Зови меня перед смертью

Часть II Красная невеста Глава 1

Столица Бачэн раскрывалась перед путником подобно свитку с искусно выписанными узорами: чем ближе мы подъезжали, тем явственнее ощущалась её грандиозность.

Сначала появились каменные стены — высокие-высокие, с башнями, уходящими в небо. Они были выстроены из светлого песчаника и казались почти золотыми в лучах заходящего солнца. В воздухе пахло пылью и свежестью пруда, который окружал часть города, служа естественным рвом. Над воротами, расписанными изящными символами, висели массивные фонари, а по обе стороны стояли воины в тёмных доспехах, внимательно наблюдающие за всеми, кто въезжал в город.

Настоящая жизнь начиналась за стенами.

Стоило въехать внутрь, как перед нами раскинулся настоящий океан движения, звуков и запахов.

Главная улица — Шёлковая дорога, проходила от Северных ворот к Южным, ровная, широкая, вымощенная светлым камнем, отполированным тысячами ног, копыт и колёс повозок. По обе стороны высились деревянные дома с изящными изогнутыми крышами, поблёскивающими глазурованной черепицей. На фасадах висели яркие шёлковые вывески с иероглифами — красные, синие и золотые.

Торговцы нахваливали свои товары от специй до драгоценностей голосами, натренированными за десятки лет уличной торговли.

— Свежая рыба из южных рек! Только сегодня!

— Лучшие шелка! Из самой долины Лунного Дракона!

— Травы и настойки! От усталости, от простуды, от дурных снов!

«От дурных мозгов», — мысленно добавил я, проезжая мимо.

Жаль, что таких нет.

Запахи мешались в головокружительно ароматный эликсир: сладковатый ладан у ворот храма, терпкая свежесть нарезанных лаймов, дым от уличных жаровен, где повара ловко подбрасывали на сковородах кусочки мяса, приправленные тмином и кунжутом.

Повозки с товарами проезжали мимо — лошади мерно ступали, опуская головы, гружёные мешками с рисом, корзинами с фруктами, деревянными ящиками с керамикой.

Пешеходы двигались непрерывным потоком. Крестьяне в простых одеждах с плетёными корзинами, наполненными зеленью. Богатые горожане в просторных шёлковых ханьфу, расшитых золотыми нитями. Учёные с зачесанными назад волосами, с развёрнутыми свитками в руках, идущие друг за другом с задумчивыми лицами. Военные, закованные в броню, с мечами на поясах и непроницаемыми взглядами.

Кое-где дети играли с бумажными змеями, бегая за ними по мостовой, а у одного из мостов через канал уличный музыкант бренчал на пипе, напевая народную балладу о забытой любви.

Мы свернули к центру. Здесь, где Шёлковая дорога пересекалась с Драконьим трактом, находилась главная торговая площадь.

Неподалеку возвышалась пагода с красно-золотыми балками, а вокруг неё раскинулись лавки и рынки. Люди ходили между прилавками, торговцы сновали туда-сюда, складывали груды благовоний, шелков, бумаги, фарфора.

Здесь тоже торговля, но не такая, как у ворот.

Чуть дальше виднелись места для отдыха возле пруда, засаженного ивами и лотосами. По вымощенным дорожкам неторопливо прогуливались чиновники, поэты, купцы и просто уставшие путники, стремящиеся найти тень.

У одного из чайных домиков стояла длинная очередь — там зазывали попробовать новый чай, привезённый караваном из-за гор.

Чем ближе к центру Бачэн, тем чище улицы, строже строения, изысканнее наряды людей. Здесь уже не было громких криков торговцев, здесь звучала музыка, шёпот дипломатов, шелест шёлка.

Вдалеке, за рядами дворцов и храмов, возвышались Золотые Врата Дворца Небесного Императора.

Бачэн жила и дышала, огромная, как дракон, сотканный из людей, улиц и смеха золотых монет.

Любил ли я столицу? Да. Я здесь вырос и живу всю сознательную жизнь. Для меня Бачэн — лучший город на земле, как и империя Дацзи — самое великое государство под небесами.

Она была огромной. Простиралась от северных горных хребтов до южных морских берегов, от западных пустынь до восточных плодородных долин. Она жила и развивалась столетиями, впитывая традиции древних династий и прокладывая новый путь сквозь эпохи войн, заговоров и великих открытий.

Сама Дацзи была неоднородной, словно расшитый золотом императорский халат, где каждый стежок — новая провинция со своей историей.

На севере лежали Горные земли Тяньлин — величественные, покрытые снегами вершины, из которых вытекали могучие реки, питая всю империю. Там жили суровые люди, привыкшие к холоду, охоте и редким солнечным дням. В горах прятались монастыри, где мастера боевых искусств совершенствовались, отринув всё мирское.

На востоке расстилались Рисовые равнины Байхэ — бескрайние, изумрудно-зелёные, разделённые каналами и террасами. Здесь располагались богатейшие города, выращивающие не только рис, но и чай. Кроме того эти места славились своим шёлком и фарфором.

Юг утопал в вечнозелёных лесах и джунглях, населённых дикими зверями и загадочными племенами, которых редко видел человек из столицы. Там добывали ценные травы, редкие специи, лекарственные коренья.

Запад был краем высоких плато и пустынных степей. Здесь проходили торговые караваны, соединяя Дацзи с далекими государствами. Ещё здесь таились города-призраки, исчезнувшие народы и древние тайны.

Центром всего была великая река Лунчжоу, пересекающая империю с севера на юг. Она служила дорогой, границей и жизненной артерией, а её берега были усыпаны городами, храмами и крепостями.

Здесь все управлялось по выверенной веками системе, где каждый знал своё место и обязанности.

Император, Сын Неба, не просто правил, а был связующим звеном между небесами и землёй. В его руках находилась абсолютная власть, но каждое слово должно было соответствовать принципам Небесного Поручения — божественной воли Творцов Судьбы.

Во дворце принимались решения, влияющие на судьбу миллионов жителей империи.

Императора окружал Совет Министров, отвечающих за финансы, военные дела, судопроизводство и дипломатию.

Канцелярия Золотого Дракона наблюдала за работой чиновников, следя, чтобы законы исполнялись безупречно.

Дацзи делилась на четыре крупные провинции, каждая со своим управляющим-губернатором. Они подчинялись императору, но имели… Как бы это назвать «право провинции» и достаточно свободы, чтобы распоряжаться финансами, армией, торговлей. Конечно, это не должно было противоречить императорским указам.

Каждый крупный города Дацзи имели собственного наместника, который отвечал за порядок. Здесь были местные старейшины и магистраты, ведавшие судами и налогами.

Императорская гвардия защищала дворец. Пограничные армии стояли у границ, защищая от врагов.

Дацзи была богатейшей империей, наши торговые пути пересекали множество государств на юге, западе и севере.

Плыли баржи, гружённые рисом, шелком, чаем. Ехали караваны с серебром, керамикой и нефритом. Морскими путям шли корабли с грузами специй, пряностей и экзотических тканей.

Конечно, главным узлом была Бачэн — центр не только власти, но и торговли.

Мысли об этом здорово отвлекали от нехороших мыслей. Залитая солнечными лучами столица сверкала как драгоценность.

В центре Бачэн меня накрыла волна людского шума. Казалось, весь город собрался встречать нас: торговцы, ремесленники, женщины в нарядных шелках, мальчишки, прыгающие от нетерпения. В какой-то момент в воздух начали взлетать белые лепестки сливы, смешанные с горстями риса.

— Демоноборцы вернулись! — разнеслись по улицам детские голоса.

— Хвала доблестным воинам! — вторили взрослые.

Меня осыпали лепестками, кто-то протягивал подношения — сушёные финики, благовония и ещё тёплые лепёшки. Люди улыбались, махали руками, кто-то кланялся, кто-то просто кричал слова благодарности. В отличие от окраин, здесь демоноборцев любили и почитали.

Бачэн сиял в утреннем солнце, ликующий и живой, но внутри меня всё оставалось глухим.

Я держал спину прямо, но мысли были далеко. Весь этот радостный прием не мог заглушить ту тревогу, что я привёз с собой из пустыни. Там, среди песков, в разрушенном храме остались не только мои товарищи, но и что-то ещё, что я не мог ни назвать, ни вспомнить.

Но жизнь в Бачэн бурлила.

Я ощущал запах горячих булочек, слышал, как продавцы наперебой зазывают покупателей, видел, как уличные артисты показывают фокусы, заставляя монеты исчезать в воздухе. Повсюду звучали смех, звонкие женские голоса, музыка.

Я смотрел на этот город и знал: я дома.

Но от этого почему-то было только тяжелее.

Через некоторое время мы въехали во внутренний район Бачэн, где находились основные резиденции знати, официальные учреждения и, конечно, Зал Крыльев — главное прибежище и штаб-квартира всех «крылатых» демоноборцев Империи Дацзи. Сюда входили Фениксы, Ястребы и Вороны.

Здание Зала Крыльев было величественным. Высокие стены из тёмного камня, испещренные древними защитными письменами, массивные ворота с выгравированными крыльями, что распахивались только перед теми, кто носил печать воинов Зала. Во дворе нас уже ждали — слуги спешно принимали коней, а стражники в алых доспехах кланялись, пропуская нас внутрь.

Навстречу вышли старшие офицеры, среди них — Чжан Минъюань, известный как Пылающий Клинок. Его боевой путь был вписан в историю Зала: он уничтожил огненного лиса из гор Фэньхуо, победил морского демона Луншэня, а когда на юге вспыхнула чума, вызванная духами скверны, лично возглавил зачистку заражённого района. Он был невысок, но плотен, с мускулистыми руками и глазами, которые видели слишком много.

— Глава Чжан. — Я поклонился.

— Командир Тан. Докладывай.

Его голос был ровным, но внимательный взгляд не пропустил ни моих синяков, ни усталости.

Я шагнул вперёд, зная, что тут не будут тянуть время ради формальностей.

— Демон Тжу уничтожен в пустыне Цилань.

В зале повисла тишина. Старшие офицеры переглянулись, кто-то выдохнул. Минъюань молчал, внимательно всматриваясь в меня, словно пытался понять, чего я не договариваю.

— Хорошая новость, — наконец сказал Чжан. — Жду письменный отчёт.

Я кивнул, но не двинулся с места.

— У меня есть ещё разговор, который касается не только отчёта.

Чжан Минъюань поднял бровь, но жестом велел остальным разойтись.

— Ваш отряд может идти отдыхать. Ты — за мной.

Мы прошли вглубь Зала, по коридорам, где пахло старой бумагой, воском и кровью, впитавшейся в камни. Конечно, нигде крови не было. Но даже здесь бывали битвы с демонами.

Впереди нас ждал его кабинет, а вместе с ним — разговор, который нельзя откладывать.

Я шагал по коридору за Минъюанем, стараясь держать спину ровно, но внутри было не по себе. Потому что знал: разговор будет сложным. Демоноборцы — это не армия, где за каждого солдата сражаются до последнего. Здесь каждый принимал свою судьбу, знал, что смерть может поджидать за следующим поворотом. Потери были неизбежны, и, если чью-то жизнь уносили демоны, то это принимали как часть нашего пути.

Но не я.

Дамэнь и Кейсенг могли быть мертвы, и я это прекрасно понимал. Понимал, но не верил. Они исчезли в пустыне не просто так, а после схватки с песчаными демонами. Или в храме.

Я не мог просто махнуть рукой и сказать, что таков удел воинов Зала Крыльев и отряда Фениксов. И даже если Чжан Минъюань считал иначе — мне было плевать.

Коридоры сменялись один за другим. В глубине здания было прохладно, на тёмных стенах можно было увидеть узоры из стилизованных крыльев дракона. Вдоль них стояли доспехи героев прежних эпох. Однажды это может быть и мой доспех.

Чжан Минъюань молчал, но я знал, что он уже предвкушает спор. Он не был человеком, который уступает, а я не был тем, кто отступает.

Мы вошли в его кабинет.

Здесь пахло чернилами, оружейным маслом и старым пергаментом. На стенах висели карты, схемы, списки погибших — целая история сражений. На одной из полок стоял клык демона, который Чжан Минъюань вырвал лично, на другом — маленькая резная статуэтка кровавых духов войны.

Минъюань сел за тяжёлый стол из чёрного дерева, сложил руки и взглянул на меня.

— Говори.

Я опустился на стул напротив.

— Мне нужны поисковики.

На лице собеседника отразилась задумчивость.

— Зачем?

— Дамэнь и Кейсенг пропали в пустыне. Их могли унести песчаники, но я не верю, что они мертвы. Мы были рядом, но не видели тел. Пока не будет тел, я не откажусь от поисков.

Сказал на одном дыхании. Не вижу смысла сплетать кружево из слов.

Чжан Минъюань не удивился. Лишь наклонил голову, словно что-то прикидывал.

— Ты сам знаешь, что это бесполезно. Они уже мертвы.

— Я не уверен.

— Ты просто не хочешь их хоронить.

Я резко подался вперёд.

— А вы? Вы хотите, чтобы ваши люди просто исчезали? Сколько раз вы поднимали поисковые группы?

Он помолчал.

Потому что не счесть. Много. Но когда был моложе. Сейчас же считал, что нельзя рисковать многим ради малого. В чем, наверное, был и прав. Но я смотрел на это с другой стороны.

— И что? Ни разу не возвращали никого?

Минъюань вздохнул и провёл рукой по столу.

— Иногда возвращали. В мешках.

— А иногда — живых.

Он покачал головой.

— Ты думаешь, я не хочу отправить людей? Думаешь, я бездушная скотина?

— Нет, — ровно сказал я.

— А ты хочешь, чтобы я ради двоих поставил под угрозу ещё пятерых?

Я не собирался отступать.

— Хочу хотя бы попытаться.

— Я не могу дать поисковиков.

— Глава Чжан, у вас есть власть для этого. Я знаю.

Чжан Минъюань сузил глаза.

— Решил впиться как бойцовский пёс? Я не хочу? Думаешь, мне легко терять людей? Но ты командир. Твои бойцы погибли в бою. Это их судьба.

— Судьба? О ней ведомо только Творцам. Вы мне сейчас говорите, что у нас нет шанса? Что мы просто выбрасываем мертвых и идём дальше? Если бы я был там, вы бы тоже сказали: «Ну, Тан Янжан мёртв, с этим ничего не поделаешь?»

Он прищурился, в уголках губ появилась тень усмешки:

— Ты — не они.

— Чем я отличаюсь?

Ах да. Сын того, кого привечает сам император. Будущий глава Тан.

Ответа не последовало. Повисла колкая тишина. Пёс? Хорошо, буду псом.

Я перевёл дыхание.

— Глава Чжан. Я не могу оставить всё так, даже не попытавшись что-то сделать. Если вы не дадите мне поисковиков, я пойду сам.

Его глаза сверкнули.

— Ты что, угрожаешь мне?

— Я просто говорю, что не собираюсь сидеть сложа руки.

Он нахмурился, но в его взгляде появилось нечто новое — тень уважения. Не в том плане, что меня не уважали до этого, а просто… Не все осмеливались так говорить с главой Зала Крыльев. Возможно, я поступал неправильно, но я не женщина, чтобы добиваться своего хитростью или уловками.

Чжан Минъюань долго молчал. Затем медленно кивнул:

— Три человека. Не больше.

Я сжал кулаки и медленно разжал. Сделал вдох:

— Берём пятерых.

— Четверых.

Вот же ж… Ладно, четверо лучше, чем трое.

— Хорошо.

Он устало потер переносицу.

— Они отправятся завтра. Ты сам знаешь, что шансов мало.

— Но они есть.

Чжан Минъюань покачал головой, но больше не спорил.

Я встал.

— Спасибо.

— Не благодари, бойцовский пёс. Если их найдут мёртвыми, я тебя сожру заживо.

— Справедливо, — усмехнулся я. — Правда, не думал, что у вас такие вкусы.

— Выйди и закрой дверь с той стороны, Тан.

Стараясь скрыть улыбку, я поклонился и быстро вышел, а внутри наконец разжался узел, сжимавший грудь с того самого момента, как мы покинули пустыню.

Пёс не разожмет челюсти, глава Чжан.

Оставив Зал Крыльев, я задумался, куда двинуться дальше. Оно, конечно, понятно куда, но… вместо того, чтобы сразу отправиться домой, повернул коня в сторону одного из старых рыночков неподалёку. Руки сами направили поводья в привычном направлении.

Это было нашей с Шаокин традицией. Когда я возвращался из долгих поездок, всегда привозил ей что-то. Пусть даже сущую безделицу. Иногда это были красивые ленты, иногда — редкие сладости или куклы из далёких провинций. Она уже давно не ребёнок, но каждый раз ждала подарок с таким же нетерпением, как в детстве.

Рынок начинался прямо у перекрёстка трёх больших улиц, расходившихся вглубь города, и был похож на пеструю реку. Шум, крики торговцев, аромат жареных лепёшек и тушёного мяса — всё смешивалось в единый водоворот. В воздухе пахло специями, сушёными травами и горячим чаем.

Слева громоздились лотки с шелками: красными, зелёными, синими, розовыми, желтыми, расшитыми золотом и серебром. Продавщица, дама в ярком наряде, сразу заметила меня и зазывно подняла отрез тёмно-синей ткани с узором из облаков.

— Для невесты? Или для матери?

— Для сестры, — улыбнулся я.

— О, тогда лучше персиковый шёлк! Или вот этот — цвет луговых цветов!

Я покачал головой.

— Нет, не то.

Оставив торговку разочарованно качать головой, я прошёл дальше.

Рядом находился ряд с фарфором и украшениями. Вытянутые кувшины с тонким горлышком, пиалы, расписанные нежными цветами, нефритовые браслеты и гребни для волос. Всё это сверкало в лучах солнца.

А это интересно.

Я посмотрел на небольшой резной гребень из белого нефрита. На его поверхности был вырезан нежный узор — извивающаяся лоза с крошечными цветами.

— Сколько?

Продавец, пожилой человек в черном ханьфу, улыбнулся, задержав взгляд на моих знаках отличия на доспехах.

— Для господина-демоноборца? Полторы серебряные монеты.

Я приподнял бровь.

— Вот как.

— Но посмотрите на работу, господин! Чистый нефрит, вырезанный лучшим мастером юга. Ваша сестра будет очарована.

Я покрутил гребень в руках. Он действительно был хорош, гладкий и приятный на ощупь, с изящной, тонкой работой.

— Одна серебряная.

Торговец прищурился, но быстро кивнул.

— Согласен.

Я заплатил и убрал гребень в дорожную сумку.

Теперь можно было ехать домой.

И уже собирался повернуть обратно, но взгляд зацепился за прилавки с лакомствами. Я отлично знал, что просто оттягиваю момент появления в усадьбе Тан. Разумом понимал, что это глупо и по-детски, но сердце упрямо не желало идти туда прямо сейчас. Словно до сих пор был не готов.

Я подошёл ближе, к небольшому лотку, откуда тянуло запахом жареного кунжута и топлёного сахара. Пухлый мужчина в коричневом фартуке только что снимал с медного противня круглые лепёшки с золотистой корочкой.

— Молодой господин, попробуете? Это мои хэбан. Только что с огня!

Лепёшки с тягучей начинкой из сахарного сиропа и молотого кунжута. Мы в детстве с Шаокин за них могли серьёзно подраться, при том, что еды хватало. Но…

Я взял одну и слегка надавил пальцами — тесто хрустнуло, а изнутри потянулись тёмные нити сиропа.

— Давайте четыре штуки.

— О, у господина хороший вкус!

Я кинул монету, а он завернул тёплые лепёшки в промасленную бумагу.

Чуть дальше сидела пожилая женщина, аккуратно раскладывающая на подносе танхулу — ярко-красные ягоды боярышника, покрытые прозрачной карамельной глазурью. Солнечный свет отражался в их глянцевых бочках, делая похожими на россыпь рубинов.

— Молодой господин, возьмите — не пожалеете. Говорят, сладкое приносит счастье.

Я невольно усмехнулся:

— Счастье точно не помешает. Давайте вот это и вот это.

Невольно прошёлся взглядом по другим прилавкам: пирожки со сладкими бобами, паровые булочки с заварным кремом, хрустящие полоски теста, обжаренные в меду…

Но я не был голоден. В животе стоял неприятный холод, а сладости, скорее, служили предлогом, чтобы потянуть время.

Как бы ни хотелось, но дальше откладывать нельзя.

Время направляться домой.

Когда я подъехал к воротам, сердце непроизвольно сжалось. Родной дом — это место, куда я стремился, но где меня могло не ждать ничего хорошего.

Усадьба Тан возвышалась за крепкими деревянными воротами с выгравированными узорами — изящные завитки переходили в резные изображения птиц и облаков. Красная краска, хоть и выгоревшая на солнце, всё ещё держалась, а тяжёлая бронзовая фурнитура поблёскивала от частых прикосновений рук.

Я знал, что за воротами начиналась широкая вымощенная камнем дорожка, ведущая к главным зданиям. Вокруг раскинулся сад, полный стройных сосен и плакучих ив, их длинные ветви плавно покачивались на ветру, словно кисти каллиграфа, что выводят изящные иероглифы в воздухе. Где-то дальше журчал ручей — его тёплая, прозрачная вода стекала в небольшой пруд, где среди лотосов плавали золотые карпы.

Я спешился и потянулся, разминая затёкшую спину. Едва ворота распахнулись, тут же ко мне подбежали слуги.

— Молодой господин, вы вернулись!

Они поклонились, а старший из них, седовласый Лян Бо, тут же принял поводья коня.

— Дорога была тяжёлой?

— Так себе, но всё уже позади, — ответил я и почувствовал, как на душе стало чуточку теплее.

Мой дом пах древесиной, рисовой пудрой и сухими травами, что хранили в мешочках у входа, дабы отгонять злых духов. Я вдыхал этот запах с детства, и теперь он казался мне единственной неизменной вещью в жизни.

— Госпожа Шаокин сейчас на уроке каллиграфии, — сообщила одна из служанок.

Я невольно улыбнулся. Значит, сестрёнка в своей стихии.

— А отец? Как он себя чувствует?

Слуги переглянулись, и Лян Бо осторожно ответил:

— Ему немного лучше, молодой господин. Но вам стоит самому на него взглянуть.

Я кивнул, ощущая, как тепло в груди сменяется тревожным холодом. Лучше? Или просто держится?

Пора было узнать.