груду камней в таком отдалении от чего бы то ни было. По соседству лишь туман да овцы. И все же она принадлежала семье веками, потому приходится эту груду сохранять.

— Как мило с вашей стороны, — вполголоса промолвила леди. — И тем интереснее, отчего же мы нашли вас лишь в полумиле отсюда, ежели вы в этих краях сроду не бывали?

Ты подумай, какая сообразительная! Его болтовня ничуть не увела ее в сторону. Умные женщины — сплошная головная боль. Вот поэтому-то не стоит подпадать под чары эдакой разумницы.

— Не имею даже туманнейшего представления. — Саймон распахнул глаза. — Видимо, выпало мне такое счастье, и на меня набросились слишком уж усердные воры. Им показалось мало оставить меня валяться там, где я упал, они похитили меня и приволокли сюда, чтобы дать мне посмотреть мир.

— Хм. Сомневаюсь я в их желании позволить вам увидеть на свете еще хоть что-нибудь, — примирительно произнесла она.

— Мм. Было бы ужасно обидно, ведь правда? — спросил он с притворной невинностью. — Тогда бы я не встретил вас. — Подняв бровь, леди открыла было рот, чтобы, вне всякого сомнения, применить к собеседнику свои навыки допроса, но Саймон опередил ее: — Вы что-то там говорили насчет чая? Не спорю, прежде я высказывался о нем уничижительно, но, вообще-то, не отказался бы от капли-другой.

Его леди-ангел на глазах покраснела, нежно-розовый румянец окрасил ее бледные щеки. Ах, вот и некая слабость.

— Простите. Позвольте, помогу вам сесть.

Прохладные ладони легли ему на руки — почему-то даже это показалось ему эротичным, — и совместными усилиями прелестная сиделка и Саймон как-то умудрились его приподнять, хотя к тому времени, как они управились, виконт уже задыхался. И не только от близости мисс Крэддок-Хейз. В его плечо будто впились раскаленным железом маленькие дьяволята или, возможно, в его случае — Божьи угодники. На мгновение виконт зажмурил глаза, а когда снова открыл, перед носом уже появилась чашка чая. Саймон потянулся к ней и замер, уставившись на свою голую руку. На пальце отсутствовал перстень с печаткой. Разбойники украли его кольцо.

— Чай свежий, уверяю вас, — неправильно истолковала колебания раненого Люси.

— Премного благодарен. — Голос прозвучал слабо, и это смущало. Руки тряслись. Когда же Саймон взял чашку, то не услышал привычного звяканья перстня о фарфор. Виконт Иддесли не снимал кольцо с самой смерти Итана.

— Проклятье.

— Не беспокойтесь. Я подержу ее для вас.

Тон ангельского создания был ласковым, тихим и интимным, хотя о последнем она, наверно, и не подозревала. Слушая ее голос, можно было предаться отдохновению, унестись прочь и позволить тревогам утрястись как-нибудь самим собой.

Опасная женщина.

Саймон проглотил тепловатый чай.

— Вас не очень затруднит написать для меня письмо?

— Конечно, нет.

Она поставила чашку и отступила под защиту своего кресла.

— Кому мне следует написать?

— Думаю, камердинеру. Меня, пожалуй, поднимут на смех, если побеспокою кого-то из знакомых.

— А это, конечно, недопустимо. — В ее голосе послышалось веселье.

Виконт внимательно взглянул на собеседницу, но широко распахнутые глаза смотрели на него совершенно невинно.

— Рад, что вы понимаете, в чем загвоздка, — сухо заметил Саймон. На самом деле его больше беспокоило, как бы враги не прознали, что он все еще жив. — Мой камердинер сумеет доставить сюда самые необходимые вещи, вроде чистой одежды, коня и денег.

Она отложила в сторону все еще открытую книгу.

— Как его зовут?

Саймон наклонил голову, но из этого положения не смог рассмотреть, что там, на книжной странице.

— Генри. Кросс-роуд, двести семь, в Лондоне. Что вы писали прежде?

— Простите? — Глаз она не подняла.

Вот досада.

— В вашей книге. Что вы писали?

Люси замешкалась: перо застыло в воздухе, но все же голова ее осталась склоненной.

Саймон продолжал придерживаться легкомысленного тона, хотя любопытство виконта возросло сверх меры.

Мисс Крэддок-Хейз молчала, пока не закончила выводить адрес, потом отложила листок в сторону и взглянула на собеседника:

— Вообще-то, я делала наброски.

Потом потянулась за открытым фолиантом и положила на колени своего подопечного.

Левую страницу заполняло множество эскизов, одни крупнее, другие мельче. Несущий корзину сгорбленный человечек. Голое дерево. Ворота с поломанной петлей. Справа же имелся единственный набросок спящего мужчины. Саймон узнал себя. Смотрелся он не лучшим образом, учитывая повязку и прочее. Но что за странное чувство — знать, что эта мисс художница наблюдала за ним, спящим.

— Надеюсь, вы не против, — сказала она.

— Совсем нет. Рад принести хоть какую-то пользу. — Саймон перевернул страницу назад. Здесь некоторые из рисунков были раскрашены акварелью. — Хорошо исполнено.

— Спасибо.

Саймон невольно улыбнулся — так уверенно прозвучала ее реплика. Большинство дам изображают ложную скромность, когда хвалят любые их успехи. Мисс Крэддок-Хейз же и не думала сомневаться в своем таланте. Иддесли перевернул еще страницу.

— Что это?

На этой странице красовалось дерево, запечатленное во все времена года: зимой, весной, летом и осенью.

На щеках ангела снова расцвели розы.

— Это предварительные наброски. Для молитвенника. Я хочу подарить его миссис Харди из нашей деревни. Ко дню ее рождения.

— И часто вы этим занимаетесь? — Зачарованный, Саймон листал дальше. Перед ним представали не какие-то бледные рисунки скучающей дамы. На этих эскизах кипела жизнь. — То есть иллюстрируете книги? — Его мозги бешено заработали.

Мисс Крэддок-Хейз пожала плечиками:

— Нет, не часто. Рисую только для друзей.

— Что ж, пожалуй, я тоже предложу вам работу. — Виконт поднял взгляд, чтобы увидеть, как она раскрыла рот. И продолжил, прежде чем леди успела указать на то, что сам он не входит в список ее друзей: — Проиллюстрировать книгу для моей племянницы. — Она закрыла рот и подняла брови, молча ожидая продолжения. — Разумеется, если вы не возражаете развлечь раненого.

Бессовестный ход. Но по какой-то причине ему было важно, чтобы она согласилась.

— Какую книгу?

— О, думаю, сказку. Беретесь?

Она вернула себе альбом, положила на колени и медленно открыла чистую страницу.

— Итак?

О боже, вот теперь он в своей стихии, и в то же время Саймон почувствовал, что ему нестерпимо хочется рассмеяться в голос. Как же давно он не ощущал такую беззаботность. Виконт поспешно обвел взглядом комнатку и наткнулся на небольшую, вставленную в рамку карту, висевшую на противоположной стене. По краям картины резвились морские змеи. Саймон улыбнулся, глядя в глаза художнице, и произнес:

— Сказка о Змеином короле.

Взгляд мисс Крэддок-Хейз упал на его губы, но тут же поспешно взметнулся вверх. Улыбка Саймона стала шире. Даже ангелов можно соблазнить.

Впрочем, она лишь выгнула бровь, глядя на него.

— Никогда такой не слышала.

— Что удивительно, — с легкостью солгал он. — Я ее очень любил в свои юные годы. Так что сказка эта навевает нежные воспоминания: словно я вновь подпрыгиваю на коленях у моей старой нянюшки, сидящей у огня и пугающей нас этой историей. — Взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Слушательница послала ему откровенно скептический взгляд.

— Теперь дайте вспомнить. — Саймон подавил зевок. Боль в плече утихла, перейдя в притупленное подергивание, но зато, словно в отместку, сильнее заныла голова. — Давным-давно… Так ведь принято начинать все сказки?

Леди на помощь не пришла. Она просто устроилась в кресле поудобнее и приготовилась наблюдать, как он будет строить из себя дурака.

— Жила-была одна девушка. Жила она очень бедно, и пасла та девушка королевских коз. И была она круглой сиротой — никого у нее в целом свете не имелось, не считая разве что коз, которые, надо сказать, воняли.

— Козы?

— Они самые. Король же обожал козий сыр. А сейчас тише, дитя мое, если хочешь услышать дальше. — Саймон откинул назад адски болевшую голову. — Звали ее Анжелика, если кому интересно, — пастушку, то есть.

На сей раз его слушательница просто кивнула. Потом взяла перо и начала что-то набрасывать в альбоме. Поскольку Саймон не мог видеть страницу, он не знал, рисует ли она картинки к его выдумке или что другое.

— Каждый день Анжелика трудилась от первых проблесков зари до заката солнца и не видела никого, кроме коз. Королевский замок стоял на вершине скалы, а пастушка жила у подножия, в убогой маленькой хижине. Если Анжелика смотрела далеко-далеко вверх, за отвесные скалы, за ослепительно белые стены замка на башни, то иной раз могла мельком заметить кого-то из тамошних обитателей, в красивых нарядах и драгоценностях. И очень-очень редко ей удавалось увидеть самого короля.

— Змеиного короля?

— Нет.

Прелестная художница вскинула голову, не отрывая глаз от альбома.

— Так почему же сказка называется «Змеиный король», если он вовсе не Змеиный король?

— Он появится позже. Вы всегда так нетерпеливы? — ворчливо осведомился Саймон.

Наконец-то слушательница посмотрела на него, и тут на ее губах медленно расцвела улыбка. Застигнутый врасплох Саймон онемел, все мысли мгновенно улетучились. В уголках ее красивых, как драгоценные камни, глаз появились лучики, а на гладкой левой щеке возникла единственная ямочка. Эта чудесная леди действительно сияла. Мисс Крэддок-Хейз и в самом деле была ангелом. Саймон ощутил сильное, почти страстное желание коснуться пальцем этой ямочки. Повернуть к себе это сияющее лицо и попробовать ее улыбку на вкус.

Виконт закрыл глаза. Нет, он этого не хочет!

— Простите, — услышал он. — Больше не буду перебивать.

— Я не против, спрашивайте. Просто у меня разболелась голова — без сомнения, оттого что на днях ей досталось. — Саймон замолк, внезапно сообразив, что кое-чего не знает: — А когда именно меня нашли?

— Два дня назад. — Мисс Крэддок-Хейз встала и собрала альбом и перья. — Я оставлю вас. Отдыхайте. А пока напишу и отправлю вашему камердинеру письмо. Если только вы не захотите прежде его прочесть.

— Нет, уверен, вы прекрасно справитесь. — Саймон откинулся на подушки, правая рука, та, которую когда-то украшал перстень, бессильно покоилась на одеяле. Стараясь не выдать себя, он спросил как бы между прочим: — А где моя одежда?

Мисс Крэддок-Хейз замерла, будучи на полпути к двери, и, полуобернувшись, стрельнула в него каким-то непонятным взглядом:

— Когда я вас нашла, на вас ничего не было.

И тихо притворила за собой дверь.

Саймон захлопал глазами. Обычно он не терял одежду, по крайней мере, до второго свидания с леди.

На следующее утро, просунув голову в гостиную, миссис Броуди сообщила:

— Здесь викарий, хочет увидеться с вами, мисс.

Люси сидела на диване, обшитом синей камчатой тканью, и штопала один из носков Papa. Она вздохнула и посмотрела на потолок, размышляя, услышал ли виконт, что под его окном появился визитер. Люси даже не знала, проснулся ли больной, поскольку сегодня утром его еще не видела. Вчера что-то в смешливых серых глазах виконта, таких тревожащих и живых, взволновало ее. Люси, однако, к таким волнениям не привыкла и нашла их не очень-то приятными. Отсюда и ее трусливое уклонение от встреч с ним с той самой минуты, как оставила больного под предлогом написания письма.

— Спасибо, миссис Броуди. — Люси отложила штопку в сторону.

В ответ домоправительница ей подмигнула, после чего поспешно удалилась в кухню. Люси же встала поприветствовать Юстаса.

— Доброе утро.

Викарий небольшой церквушки Мейден-Хилла, Юстас Пенуибл, склонил в поклоне голову перед хозяйкой дома, что проделывал каждый вторник — не считая тех, что приходились на праздники или ужасную погоду, — в течение последних трех лет. После чего застенчиво улыбнулся, перебирая пальцами край треуголки, которую держал в руках.

— Погожий нынче денек. Не соблаговолите ли вы проехаться со мной, пока я буду совершать обход?

— Звучит заманчиво.

— Прекрасно. Прекрасно, — одобрил Юстас.

Его каштанового цвета волосы были собраны в аккуратную косичку. Одна прядь выбилась из прически и упала на лоб, от чего викарий стал похож на очень большого мальчишку. Должно быть, снова забыл свой напудренный взбитый парик, положенный ему по статусу. Оно и к лучшему. В душе Люси считала, что без парика Юстас выглядит куда как приятней. Она ласково улыбнулась ему, прихватила накидку и вышла впереди него за дверь.

День выдался воистину чудесный. Яркое солнце чуть не ослепило Люси, стоило ступить на каменное крыльцо. Высокие, со средниками, окна фасада отражали свет, и древние оранжевые кирпичи дома казались ярче. Красивы были даже старые дубы, высившиеся вдоль покрытой гравием дорожки: листьев на них уже не осталось, зато на фоне чистой морозной синевы неба четко выделялись причудливой формы корявые сучья.

Двуколка викария ждала у дверей. Хедж держал лошадь под уздцы.

— Позволите вам помочь? — вежливо спросил Юстас, будто Люси могла и отказаться.

Она оперлась на его руку.

Хедж закатил глаза и под нос пробормотал:

— Каждый чертов вторник. Почему не четверг или, на худой конец, пятницу?

Юстас нахмурился.

— Благодарю. — Голос Люси заглушил ворчание слуги, отвлекая на нее внимание священника. Из посадки в экипаж ей пришлось устроить целое представление.

Викарий умостился рядом с ней и взял вожжи. Хедж же удалился в дом, на ходу качая головой.

— Не проехать ли нам в окружную к церкви, ежели на то будет ваше одобрение? — Юстас причмокнул, погоняя лошадь. — Церковный сторож известил меня, что над ризницей, похоже, протекает крыша. Вы сможете высказать мне свое мнение.

Люси едва удержалась, чтобы машинально не вымолвить «как любезно». Но ограничилась улыбкой. Они двинулись по подъездной аллее от Крэддок-Хейза и выехали на ту самую дорогу, где Люси нашла виконта. При свете дня все здесь выглядело вполне невинным, голые деревья больше не казались угрожающими. Экипаж поднялся в горку. Вдалеке над меловыми скалами выплывали стены из сухой каменной кладки.

Юстас кашлянул и спросил:

— Вы давеча посещали миссис Харди, как я понимаю?

— Да, — вежливо ответила Люси. — Отнесла ей студень из телячьих ножек.

— И как она, по-вашему? Зажила ли ее лодыжка после падения?

— Бедняжка все еще не опирается на нее, но поворчать, что студень не так вкусен, как ее собственный, запала у нее хватило.

— Ну вот и отлично. Раз ворчит, должно быть, идет на поправку.

— Я тоже так решила.

Викарий улыбнулся ей, и в уголках его кофейно-карих глаз собрались морщинки.

— Как же замечательно вы мне помогаете, присматривая за деревенскими жителями.

Люси кивнула и подставила лицо ветру. Юстас часто отпускал подобные замечания. Раньше она находила их приятными, хоть и скучными. А вот сегодня его благодушие вызвало в ней легкое раздражение.

Однако ее спутник все не умолкал:

— Хотелось бы, чтобы некоторые леди в деревне были столь же милосердны.

— О ком вы говорите?

На скулах его выступили красные пятна.

— Ваша подруга, мисс Маккалоу, к примеру. По моему мнению, она слишком много времени проводит, перемывая косточки ближним.

Люси вздернула брови:

— Может, Патриция и любит посплетничать, но в душе она сама доброта.

Он посмотрел скептически:

— Что ж, в этом вопросе положусь на ваше слово.

Бестолково мыча, путь им преградило стадо коров. Юстас придержал лошадь и выждал, пока пастух перегонит своих подопечных через проезжую дорогу в поле. Тряхнув вожжами, викарий снова тронул лошадь и, проезжая мимо, помахал пастуху.

— Слышал, на днях вы пережили некое приключение.

Люси ничуть не удивилась. Надо полагать, как только Хедж вызвал доктора Фремонта, известие о ее находке распространилось по всему городку в считанные минуты.

— Так и есть. Мы нашли мужчину прямо вон там, — показала Люси и почувствовала, как по спине пробежал мороз, когда взгляд остановился на том месте, где был обнаружен виконт, находящийся на пороге смерти.

Юстас покорно взглянул на канаву:

— Впредь вам стоит быть поосмотрительнее. Парень вполне мог оказаться из лихих людишек.

— Он был без сознания, — мягко напомнила Люси.

— И все же. Лучше одной не бродить. — Викарий улыбнулся ей. — Не хотелось бы вас потерять.

Неужели Юстас принимает ее за совсем уж глупую курицу? Люси постаралась не выказать досаду.

— Я была с мистером Хеджем.

— Разумеется-разумеется. Но Хедж не вышел ростом, да и в летах.

Люси молча взглянула на своего спутника.

— Ладно-ладно. Просто учтите на будущее. — Юстас снова откашлялся. — Вы имеете представление, что за парня нашли?

— Вчера он очнулся, — осторожно уведомила Люси. — И сообщил, что его зовут Саймон Иддесли. Он виконт.

Юстас дернул поводьями. Старая серая кляча тряхнула головой.

— Виконт? Вот как? Полагаю, какой-нибудь страдающий подагрой старикашка?

Люси вспомнила острый взгляд и еще более острый язык виконта. А также широкую грудь, которую рассмотрела, когда съехало одеяло. Кожа у Иддесли была гладкой и упругой, и под ней перекатывались литые мускулы. А еще на бледной коже явственно выделялись темно-коричневые соски. Вообще-то, леди не следовало замечать такие вещи.

Люси прочистила горло и вернулась к созерцанию дороги.

— Думаю, ему чуть за тридцать.

И ощутила, как Юстас бросил на нее взгляд.

— Тридцать. Вот как. Виконт. Для Мейден-Хилла птица слишком высокого полета, вам не кажется?

Какая тягостная мысль!

— Возможно.

— Интересно, каким это ветром его сюда занесло?

Они как раз въезжали в сам Мейден-Хилл, и Люси кивнула двум пожилым леди: те вовсю торговались с булочником.

— Мне об этом ничего не известно.

Леди улыбнулись и приветственно помахали проезжающим. Но стоило тем миновать кумушек, как седые головы тут же вновь склонились друг к другу.

— Хм. Вот мы и на месте. — Юстас остановил экипаж возле небольшой норманнской церкви и спрыгнул на землю. Обошел повозку и бережно помог спутнице сойти вниз. — Ну что ж. Сторож сказал, протечка в нефе… — И зашагал к задней части церквушки, на ходу поясняя, в общих чертах, что требует починки.

Люси уже все это слышала, и не однажды. За три года ухаживания Юстас частенько приводил ее в церковь, возможно, потому, что чувствовал себя там «на коне». Люси слушала вполуха и неспешно шла следом за викарием. Она не могла представить, чтобы сардонический виконт вот так бесконечно разглагольствовал о крыше, особенно крыше церковной. Люси даже поморщилась при мысли, что бы он высказал по этому поводу — нечто, вне сомнений, саркастичное. Хотя, конечно, предполагаемое отношение виконта нисколько не принижало значение церковной крыши. Кому-то да нужно вникать во все те мелочи, что поддерживают ход жизни, а в небольшой деревне протечка крыши нефа — событие огромной важности.

Виконт же, скорее всего, проводил свои дни — и ночи тоже — в компании леди, подобных ему. Ветреные и остроумные, эти дамы, должно быть, интересовались лишь отделкой собственных платьев и красотой собственных причесок. От таких людей в ее, Люси, мире пользы мало. И все же… добродушное подтрунивание виконта забавляло. Когда он стал разыгрывать ее, она вдруг почувствовала, словно проснулась, ожила, будто какая-то искра попала в разум и зажгла его.

— Давайте-ка войдем и осмотрим изнутри. Хотелось бы убедиться, что от воды не заплесневели стены.

Юстас повернулся, вошел в церковь и уже оттуда высунул голову:

— То есть, если вы не возражаете.

— Нет, разумеется, нет, — откликнулась Люси.

Он улыбнулся:

— Вы сама добродетель. — И исчез внутри.

Люси медленно пошла следом, на ходу дотрагиваясь до выщербленных непогодой надгробных памятников на церковном кладбище. Церковь в Мейден-Хилле построили почти сразу же после вторжения Вильгельма Завоевателя. Хотя предки Люси и не жили здесь столь долго, но кости очень многих Крэддок-Хейзов покоились в маленьком склепе в углу кладбища. Еще девчушкой Люси играла здесь, за церковью, по воскресеньям. Ее родители встретились и обвенчались в Мейден-Хилле и провели здесь всю свою жизнь, или, по крайней мере, Mama. Papa, будучи морским капитаном, обошел весь свет, о чем и любил рассказывать всякому, кто не отказывался слушать. Вот и Дэвид стал моряком. И сейчас брат где-то в океане, вполне возможно, на заходе в какой-нибудь экзотический порт. На секунду Люси кольнула зависть. Как это, должно быть, замечательно, самому выбирать свою судьбу: стать тебе врачом или художником, или работягой на корабле, бороздящем открытое море. Люси подумала, что из нее вышел бы не такой уж и никудышный моряк. Вот стояла бы она сейчас где-нибудь на корме, а ветер развевал бы ее волосы, над головой раздавались бы крики чаек и…

Юстас выглянул из-за церковной двери:

— Идете?

Люси моргнула и изобразила улыбку:

— Да-да, конечно.

Саймон вытянул правую руку на уровне плеча и весьма осторожно ее поднял. Вспыхнувшая боль пронзила плечо и мышцы руки. Проклятье. Прошел день, как он очнулся и обнаружил сидящую поблизости мисс Крэддок-Хейз — и с тех пор ее не видел. Что вызывало у виконта досаду. Она его избегает? Или того хуже: просто не чувствует желания навестить снова? Может, он ей наскучил?

Иддесли поморщился от этой тоскливой мысли. Голове стало лучше, и ему сняли эту нелепую повязку, но спина все еще горела как в огне. Саймон опустил руку и сделал несколько глубоких вдохов, пока резкая боль не стихла, перейдя в тупое ноющее покалывание. Он снова посмотрел на конечность. Край рукава рубашки не доставал до запястья дюймов на шесть. Рубашка эта принадлежала Дэвиду, отсутствующему брату ангела. Судя по длине одеяния, которое превращало вставание с постели в довольно неловкое занятие, братишка мисс Крэддок-Хейз был лилипутом.

Саймон вздохнул и оглядел комнатку. В единственное окно уже заглядывала ночь. Места здесь было достаточно, чтобы поставить кровать — на его вкус узковатую, — платяной шкаф, комод, одинокий столик у кровати и два кресла. Вот и все. По меркам виконта обстановка спартанская, но само местечко не столь уж и плохò, вполне годится, чтобы поправлять здоровье, особенно, когда нет иного выбора. Только вот недавно в камине потух огонь, и воздух в комнате остыл. Впрочем, холод — наименьшая из забот Саймона. Ему требовалась правая рука, чтобы держать шпагу. И не просто держать, а парировать, отвечать на удары, противостоять противнику. И убивать.

Вечно убивать.

Пусть враги и не прикончили его, но явно вывели из строя правую руку, по меньшей мере, на время, а возможно, и навсегда. Не то чтобы это могло отвлечь виконта от исполнения долга. Ведь мерзавцы убили его брата. И теперь лишь смерть помешает погоне за отмщением. Как бы то ни было, он должен суметь защитить себя, когда враги нападут на него в следующий раз. Саймон снова стал поднимать руку, сцепив от боли зубы. Прошлой ночью ему опять приснились пальцы. Похожие на кровавые лютики в зеленой траве у ног Пеллера. А Пеллер все пытался собрать отсеченные обрубки, ужасно скребя по траве изуродованными руками…

Открылась дверь, впуская ангела с подносом в руках. Саймон с облечением повернулся к ней. Он рад был отвлечься от сумасшедших видений, не желавших покидать голову. Как и в последнюю встречу, мисс Крэддок-Хейз облачилась в серое монашеское одеяние, а темные волосы стянула в простой узел на затылке. Скорее всего, она и понятия не имеет, насколько эротично выглядит сзади незащищенная женская шея. Все эти маленькие завитки волос и изящная линия белых плеч. Кожа у ангела наверняка нежная и чувствительная, и если провести губами по изгибу, где плечико переходит в шею, голубка непременно задрожит. При этих мыслях Саймон не смог удержаться и заулыбался, как слабоумный, которому дали вишневого пирога.

— Стоит ли вам так утомляться? — строго нахмурилась мисс Крэддок-Хейз, глядя на выздоравливающего.

По всей вероятности, она имела в виду упражнения Иддесли, а не идиотское выражение его лица.

— Бесспорно, нет.

Саймон опустил руку. На сей раз он всего лишь почувствовал, будто в нее впились тысячи пчел.

— Тогда я предлагаю прекратить это занятие и подкрепиться ужином.

Люси поставила поднос у кровати и прошла к очагу помешать угли, затем вернулась с лучиной зажечь свечи.

Виконт опять поднял руку:

— Ах. И что за восхитительные блюда у нас тут имеются? Кашка с молочком? Чашка бульона?

Таково было его меню последние два дня. Сухая корка хлеба уже начинала мерещиться исключительным деликатесом.

— Нет. Пирог с мясом и почками, испеченный самолично нашей экономкой.

Саймон так резко опустил руку, что невольно застонал.

— В самом деле?

— Да. А теперь прекратите это.

Он склонил голову в шутливом полупоклоне:

— Как прикажет миледи.

Люси выгнула бровь, но смолчала. Саймон наблюдал, как она убирает с блюда полотенце. Хвала всем святым, леди не солгала. На тарелке возлежал внушительный шмат мясного пирога.

— Да благословит вас Господь, леди, вы просто святая. — Виконт отломил кусочек корочки и чуть не прослезился, когда тот очутился на языке. — Просто амброзия, пища богов. Вы обязаны сказать кухарке, что я преисполнен восторга и умру, если она тотчас же не сбежит вместе со мной.

— Я скажу ей, что, по вашему мнению, пирог удался. — Люси подала тарелку виконту, и тот устроил угощение на коленях.

— Вы отказываетесь передать мое предложение руки и сердца?

— Вообще-то, вы не упоминали брак. А только предложили скомпрометировать бедняжку миссис Броуди.

— Любовь всей моей жизни зовут миссис Броуди?

— Да, поскольку она замужем за мистером Броуди, который в настоящее время в море. — Ангел присела в кресло возле кровати и посмотрела на Саймона. — Возможно, вам будет интересно узнать, что его считают главным силачом в Мейден-Хилле.

— Вот как? И судя по этому замечанию, вы бросаете тень сомнения на мою силу?

Ее взгляд медленно прошелся по его телу, и у виконта участилось дыхание.

— Вы лежите в постели, поправляясь после того, как вас чуть не забили до смерти, — тихо напомнила она.

— Право слово, это такие мелочи, — легкомысленно заявил он.

— Но имеющие решающее значение.

— Хм. — Саймон подцепил вилкой пирог. — Полагаю, красного вина не найдется?

Люси укоризненно посмотрела на него.

— Пока только вода.

— Согласен, надеяться было бы уже слишком. — Он проглотил кусок мясной начинки. — К тому же мудрецы советуют довольствоваться тем, что имеем, чему я и последую.

— И правильно сделаете, — сухо заметила Люси. — Так по какой причине вы мучаете себя, пытаясь двигать рукой?

Саймон избегал взгляда ее топазовых глаз.

— Боюсь, просто скука, обыкновенная скука.

— В самом деле?

Он и запамятовал, какая она проницательная. И чарующе улыбнулся:

— В прошлый раз я рассказал далеко не всю сказку.

— У вас и впрямь имеется племянница?

— Разумеется. Стал бы я вам лгать?

— Думаю, да. К тому же, не очень-то вы похожи на дядюшку, обожающего племянников.

— Ах. А на кого я, по-вашему, похож? — без задней мысли спросил Саймон.

Люси наклонила голову:

— На того, кто чересчур старается спрятать свою душу.

Боже правый. Впервые в жизни он не нашелся, что ответить.

Губы ангела изогнулись в присущей ей очаровательной манере:

— Милорд?

Он прочистил горло.

— Так вот, вернемся к моей сказке. На чем я остановился? — Что же он за мягкотелая задница! В следующий раз будет спасаться бегством от ребятишек с прутиками. — Бедная Анжелика, пастушка, высокий белый замок и…

— Король, но не Змеиный.

Она признала поражение и взяла угольный карандаш. На сей раз Люси принесла другой альбом — в ярко-синем переплете — и теперь открыла его, по-видимому, собравшись зарисовать все рассказанное.

На Саймона снизошло чувство великого облегчения: Люси не стала засыпать его вопросами и разоблачать — по крайней мере, не сейчас. Ежели повезет, то может, и никогда.

Он с жадностью уплетал пирог, между делом ведя беседу.

— Именно. Король, но вовсе не Змеиный. Нужно ли упоминать, что король сей был красивым, пригожим парнем с золотыми кудрями и голубыми, как небо, очами? Вообще-то, красотой он мог сравниться с самой Анжеликой, которая своими распущенными волосами цвета полуночи и глазами цвета очищенной патоки соперничала с сиянием звезд.

— Патоки. — Голос Люси приобрел недоверчивый ровный тон, однако губы плотно сжались, словно она боролась с улыбкой.

Как же хотелось виконту заставить ее улыбнуться.

— М-м-м, очищенная патока, — тихо произнес он. — Вы замечали, как она красива, пронизанная лучами света?

— Нет, но замечала, насколько она липкая.

Оставив данную реплику без ответа, Саймон продолжил:

— Итак, хотя бедняжка Анжелика была прекрасна, как небесный свод, ни одна душа ее не замечала. Компанию ей составляли одни лишь козы. Поэтому представьте ее трепет, когда ей довелось мельком увидеть короля. Он был для нее недосягаем, и буквально, и фигурально, и пастушке страстно хотелось встретить его. Взглянуть ему в глаза и рассмотреть их выражение. Только это, поскольку надеяться заговорить с ним она не смела.

— Отчего же? — тихо поинтересовалась мисс Крэддок-Хейз.

— По чести сказать, виноваты козы, — важно заявил рассказчик. — Анжелика и сама чуяла запах, которым они ее одарили.

— Ну разумеется.

Ангел дернула губами в невольной улыбке.

И странное дело. Его плоть точно так же дернулась, хотя форму, которую она приняла, вряд ли можно было назвать кривой — или изогнутой, в данном случае. Боже милостивый, какой конфуз — встать колом из-за девичьей улыбки! Саймон закашлялся.

— Что с вами? — Улыбка сошла с лица Люси — и слава богу. Однако теперь мисс Крэддок-Хейз смотрела с участием: отнюдь не это чувство виконт обычно будил в прекраснейшем поле.

Его гордости теперь никогда не подняться с колен.

— Со мной все хорошо. — Он отпил воды. — Так о чем это я? Ах да, так и выходило, что Анжелике суждено было провести остаток дней в грезах о златовласом короле и сроду не подняться до его высот. Но однажды случилось вот что.

— Именно на это я и надеялась, иначе сказка вышла бы уж больно короткой, — заявила Люси. И снова вернулась к своему альбому.

Саймон предпочел не обращать внимания на ее вмешательство.

— Однажды поздно вечером Анжелика загнала свое стадо домой и, как каждый день, пересчитала коз. Но этим вечером одной не досчиталась. Пропала самая маленькая, черная козочка с белой ногой. Тут как раз пастушке показалось, что она услышала слабое блеяние со стороны скалы, на которой стоял замок. Анжелика вгляделась, но ничего не смогла рассмотреть. Снова послышалось блеяние. Тогда, следуя за звуками, Анжелика подобралась как можно ближе к скале, и только представьте изумление нашей пастушки, когда она увидела в камне расщелину.

Виконт перевел дух, чтобы глотнуть воды. Ангел глаз не подняла. В свете огня лицо ее выглядело безмятежным, и хотя рука быстро двигалась по бумаге, казалось, что в душе художницы царит умиротворенность. Саймон вдруг осознал, что с этой женщиной он чувствует себя уютно, хотя едва ее знает.

Иддесли моргнул и продолжил повествование:

— Казалось, в расщелине мелькает свет. Проход был узок, но Анжелика обнаружила, что если повернется боком, то сумеет протиснуться внутрь. И когда так и поступила, то увидела поразительную картину. Пред ней предстал очень странный человек — или, по крайней мере, он казался человеком. Высокий и стройный, с длинными серебристыми волосами и совершенно, совершенно голый. Он стоял, освещенный слабым голубым пламенем, горевшим в какой-то жаровне.

Люси выгнула брови.

— Но самым странным было то, что на глазах Анжелики мужчина начал таять. Когда же она подошла посмотреть поближе, то на месте, где он только что стоял, лежал гигантский серебряный змей, свернувшийся кольцами вокруг жаровни.

Привычным жестом виконт потер указательный палец, потрогав большим пальцем место, где должно было быть кольцо. И вдруг почувствовал крайнее изнеможение.

— Ах, наконец-то мы добрались до пресловутого Змеиного короля. — Мисс Крэддок-Хейз подняла взгляд и, должно быть, заметив усталость, отразившуюся на лице виконта, посерьезнела. — Как ваша спина?

«Как у чертей в аду».

— Молодцом, просто молодцом. Должно быть, удар ножом на самом деле ее выправил.

Секунду Люси смотрела на него. И убей его бог, несмотря на долгие годы, проведенные в изучении женщин, виконт не мог догадаться, о чем же она думает.

— Вы вообще бываете серьезны? — спросила она.

— Нет, — ответил он. — Никогда.

— Так я и думала. — Ангел задумчиво в него всматривалась. — Отчего же?

Саймон отвел взгляд. Не мог вынести это пытливое, чересчур проницательное разглядывание.

— Понятия не имею. А это важно?

— Думаю, имеете, — тихо промолвила она. — Важно это или нет… Ладно, не мне о том судить.

— Разве? — Виконт повернулся и уставился на нее, заставляя признать… но что? Он и сам не знал.

— Да, — прошептала Люси.

Он открыл было рот, собираясь возразить, но какое-то запоздалое чувство самосохранения остановило его.

Мисс Крэддок-Хейз вздохнула.

— Вам следует больше отдыхать, а я не даю вам покоя. — Ангел захлопнула альбом и встала. — Вчера я послала вашему камердинеру письмо. Вскоре он его получит.

Саймон откинул голову на подушки и стал смотреть, как она собирает посуду.

— Благодарю вас, прекрасная леди.

У двери она замешкалась и обернулась. Пламя свечей отразилось на ее лице, превращая его в картину эпохи Возрождения, как нельзя более подходящую для изображения ангелов.

— Вам не опасно здесь оставаться?

Голос ее прозвучал тихо-тихо, а Саймон уже начал впадать в дрему, потому и не был уверен в словах — ни в ее, ни в своих:

— Знать бы…