Золотые розы

Глава 3

В течение двух бесконечных недель Эмбер просидела в своей комнате, под замком. Единственным человеком, которого она видела в эти дни, была Долита. Девушка три раза в день приносила ей еду, но, несмотря на все мольбы Эмбер объяснить, что означает этот домашний арест, только испуганно качала головой, даже не разжимая губ. Взгляд ее при этом метался от одного предмета мебели к другому, словно под любым из них мог притаиться подслушивающий Валдис.

Наконец на четырнадцатый день, когда Долита принесла завтрак и поставила его на столик у кровати, Эмбер не выдержала и взорвалась:

– Я сойду с ума, если еще хоть один день просижу взаперти! Этот человек не может держать меня под замком всю жизнь, словно преступника, приговоренного к пожизненному заключению. Я хочу знать, когда кончится этот идиотизм!

– Все дело в том, сеньорита, – послышался ответ Долиты, на который Эмбер, по правде сказать, не рассчитывала, – что сеньор Валдис отдал распоряжение, чтобы асиенда Алезпарито две недели была в трауре по его умершему отчиму. Сегодня траур заканчивается. Сеньор велел передать, что отныне вы можете выходить. Но советую вам быть очень и очень осторожной. Не вздумайте просить кого-нибудь из вакеро помочь вам бежать. Они не просто служат сеньору, а повинуются ему всегда и во всем, как Божеству. Они сразу сообщат ему о вашей просьбе.

– Но кто-то же должен пойти против этого деспота! – в отчаянии воскликнула Эмбер. – Не может быть, чтобы на ранчо все и каждый были дьяволопоклонниками! Вот, например, ты, Долита. Ты ведь не в восторге от Валдиса?

– Это правда, я от него не в восторге. И я бы ушла к любому другому хозяину, найдись для меня работа. Но во всей округе никто не согласится дать место прислуге, оставившей асиенду Алезпарито. Вы не представляете, какую власть имеет здесь сеньор Валдис. Прошу вас, не пытайтесь бороться с ним, сеньорита! Вы погибнете в этой борьбе.

– Не понимаю тебя, – вздохнула Эмбер, в задумчивости разглядывая горничную. – Ты ведь прехорошенькая, Долита, а одеваешься так, словно считаешь себя дурнушкой. Уж не потому ли ты носишь столь унылые платья, чтобы Валдис ненароком не нашел тебя привлекательной? И неужели у тебя нет какого-нибудь молодого человека, готового вызволить тебя из этого ужасного дома?

Долита промолчала, но ответа не требовалось: бедняжка потупила взор, вспыхнув.

– Так я и знала! – воскликнула Эмбер торжествующе. – У тебя есть поклонник! Это один из вакеро с ранчо Валдиса?

– Нет, что вы! Это очень достойный человек, фермер, он живет с родителями. Сказать по правде, Родриго не совсем мой поклонник… даже и вовсе не поклонник, сеньорита. Мы с ним состоим в отдаленном родстве и встречаемся, когда я бываю в гостях у тетки. Он улыбается мне так… так ласково… – Долита на мгновение прикрыла глаза, и на лице у нее возникло мечтательное, счастливое выражение. – Думаю, я ему нравлюсь. В один прекрасный день… кто знает? Но не сейчас, – сияние на ее лице померкло, сменившись обычным выражением тревоги. – Сейчас я работаю у сеньора Валдиса, полностью ему подчиняясь. Большая удача, что я получила это место. Не каждому дают работу на асиенде, но мне дали, потому что я хорошо знаю испанский и английский. Кроме того, я могу объясниться с индейцами, которые здесь на черных работах.

– Неужели с такими данными ты не смогла бы найти работу в другом доме?

– Ранчо сеньора Валдиса самое большое в этих местах. Только здесь хватает работы для посторонних, остальные ранчо так малы, что вполне обходятся своими силами. У меня нет родителей, только тетка, у которой своих детей двенадцать душ, поэтому в ее доме нет места для меня. Вот и приходится жить на асиенде. Мне некуда идти.

Эмбер сочувственно вздохнула, взяла ложку и начала без всякого аппетита есть из красивой фарфоровой тарелки вареную кукурузу.

– Может быть, Аллегра согласится бежать вместе со мной, – рассуждала она. – Здесь она несчастна. У нее наверняка есть родственники, у которых можно попросить приюта.

– Даже и не думайте об этом, сеньорита. Вы только перепугаете сеньору Аллегру до полусмерти. Она знает, что сеньор Валдис из-под земли достанет ее и убьет. Если бы вы только видели, на что она была похожа в тот день, когда вы заходили к ней! За то, что она выболтала некоторые секреты, ей не поздоровилось.

– Неужели он по-настоящему избил ее, Долита? – недоверчиво спросила Эмбер. – Нет, я никак не могу в это поверить… при всей его низости… ведь он намного сильнее, а она – женщина!

– И зачем только я заикнулась об этом? – удрученно всплеснув руками, Долита бросилась к двери, чтобы убедиться, что разговор не подслушивают (у нее снова был очень испуганный вид). – Но я хотела убедить вас на примере, что справиться с сеньором вам не удастся. Лучше всего и не пытайтесь. Если взглянуть с другой точки зрения, на асиенде можно жить, как в раю. Здесь столько роскоши…

– Наплевать мне на роскошь! – отрезала Эмбер. – Я хочу знать, что этот человек сделал с Аллегрой.

– Будь по-вашему, – неохотно уступила Долита, сообразив, что сказала достаточно много и дальше отмалчиваться не имеет смысла. – Бонита, горничная, по секрету рассказала мне, что заметила синяки на лице у сеньоры. Долгое время сеньора вообще не могла встать с постели, а когда наконец уступила просьбам Бониты вымыться и разделась, та закричала от неожиданности, увидев ее тело. Оно все было покрыто синяками от побоев.

– Что за ублюдок! – вырвалось у Эмбер, которая прежде и помыслить не могла бросаться подобными словами. – Что за скотина! Как у него рука поднялась? Нет, я должна как-то выбраться из этого ада! Дай мне ключ от комнаты, Долита. Я должна немедленно поговорить с сеньорой Аллегрой. Мне нужно убедиться, что она оправилась от побоев, и узнать, не согласится ли она бежать со мной…

– Ключа от вашей комнаты у меня нет, – пробормотала горничная, на лице которой сочувствие смешалось с облегчением. – Дверь мне отпирает охранник, которого сеньор Валдис поставил у вашей комнаты. Балкон тоже охраняют. Теперь вы видите, что побег невозможен?

Эмбер умолкла, не зная, что сказать. Оказывается, ее положение было куда хуже, чем она думала. Внезапно ее осенила идея. Конечно, Валдис не подумал о том, что она может заручиться поддержкой его сводной сестры!

– Маретта! – воскликнула она, просияв. – Я уверена, она ничего не знает о том, как Валдис обращается с ее матерью. Пожалуйста, Долита, отнеси Маретте записку. Я попрошу ее придумать какой-нибудь предлог, чтобы зайти ко мне, а там уж мы все обсудим.

– Что вы! – Горничная даже отступила на пару шагов. – Я не могу отнести записку Маретте. Если бы даже я отважилась на такой рискованный поступок, ваше послание может попасть в руки сеньору, а тот за это изобьет меня, как сеньору Аллегру.

Эмбер показалось, что она понимает тревогу девушки. Какое право она имеет подвергать риску Долиту? Но должен же быть какой-то выход…

– Что же делать? – вслух рассуждала Эмбер, расхаживая по комнате и кусая губы. – Нужно как-то исхитриться и подать знак Маретте без такого явного свидетельства, как записка. Как же вызвать ее сюда? Может быть, ты передашь ей на словах?

– Не тратьте силы на то, чтобы связаться с этой… – Долита не договорила, но в глазах ее появился красноречивый блеск, презрительный и гневный. – Сеньорита Маретта ничуть не лучше сеньора Валдиса. Она и сама обращается с матерью, как с последним ничтожеством, помыкает ею и ни во что не ставит ее. Поверьте, она прекрасно знает о том, что Валдис бьет сеньору.

– Скажи, Долита… он бил ее и при жизни моего отца?

Горничная отрицательно покачала головой, наполнив Эмбер невыразимым облегчением.

– В то время, сеньорита, здесь почти никто не ссорился между собой. Сеньор Валдис не трогал ни сеньора, ни сеньору, а те предпочитали не покидать своих комнат. Правда, каждое воскресенье давался обязательный общесемейный ужин, и тогда сеньора и ваш отец должны были спускаться в столовую – но и только. Во время ужина сеньор Валдис говорил не закрывая рта о том, как хорошо он поставил дело на ранчо, об удачных покупках и продажах, а супруги слушали его молча, едва отрывая взгляды от тарелок. Сразу после ужина они спешили подняться в свои комнаты… Сеньорита! – вдруг воскликнула горничная, заставив Эмбер вздрогнуть от неожиданности. – Вы непременно должны усвоить одну вещь: сеньорита Маретта – единственный человек на ранчо и во всей округе, который имеет хоть какое-то влияние на сеньора Валдиса. Она умеет настоять на своем, но прекрасно знает, насколько далеко можно зайти с этим человеком. Она знает грань, которую нельзя переступать ни в коем случае. Если вы обратитесь к ней за помощью, она не только откажется, но и сразу наябедничает брату. Так уж получилось, что вы доверились мне, но, прошу вас, не доверяйте больше никому! Ну а я… как я вам ни сочувствую, помочь хоть чем-нибудь не могу. Мне очень жаль.

– Наверное, мне лучше пока затаиться и ничего не предпринимать, – сказала не на шутку встревоженная Эмбер. – Валдис украл у меня не просто гроши, а немалые деньги, и я хочу вернуть их. Значит, разумнее будет некоторое время пожить на ранчо. Возможно, жизнь сама предложит какой-нибудь выход… поможет мне вернуть деньги и убедить Аллегру покинуть этот ужасный дом.

– Сеньорита, – робко спросила горничная, стараясь поймать взгляд прищуренных глаз девушки, – уж не вздумали ли вы водить сеньора Валдиса за нос?

– А что еще мне остается? К чему приведут дальнейшие попытки открытого сопротивления или угроза пешком уйти в Суэвло? И потом, Долита, я не хочу дарить Валдису свои деньги. Это все, что у меня осталось на жизнь, – в сущности, это мое наследство. Разве справедливо будет, если этот человек оберет меня так же, как обобрал остальных? Нет, я сделаю все, чтобы этого не случилось! – Эмбер перевела дух и заставила себя вернуться к делам житейским. – Пожалуйста, Долита, принеси горячей воды. Я хочу вымыть голову и одеться как можно наряднее. Очень возможно, Валдис скоро нанесет мне визит, так что надо начинать вживаться в новую роль.

Выражение лица горничной ясно говорило о том, что она настроена скептически. Тем не менее она сделала все, чтобы помочь Эмбер приукрасить себя, бурча под нос, что нет ничего опаснее, чем игра с огнем. Не обращая внимания на ее ворчание, Эмбер продолжала расспросы, по крупицам собирая сведения о своем новом и таком уже нелюбимом доме.

К ее великому облегчению, у Валдиса нашлась ахиллесова пята: он чрезвычайно ценил мнение окружающих и ревностно относился к тому, как выглядит в их глазах. Об этом говорило и то, что его больно ранили разговоры насчет его несостоятельности как преемника отца. По словам Долиты, он лез из кожи вон, чтобы смягчить сложившееся о нем нелестное мнение, и потому выказывал себя человеком воспитанным и образованным, идущим в ногу со временем. Он также старался больше бывать на светских приемах, и сам давал роскошные балы и званые вечера, на которые приглашались из Мехико самые известные музыканты. Шампанское и дорогие вина в таких случаях поставлялись из Франции, причем Валдис не жалел денег на то, чтобы изысканные блюда готовились под руководством лучших поваров, настоящих знатоков своего дела.

Все это можно было расценить как попытку утвердиться в высшем мексиканском обществе – куда Валдис никак бы не попал, пойдя по стопам отца.

Как оказалось, Валдис вовсе не собирался наносить Эмбер визит. Вместо этого он велел передать ей, что намерен вечером поужинать в ее обществе.

Ужинали на асиенде в половине восьмого. Когда подошло назначенное время, Эмбер обнаружила, что дверь в ее комнату не заперта. Охранника, о котором упоминала Долита, в коридоре не оказалось. Напрашивалась мысль, что хозяин дома не собирался вечно держать гостью под арестом, а только хотел, чтобы траур соблюдался по всем правилам. Или же он счел двухнедельное заточение достаточным, чтобы научить покорности строптивую девушку. Так или иначе, охрана была снята, и это означало, что Валдис не придает значения угрозам Эмбер совершить побег. Да и чего ради было ему беспокоиться? Разве асиенду не окружали многие мили необжитых земель? Если человек местный, привычный к здешней дикости, мог одолеть их без труда, то для хрупкой горожанки с Севера расстояние до Суэвло должно быть непреодолимым.

Эмбер выбрала для ужина платье из розового муслина – не то чтобы вечернее, но наиболее нарядное из ее гардероба. Эмбер берегла его и надевала лишь в редких случаях. Бабушка сшила его своими руками, причем вырез корсажа и кромку подола расшила маленькими атласными розочками, чудо какими хорошенькими! Пожалуй, только в этом наряде Эмбер чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы предстать перед Валдисом.

Тот уже ждал ее внизу у лестницы. Как обычно, он был разодет в пух и прах и выглядел гораздо менее пугающим в бордовом бархатном жилете. Пышные кружевные рюши украшали обшлага белоснежной рубашки и обрамляли ярко-желтый шелковый галстук. Брюки были черные, из какой-то ткани с отливом, и только что не сияли. Но больше всего поразили Эмбер замшевые туфли Валдиса, сплошь покрытые причудливой вышивкой. Ей в жизни не приходилось видеть мужчины, столь кричаще одетого.

Даже поза его была особенной: одна рука была вытянута вверх вдоль перил, другая заложена за спину, – и производила впечатление заранее отрепетированной. Как только Эмбер сделала шаг с нижней ступеньки лестницы, Валдис отстранился от перил и протянул руку, в которую она церемонно вложила свою. Ощутив чуть влажное прикосновение горячих губ, она с трудом подавила желание содрогнуться.

– А ты, сестричка, оказывается, куда красивее, чем я считал, – заметил Валдис с усмешкой. – Две недели хорошего отдыха – вот наилучшее средство вернуть краски любому личику. Идем, я покажу тебе мою столовую. Между прочим, я с нетерпением ждал вечера, когда мы сможем поужинать вот так, вдвоем. Это поможет нам лучше узнать друг друга. Как жаль, что первая наша встреча была омрачена несчастьем, обрушившимся на этот дом.

С безукоризненной любезностью придерживая руку Эмбер на своем локте, Валдис повел девушку к двойным дверям в глубине холла. За ними оказалась просторная, на редкость пышно обставленная столовая. Эмбер обвела ошеломленным взглядом потолок с несколькими сверкающими хрустальными люстрами, буквально заливающими помещение светом. Посередине стоял длинный стол, за которым могло расположиться, не стесняя друг друга, не менее двадцати человек. Как и в покоях Аллегры, мебель здесь была темного дерева, с затейливой инкрустацией – внушительная, но при этом не казавшаяся неуклюжей.

Несмотря на размеры, столовая нисколько не подавляла. Стены были украшены мозаикой приятной расцветки и рисунка. Все утопало в зелени: здесь было все – от цветов до небольших деревьев. Эмбер обратила внимание на высоченную клетку с ярким попугаем, у которого, правда, был довольно угрюмый и скучающий вид.

Валдис подвел Эмбер к стулу и галантно его отодвинул, предлагая сесть. Сам он, разумеется, занял место, приличествующее хозяину дома. Эмбер оказалась по правую руку от него. Стол был так огромен и пуст, что создавалось впечатление, что хозяин и гостья почти соприкасаются локтями. Находиться так близко от Валдиса было очень неприятно.

Как только они уселись, он хлопнул в ладоши, и слуга с бутылкой красного вина появился, словно из-под земли. К этому времени Эмбер убедилась, что остальные приборы на столе останутся лишь деталью сервировки.

– А где же Аллегра и Маретта? – спросила она, слегка хмурясь.

– Я приказал отнести им ужин наверх, в комнаты, – небрежно отмахнулся Валдис. – Мать редко спускается в столовую, а что до Маретты, то она сегодня не в настроении – это с ней случается частенько. Ни одна из них не поможет создать приятное настроение за столом, скорее все испортит.

Эмбер задалась вопросом, не случалось ли и раньше, что обитателей дома отстраняли от общей трапезы, считая их настроение неподходящим для ужина. Отца, например? Что, если ему вообще не разрешалось выходить из комнаты, кроме как для воскресного ужина?

– А теперь мне хотелось бы узнать, нравится ли тебе комната, которую тебе отвели? – осведомился Валдис, отведав вина и найдя его приемлемым. – Если нет, я буду счастлив показать тебе все до единой комнаты в доме, чтобы ты могла выбрать покои по вкусу. На асиенде столько спален, что наверняка найдется хоть одна, достойная такой…

– Нет, спасибо! – поспешила Эмбер перебить его. – Комната меня вполне устраивает. Кроме того, с моей стороны было бы некрасиво злоупотреблять твоим гостеприимством, Валдис. Ты и без того был очень добр ко мне, несмотря на то что я тебе даже не родственница. Ты ничего мне не должен, и сам прекрасно это знаешь.

– Напротив, моя милая, напротив. – На этот раз улыбка Валдиса была не лишена подлинного радушия, он погрузил подбородок в пышные кружева и оглядел девушку почти приветливо. – Ты мне просто необходима, маленькая сестричка. Этому дому давно, очень давно недостает очарования и красоты, которыми ты обладаешь в избытке. Если ты согласишься украсить собой асиенду Алезпарито, то тем самым, возможно, сумеешь выплатить долг, который остался за твоим отцом.

– То есть как? – изумилась Эмбер. – Не понимаю… неужели отец занимал у тебя деньги?

– Попробовал бы он! – Валдис сделал пренебрежительный жест и потянулся за бокалом. – Я имею в виду, что этот мистер Лайман даром ел мой хлеб. У него не было ни профессии, ни даже навыка, которые можно было бы использовать на ранчо. Он был человек бесполезный. Хм… он называл себя художником. – Презрительно фыркнув, Валдис снова отмахнулся. – Но к чему нам заводить разговор о вещах неприятных? Давай лучше обсудим, как поскорее обновить твой гардероб. Я намерен потратить на это немало денег. Завтра наконец ты встретишься с модисткой, которая покажет тебе парижские журналы мод и снимет нужные мерки. В этом последнем я могу ей только позавидовать.

– Но к чему столько хлопот? – возразила Эмбер, стараясь не обращать внимания на последние слова и многозначительный взгляд Валдиса. – У меня хватает платьев.

Меньше всего ей хотелось вызвать раздражение брата – наоборот, она спустилась к ужину с намерением усыпить его бдительность, но здравый смысл уступил место негодованию после уничижительной характеристики, которую Валдис дал ее отцу.

– Твои наряды, если можно их так назвать, не подходят для здешнего образа жизни, – объяснил Валдис снисходительно. – Я веду жизнь, полную развлечений, вращаюсь в самом изысканном обществе. Кстати сказать, слух о красавице американке уже разнесся по округе, и я буду счастлив устроить праздник в твою честь, чтобы каждый мог убедиться, что слух ничуть не преувеличен. Тебе сошьют несколько потрясающих вечерних туалетов… хм… бархат цвета бургунди, думаю, как нельзя лучше оттенит серебро твоих волос.

С невероятным трудом Эмбер удержалась от язвительной реплики. С какой уверенностью этот наглец строил планы! Что ж, пусть! У нее есть свои планы, совсем иного характера.

– Мне бы хотелось побольше узнать о том, какова была жизнь отца на асиенде, – чуть позже сказала она с простодушным видом.

– Да нечего тут рассказывать, – недовольно ответил Валдис, выведенный из грез о предстоящем торжестве. – Если бы я не находился в Испании в тот момент, когда твой папаша проездом оказался на ранчо, ни о каком браке и речи бы не шло. Он был бродяга, полное ничтожество без денег и без земли, но моя бестолковая мачеха, к несчастью, подпала под пустое обаяние, свойственное любому человеку богемы. Твой папаша совершил большую ошибку, когда решил, что ему подвернулась богатая и глупая вдовушка, которую можно охмурить. Увы, она оказалась не настолько глупой, чтобы раскрыть ему глаза на эту ошибку. Они успели пожениться к тому времени, как я вернулся на ранчо. Маретта пыталась помешать им, но не сумела, о чем я до сих пор сожалею.

– Мой отец вовсе не был охотником за богатым приданым! – резко возразила Эмбер, забывая о намерении втереться в доверие к сводному брату. – Он уехал из Америки сразу после смерти моей матери, потому что был вне себя от горя. Он был просто не способен жениться на деньгах, и потому я уверена, что он всем сердцем любил Аллегру. Однако речь не об этом. В этой истории есть кое-что, чего я не понимаю. Как случилось, что ты оказался единственным хозяином ранчо и всего остального имущества? О чем бы ты ни заводил разговор, ты добавляешь «мой», «мое», «моя». Мачеху ты ни во что не ставишь и обращаешься с ней так, словно здесь тюрьма, а она – пленница. Как по-твоему, это справедливо?

Глаза Валдиса опасно сверкнули, но, уже начав, Эмбер решила выяснить все до конца и не потупила взора.

– А почему это тебя так интересует? По-моему, не твоего это ума дело. Впрочем, раз уж ты стала одним из членов семьи Алезпарито, независимо от того, нравится тебе это или нет, я кое-что тебе объясню. Аллегра была достаточно умна, чтобы понять: у нее не хватит мозгов, чтобы самостоятельно вести дела на ранчо после смерти мужа. Передав все права на землю мне, она приняла единственно мудрое решение в своей жизни. Но твоему папаше она не сказала этого, когда шла с ним к венцу.

Валдис снова хлопнул в ладоши, и в столовую вошли слуги с блюдами кушаний.

– Мне очень не нравится твое отношение к моему отцу и еще больше не нравится то, как ты о нем говоришь, – сказала Эмбер, как только они снова остались одни. – Еще раз повторяю: он бы не женился только потому, что хотел прибрать к рукам деньги Аллегры. А если она умолчала о том, что передала все права тебе, то лишь потому, что не хотела сознаться в ошибке, которую допустила.

– Ошибке, говоришь? – зловеще усмехнулся Валдис. – Вот уж не думал, что в столь хрупком теле таится такой запал! Для меня это сюрприз скорее приятный, но не советую чересчур испытывать мое терпение. Мужчине я не прощаю ничего, а вот женщине… можно, но совсем чуть-чуть. Если ты не научишься держать язык за зубами, то скоро убедишься в этом на собственном опыте.

Эмбер чуть было не бросила ему в лицо, что уже убедилась в этом на примере мачехи. Но сказать так – значило выдать Долиту. Поэтому она лишь решилась сказать:

– Я нисколько не боюсь тебя, Валдис, поэтому не старайся меня запугать. И вообще я предпочитаю, как Маретта и Аллегра, ужинать в своей комнате.

С этими словами она приподнялась на стуле. Рука Валдиса метнулась вперед, как нападающая змея, и ладонь Эмбер оказалась болезненно прижатой к столу. Боль нарастала до тех пор, пока она опять не села на стул. Только тогда Валдис убрал руку и прошипел, наклонившись через стол:

– Ты все-таки предпочитаешь испытывать мое терпение? Оставь это. Будешь ужинать там, где тебе прикажут. Бери вилку и нож! Позже мы совершим прогулку по саду.

Как ей хотелось высказаться от души! Гневные слова комом скопились в горле и, казалось, душили, но Эмбер заставила себя есть. Ей хотелось бежать из-за стола, хотелось бежать с асиенды, с ранчо! Она поклялась, что сделает это сразу же, как только деньги окажутся у нее в руках. Если она не сумеет вернуть то, что он забрал у нее, то придется идти на кражу. Воровать у такого человека – не грех!

Ужин продолжался. Валдис говорил теперь, почти не умолкая. Он хвастался тем, как поставил дело, рассказывал множество случаев, каждый из которых служил свидетельством его деловой смекалки. Быки с ранчо Алезпарито на торгах в Мехико считались одними из лучших и шли нарасхват. Не один раз он провозгласил, что Эмбер будет вполне счастлива на асиенде, пообещал, что будет по всем правилам ухаживать за ней, чтобы впоследствии сделать хозяйкой дома. Он ее вышколит, обучит всем премудростям ведения большого особняка.

Далее последовали заверения в том, что мачеха впала в старческое слабоумие, а Маретта рано или поздно выйдет замуж и покинет асиенду. Будущее представлялось Валдису непрерывной чередой развлечений, душой которых, жемчужиной и бриллиантом будет красота Эмбер. Она сделает его счастливейшим человеком во всей округе.

– Пойми, это будет выгодно нам обоим, – вещал он, поднимая тост за тостом, к которым молчаливая Эмбер ни разу не присоединилась. – А со временем… о, со временем многое может случиться. Кто знает, не станем ли мы однажды большими друзьями, не станем ли мы гораздо ближе друг другу, чем могут быть брат и сестра?

При этом он расхохотался с таким видом, словно только что поделился с Эмбер захватывающим секретом.

Примерно посередине ужина по распоряжению Валдиса к столу был подан большой графин сангрии. Эмбер с вожделением посмотрела на темно-красное вино. На дне графина лежали ломтики апельсинов, лимонов и еще каких-то фруктов, и в целом напиток выглядел очень освежающим и аппетитным. Однако она отказалась, когда Валдис предложил ей вина, потому что знала, что все равно не заставит себя выпить вместе с ним. Он и без того пил за двоих.

Тем не менее, поднимаясь из-за стола после ужина, он крепко держался на ногах, а руки, отодвинувшие стул для Эмбер, были по-прежнему тверды. Ничего не оставалось, как позволить вести себя через раздвижные стеклянные двери на широкую террасу, которая тянулась вдоль всей задней стены асиенды.

– Прекрасный вид, не так ли? – спросил Валдис, делая широкий жест рукой и самодовольно улыбаясь.

Эмбер пробормотала что-то неразборчивое, так как у нее язык не поворачивался говорить ему приятное. Но про себя она подумала, что вид отсюда открывается действительно изумительный.

Теплый ветерок ласкал лицо и слегка колыхал длинные ветви плакучих ив. Жасмин был в полном цвету, его насыщенный аромат наполнял воздух, а гармоничным дополнением окружающей прелести было пение какой-то птички, пение нежное и печальное.

Эмбер закрыла глаза, неожиданно ощутив в себе знакомое беспокойство. Это было очень странное чувство, похожее на легкий голод, – это была потребность, которой Эмбер не понимала и которой поначалу стыдилась. Лежа одинокими ночами в постели в доме бабушки, она часто ощущала это чувство, которое было сродни голоду физическому, странно переплетающемуся с голодом души. Она засыпала, и ей снился незнакомый мужчина, красивый и молодой, который раскрывал ей объятия, прижимал к груди и целовал, целовал снова и снова. Ей снились руки, скользящие по телу, снилось, как они касаются ее груди, как сжимают ее… и тогда тело как бы наполнялось невесомой горячей влагой, невидимые волны начинали скользить сквозь него одна за другой. Не в силах вынести этого, Эмбер просыпалась и лежала с пылающими щеками, сжавшись в комок. Мало-помалу потребность отступала, но она еще долго не могла уснуть, мечтая о том дне, когда красивый незнакомец появится в ее жизни. Она говорила себе, что узнает его с первого взгляда, потому что слишком часто бывала в его объятиях.

Но кто бы ни был он, мужчина из ее снов, он точно не был Валдисом. Кто угодно, только не Валдис! Дрожь отвращения прошла по телу Эмбер, заставив отступить от своего спутника. Как раз в этот момент тот протянул руку и снова привлек ее к себе за талию.

– Правда, здесь недурно? – заметив, как она напряжена, он слегка встряхнул ее и засмеялся. – Да расслабься ты, глупышка! Наслаждайся жизнью! Совсем недавно ты заявила, что не боишься меня, и у меня нет намерения менять такое положение дел. Я только хочу, чтобы ты поняла: я твой друг, твой преданный и искренний друг. Я хочу, чтобы ты была счастлива в моем доме. Теперь это и твой дом, Эмбер.

Он так внезапно сменил роль, что Эмбер с трудом удержалась от смеха. Неужели он считает ее настолько наивной? Неужели думает, что стоит только приложить немного усилий, и из чудовища получится очаровашка? Тем не менее она сознавала, что должна подыгрывать Валдису, как бы это ни было неприятно. Так даже лучше, если он считает ее простодушной дурочкой. В свое время он узнает, как заблуждался на ее счет.

Валдис подвел ее к самому краю террасы, к резному каменному парапету. Вдали виднелась горная цепь, темнея на фоне высокого ясного неба. Самые высокие вершины, покрытые шапками снега, были залиты мягким сиянием лунного света.

– Смотри, смотри хорошенько! – сказал Валдис гордо. – Это все мое, Эмбер. Мне одному принадлежит все, что видят твои глаза… – внезапно он умолк, нахмурился и добавил резко: – за исключением земель к востоку отсюда.

– Странно, – тотчас заметила Эмбер, ухватившись за возможность поддеть его. – Почему же ты не владеешь и теми землями?

Валдис сделал медленный глубокий вдох, словно мысленно приказывая себе остыть, и только потом ответил:

– Напыщенный болван, которому принадлежат эти земли, отказывается продать их мне. Я предлагал ему намного больше, чем они стоят, но он так упрям, что хоть кол на его голове теши! Ничего, настанет день, когда он на коленях приползет ко мне с просьбой избавить себя от этих земель. Тогда посмотрим, кто посмеется последним!

– Но почему он не продает?

– Потому что он дурак, каких свет не видывал! Эта земля ему вообще ни к чему. Он не разводит ни быков, ни лошадей – вообще ничего не разводит, потому что зарабатывает достаточно денег на корриде. Он матадор.

– Матадор! – воскликнула заинтригованная Эмбер. – Надо же, как интересно! А я вот никогда не была на корриде. По правде сказать, мне не очень-то и хотелось, потому что я нахожу подобные развлечения жестокими… но все эти толпы и все эти крики! Поистине храбрец тот мужчина, который способен стать матадором.

Валдис метнул на нее раздраженный взгляд, означавший, что он задет. Эмбер мысленно улыбнулась.

– На следующей неделе тебе будет предоставлена возможность посмотреть корриду. Как и каждая женщина из семьи Алезпарито, ты обязана посещать ее. Лично я считаю, что только дурак относится к своей жизни настолько беспечно, чтобы рисковать ею на арене, а Арманд Мендоса – дурак вдвойне. Но даже если он и впредь будет отказываться продать мне землю, когда-нибудь ему придется все-таки жениться на Маретте, и уж тогда я возьму свое…

– Так, выходит, земля принадлежит человеку, в которого влюблена Маретта! – перебила его Эмбер. – Тому, кто не хочет жениться на ней?

– Si, и я бы давно уже придушил негодяя, если бы не земля! Только если сестра выйдет замуж за этого упрямого болвана, ко мне перейдут права на подземные источники Мендоса. В прошлом нам и прав-то никаких не требовалось! Наши отцы были лучшими друзьями, и все шло гладко, как по маслу. А теперь никто не знает, что случится завтра. Вдруг Арманду придет в голову построить дамбу… или он продаст землю тому, кто захочет отвести воду? Пока мне хватает воды, чтобы поить скот, но нет никакой гарантии, что однажды с этим не начнутся проблемы. Тогда все мое дело пойдет крахом!

– Так вот почему для тебя так важен этот брак…

– Конечно, но дело не только в этом. По закону чести Арманд обязан жениться на Маретте. Я так и сказал ему: «Если ты не выполнишь соглашения, которое заключили наши отцы, то ты человек бесчестный!» Видишь ли, они договорились, что Маретта и Арманд поженятся, когда вырастут.

– Мне это кажется не слишком справедливым по отношению к детям, – заметила Эмбер и безмятежно вынесла возмущенный взгляд Валдиса. – Разве можно не принимать в расчет их собственных желаний? Ведь в то время они были совсем маленькими. Нет, все это решительно странно! Какое право имеют отцы решать судьбы детей? У каждого человека есть право любить того, кого он сам выберет.

– Я бы на твоем месте не брался судить об обычаях другой страны. Здесь поступают так – и точка.

– Я была не права, – кротко повинилась Эмбер, внутренне наслаждаясь тем, что вновь сумела задеть этого напыщенного индюка. Потом она сделала вид, что подавляет зевок. – Здесь очень и очень мило, Валдис, но после долгого одиночества мне непривычно быть в чьем-то обществе. Я устала и хотела бы подняться к себе.

Не говоря ни слова, тот за плечи повернул ее к себе и обнял, легко подавив попытку сопротивления.

– Ну-ну, маленькая сестричка, мне нужен всего один прощальный поцелуй, что-то вроде пожелания доброй ночи. Как приятно будет уснуть, вспоминая сладость твоих губок!

– Перестань! – закричала Эмбер, изо всех сил упираясь ладонями в его необъятную грудь и мотая головой из стороны в сторону, чтобы уклониться. – Как ты смеешь?! Перестань!

Посмеиваясь над тем, что он считал бесполезным трепыханием плененной птички, Валдис схватил Эмбер обеими руками за лицо, грубо запрокинул его и неторопливо, со вкусом поцеловал в губы. Сразу после этого он убрал руки. Эмбер пошатнулась и торопливо отступила, с отвращением вытирая рот тыльными сторонами обеих ладоней. Ей казалось, что губы испачканы чем-то отвратительным, ядовитым.

– А было очень неплохо, – заметил Валдис, еще больше развеселившись от этого зрелища. – Особенно потому, что я могу поручиться: ты ни разу еще не целовалась. Во всяком случае, с настоящим мужчиной. Позже я преподам тебе несколько уроков того, как доставлять удовольствие.

С криком ужаса и негодования, подхватив пышные юбки, Эмбер бросилась в дом. Она бежала и бежала, пока не оказалась перед дверью своей комнаты. Даже такое убежище казалось ей в эту минуту надежным. Изнутри дверь запиралась лишь на небольшую щеколду, которую можно было назвать засовом только с большой натяжкой. Все же Эмбер почувствовала себя в безопасности и без сил привалилась к двери, стараясь отдышаться.

Долита, которую она застала за взбиванием подушек на ночь, смотрела на нее сочувственно.

– Если сеньор захочет войти, такой замок вряд ли удержит его, – сказала она, вздохнув.

– Но что же мне делать, Долита? – воскликнула Эмбер, принимаясь нервно мерить шагами комнату. – Я ненавижу его! Я никогда в жизни никого не ненавидела, но к этому человеку не могу относиться иначе.

– Как и любое порождение зла, – кивнула горничная.

– Мне нужно, необходимо как-то вырваться из этого дома, – рассуждала тем временем Эмбер. Остановившись перед девушкой, она с мольбой заглянула ей в глаза. – Как же быть? Оставить деньги в его руках? Нет, я должна вернуть их. Насчет того, как добраться до Суэвло, я не беспокоюсь: потребуется – пойду пешком, сколько бы ни было миль. Но для того чтобы купить билет на поезд, деньги необходимы. А еда? Ведь мне хоть что-то надо будет есть… где же взять деньги? У меня нет здесь знакомых, которые могли бы одолжить хоть немного.

– Если бы у меня были сбережения, я бы охотно отдала их вам. Но у меня нет ничего, совсем ничего, – сказала Долита с глубокой грустью.

– Может быть, в доме есть сейф? Большинство людей хранят деньги в сейфах, не так ли? Не то чтобы я умела взламывать их, но по крайней мере знала бы, где находятся мои деньги.

– Сейфа на асиенде нет. Сеньор Валдис считает сейфы приманкой для грабителей и потому предпочитает хранить деньги в банке в Куадиде. Это городок милях в тридцати к северу. Он довольно давно не ездил туда, так что, я думаю, ваши деньги спрятаны где-то в его комнате.

– Тогда все проще. Когда-нибудь он отлучится надолго, и я найду свои деньги.

– Если они к тому времени будут там, – возразила Долита, понижая голос. – Я слышала, что сеньор Валдис весь в долгах. Он любит выпить, а когда напивается, то играет и проигрывает.

– Привычки Валдиса мне мало интересны, – буркнула Эмбер, проходя за ширму с ночной сорочкой, которую Долита успела положить поверх откинутого покрывала кровати. – Единственное, что меня сейчас занимает: как спастись бегством? Клянусь, я воспользуюсь первым же шансом.

– Только будьте осторожны, сеньорита, – повторила горничная, которая, казалось, с каждой минутой нервничала все больше и больше, хотя Эмбер не видела причин для этого. – Если сеньор застанет вас в таком виде, как сейчас, полураздетой… кто может сказать, насколько далеко он способен зайти! А если он заподозрит, что вы готовите побег, уже через полчаса у вашей двери снова появится охрана.

– Тогда мне лучше всего бежать как можно скорее, пока у этого чудовища не зародились подозрения… – Эмбер вспомнила влажные жадные губы Валдиса и содрогнулась. – Не волнуйся, я буду очень осторожной. Ошибка может обойтись мне дорого.

Со стороны двери донесся внятный звук. Обе девушки замерли, прислушиваясь. Когда Эмбер догадалась, что это поворачивается дверная ручка, она на мгновение оцепенела от страха.

– Он пытается войти! – пролепетала Долита, тоже вне себя от ужаса.

– Подойди к двери, – приказала Эмбер, понимая, что поддаться чувству страха – значит отдать себя во власть нежеланному гостю. – Подойди и спроси, кто там. Он поймет, что я не одна, и уберется.

Горничная пошла к двери. Было видно, что ноги у нее подкашиваются, а голос прозвучал так испуганно, что Эмбер вся обмякла. К счастью, девушка догадалась сказать: «Кто это? Я пожалуюсь сеньору!» Ответом были удаляющиеся приглушенные шаги.

Эмбер в изнеможении опустилась на постель. Она была в безопасности, но только на эту ночь или на пару ночей, до тех пор пока Валдис не придумает какую-нибудь уловку.

В этом доме не было места, где она могла бы укрыться.