Звезда Парижа

Глава 13

Этой ночью Елена так и не смогла заснуть. Перед глазами стояло знакомое лицо с яркими зелеными глазами, а в ушах звучал равнодушный голос, говоривший общие фразы.

«Он меня не узнал…». Эти слова, уже тысячу раз повторенные за эту мучительную ночь, жгли ей сердце. Все было ложью. Его обещания, что после войны они всегда будут вместе, ничего не стоили. Война закончилась, они встретились, и он ее не узнал. Более того, весь Париж был в курсе, что он — официальный любовник красавицы-княгини Багратион, увешанной бриллиантами размером с голубиное яйцо.

Отчаяние Елены сменило возмущение. Да как он мог так унизить ее, появившись на людях с другой женщиной, когда дал слово ей! Придется ему за это заплатить. Она добьется, что он тоже почувствует, что значит быть униженным, она придумает, как ему отомстить.

Солнце давно поднялось, и шум шагов в коридорах дома возвестил, что слуги уже встали и занялись своими делами, потом за стеной послышался нежный смех ее дочери и ласковые слова кормилицы Жизель, а Елена все лежала, не в силах успокоиться и заснуть.

«Хорошо, нужно отбросить обиду и постараться поступить так, как советовала Доротея. Нужно понять, чего же я сама хочу, — подумала она. — Но необходимо быть честной сама с собой».

Маркиза медленно досчитала до десяти и начала задавать себе вопросы и отвечать на них. Она сама любит ли Василевского? У нее не было ответа на этот вопрос, и она даже не могла понять, любила ли Александра раньше, ведь они были вместе только два дня. О любви никто из них говорил. Да, он сделал предложение, но это, скорее всего, был вынужденный шаг, ведь он — человек чести. Потом Елена вышла замуж за Армана, значит, разорвала помолвку с Василевским. Хотя он об этом и не знал, но это освобождает его от данного слова. И что же делать с Машенькой, ведь она — дочь Александра, он имеет право знать о ее существовании, но малышка считается дочерью Армана, и Елена дала мужу слово, что девочка будет наследницей и сохранит имя де Сент-Этьенов. А что если Александр захочет признать ребенка и потребует, чтобы Елена подтвердила, что дочь от него? Что же будет с завещанием Армана?…

Честность не помогла — молодая женщина совсем запуталась и решила просто спросить свое сердце, хочет ли она этого мужчину. И хотя ее гордость протестовала, сердце шепнуло ей «да». Елена улыбнулась, успокоилась и заснула.

Проснулась она уже около пяти часов пополудни, когда горничная Маша потихоньку постучала в дверь.

— Барышня, к вам приехал барон де Виларден, он хочет вас видеть.

— Вот как? — удивилась Елена, — проводи его в гостиную, скажи, чтобы Колет подала чай, а сама возвращайся сюда.

Когда Маша, выполнив поручение, вошла в спальню хозяйки, маркиза уже умылась и была наполовину одета. Горничная помогла застегнуть платье и быстро причесала ее, закрепив пышные золотистые кудри узлом на затылке. Елена посмотрела в зеркало и осталась довольна. Белое утреннее платье с глухим воротом, отделанное брюссельским кружевом, было строгим, но не суровым.

— Если он пришел с миром, будем вести переговоры, а если с войной — значит, объявим войну, — сказала она Маше.

Маркиза заглянула в комнату дочери, увидела, что малышка спит, и, приказав Жизель не выходить из детской, отправилась в гостиную. В кресле у чайного столика она увидела высокого элегантно одетого человека лет пятидесяти. Он поднялся навстречу хозяйке и, пристально разглядывая, ждал ее приближения. Елена тоже внимательно на него посмотрела. Несмотря на отличную фигуру и изысканную одежду, он производил какое-то странное впечатление. Молодая женщина поняла, что у гостя и лицо, и волосы крашеные. Ей стало противно, но, взяв себя в руки, она осталась внешне невозмутимой. Елена остановилась на середине комнаты, вынуждая посетителя подойти к ней. Барон усмехнулся, разгадав ее простую уловку, и направился к молодой женщине. Он поклонился и представился:

— Мадам, я барон де Виларден, и пришел познакомиться с вами и, возможно, договориться, — сообщил он и с бесстрастным выражением на длинном подрумяненном лице стал рассматривать Елену. — Может быть, мы с вами сядем и поговорим о наших делах?

— Садитесь, пожалуйста, — пригласила Елена.

Она прошла к столику, около которого раньше сидел барон, и опустилась в противоположное кресло, приготовившись слушать. Гость уселся напротив, положил ногу на ногу, и не спеша начал говорить:

— Мадам, я все о вас знаю, поскольку следил за жизнью моего кузена очень внимательно. Поэтому я кратко повторю то, что знают все. Арман нашел вас в России, в имении вашей семьи, где стоял его полк, влюбился, и перед боем, в котором погиб, он обвенчался с вами, провел брачную ночь, а потом поручил жену заботам мадам Ней. Герцогиня привезла вас в Париж и добилась от Наполеона передачи вам и вашему ребенку всего наследства Армана, а также имущества, ранее принадлежащего пяти моим теткам.

Барон ухмыльнулся, и злобный блеск появился в его глазах.

— А теперь я расскажу вам то, чего пока еще не знает никто. У Армана не могло быть детей, я об этом позаботился: в том монастыре, где он прожил три года до пятнадцати лет, был один жадный монах, который ежедневно подливал в его еду небольшую дозу одной очень полезной настойки. Поэтому ребенок, которого вы выдаете за дочь Армана, никак не может ею быть. Я думаю, что если сравнить даты в вашем свидетельстве о браке и в метрике ребенка, они, скорее всего, не совпадут. Поэтому я предлагаю вам достойный выход из положения: чтобы не позориться в судах, вы выходите за меня замуж. На ваше тело я претендовать не буду. Женщины меня не интересуют, детей у меня нет и не будет, поэтому после моей смерти все, что от меня останется, вновь отойдет вам и вашему ублюдку, хотя я надеюсь, что вам останется мало, ведь я собираюсь жить в свое удовольствие. Если вы согласитесь, мы обговорим сумму, которую вы будете ежемесячно получать — конечно, она будет разумной, но на приличную жизнь в Дижоне вам хватит. Что вы мне ответите?

— Нет. И теперь покиньте мой дом, — спокойно сказала Елена. Если бы у нее был пистолет, она не задумываясь застрелила бы мерзавца.

— Бедный Арман, какое счастье, что он не знал о преступлении, совершенном против него самого, — прошептала она, слушая шаги удалявшегося негодяя.

Елена поднялась в свою спальню и достала из потайного ящика бюро бумаги, проданные ей Талейраном. Упакованные в один общий конверт, они были перевязаны голубой лентой. Она разложила их на столике, стоящем у окна, и, в который раз, начала просматривать.

В конверте было три письма на имя Талейрана, написанные из Англии, где барон подробно рассказывал о планах графа Прованского и его переговорах с лидерами разных держав, и целая пачка разрозненных листков — доносов с указаниями мест, где прячутся родственники Армана. Почерк на всех бумагах был один и тот же, очень своеобразный с множеством виньеток и сильным наклоном, спутать его с другим было невозможно.

«Посмотрим, кто победит, господин барон», — подумала Елена.

Она была взбешена, но, тем не менее, рассуждала холодно и жестко. Негодяй говорил о датах. Как хорошо, что они с Доротеей посчитали все до дней. Маркиза достала свое свидетельство о венчании и метрику дочери, указы императора Наполеона, сложила все документы в красивый сафьяновый портфель и закрыла его в бюро.

Что там вчера говорил Талейран? Новый король бедных не любит? Нужно срочно купить драгоценности и заказать новые платья.

Елена послала за мадемуазель Мишель и за самым дорогим парижский ювелиром месье Нито, поставщиком двора Наполеона. Модистка прибыла первой в сопровождении двух своих помощниц. За полтора года, что Елена не видела «мадемуазель Стиль», как звали Мишель в Париже, та еще сильнее высохла и еще заносчивей поднимала голову с гордым профилем короля-гасконца Генриха IV.

— Мадам маркиза, я рада, что вы, наконец, вспомнили о том, что мода не стоит на месте и в платьях двухлетней давности выходить в свет неприлично, — сообщила она молодой женщине вместо приветствия. — Надеюсь, вы не одевали старых придворных нарядов? Ведь теперь больше никто не носит бархатных тренов — только короткий шлейф из одного материала с платьем. В моде газовые платья на шелковых чехлах, и только пастельные тона или алый шелк. Бархат окончательно вышел из моды.

— О, мадемуазель, надеюсь, вы поможете бедной затворнице, ведь после рождения ребенка я долго оставалась в деревне. Да теперь и фигура у меня изменилась, — причитала Елена, уже изучившая помешанную на своем мастерстве женщину. Пользуясь беззастенчивой лестью, маркиза надеялась получить как можно быстрее несколько платьев, в том числе и придворное.

— Сейчас посмотрим, что у вас с фигурой, — заявила Мишель и кивнула своим помощницам, они начали снимать с Елены платье.

Следующий час молодая женщина простояла в одной рубашке, и все три дамы с портняжными лентами снимали с нее мерки, записывая результаты в знаменитую тетрадь в кожаном переплете.

— Ну, совсем неплохо, — заметила модистка, глядя на два столбца цифр на странице, поверх которой крупным четким каллиграфическим почерком было написано «Маркиза де Сент-Этьен». — Мадам прибавила в груди и бедрах, а талия стала тоньше — отличное сочетание, и для платьев хорошо, и мужчины такое очень любят.

— Мадемуазель, — изумилась Елена, — я — вдова с ребенком. О чем вы говорите?

— Мадам, мы в Париже — вдова с ребенком всегда была здесь самым сладким кусочком для мужчин, — хмыкнула модистка и пожала плечами. — Не забывайте, что я обшиваю весь высший свет, поэтому невольно становлюсь свидетелем всех отношений в семьях. Мне платят не только за платья, но и за молчание. Но это философский взгляд на вещи, предлагаю перейти к составлению списка. Что вы желаете получить и в какие сроки?

Женщины сели рядом у овального столика, и мадемуазель Мишель начала набрасывать эскизы платьев, предлагая на выбор разные варианты. Через час они договорились, сделав упор на бальные и вечерние наряды. Модистка обещала срочно переделать на фигуру Елены несколько готовых платьев, полученных ею от нового поставщика из Англии, мистера Штерна, и срочно сшить два придворных наряда.

Следом за «мадемуазель Стиль» прибыл ювелир, поставлявший драгоценности семье императора Наполеона. Молодая женщина, решив использовать тот же прием, что и с модисткой, встретила его на пороге гостиной и доверительно взяла под руку.

— Месье Нито, я еще не была вашей клиенткой, но очень хочу ею стать. Я долго жила в деревне, поэтому не имела возможности заказать у вас украшения, но надеюсь исправить это упущение.

Она подвела ювелира к окну, где на маленьком столике лежали ее единственные драгоценности: бабушкины серьги, кольцо Армана с желтым бриллиантом и аметистовое кольцо с гербом Понятовских.

— Пожалуйста, посмотрите на эти вещи и изготовьте к ним комплекты, те, что сейчас носят при дворе, — попросила Елена и отступила, чтобы ювелир мог посмотреть на украшения.

— Великолепные вещи, серьгам лет семьдесят, а оба кольца гораздо старше — бриллианту де Сент-Этьенов лет сто пятьдесят, а аметистовому кольцу больше двухсот.

Месье Нито с уважением положил драгоценности обратно на стол и уточнил:

— Скажите, мадам, вы будете заказывать тиару, или обойдетесь обычным набором из колье, серег, браслетов и кольца? — Ювелир взглянул в глаза Елены и объяснил: — Поймите меня правильно, я не хочу на вас давить, более того, я теряю деньги на заказе, но должен вас предупредить, что тиары вышли из моды вместе с прежней империей. К сожалению, наш великий государь потерял власть, а вместе с ним ушла и великолепная роскошь его двора. Новый король половину жизни прожил в Англии, а там, самое большее, на что способен двор — так это небольшие диадемы на дамах в особо торжественных случаях. Прекрасные тиары, которые я делал для обеих императриц, сестер императора, его падчерицы, а также для жен маршалов и герцогинь, остались в прошлом. Хорошо, если вещи сохранят, а то вынут камни и оправу переплавят.

Ювелир горестно вздохнул и замолчал. Елена не хотела много тратить, но нужно было последовать совету Талейрана и стать «дорогой», поэтому она просто спросила:

— А что вы мне порекомендуете?

— У меня есть сейчас на продажу сапфировое колье и браслет, по цвету подходящее к вашим серьгам; конечно, камней, подобных вашим по размеру и качеству в них нет, но такие камни нужно заказывать в Англии, туда их привозят с копей Индии. Желтый бриллиант вашего кольца очень редкий, другие украшения, похожие по оттенку, подобрать невозможно, поэтому вам лучше заказать гарнитур из бесцветных бриллиантов. Сейчас есть серьги с крупными бриллиантами и колье, а браслет можно изготовить быстро, даже пару, если хотите. Аметистовое кольцо я могу для вас только уменьшить по размеру. На продажу аметистов у меня нет, нужно заказывать камни — они не так дороги, но их нужно искать.

Высказавшись, ювелир замолчал и ждал решения Елены.

— Спасибо, что вы рассказали мне все, месье, благодаря вам, я уже не попаду в неловкое положение, — поблагодарила Елена, радуясь, что нашла верный подход к ювелиру и сможет быстро решить свои проблемы. — Давайте сделаем так: я куплю у вас готовые украшения, а недостающие вещи комплектов вы изготовите для меня как можно быстрее. Аметисты поищите, и если найдете, изготовьте весь комплект, включая диадему, но это не к спеху, только кольцо уменьшите сразу.

— Хорошо, мадам, тогда позвольте мне откланяться, я привезу украшения завтра утром, и вы посмотрите, устроят ли они вас.

Месье Нито простился с Еленой, а она, проводив ювелира, отправила записку Доротее с просьбой приехать к ней по важному делу.

Коляска графини остановилась у крыльца дома подруги через два часа. Озабоченная Доротея взбежала на крыльцо дома и быстро прошла в гостиную.

— Что случилось? — испуганно спросила она, схватив вышедшую ей навстречу Елену за руку. — Дядя еще не договорился об аудиенции, король нездоров, и до конца недели принимать никого не будет.

— Отлично, значит, он не примет и де Вилардена, — обрадовалась Елена. — Милейший барон посетил меня и сделал мне предложение выйти за него замуж.

— Как замуж — но ведь он, так же, как и наш король, не интересуется женщинами! — изумилась Доротея. — Мне дядя рассказал об истоках дружбы де Вилардена и графа Прованского: двадцать лет назад они были любовниками.

— Да как же так, ведь король был женат, и только четыре года назад овдовел, — изумилась потрясенная Елена.

— Да, дед женил его в шестнадцать лет на Марии-Жозефине Савойской, которая была старше его и про которую всем в Европе было известно, что она лесбиянка. Может быть, поэтому, а может быть, он с рождения был таким, но отношения у них не получились, так что она предпочитала женщин, а он любил мужчин. Поэтому, фиктивным браком прикрыв грех обоих, дед дал ему более высокие титулы: герцога Анжуйского и Вандомского — и забыл о нем. Кто же мог знать, что бедного Людовика вместе с Марией-Антуанеттой и наследником изведут под корень, и граф Прованский станет наследником престола, а теперь и королем.

— Вот как, теперь понятно, почему барон так уверен в своей победе! Представляешь, он меня прямо обвинил в том, что Мари — бастард, сказал, что у Армана не могло быть детей: он сам нанял какого-то монаха в монастыре, где прятался юноша, и тот ежедневно подливал Арману в еду какую-то настойку.

— Вот ведь свинья! Но все равно, ничего доказать ему не удастся, может хоть по дням сверять свидетельство о венчании и метрику Мари. И потом, королю скоро шестьдесят, его, похоже, вообще перестали волновать плотские утехи, он предпочитает хорошую кухню — так что, не вешай нос, все будет хорошо. Барону нас не достать. Прикажи подать чаю, и поговорим о не менее важных вещах, — предложила Доротея, она удобно устроилась на диване и расправила юбки.

Горничная Колет принесла поднос с чайным сервизом, маленькие пирожные и канапе. Сказав, что они разольют чай сами, Елена отпустила ее и повернулась к подруге.

— Отлично, давай поговорим о тебе. Ты решила, что ты хочешь теперь от Василевского? — спросила Доротея, внимательно глядя на Елену, разливающую чай.

— Нет, я так ничего и не придумала, хотя понимаю, что, выйдя замуж за Армана, я сама разорвала нашу помолвку и дала Александру свободу, но все равно мне очень обидно, что я так мало для него значила. Он не только везде появляется с официальной любовницей, но даже не узнал меня при встрече… — Маркиза опустила глаза и добавила: — Наверное, я рассуждаю несправедливо, но я ничего не могу с собой поделать.

— Дорогая, ты такая благородная, что тебе можно побыть немножко простой женщиной, со всеми ее запретными желаниями и неправедными поступками. Ты от этого только выиграешь. Разреши себе быть просто женщиной, и все встанет на свои места. Ты хочешь этого мужчину?

— Да, хочу, — ответ вырвался у Елены сразу, и она покраснела.

— Вот видишь, как все просто. Значит, его нужно получить, а потом помучить немножко за то, что он оказался неверным. Схема старая как мир: искушаешь его, намекая на радости, которые можешь ему подарить, потом отступишь назад, под предлогом, например, высоких моральных принципов, потом снова поманишь — и так до тех пор, пока он тебе не надоест или ты не выйдешь за него замуж.

— Нет, замуж выходить я не готова, и к тому же у меня дочь, я не знаю, как он к ней отнесется, — возразила Елена.

— Но она же — его ребенок, как он к ней может отнестись — конечно, хорошо. Другое дело, что ты не можешь ему об этом сказать, иначе будущее Мари рухнет. Даже если он ее признает, она потеряет во Франции все, а в России все равно останется рожденной вне брака, поэтому шансы на хорошую партию и признание общества у нее будут невелики. Лучше оставить все как есть. Через пятнадцать лет она будет одной из самых богатых невест Франции, а титул передаст мужу. Я сама найду ей жениха, и уж постараюсь, чтобы они понравились друг другу. Никогда я не допущу, чтобы с моей крестницей поступили так же, как со мной: посчитали мое приданое и повенчали с мальчишкой, который еще сам не нагулялся и не наигрался в карты и в войну.

— Доротея, ты никогда ничего не говорила о своем браке, — удивилась Елена, — я никогда не видела графа, но мне всегда казалось, что ты счастлива.

— Я была готова его полюбить, ведь мне было шестнадцать, а ему — двадцать два года, да только он в моей любви не нуждался; мы были вместе по паре недель в год, муж делал мне ребенка и снова уезжал в свой полк. Мы женаты пять лет и при этом даже не знаем друг друга. Я, например, прекрасно образованна, отлично разбираюсь в политике, наслаждаюсь, ведя переговоры с дипломатами всей Европы по просьбе дяди, а моему мужу мои таланты совершенно не нужны. Я знаю, что в Италии, где сейчас стоит его полк, у него есть постоянная любовница, от которой у него тоже есть дети, и мой муж считает это нормальным.

— А ты как относишься к этому? — осторожно спросила Елена. Ей хотелось утешить подругу, но она не знала, как это сделать.

— Я ничего другого никогда не знала, вокруг меня все всегда имели внебрачные связи. Моя мать до сих пор имеет молодых любовников, еще пять лет назад она была любовницей Талейрана. Он сам, несмотря на то, что когда-то давал обет безбрачия как священник, всегда имел связи с женами своих друзей, и они рожали ему детей. Я знаю его сына Эжена Делакруа — он сейчас начинающий художник, другой его сын Шарль де Флао — блестящий офицер. Княгиня, жена дяди, во времена директории носила имя мадам Гранд и была одной из самых знаменитых и дорогих куртизанок, он открыто жил с ней несколько лет, пока Наполеон не заставил Талейрана на ней жениться, поскольку иностранные государи выражали неудовольствие аморальным поведением министра внешних сношений Франции. Тогда же князь удочерил и Шарлотту, которая считается бедной сиротой, а на самом деле это его дочь от мадам Гранд. Что мне со всем этим делать? Я хотела бы жить простой жизнью, где все ясно, но, видимо, мне это не суждено.

— Боже мой, я — провинциальная девушка, и ни с чем подобным не сталкивалась, — призналась Елена. — Вокруг меня все всегда было просто: матушка любила отца, а он — ее, и у родственников наших, как мне кажется, все было так же просто. Хотя, может быть, нам с сестрами просто некому было об этом рассказать. Ведь родители умерли, когда мы были совсем маленькими, потом умерла бабушка, которая взяла нас к себе, а два года назад погиб Алексей. Теперь я только молюсь, чтобы сестры и тетушка были живы.

— Надейся на лучшее, и оно к тебе придет, — посоветовала Доротея и улыбнулась. — Я стараюсь отгонять мысли о плохом и считаю, что плохое тоже обойдет меня стороной. Но, дорогая, мне нужно ехать, еще несколько дней постарайся никуда не выходить, пока не попадешь к королю. Нужно полностью исключить любую возможность встречи с графом Василевским, да и с бароном тоже. Как только Талейран добудет приглашение, я тебе сообщу.

Доротея попрощалась и уехала, оставив Елену размышлять над вопросом, как же ей теперь поступить с графом Василевским и их прошлыми отношениями.

Когда коляска графини отъезжала от крыльца дома подруги, де Виларден, развалившись, полулежал на диване в помпезной гостиной на улице Савой. Франсуаза сидела напротив и докладывала партнеру о том, что узнала про молодую маркизу:

— Вы оказались правы, эта девушка — действительно племянница моего зятя. Она вышла замуж за вашего кузена, чему имеется множество свидетелей. Но самое главное, что свидетелем на свадьбе был маршал Ней, он же заверил завещание маркиза и является его душеприказчиком. Поскольку маршал Ней предложил свои услуги новой короне, и теперь он — один из самых влиятельных людей при дворе, оспорить сам брак вам будет невозможно. Остается только сравнивать даты свадьбы и дня рождения девочки. Но любой врач вам скажет, что если ребенок родился через семь месяцев после свадьбы, то никто не возьмется оспорить законность его появления на свет.

Франсуаза замолчала, ожидая реакции гостя. Барон поморщился и заметил:

— Я предложил этой русской мирное решение проблемы. Она отказалась. Не будем терять времени. Начинаем действовать. Нужно подкупить слуг в доме и следить за каждым шагом маркизы. Как только появится возможность, нужно сразу же забрать ребенка.

— Хорошо, слуги в доме — моя задача, — пообещала мадам де Обри. — А вы пока езжайте к королю. Чем черт не шутит, может быть, он вспомнит вашу старую дружбу?

Женщина двусмысленно улыбнулась и встала, провожая гостя. Она поглядела вслед отъезжающей коляске барона и пошла в комнату дочери. Мари-Элен уютно устроилась на маленькой кушетке с высокой спинкой, введенной в моду знаменитой светской львицей мадам Рекамье. Светло-розовое муслиновое платье с мелкими оборками на лифе очень шло Мари-Элен, оттеняя черные глаза и делая ее моложе. В руке дочь держала книгу.

Чувство гордости шевельнулось в душе баронессы при взгляде на свою малышку. И как всегда в такие моменты, она мысленно обратилась к своему покойному любовнику, призывая посмотреть, что получилось из маленькой девочки, от которой он так высокомерно отказался. Сейчас Мари-Элен занимала в доме матери ту спальню, в которой ее когда-то зачали родители. Франсуаза никогда не говорила об этом с дочерью, но, купив дом, принадлежавший ранее отцу своего вероломного любовника, она злорадно отвела дочери именно ту спальню, где молодой сын графа де Гренвиля обесчестил молоденькую горничную и где потом полная надежд наивная влюбившаяся девушка отдавалась своему прекрасному возлюбленному.

Тогда отрезвление пришло к Франсуазе достаточно быстро. Когда она поняла, что беременна, и с радостью сообщила об этом молодому господину, тот посадил ее в экипаж и привез в публичный дом, который держала мадам Жоржетта. Хозяйка борделя потом рассказала девушке, что молодой любовник получил за нее тысячу франков, которые тут же проиграл таким же, как он, избалованным отпрыскам аристократических семей. Когда на следующий день мадам отдала Франсуазу первому клиенту, толстому старику, измучившему ее извращенными прихотями, девушка, оставшись одна, поклялась, что она обязательно выберется с этого дна, вырастит сама своего ребенка и поквитается с предателем-любовником.

И теперь, тридцать два года спустя женщина с гордостью смотрела на свою красавицу-дочь. Да, ей пришлось идти по трупам, чтобы выбиться из нищеты и достойно вырастить свое сокровище. Франсуаза не пожалела своей сестры Анн-Мари, обобрав ее до нитки и отправив умирать от чахотки монахиней в Дижоне. Но зато ее девочка с рождения была записана как ребенок, принадлежащий к аристократическому роду. Когда Франсуаза регистрировала свою девочку как законного ребенка своей сестры и ее мужа графа Бельского, сердце женщины пело. Подонок де Гренвиль, который ничего не хотел знать о своей дочери, возможно, когда-нибудь встретит ее в светском салоне. Теперь нужно было разбогатеть, чтобы дать девочке хорошее образование и воспитание. И тогда молодая женщина приняла предложение барона де Вилардена открыть на паях с ним публичный дом.

Этот красивый и до бесконечности циничный молодой человек пугал Франсуазу своей жестокостью. Он поставлял мадам Жоржетте юных мальчиков для маленького закрытого заведения, которое та специально держала для мужчин другой ориентации. После рождения дочери Франсуаза уже не занималась проституцией, и у нее были деньги графа Бельского, которые она отобрала у сестры, отправляя ту в монастырь. Молодая женщина теперь помогала вести дела мадам Жоржетте. Де Виларден оценил деловые способности мадемуазель Триоле и ее желание выбиться из низов. Он вскользь обронил, что ищет партнершу, сумеющую вести дела в публичном доме, который он хочет открыть, но у него есть требование: женщина сама должна участвовать капиталом в этом деле.

Тогда мадемуазель Триоле думала три дня: было страшно расставаться с деньгами. На ту сумму, что она забрала у несчастной Анн-Мари, они с дочерью могли скромно прожить десять лет. Но данная самой себе клятва тревожила душу Франсуазы. Ее дочь должна была получить место в обществе, которое было положено ей по рождению, а это требовало совсем других средств. Задавив в себе чувство страха, она приняла предложение барона и вложила все свои деньги в их общий публичный дом. Женщина работала день и ночь, выгадывая каждый франк, и их заведение быстро вошло в моду и стало приносить доход. Через полгода после открытия публичного дома его посетил молодой граф Гренвиль, к тому времени унаследовавший титул своего отца. Узнав во владелице Франсуазу, он поздравил бывшую любовницу с таким коммерческим успехом и стал часто бывать в новом заведении. За те пять лет, что Франсуаза почти каждый день видела его в своем доме, граф ни разу не спросил о том, кто же у нее родился и какова судьба ребенка.

Молодая женщина уже не боялась своего партнера. Присмотревшись к барону за годы работы, она поняла, что основное качество характера этого человека — бешеное самомнение и твердая уверенность, что он умнее всех на свете. Она научилась льстить ему, восхищаться его умом и деловой хваткой, и барон проникся к Франсуазе доверием, считая ее полностью подконтрольной. А в это время партнерша обманывала его, ответвляя ручейки франков из общей кассы в свой карман. Грянувшая через пять лет после начала их совместной работы революция, окончательно развязала Франсуазе руки: ее партнер некоторое время скрывался в Париже, а потом уехал в Лондон.

За то время, пока он еще скрывался во Франции, барон целенаправленно выдавал революционным властям своих родственников, отправляя тех на смерть. Франсуаза, которая тайком передавала письма барона якобинцам, однажды поняла, что и у нее тоже имеются люди, с которыми можно свести счеты. К очередному письму барона она приложила и свою записочку, где донесла на отца своей дочери, скрывавшегося вместе с матерью и сестрами в доме своей старой няни. Когда красивая голова ее ненавистного любовника скатилась в корзину гильотины, Франсуаза, стоя в толпе, глазеющей на казнь, мстительно улыбнулась, а потом пошла работать дальше, добывая деньги для своей малышки, которая вместе с кормилицей жила в пригороде Парижа. Тогда же она придумала давать деньги в рост, и это дело принесло такие барыши, что де Виларден, уезжая в Англию, потребовал от партнерши не вкладывать средства в открытие новых заведений, а все доходы пустить на ростовщичество. Молодая женщина пообещала барону все, что он хотел, и с облегчением вздохнула, когда его корабль пересек Ла-Манш. Теперь она была совершенно свободна. Заведя две бухгалтерские книги: одну для партнера, а вторую настоящую — Франсуаза начала вести дела так, как она считала нужным, решив отдавать де Вилардену не больше пятой доли того, что ему причиталось фактически. Она тайком открыла еще три новых заведения, и к тому же быстро стала самой известной процентщицей в Париже.

Через десять лет, купив с торгов дом своего бывшего любовника, женщина полностью переделала и обставила его на свой вкус. Сама она спала в спальне, раньше принадлежащей матери покойного графа, но каждый раз входя в спальню дочери, Франсуаза двусмысленно улыбалась. Осуществленная месть грела ее душу, как ни что другое.

Мадам де Обри легонько стукнула по приоткрытой двери, Мари-Элен подняла голову и улыбнулась матери. Франсуаза как всегда порадовалась тому, что дочь, очень внешне похожая на нее яркой южной красотой, все же взяла от отца и его аристократических предков большую, чем у матери, тонкость черт, высокую грациозную фигуру и красивую форму изящных рук. Мари-Элен захлопнула книгу и поднялась навстречу Франсуазе.

— Что ты читаешь, дорогая? — поинтересовалась мать.

— Книга называется «Гордость и предубеждение», она наделала много шуму в Англии, Виктор прислал мне ее из Лондона.

Франсуаза чуть заметно напряглась. Любое упоминание о виконте де Ментоне ее безмерно раздражало, но ссориться с дочерью ей сейчас не хотелось, поэтому, приклеив улыбку на лицо, она поинтересовалась:

— Что он пишет, как у него дела?

Обрадованная добрым расположением духа матери, Мари-Элен начала подробно рассказывать, как виконт устроился во французском посольстве, вновь открытом новым правительством в Лондоне. Де Ментон поехал туда в качестве помощника посла. Франсуаза, которая ненавидела отца своего маленького внука почти так же сильно, как отца своей дочери, слушала вполуха, стараясь придать своему лицу внимательное и вдумчивое выражение.

Мари- Элен, несмотря на самое дорогое образование, полученное ею в закрытых школах, и на все усилия матери, тратящей бешеные деньги на наряды и драгоценности дочери, еще в семнадцать лет повторила ошибку Франсуазы и влюбилась в красивого и циничного нищего отпрыска аристократического рода Виктора де Ментона. Когда-то его подобрал Талейран, сразу разглядевший в молодом аристократе полное отсутствие принципов и всеядность. Князь использовал молодого человека для разных нужных, но не очень почтенных дел, вроде устранения противников власти, как на территории Франции, так и за границей, но затем, поссорившись с виконтом, отказался от его услуг. Тогда де Ментон предложил свои услуги жестокому министру полиции Фуше и с наслаждением занимался у того сбором компрометирующих материалов на маршалов и государственных чиновников первого ранга.

Случайно познакомившись в католической школе для девочек, куда он приехал навестить дальнюю родственницу, с прелестной юной графиней Бельской, Виктор, почувствовав легкую добычу в неискушенной девушке, соблазнил Мари-Элен и стал ее любовником. Тайное быстро стало явным: однажды девушку застали голой в конюшне школы. Виконт успел удрать, перепрыгнув через ограду, но полный комплект его одежды остался лежать на сене рядом с испуганной школьницей. Директриса с позором выставила Мари-Элен за дверь, что совершенно не повлияло на чувства влюбленной девушки. Она умудрялась и в Париже убегать из дома для встреч с де Ментоном. И хуже всего было то, что негодяй стал использовать Мари-Элен в своей работе, подкладывая девушку в постель то к одному, то к другому высокопоставленному лицу с целью сбора компромата.

Франсуаза пыталась сама поговорить с виконтом о том, что он должен жениться на ее дочери. Но тот недвусмысленно заявил женщине, что бумаги, оформленные на имя русской графини при наличии такой матери, как мадемуазель Триоле, никого не могут обмануть, поэтому ни о какой женитьбе на такой девушке, как Мари-Элен, не может быть и речи. Взбешенная женщина тут же нашла дочери официального мужа. Красивый офицер Франсин, запутавшийся в долгах, оказался в руках Франсуазы, и она, шантажируя молодого человека долговой тюрьмой, заставила того жениться на своей дочери. Расчет матери оказался неверным: девушка, обвенчавшись, по-прежнему продолжала пропадать у любовника, и мать махнула на нее рукой.

Три года назад, велев Франсину держать язык за зубами, мадемуазель Триоле обвенчала Мари-Элен с русским светлейшим князем Василием Черкасским, который был должен будущей теще неподъемно огромную сумму. Новый зять был стар, и Франсуаза рассчитывала сделать дочку не только русской аристократкой по документам, но и вдовой с уважаемым именем. А потом, наведя справки о том, насколько богат муж ее покойной сестры, чьим свидетельством о венчании она беззастенчиво пользовалась, Франсуаза решила добыть дочке еще и наследство в России.

Устроившись в дом графов Бельских под именем француженки-эмигрантки мадам Леже с помощью Франсина, которого тоже заставила помогать себе в России, она постепенно отправила на тот свет всех членов этой семьи, кроме младшей дочери. Когда до вожделенных богатств оставался один шаг, все дело испортил молодой муж последней из оставшихся в живых графинь Бельских, оказавшийся к тому же племянником нового мужа Мари-Элен, князя Василия. Этот Алексей Черкасский не только выжил после дуэли, подстроенной ему Франсуазой, но и предупредил губернские власти, которые устроили слежку за мадам Леже, ее дочерью и Франсином.

Дурочка Мари-Элен явилась в их губернию, выполняя очередное задание своего любовника, тогда работавшего третьим секретарем в посольстве Франции в Санкт-Петербурге, и привезла целую шляпную картонку фальшивых русских ассигнаций. Ей хватило ума дать несколько пачек ни о чем не подозревающему Франсину, и хотя Франсуаза отобрала у дочери остальные фальшивки, чтобы не подвергать семью опасности, оказалось, что уже поздно. Франсин начал расплачиваться злополучными ассигнациями за разные товары, и его тут же арестовали. Женщины только чудом унесли ноги из южной губернии, где находилось имение Бельских, а потом и из России.

Франсуаза не сомневалась, что бывший зять, спасая свою шкуру, расскажет властям обо всех убийствах, которые она совершила. Нужно было срочно изменить имя. И женщине пришлось заплатить целое состояние распутному юноше, который устроил ее венчание со своим умирающим дедом. Франсуаза получила свидетельство о венчании и имя баронессы де Обри. Ровно через неделю после венчания она стала вдовой и вздохнула свободно. Но судьба нанесла новый удар: Мари-Элен оказалась беременной. Жаркие свидания с де Ментоном в Санкт-Петербурге закончились рождением Жильбера, который хотя и считался светлейшим князем Черкасским, был точной копией своего отца.

Даже после рождения сына виконт по-прежнему не собирался жениться на его матери, а Мари-Элен все также была влюблена в этого негодяя. Франсуаза устала сражаться с собственной дочерью, но идея выдать Мари-Элен за барона де Вилардена и убить сразу двух зайцев — насолить наглецу де Ментону и прибрать к рукам состояние барона — все больше нравилась Франсуазе. Оставалось уговорить дочь. Нежно улыбаясь, она обняла молодую женщину за талию и потянула ее за собой на диван.

— Дорогая моя девочка, я хочу с тобой поговорить, — погладив руку дочери, начала Франсуаза. — Ты знаешь, что в делах у меня есть компаньон — барон де Виларден. Он хочет жениться на маркизе де Сент-Этьен, к которой мы с тобой ездили в Дижоне. Я не говорила тебе о причинах наших визитов, но теперь сообщаю, что мы познакомились с ней по просьбе барона.

— Я туда ездила по просьбе Виктора, он написал мне из Лондона еще в Дижон, что по соседству со мной должна жить маркиза де Сент-Этьен, и просил познакомиться с ней поближе. А тут приехала ты и сама разыскала маркизу.

— Вот как? А ты не задавалась вопросом, зачем твоему Виктору молодая вдова с состоянием таких размеров, что сейчас она — самый завидный кусок на брачном рынке Франции? — ехидно поинтересовалась Франсуаза. Мари-Элен побледнела и пролепетала:

— Он всегда дает мне задания знакомиться с людьми, не объясняя причин — наверное, это нужно Талейрану, ведь Виктор помирился с ним.

— Талейран сам покровительствует этой молодой женщине, и никаких заданий твоему любовнику в Лондон по поводу нее князь дать не мог. Маркиза интересует самого де Ментона, но, будь я проклята, мы не позволим этому негодяю жениться на ком-нибудь, кроме тебя.

Франсуаза забегала по комнате, а ее бледная дочь, раздавленная страшной догадкой, так и осталась сидеть на диване.

— Вот что, дорогая, нечего раскисать! У барона есть план, который выгоден нам всем. Он хочет получить состояние де Сент-Этьенов, а я хочу получить его часть нашего общего дела, а для тебя и моего внука — новое имя, которое будет невозможно связать ни с Бельскими, ни с Черкасскими. Теперь, когда русский царь диктует условия всей Европе, по его требованию нас во Франции вполне могут судить за преступления, совершенные в России. Я уже сменила имя, теперь нужно сделать то же самое и для тебя.

Она остановилась напротив дочери и заглянула в ее расстроенное лицо.

— Что ты расплылась как желе? Соберись! — воскликнула баронесса и топнула ногой. — В конце концов, ты тоже мать. Ты обязана дать своему сыну полноценную семью и место в обществе!

— Да, ты права, — тихо ответила Мари-Элен. — Что я должна делать?

— Ну вот, девочка моя, совсем другое дело, — обрадовалась мадам де Обри, — послушай, как я собираюсь действовать. Я пока не сказала барону, но сама уже плачу одной из горничных в доме маркизы де Сент-Этьен, и та сообщает мне информацию обо всех действиях этой русской, а также подслушивает все разговоры своей хозяйки. Поэтому, при первой же возможности, о которой я ему сообщу, де Виларден похитит девочку. Я уже знаю, что маркиза любящая мать, и чтобы получить своего ребенка обратно, она согласится на любые условия. Барон заставит русскую обвенчаться с ним и передать в его жадные руки все принадлежащее ей имущество. Конечно, он позаботится и о том, чтобы выколотить из нее и нужное завещание. После этого маркиза с дочерью будут обречены.

Увидев, что дочь еще сильнее побледнела, мадам де Обри села с ней рядом на диван и взяла руку молодой женщины.

— Вспомни, что она — сестра Алексея Черкасского, который погубил все, чего я добилась в России, и по его милости мы теперь обе вынуждены спасать свою шкуру. Но в жизни за все нужно платить. Черкасский лишил тебя состояния, и я получу огромное удовольствие, когда де Виларден прикончит его сестру и племянницу.

Решив, что она убедила Мари-Элен в справедливости их поступков, Франсуаза продолжила:

— Барону будет нужна молодая женщина, которая несколько месяцев станет изображать живущую в провинции маркизу. Пока де Виларден будет возиться с оформлением денег, он должен приучить общество к мысли, что маленькая девочка была слаба здоровьем и умерла, поэтому ее мать безутешна. Когда этот мерзавец получит деньги, будет инсценировано самоубийство маркизы. А вот тут убийца уже никуда от нас не денется — я знаю, как шантажировать людей, поэтому барон женится на моей дочери и усыновит моего внука. Тебе не придется с ним спать — он предпочитает мужчин. К тому же де Виларден уже не молод, и я обещаю тебе, что через полгода после свадьбы его больное сердце окончательно откажет. Я получу в полную собственность свои заведения, а ты получишь французский титул и то имущество, которое так манит твоего Виктора. При том богатстве, что ты унаследуешь, этот негодяй женится на тебе, и ты, наконец, станешь той, кем должна была стать еще четырнадцать лет назад.

— Мамочка! — воскликнула обрадованная Мари-Элен, — ты — великая женщина. Я сделаю все, что ты скажешь.

— Хорошо, дорогая, давай начнем с того, что ты перестанешь выполнять задания своего Виктора, а будешь держаться с ним холодно и высокомерно. Поверь женщине, которая тридцать лет торгует страстью. Ничто так не разжигает это чувство в мужчинах, как равнодушие.