Золотые рыбки

Глава 20. Я за тебя боюсь!

Ауди стояла на месте. Значит, и Алена дома.

Он столкнулся с ней у подъезда. Она была не одна, а с тем же папиком, с которым торчала вчера во дворе. Волокла под ручку, поглаживая ладонью его чисто выбритое лицо с высоким лбом, широкими скулами и узким подбородком. Мужик спортивный. Бывший спортсмен?

Сегодня Семену было не до соперников, но на всякий случай он примерился. Папик чуть выше ростом, шире в плечах и здоров, как откормленный бык. Но парой удачных приемов сбить его с ног проще пареной репы.

И все же Семен надеялся, что обойдется без приложения силы.

— Алена, отойдем в сторонку, — попросил он. — Поговорить нужно.

— Я занята.

Еле губы разжала — как одолжение сделала! А это он ей одалживает, потому что… любит, черт возьми!

Семен не дал Алене сесть в машину, выдернул за руку из салона.

— Краснов, мне больно! — зашипела она, царапаясь длинными ногтями. — Совсем крыша съехала?

— Я сказал, что нам нужно поговорить. — Семен слегка ослабил хватку, но держал так, чтобы она не вырвалась.

На ее руке поблескивал золотой браслет в виде змейки. Вместо глаз вкраплены крошечные изумруды, на язычке — рубинчик. Дорогая вещица и явно дареная. Семен мог поспорить, что раньше он этого браслета в украшениях не видел. Папик подарил! Но Алена-то какова — взяла и надевает, чтобы все видели!

Семен продолжал тащить Алену к гаражам, а ее спутник и не подумал вмешиваться: стоял возле открытой дверцы и наблюдал за происходящим. Потом закурил, щелкнув золотой зажигалкой. Все это Семен замечал краем глаза. Трус папик-то! Хотя, если бы он полез, Семен был готов упрятать его суток на пятнадцать за нападение на полицейского при исполнении.

— Сейчас же отпусти мою руку!

Алена разозлилась не на шутку. Зеленые глаза метали в него молнии, губы вздрагивали, а грудь вздымалась от частого дыхания. Семен еле отвел глаза. Сейчас нужно думать о главном, а на нее он еще успеет поглазеть.

Они уже собрали вокруг себя толпу любопытных ребят. Мальчишки наблюдали за ними с гаража, а девочки, зажав рты ладошками, хихикали в сторонке.

— Алена, дай мне десять минут. Я успею все объяснить. Это ведь немного, правда? Всего десять минут.

— У меня их нет! — отрезала Алена. — Меня ждет художник. Он будет рисовать меня в стиле ню…

Семен не сразу сообразил, почему она смотрела на него выжидательно. Что он пропустил? Алена ждала определенной реакции? Не просто возмущения. Но сейчас у него мозги работали в другом направлении.

— Замечательно, что ты развлекаешься, но придется повременить с портретом. Я хочу, чтобы ты куда-нибудь уехала. Подальше отсюда!

Вывалил и ждал, что она побежит собирать чемоданы. Это Алена-то? Как бы не так! Стрельнула в него глазами, вырвала руку.

— Что еще желает мой господин? Я все больше убеждаюсь, что ты не дружишь с головой!

Не дружит, раз бегает за ней на глазах целого двора и откровенно насмехающегося папика. О нем тоже, кстати, надо поговорить, но потом, без свидетелей.

— Алена, я не шучу. Очень важно, чтобы ты на время уехала из Москвы и никому, кроме меня, не говорила, куда именно.

— Ах, кроме тебя! — усмехнулась она.

— Я должен знать адрес.

Что-то холодное коснулось запястья, и Семен инстинктивно разжал руку. И лишь потом сообразил, что это — браслет. Чертова змея!

Оказавшись на свободе, Алена отбежала на безопасное расстояние:

— Краснов, ты так и не понял: между нами все кончено! Финита ля комедия. Все!

Будь они в подъезде, он бы показал ей комедию. А тут, на глазах у всех, даже прикоснуться к ней лишний раз боялся.

— Алена, ты наказала меня достаточно. Считай, что я все осознал. Понял я все!

Она недоверчиво покосилась на него.

— Прекрасно! Но это ничего не меняет. Мы разбежались, Краснов, в разные стороны.

С упрямством есть один способ борьбы: упрямство в квадрате!

Семен снова оттолкнул ее от машины. Может, шоковая терапия поможет?

— Алена, за мной охотится маньяк.

Семену почудилось, что она сейчас рассмеется на всю улицу.

— Краснов, у тебя мания величия! Нужен ты маньяку.

— Алена, я не могу раскрывать оперативные данные. Но поверь, что это так. Скорее всего он уже знает мой адрес. А может, и твой…

Она захлопнула дверцы машины, подошла ближе. Сегодня на ней был длинный сарафан цвета бирюзы с обтягивающим топом. Ветер надувал юбку колоколом, шевелил пряди волос, выбившиеся из прически. Она была так же красива: ни следа переживаний из-за ссоры. Семен не мог представить, что она не спит, накидывается на служащих из-за плохого настроения, ругается с клиентами. Выходит, ей без него хорошо. А ему без нее что кислород перекрыли!

— Краснов, это уловка, чтобы снова затащить меня в постель? — спросила она, приглушив голос.

От близости разгоряченного тела, от запаха знакомых духов закружило голову.

— Тебе не кажется, что это была бы жестокая шутка?

— Ну, ты и маньяк — понятно. Врагов нажил достаточно. А я-то ему зачем?

Не сдержавшись, Семен притянул ее к себе, прижался губами ко лбу.

— Алена, я боюсь за тебя! Давай я тебя к своим переправлю. Мать за тобой присмотрит. Да и отец тоже… Ты даже не представляешь, как мне страшно!

Так, что колотящееся сердце готово выпрыгнуть из глотки. Она подняла голову, посмотрела в глаза. Поверила или нет? Если других женщин он читал как раскрытые книги, то с Аленой это не проходило. Ее взрывной характер менял все.

— Алена, я не смогу обеспечить тебе защиту! И рядом с тобой постоянно быть не смогу.

— Исключается. Краснов, отстань, пожалуйста!

Ему показалось или она шмыгнула носом?

Показалось. Абсурд думать, что она заплачет из-за него. Глаза сухие и злые, все зыркает в сторону папика.

— Ты сам захотел, чтобы мы расстались.

— Мне нужно было время подумать.

— Подумал? Я тоже!

И вынесла решение не в его пользу. Что еще сказать, как убедить, что сейчас не время показывать характер? У него от страха за нее скулы сводит!

— Алена…

— Краснов, тебе не надоело собирать на представление соседей?

Она была права: на них глазели даже из окон. Подперев щеки ладонями, бабульки слушали перебранку. Возможно, кто-то из них уже тыкает в кнопки телефона, вызывая полицию.

— Нет, ты все-таки выслушаешь меня!

— Краснов!..

Семен схватил ее в охапку и потащил в подъезд. Алена упиралась, пыталась укусить.

— Борис! — она повернулась к папику. — Что ты стоишь как истукан? Помоги!

— Ничего-ничего, продолжайте. Мне нравится смотреть на вас! — хмыкнул тот в ответ.

Борис? Семен притормозил. Так это ее брат! Брат, а никакой не папик. И он потащил Алену домой с удвоенной энергией.

Он втащил ее в комнату, бросил на кровать, а сам встал на колени: теперь можно. Никто этого не увидит, не высунется из окна и не станет крутить пальцем у виска.

— Алена…

Она лежала на спине и смотрела на него из-под упавших на лицо прядей волос, сдула их и села.

— Краснов, твой монолог затянулся. Вставай с колен. Это уже не модно.

— Что я должен сделать, чтобы ты меня простила?

Алена потирала намятые бока, разглядывала следы пальцев на запястье и предплечье.

— Как я теперь надену открытое платье? — возмущалась она. — Ты наставил мне синяков! Подумают, что я пьяница, а синяки мне удружил собутыльник!

— Аленка, как же я скучал по тебе…

Семен ткнулся лбом в ее колени и затих. Потом обхватил бедра, крепкие, горячие — он чувствовал жар через тонкую ткань сарафана.

— Краснов, ты ищешь там то, чего не терял, — спокойно произнесла она.

Слишком спокойно для этой ситуации. У него чувства зашкаливают, а она как ледяная принцесса. Правда, повзрослевшая. Он заметил это только что. Удаль девичья, что ли, пропала. Уж не от переживаний ли?

Рука принялась путешествовать под сарафаном, захватила край и задрала сначала до колена, потом до бедра. Семен смотрел Алене в глаза: она не отводила взгляд. Но ответа в ней он не находил.

— Алена, сколько можно извиняться? Я ни перед кем не вставал на колени!

— Охотно верю. И что с того? Разве я тебя об этом просила?

Прежде непотопляемый корабль с именем «Семен» тонул не хуже «Титаника».

— Унизить хочешь? — спросил он прямо.

— Унизишься?

— Нет!

Алена встала. Сейчас она уйдет — и все. На второй раз его не хватит.

Но нет, не ушла. Принялась разглядывать его квартиру, словно никогда в ней не была.

— Краснов, когда ты последний раз убирался здесь?

Можно свалить все на работу: мол, времени нет, загружен маньяками по горло. Но зачем? Она не дура и понимает, что это из-за нее. Все эти разбросанные рубашки, носки, проспекты ресторанчиков, в которых можно заказать еду на вынос.

Стоять на коленях было неудобно и больно. Семен сел на кровать, принялся стягивать рубашку через голову.

— Пуговицы хоть расстегни!

— Спасибо за замечание. Давно мечтал…

— А о чем еще ты мечтал?

Она проследила за брошенной на пол рубашкой.

Семен застыл. Приглашение к игре? Или игра слов? Как ему поступить, чтобы не ошибиться: пойти в наступление или сдать бой, выиграв войну полов?

— С братом твоим познакомиться. Это твой брат, да?

Алена усмехнулась.

— А ты ведь подумал другое, когда увидел нас вчера. Я решила, что мне придется делать Борису прививки от бешенства, если ты на него накинешься.

— Зная тебя, можно подумать все что угодно!

— Да нисколечко ты меня не знаешь. Поэтому и веришь в ерунду.

Она подошла к окну, открыла раму и крикнула Борису, что скоро выйдет.

— Это чтобы ты не думал, будто получил желаемое, — заметила она, закрывая раму обратно.

Ладно, придется пока уступить. Он, как умелый охотник, будет ждать добычу в засаде.

— А про маньяка… Ты все выдумал?

Слава богу, она его услышала! Семен воодушевился.

— Ты видишь перед собой потенциальную жертву серийного убийцы.

— Хм… Разве серийные убийцы меняют почерк? Он ведь убивал женщин, а не мужчин…

Семен удивленно вскинул брови.

— Ну читала я, читала, — нехотя призналась Алена. — Интересно стало. Правда, все запутано и сложно, но кое-что я поняла. Почему ты решил, что теперь он будет охотиться за тобой и мной?

— Он мне письмо оставил. А если он следит за мной, то может выяснить, что ты — моя женщина.

— Бывшая.

— Алена…

Она помахала пальчиком у него перед носом.

— Краснов, не подпускай интимные нотки в голос — не сработает. Я долго думала. Возможно, ты был прав. Я слишком давила на тебя. После развода мне стало одиноко, а тут ты, красивый, сильный, сексуальный… Вот я и запала на тебя.

— И все?

Он чувствовал: она недоговаривает то же, что не решается сказать он сам.

— Алена, выходи за меня замуж…

Ну вот. Он это сказал. Жребий брошен, Рубикон перейден, мосты сожжены.

Она остановилась перед ним, обхватила ладонями лицо, которому стало так хорошо и приятно в этих самых ладонях.

— Ты на самом деле этого хочешь?

— Больше всего на свете!

Его руки накрыли ее ладони, но Алена, качая головой, отошла назад.

— Нет, Семен. Еще неделю назад я бы от счастья скакала после твоего предложения.

Семен слушал, стараясь не поддаваться нахлынувшему отчаянию. Если бы Алена злилась, кричала на него, он бы не поверил. Но ее спокойный тон, вдумчивые слова сбивали с ног.

— Что же случилось за это время?

— Я повзрослела, Сема…

Она присела рядом, обвила шею руками и прижалась к груди. Милая, родная и такая далекая!

— Аленка, так это же здорово! — пытался протестовать он. — Теперь у нас все будет иначе.

— Ничего не будет, Сема. Я поняла, что любить — это не только брать, но и отдавать. А мне тебе нечего отдать. Разве что… Тебе на день рождения привезут подарок… Ты возьми его. Это от чистого сердца. Все документы в порядке.

— Какие документы?

— Увидишь. Возьмешь?

— Только из твоих ручек!

Шутка получилась грустная, как застывшая в ее глазах печаль. Нет, пусть лучше шипит, кусается, кричит на него, чем вот так, словно умирающий лебедь!

— В руки он не поместится.

— Такой большой?

Семен медленно опрокидывал Алену на постель. Она не сопротивлялась. Обмякла, сдулась, как лопнувший шарик. Он мог бы взять ее прямо сейчас, но не стал, еле выдохнул:

— Алена, я так не хочу! Стань, пожалуйста, прежней!

— Наверное, у меня не получится!

На этот раз он не ошибся: она всхлипнула, потерла покрасневший нос и резко откатилась.

— Все, Краснов, аудиенция окончена. Меня Борис ждет. И художник. Пусть он мой друг, но опаздывать — дурной тон. Он уже и стол, наверное, накрыл, шампанское охладил…

Семен положил ладони на ее плечи, принялся растирать их и целовать. Алена вздрагивала, замирая с закрытыми глазами. Но контроля над ситуацией не теряла.

— А что это за стиль ню? — вдруг вспомнил он. — Это… голой, что ли? Не поедешь!

— Поеду, Семен!

Вот теперь она показалась ему прежней Аленой, нетерпимой к чужим советам и наставлениям. Мало кому дано измениться до конца. В некоторых случаях это здорово.

— Хочу и поеду! Однажды он меня уже рисовал голой… Ну, ты видел портрет… Теперь обещает нарисовать лучше.

— А зрения он лишиться не боится, этот художник твой?

Свернувшаяся клубочком ревность проснулась и дала о себе знать. Какой такой художник будет смотреть на его голую женщину?! Рассматривать каждый кусочек тела, смаковать и передавать впечатления холсту? Он и сам так может. Только он имеет на это право, а тот мазила — нет!

— Знаешь, Краснов… Иногда ты бываешь прелестью! — Алена подарила ему поцелуй, легкий, как взмах крыла бабочки. Он не успел поймать ее за руку: она сбежала.

Он подошел к окну, посмотрел вниз: Алена садилась в машину. Но теперь место водителя занял ее брат.

Семен расправил плечи, потянулся с удовольствием. Проиграл ли он бой или выиграл войну — еще непонятно, а на душе стало легче!

Алена молчала. Закрыла глаза и раскачивалась из стороны в сторону в такт движению автомобиля. Борис лихачил. Но ему можно: водила он отменный. Недаром начинал бизнес с автомобилей. «Ауди» легко взлетала на неровностях и мягко опускалась. Механизмы работали исправно. А вот хозяйка машины, кажется, расклеилась. Даже Борис не выдержал ее молчания.

— Значит, это и был твой мент?

— Он больше не мой, — скупо обронила Алена. — Мы расстались.

— Судя по всему, он не в курсе.

— В курсе, но возражает.

— Ага…

Борис всегда ее обожал, особенно после смерти матери. Высокий и сильный, он стал для Алены не только стеной, за которой можно спрятаться, но и другом, советчиком и чуть-чуть отцом, читающим нравоучения, которых она не переносила.

— По-моему, он тебя любит.

Алена открыла глаза, покосилась на него.

— Борь, не лезь в это дело, а? Мне и так тяжело…

— Тебе нужен совет бывалого человека.

— Ты мужчина. Я больше прислушаюсь к Мимочке.

— К Людмиле, — поправил Борис: он не переносил имя Мимочка, подкалывал, что оно напоминает собачью кличку. — И что она тебе посоветовала?

Алена выпрямилась в кресле, села поудобнее. За окном пылила кольцевая дорога. Мимо проносились фуры, рядом с которыми ауди казалась игрушкой. Лишь бы в пробку где-нибудь не попасть.

— Она с самого начала была против наших с Семеном отношений. Утверждала, что у нас нет ничего общего.

— Но ты, как всегда, не прислушалась.

— А должна была? — парировала Алена. — Ты же сам утверждал, что у женщины…

— Волос долог, а ум короток! — подхватил Борис и засмеялся. — Вообще-то я говорил это о своей жене.

В семейных отношениях у Бориса тоже не все ладилось, но он никогда и ни у кого не спрашивал совета, как быть. Предпочитал все решать сам. Пусть даже ошибаться. Вот и Алена хотела учиться на своих ошибках, а не на чужих советах.

— Он мне замуж предложил выйти.

Она сказала это будничным тоном, и Борис не сразу переварил услышанное, а потом резко затормозил.

— Замуж? Значит, мужик серьезный, уважаю.

— Ага. Сначала ему нужно было подумать, и он бегал от меня, как партизан от фрица. Не смешно, Боря. Я себя ощущала соломенной вдовой. С Жориком развелась из-за этого. А тут еще Галя…

— Кто такая? — поинтересовался Борис.

— Его бывшая. У Семена с ней очень близкие отношения до сих пор.

Борис приоткрыл окно — в салоне было душно.

— Разве плохо, что он думал? Лучше, если бы сначала погладил, а потом выставил за дверь?

— Разве получилось не так? — спросила Алена с болью в голосе.

Они помолчали: обоим нужно было остыть.

— Что он от тебя хотел? Мне показалось, что волнуется человек, вот я и не стал вмешиваться. Как говорится, двое дерутся — третий не мешай.

Алена колебалась. Если рассказать Боре о маньяке, он просто запихнет ее в самолет, плюнув на все возражения, и увезет в неизвестном направлении. Тогда Семен ее точно долго не увидит. А она — Семена…

— Да так, мелкие дрязги.

— Мне так не показалось. Я краем уха слышал о маньяке.

— Большой у тебя край уха… Он расследует дело серийного убийцы, только об этом и думает.

Врать она никогда особо не умела. Пришлось прятаться за челкой от внимательного взгляда Бориса.

— Ему что-нибудь угрожает? Или тебе?

Машина резко вильнула в сторону и притормозила у обочины.

— Алена, это не шутки!

— Боря, здесь нельзя тормозить. У тебя сейчас права отберут, — она оглядывалась в поисках спрятавшихся сотрудников ГИБДД.

— Да плевать мне на права! — закричал он.

В тесном салоне автомобиля голос показался громоподобным, Алена зажала уши. Борьку злить нельзя. И дело не в том, что он старше и умнее, а в том, что он всегда прав. Он изначально не может ошибаться.

— Он тебя предупреждал? — Борис дотянулся и сильно сжал ее плечо. Алена взвизгнула от боли.

— Нет! — соврала она. — Борька, мне больно.

Плечо он отпустил, включил мотор и вырулил на трассу. Вытер тыльной стороной руки пот со лба.

— Так, мы немедленно возвращаемся домой, и ты собираешь вещи! Нет! Мы сразу едем в аэропорт. Вещи там купишь.

— Там — это где? — поинтересовалась Алена. — Куда ты собираешься меня запихнуть? В Антарктиду? На Луну?

— Понадобится — на Марс!

— Боже, как ты сейчас похож на Краснова! — буркнула Алена и отвернулась. — Мне ничего не угрожает. Он просто просил быть повнимательнее. Может, уехать из Москвы на пару дней.

— Отлично!

— Я никуда не поеду. Или… У Кудинова есть дом в деревне. Я поеду туда, отдохну. Такая перспектива тебя устроит?

А уж как счастлив будет Гриша! Еще с ней увяжется. Но его она быстро отошьет. Вот если бы увязался Семен… Но об этом приходится только мечтать: у него работа, маньяк, Галя…

Борис еле согласился отвезти ее к Грише и предупредил, что сам встретит и отвезет домой.

— Ты теперь будешь следить за мной двадцать четыре часа в сутки?

— Охранять! Ты моя единственная сестра, и я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

Алена взяла его руку, большую, широкую, надежную, и приложила к щеке. Борис погладил ее.

— Борь, ну откуда маньяк узнает обо мне? Это Краснов придумал, чтобы затащить меня в постель.

— Уверена?

Она была уверена как раз в обратном.

— Борь, мы поговорили, все выяснили. Между прочим, зеленый зажегся…

Ауди рванула вперед. К дому Кудинова они подъехали почти без опоздания.

— Спасибо, братик!

Алена чмокнула седую шевелюру Бориса. Он вылез из машины, отдал ей ключи.

— Может, все-таки встретить?

— Ни в коем разе. Может, я вообще никуда не поеду…

Мысль идиотская. После встречи и разговора с Семеном она никогда не ляжет в постель с Гришей. Хотя изначально такая идея зрела. Казалось, если она переспит с другим мужчиной, то сотрет с себя следы Краснова. Да куда там! Стоило ему сегодня взять ее за руку, как внутри все оборвалось от желания. Такой петлей захлестнуло, что она не выдержала и раскисла. Хорошо, что он ничего не понял. Или сделал вид, что не понял. А каким он сегодня был ласковым и нежным!.. На колени встал, чего она никак не ожидала, предложение сделал. Щипала и царапала себя, чтобы не согласиться на него.

— Аленка…

— Что? — она взглянула на Бориса.

— Я ведь тебя знаю. Наверняка что-то задумала. Еще есть время остановиться.

— Борька… Я люблю тебя!

Поцеловав Бориса, Алена упорхнула птичкой в подъезд кудиновской многоэтажки.

Григорий встретил у лифта — наверное, курил и уже не раз.

— Наконец-то! — выдохнул он с облегчением и на всякий случай посмотрел в лифт — нет ли там Мимочки.

— Не беспокойся, я одна, — рассмеялась Алена. — Мимочку я не взяла. Борька поехал в отель. Но обещал вернуться, если ты попытаешься меня обидеть…

— Да что ты, радость моя! Ты сегодня восхитительна.

— Я всегда такая, — Алена гордо переступила порог, и Кудинов закрыл дверь.

Он проводил ее в зал. Как и ожидалось, их ждал стол: шампанское в ведерке со льдом, свечи в витых подсвечниках, тарелки тонкого фарфора, серебряные приборы. Из кухни доносились ароматные запахи. Даже шторы задернул, шутник.

— Это тебе…

В руках у Алены оказался букет молочно-белых роз. Дрожащие лепестки хранили на себе искорки влаги. Красиво и тонко, Алена оценила.

— Спасибо.

— Хочешь, я тебя с ними нарисую? — В Грише ожил художник, заблестели от вожделения глаза.

Спешит. Обычно он баб соблазнял в студии. Колорит там и атмосфера непередаваемая — ни одна женщина устоять не могла. Кроме нее.

— Гриш… — Алена отложила букет на столик в прихожей.

— Ладно, понял!

Кудинов суетливо метался по залу, усаживал Алену, наливал шампанское, расхваливал закуски и потчевал ими даму. К ее визиту он приоделся в новые джинсы и рубашку, побрился, пригладил светлые волосы и выглядел из-за этого почти на свой возраст.

— Аленушка, за что выпьем, милая моя?

— Не знаю. Предлагай.

— Давай… за нас!

Оригинальный тост… Они чокнулись, выпили. Шампанское было сладкое. Алена облизнула губы.

— Может, приступим? — он потер руки. — Я нарисую тебя в облике царицы Савской… Смотри!

Он вышел из зала и вернулся с бархатной плоской коробкой в руках. Когда Гриша открыл ее, Алена вскинула брови: на черной бархатной подушечке переливалось бриллиантовое колье. Словно нанизанные на нитки чьи-то слезы…

— На тебе будет это… и больше ничего! Грандиозно, правда?

— Откуда ты его взял? — Алена тронула пальцем холодные камни. Говорят же, что они никогда не согреваются. — Купил?

— Родная, откуда у меня такие деньги? — Кудинов почесал подбородок. — Это подарок…

— От женщины? — Алена склонила голову к плечу. — Ах Гриня, тайный искуситель!

— Подарок от поклонницы, очарованной моим творчеством, — скромно подтвердил он и скомандовал: — Надевай!

Но сначала — все сними! Его взгляд говорил больше, чем слова. Но Алена не торопилась.

Отпила еще шампанского, примерила колье, покрутившись возле зеркала.

— Аленушка…

Гришины узкие ладони опустились на плечи, стиснули и принялись мять. Если от прикосновений Семена она замирала, то сейчас потянуло передернуться. Алена не сделала этого, чтобы не обидеть Кудинова.

— Гриш…

— Ну что ты ломаешься? Хочешь же… — зашептал он ей в ухо.

— Хочу. Но не с тобой.

Радость, мелькнувшая в его глазах, испарилась.

— Я думал, что раз пришла…

— То и легла под тебя? Нет, Гриша. Я предпочитаю видеть тебя в своих друзьях. Если ты согласен…

Он сиротливо сжался, опустил руки в карманы.

— У меня есть выбор?

— Он всегда есть. Я могу уйти. Могу остаться. Что ты выбираешь?

— Эх Алена, губишь ты меня, губишь как гения, как творца!.. Ладно, я согласен на дружбу.

— Вот и замечательно. Твори, Гриня, но про ню забудь.

Он всплеснул руками:

— Хоть это оставь! У меня уже концепция разработана… наброски сделаны… идея оформлена…

На все Алена качала головой.

— У тебя есть какие-нибудь исторические костюмы?

— Исторические?.. — он задумался, потом бросился в кладовую, где долго ругался, чихал от пыли, ронял банки с растворителями и всякую подобную нужную ерунду. — Нашел! Это платье мне один знакомый дизайнер подарил. Его хотели купить за очень большие деньги, а он не согласился продать. Взял — и подарил. Идиот!

Платье было по-королевски шикарное: бежевое, с высоким воротником, пышной юбкой и узкими рукавами, застегивающимися на десяток пуговичек. Под первым слоем ткани находился второй и третий. Вырез, заделанный кружевами, открывал грудь ровно настолько, чтобы у мужиков потекли слюнки, но осталось место для фантазии.

Алена переоделась и удивилась: платье словно на нее шили! И колье подошло как нельзя кстати.

— Грандиозно! — ахал творец будущего портрета. — Даже не знаю, какая ты лучше, в одежде или без.

Ловелас в Кудинове на некоторое время уступил место художнику. Он усаживал Алену, ставил свет, менял композицию, отбегал к дальней стене и оценивал результат манипуляций.

— Не то… Свет на одной половине лица, а вторая — в тени!

— Я могу повернуться так…

— Ни-ни, сиди и даже не думай шелохнуться!

— А если на меня сядет муха? — шутливо спросила Алена.

— Я сам отгоню ее!

— А если у меня зачешется за вырезом?

— Сам почешу!

От запаха краски и растворителя дышалось тяжело. Алена старалась сидеть и не двигаться, иначе Кудинов начинал шипеть, как дворовый кот. Но было интересно. Гриша если и не бог кисти, то неплохой художник определенно. А уж если он что-то задумал и у него в голове сложился законченный рисунок, то его уже было не остановить.

— Гриш, может, музыку какую?..

— Да ты что? Сиди…

И она сидела и думала о Семене, о его руках, о предложении. Замуж позвал! Что его заставило пойти на такой шаг? Неужели он на самом деле испугался за нее?

— Алена!

— Кудинов… Испугал!

— Где ты витаешь, в облаках? У тебя в глазах что-то такое… Никак ухватить не могу.

И не надо. Это личное. Алена вздохнула, отогнала образ Краснова и настроилась на работу модели. Гриша усиленно мазал холст.

— Можно посмотреть?

— Нет! — рявкнул он.

— Подумаешь!.. Кудинов, помнится, ты говорил, что у тебя есть дом в деревне.

— Ну, не совсем дом… Халупа художника! — отозвался он.

— Я могла бы пожить в нем?

Кисть зависла в воздухе, брызги краски разлетелись в стороны, едва не задев Алену.

— Аленушка…

— Забудь, Кудинов! Ты же мне спокойствия не дашь.

— Опять облом…

Он вернулся к холсту, согнулся в три погибели, рисуя что-то внизу.

— Но я от своих слов не отказываюсь. Если тебе нужно отдохнуть…

— Нужно, Гриша. Но одной. Понимаешь?

— А жаль. Моя компания тебе бы не помешала.

Он рисовал, пока не село солнце и не изменился свет. Тогда он выпрямился, оценил проделанную работу и удовлетворенно кивнул. Вымыл кисти, протер их тряпочкой и убрал в специальные коробки.

— Теперь я могу взглянуть?

От долгого сидения затекла шея и плечи, онемела поясница. Но результат того стоил. Алена смотрела на неоконченный портрет и нравилась сама себе. Подошедший сзади Кудинов обнял за плечи, откинул голову и поцеловал в губы.

— Ты мой ангел…

— Дай ангелу ключ от дома. И не вздумай приехать туда без предупреждения!

Алена переодевалась, тихонько посмеиваясь над Кудиновым. Он так старался, но желаемого не получил. Бедняжка! Лучше бы обратил внимание на Мимочку.

Ключ и адрес она положила в сумочку, но так пока и не решила, поедет в кудиновский дом или нет.