Звезда Парижа

Глава 15

Александр сидел в гостиной дома Елены и ожидал возвращения хозяйки, поднявшейся в свою спальню. Дом, хоть и увиденный им мельком, произвел на графа большое впечатление — все говорило о богатстве и традициях знатной семьи. Драгоценная мебель розового дерева, инкрустированная медальонами с рисунками Ватто, и большой портрет красивого темноволосого вельможи в шелковом расшитом золотом камзоле, висящий над камином в гостиной, принадлежали, по-видимому, родителям мужа хозяйки, а может быть, еще и их родителям.

Миловидная горничная принесла ему маленький поднос с бокалом коньяка, поклонилась и ушла, оставив его в одиночестве. Он сделал глоток, и вкус коньяка вновь напомнил ему позднюю осень двенадцатого года, когда они разбили императорский обоз и у всех было в запасе по несколько бутылок такого же напитка. Граф вспомнил их бешеную скачку за ложным императором и последние слова умирающего маркиза де Сент-Этьена. Теперь молодой человек знал женщину, к которой они были обращены, только не понимал, что ему теперь делать с этим знанием. Наверное, он должен был сказать Элен об этом, но побоялся, что она снова будет плакать. Граф решил, что можно сказать и потом, когда женщина совсем успокоится, например, завтра. И тут же поймал себя на мысли, что хочет и завтра обязательно увидеть эту женщину, но решил пока не разбираться в своих желаниях, а положиться на судьбу.

Легкие шаги по мраморному полу вестибюля предупредили Александра о появлении маркизы, он поднялся ей навстречу и в который раз удивился ее совершенной красоте. Она уже привела себя в порядок, и на ее лице больше не было следов слез, но молодой человек даже пожалел об этом. Со слезами на глазах она была такая нежная и трогательная, и ему тогда так хотелось обнять ее и защитить от всех бед мира, а сейчас перед Александром снова стояла изумительно красивая французская маркиза, совершенства которой не был достоин ни один мужчина, и прежде всего он.

— Спасибо, граф, что вы проводили меня, — легко улыбнулась молодая женщина, жестом приглашая его сесть, — я оставила вас без ужина, сейчас у Доротеи как раз пригласили гостей за стол. Может быть, вы поужинаете со мной? Правда, еда очень простая, ведь я предупредила слуг, что сегодня не ужинаю дома. Будет ростбиф с овощами, зеленый салат и сыр, а вина у меня с наших виноградников в Бургундии и, конечно, коньяк, как у всех в Париже.

— Замечательная перспектива, — приободрился Александр, — с удовольствием все попробую, особенно ваши собственные вина.

— Моей заслуги в этом нет, я получила виноградники от мужа, это его семья столетиями занималась вином, а я только храню его наследство для нашей маленькой дочери, и когда она вырастет, передам все ей.

— У вас один ребенок? — поинтересовался молодой человек. Он смотрел на это очаровательное лицо и не понимал, почему ему так важен ответ на этот вопрос.

— Да, у меня одна дочка, Мари, через месяц ей исполнится год, — ответила Елена и инстинктивно назвала ту дату рождения девочки, которую она указала в метрике ребенка.

Горничная сообщила хозяйке, что стол накрыт, и молодые люди прошли в столовую.

— Колет, поставь на стол графин с коньяком и бутылку нашего красного вина. И можешь идти отдыхать, мы сами справимся, — отпустила горничную Елена.

Она посмотрела на своего гостя и предложила:

— Давайте я положу вам мяса.

Маркиза подняла серебряную крышку с большого блюда и взяла лопаточку, но гость остановил ее:

— Давайте я буду за вами ухаживать, ведь я солдат, за три года войны мы привыкли сами о себе заботиться, — Александр забрал у нее из рук крышку и взялся за серебряную лопаточку — вам большой кусок или поменьше?

— Нет, мне немного, — попросила хозяйка.

Заинтересованная таким поворотом событий Елена смотрела, как ее кавалер ловко подцепив мясо, отправил его ей в тарелку, затем красиво выложил около него фасоль и жареный картофель. Так же быстро и красиво он заполнил и свою тарелку. Потом он налил им в бокалы красного вина и, улыбаясь, посмотрел на нее.

— Позвольте мне по русскому обычаю поднять бокал за хозяйку дома и пожелать вам процветания и здоровья, пусть в вашем доме царит покой и благоденствие! — провозгласил граф и легко коснулся ее бокала своим. — У нас в России это называется чокнуться бокалами.

Его собеседница молчала, как будто ее одолевали сомнения, потом, видимо решившись, она посмотрела на графа и сказала:

— Я хочу перевернуть одну страницу моей жизни, вы сегодня рассказали мне о последнем бое моего мужа — скажите, если он сказал вам свое имя, значит, он мог сказать что-то еще?

— Вы правы, он сказал еще одну фразу, она была обращена к вам, как я теперь понимаю — это были слова: «Прощай, дорогая, я тебя любил», — сказал Александр и с облегчением увидел, что маркиза не плачет.

Елена сидела молча, закрыв глаза, но слез больше не было, а была светлая грусть, как будто преданный любящий друг простился с ней навсегда, и это было мистическим совпадением, что последние слова одного из двух мужчин, которых она любила, принес ей второй. Открыв глаза, маркиза посмотрела на сидящего напротив нее зеленоглазого красавца, своего первого мужчину. Внезапно она почувствовала, что совершенно спокойна и готова начать новый этап своей жизни.

«Он снова будет моим, но Мари останется дочерью Армана, и это решение — уже окончательное», — подумала Елена.

Она подняла бокал и потянулась к Александру.

— Я хочу выпить за вас. Сегодня вы всколыхнули мои горькие воспоминания, но и сделали меня счастливой. Спасибо вам. — Она коснулась бокалом края бокала графа и попросила: — Расскажите мне о себе.

— Я обычный русский офицер, кавалергард — это гвардейский конный полк в нашей армии. Войну я начал в первый день в Вильно, когда Наполеон форсировал Неман, и, Бог миловал, дошел до Парижа, — Александр замолчал, не зная, что еще говорить.

Зато Елена теперь знала, что делать, она, мягко направляя разговор, задавая вопросы, удивляясь, восхищаясь и сопереживая, расспросила Александра обо всем. К концу вечера он рассказал ей о своей семье, детстве, своей любви к красавице матери, о смерти родителей, дяде, воспитавшем его, о службе в полку. Только о войне оба избегали говорить, поэтому он и не упомянул о своем друге князе Черкасском.

Маркиза так искренне сочувствовала собеседнику, когда он рассказывал о своей юности — он видел слезы у нее на глазах, когда говорил о смерти матери, и она с таким восторгом смотрела на него, когда он рассказывал о своей учебе в Германии и службе в полку. К концу вечера Александр уже потянулся к ней, как к родному человеку. Молодому человеку уже казалось, что он знает маркизу давным-давно и что они доверяют друг другу, что около нее тепло и уютно, и, самое главное, что ему никуда не хочется отсюда уходить…

Когда часы пробили час ночи, и молодая женщина поднялась, показывая, что их вечер окончен, Александр почувствовал страшное разочарование, но ему пришлось подняться вслед за хозяйкой.

— Я могу навестить вас завтра? — с надеждой спросил он.

— Заезжайте за мной в восемь, мы выпьем по бокалу, а потом поедем к Доротее, слушать ее новую певицу, — предложила Елена и протянула ему руку, прощаясь.

Александр взял тонкие пальчики и поцеловал их, а потом перевернул кисть и поцеловал теплую ладонь молодой женщины. Ему так не хотелось отпускать эту нежную руку, так не хотелось уходить, но она улыбнулась и отняла ладонь.

— Я жду вас завтра, прощайте, — объявила маркиза, взяла гостя под руку и повела в вестибюль.

Лакей, ожидавший у дверей, подал Александру треуголку и открыл дверь. Граф в последний раз обернулся, посмотрев на прекрасную женщину, молча наблюдавшую за ним, поклонился и вышел. Через час, сидя в гостиной квартиры Черкасского на улице Коленкур, он размышлял, в какой переплет попал на сей раз. Его так тянуло к этой златокудрой красавице, что он не мог думать больше ни о ком. Это даже было не влечение, которое, как любой здоровый молодой мужчина, он испытывал к красивым женщинам — это чувство было гораздо глубже, мучительнее. Александр хотел обнимать ее изумительное тело и целовать прекрасное лицо, хотел занимать все ее мысли, хотел стать частью ее жизни. Но что он мог дать маркизе, кроме страсти — ведь сам был связан честным словом с другой. Впервые за два прошедших года Александр задумался, прав ли он был, обещая Елене Солтыковой жениться на ней, и впервые он не мог ответить себе на этот вопрос положительно.

А та, которая занимала все его мысли, лежала без сна в постели и вновь и вновь переживала события сегодняшнего вечера. Она больше не думала об Армане, приняв решение и навсегда отпустив милую тень. Все ее мысли теперь занимал Александр. Она весь вечер старалась придерживаться плана обольщения, но сейчас, вспоминая их разговоры, молодая женщина точно знала, что ей действительно было интересно все, что рассказал граф. Слушая его, она искренне огорчалась за мальчика, потерявшего родителей, радовалась его последующим успехам и восхищалась тем блистательным молодым человеком, которым он стал. То, что началось как холодная схема, превратилось в прекрасное дружеское общение. Елене так не хотелось с ним расставаться, и только боязнь испортить репутацию, упасть в его же глазах заставила молодую женщину встать, когда часы пробили час. А когда граф теплыми губами коснулся ее ладони, у нее ослабели ноги, и только усилием воли Елена запретила себе броситься ему на шею.

«Помни слово, которое дала бабушке — не отдавать своего сердца без оглядки, — мысленно сказала она сама себе, глядя в темноту ночи. — Он мне нужен весь, со всеми его чувствами, мыслями, со всей его жизнью, на меньшее я не согласна. Значит, нужно сцепить зубы и идти к намеченной цели».

Приняв решение, она успокоилась и задремала, во сне ей снова приснилась изба, лежанка на русской печи и нежные ласки молодого любовника. Она отдавалась им безоглядно и была счастлива.

Жаркий солнечный день изнурял духотой неподвижного тяжелого воздуха, поэтому Елена проводила утро в тени деревьев своего сада в маленькой беседке, увитой розами с мелкими, нежно пахнущими красными цветами. Здесь она принимала и месье Трике, приехавшего по ее вызову. Поверенный уже отчитался перед ней о продаже части имущества, полученного по указу императора Наполеона, и теперь ждал ее оценки своей работы.

— Прекрасно, месье Трике, я очень довольна вашими результатами, и надеюсь, что и дальше ваша работа будет такой же успешной. У меня к вам еще одна просьба: в Париже появились платья из Англии, их поставляет человек по фамилии Штерн, мы с графиней Доротеей хотели бы стать эксклюзивными покупателями этих платьев в Париже, узнайте, пожалуйста, мне все, что известно об этом человеке.

— Хорошо, мадам маркиза, я узнаю, но, пожалуйста, объясните, каковы ваши планы на дальнейшую судьбу этих нарядов. Вы хотите все оставить себе или собираетесь их продавать? — осведомился озадаченный месье Трике.

— Мы бы хотели часть платьев оставлять себе, а остальные продавать, возможно, через модисток, а может быть, открыть магазин этих платьев, через который получать доход. Вы говорили, что у нас еще есть несколько магазинов в разных городах, и, судя по вашему отчету, вы их еще не продали.

— Да, мадам, магазины я продать не могу, война только закончилась, торговля пока не восстановилась, поэтому та цена, что дают сейчас за магазины, смехотворна.

— Напомните, где у нас магазины? — уточнила Елена и вспомнила брата, вот так же почти случайно начавшего заниматься морскими перевозками и создавшего успешную компанию.

— У нас магазин в Париже, недалеко от улицы Сент-Флорантен, где живет графиня Доротея, магазин в Орлеане на очень хорошем месте, недалеко от ратуши, и магазин в Марселе на набережной, поэтому жалко их продавать за бесценок.

— Давайте попытаемся использовать их сами, найдите месье Штерна и попробуйте договориться. Как говорил мне брат, оптовому покупателю все всегда рады. Разве он был не прав? — улыбнулась озадаченному поверенному Елена.

— Против этого мне возразить нечего, — развел руками месье Трике. — Для меня это необычное задание, но я заинтересован, ведь сейчас любой товар из Англии после стольких лет блокады пойдет как горячие пирожки, можно будет получить хороший процент прибыли.

— Я рада, что мы пришли к взаимопониманию, — подвела итог Елена. — Жду от вас известий, месье, прощайте.

Она встала и пошла провожать поверенного к тисовой аллее, где в тени деревьев стояла его коляска. Экипаж месье Трике выехал за ворота, а хозяйка пошла в дом, нужно было решить еще одну очень важную проблему. Теперь, когда Елена приняла решение покорить графа Василевского, она не могла рисковать будущим дочери. Мари была так похожа на отца, что нельзя было полагаться на мужскую невнимательность к детям, нужно было исключить любые случайные встречи Александра с девочкой. Поэтому она должна была спрятать малышку.

«Мари поедет в дом, где родилась, — подумала молодая женщина, — если Маргарита Роже переселится на первый этаж, а Жизель с девочкой будут на втором, им будет там вполне безопасно».

Она вошла в тишину мраморного вестибюля и поднялась на второй этаж. Мари играла с куклой, сидя на прохладном паркетном полу, на девочке было только тоненькое батистовое платье, из-за жары она разулась, разбросав туфельки и чулочки на полу вокруг себя. Жизель разбирала кроватку, чтобы уложить Мари спать.

— Добрый день, мой зайчик, — позвала по-русски малышку Елена, опускаясь перед девочкой на колени.

— Мама, — обрадовалась Мари, ловко вскочив на пухлые розовые ножки, она побежала к матери и бросилась ей на шею.

— Моя любимая! — Елена поцеловала ребенка, с радостью вдыхая нежный запах золотистых кудрей малышки, и сообщила: — Как я по тебе соскучилась!

— Я соскучилась, — с важностью проговорила девочка.

— Так жарко в городе, я думаю вам с Жизель лучше сейчас поехать за город, там красивый дом и большой фруктовый сад, где вам будет очень хорошо, а я буду к тебе приезжать каждый день. Хорошо, милая? — спросила она и заглянула в блестящие изумрудные глаза своей девочки.

— Том?… — Мари произнесла слово с вопросительной интонацией и наклонила головку, внимательно глядя на мать, ожидая, что ее поймут.

— Ты хочешь взять Тома с собой? — переспросила Елена, поняв, что дочка доступным ей способом просит разрешения взять рыжего котенка, недавно найденного ею и Жизель в беседке сада.

— Да, — подтвердила девочка, согласно кивнув головой.

— Конечно, Том поедет с тобой. Собирайтесь, как только ты поспишь, мы выезжаем.

Пока малышка спала, они с Жизель собрали ее вещи, и через полтора часа все было готово к отъезду. Как только девочка проснулась, Елена с дочкой и кормилицей выехала в свой загородный дом. Она открыла зонтик, защищая девочку от ярких лучей. К счастью, поднялся легкий ветерок, и ехать стало гораздо приятнее. На берегу Сены они остановились около старинной церкви, где в тени деревьев одетый в гранитную шубу журчал источник, который в этом районе считали святым. Елена напоила дочку водой, и поехали дальше. Еще через полчаса они вошли в обитую медными гвоздями знакомую низкую калитку в высокой каменной стене. Кружевная тень фруктовых деревьев, со всех сторон окружавших дом, действительно несла благословенную прохладу, и девочка, схватив котенка, сразу побежала в сад, радостно подпрыгивая на ходу.

Мадам Роже с готовностью согласилась переехать на первый этаж, в ту комнату, где была первая детская Мари. Дождавшись, когда женщина перенесет свои вещи и закроет свой маленький домик, Елена уехала в Париж. Времени до приезда Александра у нее оставалось в обрез. Она была так занята мыслями о графе Василевском, что не обратила внимания на странное отсутствие Колет при их отъезде из дома. Не заметила она и красивого черноволосого юношу, верхом следовавшего за ее экипажем до самого коттеджа и так же издали проводившего ее обратно по дороге в Париж.

Новая элегантная коляска мягко катилась по направлению к столице. Елена задумчиво смотрела на спокойные воды Сены, постепенно дорога убаюкала ее, и она закрыла глаза. Сразу же из мягкой тьмы проступил образ Александра, такой, каким он был вчера: высокий, стройный, невероятно красивый в белом мундире кавалергарда. И тут же услужливая память воскресила перед молодой женщиной другую картину: обнаженный любовник обнимает ее, его нежные руки скользят по ее телу, а теплые губы прижимаются к ее губам. Огненная волна страсти, зародившись внизу живота, опалила все тело Елены, залив щеки румянцем и заставив сердце биться чаще.

«Так нельзя, — не открывая глаз, подумала она, — нельзя себя выдавать. Александр должен очень захотеть меня, вот тогда можно будет с радостью упасть в его объятия. Только пусть это будет поскорее, я так его хочу».

Заставив себя усилием воли больше не думать о Василевском, Елена начала строить планы по организации магазинов. Почему-то она не сомневалась, что месье Трике разыщет таинственного Штерна, и они с Доротеей займутся новым делом. Молодая женщина вернулась в Париж почти в семь часов. Нужно было успеть принять ванну, причесаться и одеться, времени почти не оставалось. Хорошо, что она предупредила Машу и просила, чтобы к ее приезду все было готово. Елена вбежала по лестнице в свою спальню. За ширмой уже была приготовлена ванна, в которую озабоченная Маша все время подливала кипяток. Быстро раздевшись, молодая женщина с удовольствием погрузилась в теплую воду, но наслаждаться было некогда. Смыв дорожную пыль, она промокнула кожу мягкой простыней и начала быстро собираться.

Маша собрала волосы хозяйки в греческий узел, выпустив несколько длинных локонов, спадающих на спину. Сегодня Елена решила надеть новое вечернее платье из ярко-голубого газа на плотном атласном чехле. Легкий газ по подолу был красиво расшит античным орнаментом. Платье необыкновенно шло ей, подчеркивая стройность высокой тонкой фигуры и оттеняя яркий блеск васильковых глаз. Повернувшись несколько раз перед зеркалом и расправив легкий короткий шлейф, молодая женщина осталась довольна собой. Достав из бюро футляр с сапфировым гарнитуром, она начала надевать украшения.

Часы пробили восемь, когда она застегнула замок колье на шее.

— Отлично, не нужно опаздывать, это отдает кокетством, а оно сейчас должно быть совсем незаметным, — объяснила она своему отражению.

Надев браслет, кольцо и бабушкины серьги, Елена взяла со стула приготовленную индийскую шаль и маленький перламутровый веер. Последний раз поглядев на себя в зеркало, она мысленно пожелала себе удачи и пошла в гостиную.

Александр ожидал маркизу, прохаживаясь по комнате. Сегодня он был в штатском. С утра, переплатив втрое, он успел купить вечерний костюм. За час самый дорогой портной Парижа подогнал по его фигуре белоснежную рубашку с гофрированным жабо и высоким воротником. Черный фрак безупречного покроя как вторая кожа облегал широкие плечи и тонкую талию, а светло-серые панталоны, такого же цвета муаровый жилет и белоснежный муслиновый галстук дополняли этот простой и элегантный костюм.

Вторым важным делом, которое он успел закончить за сегодняшнее утро, была покупка дома для бывшей любовницы. Хозяин дома, поиздержавшийся во время войны, с удовольствием продал его за золотые червонцы русскому графу. Оформив покупку у нотариуса, Александр тут же выписал и дарственное распоряжение на имя Екатерины Павловны Багратион. Отправив нотариуса с документами к княгине, Александр с приятным чувством свободы в душе, тщательно одевшись в новый штатский костюм, поехал на улицу Гренель.

Хотя граф и тянул время, велев кучеру ехать медленнее, но все равно он приехал рано и уже десять минут ходил из угла в угол гостиной дома маркизы де Сент-Этьен, нетерпеливо поглядывая на дверь. Он не слышал шагов легких ног, обутых в шелковые бальные туфельки, поэтому, когда в дверях возникла высокая тонкая фигура в летящем ярко-голубом платье, он замер, пораженный в самое сердце совершенной красотой этого нежного ангела. Он молча поклонился, стараясь взять себя в руки, и шагнул навстречу хозяйке.

— Добрый вечер, граф, рада вас видеть, — маркиза говорила легко и равнодушно, и это больно укололо молодого человека, но он решил не обращать внимания на мелочи.

— Добрый вечер, мадам, — Александр поцеловал руку красавицы и задержал ее в своих ладонях. — Вы, как всегда, соответствуете своему почетному титулу Звезды Парижа.

— Это была шутка, император Наполеон пошутил, а придворные из лести подхватили его слова. Вы же знаете, как при дворе любят угодить суверену, — маркиза высвободила руку и подошла к столику с напитками. — Что вы хотите выпить?

— Коньяк, если вы не против, — попросил граф и подошел к молодой женщине, ожидая, пока она нальет в бокал янтарную жидкость.

Он любовался нежным профилем маркизы, ее лебединой шеей, греческой прической, открывающей лицо и маленькие розовые ушки.

«Что бы она почувствовала, если бы я сейчас языком коснулся этой прозрачной розовой раковины?» — подумал он, глядя на ушко молодой женщины.

Его взгляд остановился на роскошных сапфировых серьгах. Что-то смутно знакомое вспомнилось графу, и вдруг… холодный пот выступил у него на спине. Молча смотрел он на маленький бант на мочке розового уха. Александр уже видел эти грушевидные сапфиры, вставленные в оправу банта, видел и огромные овальные камни василькового оттенка, окруженные мелкими брильянтами, помнил и филигранную золотую оправу. Два года назад он со своим другом доктором Власовым рассматривал эти серьги в холодной избе под Малоярославцем.

Александр пристально посмотрел на маркизу, стоящую рядом с ним, и попытался сравнить эту рафинированную француженку и избитую русскую девушку, одетую в поношенное мужское платье. Высокой тонкой фигурой, цветом волос и глаз маркиза была похожа на Елену Солтыкову — понятно, что за два года волосы отросли, и фигура женщины могла округлиться в груди и бедрах. Лица девушки без синяков он не видел, зато он не смог бы ошибиться, увидев ее нагое тело.

— Вы меня не слушаете! — попеняла графу молодая женщина и протянула ему бокал с коньяком.

— Простите, я задумался, — повинился он и мягко улыбнулся, боясь раньше времени вспугнуть маркизу де Сент-Этьен, — я залюбовался вашим профилем, когда серьги покачиваются при повороте головы, они разбрасывают лучи — это необыкновенно красиво, а когда вы смотрите на меня, они повторяют цвет ваших глаз. Не смейтесь над бедным офицером, это ваша красота сделала из меня поэта, наверное, неуклюжего и топорного, но я ничего не могу с собой поделать.

— Я тронута, ведь вы говорите искренне, а искренность всегда видна, — тепло улыбнулась Елена. — Салонные комплименты — холодны, и поэтому воспринимаются, скорее, как издевка.

Он вслушивался в голос молодой женщины, и в нем крепла уверенность, что несмотря на то, что это совершенно невозможно — перед ним стоит его потерянная невеста. Растерянность, охватившая Александра в первый момент, сменилась военной собранностью.

«Если это Елена, то почему она играет со мной в какую-то странную игру? Почему не подает виду, что знает меня, — мысленно спрашивал себя молодой человек, — почему она — французская маркиза?…»

Множество вопросов, мелькающих у него в голове, пока не имело ответов, но он не сомневался, что у его собеседницы есть веская причина так поступать. Графу показалось, что молодая женщина занервничала под его пристальным взглядом, он опомнился и завел разговор на общие темы, похвалив ее наряд и отметив, что это — совершенно новая мода. Молодая женщина встрепенулась и с воодушевлением начала ему рассказывать о новом поставщике из Англии, которого они с Доротеей надеются перехватить в порту и скупить всю поставку платьев. Она говорила про свои магазины, идею с продажами, а Александр вслушивался в голос молодой женщины, и все больше убеждался, что он прав.

Пришло время ехать к графине Доротее, молодой человек встал и помог маркизе накинуть на плечо роскошную кашемировую шаль в сине-зеленых тонах. Он как будто случайно прикоснулся пальцами к обнаженному плечу женщины и отметил, что кожа та же: шелковистая и упругая. Это ощущение было как удар молнии. Александр собрал всю свою выдержку, чтобы лицо не выдало его. Он предложил спутнице руку и повел ее к коляске. Через полчаса они входили в широкий вестибюль дома Талейрана. За время поездки молодой человек попытался использовать все уловки, позволяющие коснуться тела маркизы: легко обнял за талию, помогая сойти с подножки, коснулся кончиками пальцев открытой спины, снимая шаль, прижал свободной рукой ее руку, лежащую на его руке, поднимаясь по лестнице. Все его ощущения подтверждали ему невозможную истину: французская маркиза и его русская невеста были одним человеком!

Они подошли к Доротее, встречающей гостей на площадке лестницы. Графиня жизнерадостно улыбнулась подруге и, поздоровавшись, сообщила:

— Занимайте места в музыкальном салоне, сегодня у нас поет новая звезда — Жозефина Фодор-Менвьель, она до войны выступала в Санкт-Петербурге, потом была приглашена в Лондон, а с октября будет петь здесь, в Париже.

Александр повел свою спутницу в музыкальный салон, где уже сидело множество гостей, он выбрал два кресла, стоящие между колоннами так, что больше никто не мог сесть рядом.

— Прошу вас, — он усадил свою спутницу, уселся рядом и, заглянув в лицо своей соседки, предположил: — Если певица пела в Санкт-Петербурге, она, наверное, должна исполнить арии и из русских опер, они очень выигрывают своей напевностью и мелодичностью.

— Я не знала, что в России есть своя опера, я думала, что, как и везде, в опере поют одни итальянцы.

— Почти перед войной в русском драматическом театре начали устраивать спектакли с дивертисментами на русские сюжеты, в них певица должна быть еще и хорошей драматической актрисой. Я смотрел в нашей столице две русские оперы — «Наталья, боярская дочь» и «Ольга Прекрасная». Мне понравилось. По-русски опера звучит бесподобно. Хотите, я буду вам переводить на русский язык то, что певица будет петь на других языках? — предложил Александр, решив проверить, как будет реагировать французская маркиза на русскую речь.

Елена не успела ответить. К концертному фортепьяно, поставленному на импровизированной сцене, подошел немолодой мужчина в черном фраке с нотами в руках. За ним под аплодисменты выплыла невысокая полная женщина с широким волевым лицом. Быстрый живой взгляд, крупные черты лица скорее подошли бы женщине другой профессии, например, директрисе школы для девочек или хозяйке модного магазина, но зазвучала музыка, и нежное сопрано заполнило комнату, заставив всех забыть о внешности певицы.

Жозефина Фодор-Менвьель пела арии из итальянских опер, а потом запела на французском языке. Даже не вслушиваясь в слова арии, Александр наклонился к своей спутнице и тихо по-русски произнес:

— Я восхищаюсь твоей красотой и обожаю твое тело, я так тебя хочу, — он замолчал, а потом добавил по-французски: — Я перевожу вам на русский язык то, что она поет, как обещал.

Нежный румянец залил щеки молодой женщины, она опустила глаза и промолчала. Тогда граф вновь наклонился к ней и попробовал еще раз:

— Я хочу страстно прижаться губами к твоей груди. Вот так потянуть за край этой оборки и обнажить сначала левую грудь и, целуя сосок, чувствовать, как сильно бьется твое сердце, а потом обнажить правую и тоже долго целовать этот розовый кружок. Я ведь помню, какой он нежный на вкус, — тихо произнес Александр и внимательно посмотрел на молодую женщину.

Кровь алой волной хлынула ей в лицо, и она покраснела вся от лба до груди, выступающей из низкого выреза платья. Опустив глаза, не в силах даже дышать, маркиза судорожно закрылась перламутровым веером и начала обмахиваться. Александр посмотрел в растерянное пылающее лицо молодой женщины и понял, что в своих подозрениях он был абсолютно прав. Бешенство поднялось в нем тяжелой черной волной. Он встал и крепко взял за руку свою пропавшую невесту.

— Мы уходим, — он больше не трудился говорить по-французски, и она поняла, что игра окончена. Молча поднявшись, она оперлась на руку спутника, и они, стараясь не привлекать внимания, вышли через боковые двери музыкального салона.

«Господи, только бы не встретить графиню Доротею, — подумал Александр, — иначе я убью обеих — не сомневаюсь, что весь этот ловкий спектакль разыгрывается этой парочкой вместе».

На его счастье, лестница была пуста, они быстро спустились к высоким резным дверям и через десять минут уже ехали в квартиру князя Черкасского, где Александр пока жил. К счастью, он отпустил сегодня своего камердинера Жерома, по крайней мере, скандалить они с Еленой будут без свидетелей.

Путь проходил в гробовом молчании, наконец, коляска остановилась у маленького особняка, обнесенного кружевной чугунной решеткой с высокими изящными воротами, где в черные кружева была вплетена латинская буква «L».

«Интересно, кто был этот человек, имя которого начиналось с этой буквы, мужчина или женщина? — безнадежно думала Елена, сидя рядом со своим несостоявшимся женихом, — и что он со мной теперь сделает в этом прелестном доме?»

Она чувствовала, как мгновенно изменилось настроение Александра, когда он понял, что она понимает русский язык. Молодая женщина не могла однозначно ответить, узнал ли он ее или только вычислил в ней русскую. Но чутье подсказывало, что она разоблачена и граф в бешенстве оттого, что понял, кто она такая. Лошади цокали копытами по мощеным улицам, и Елене казалось, что удары отдаются у нее мозгу, но ее спутник, насупившись, молчал, и постепенно молодая женщина успокоилась и взяла себя в руки.

«Даже интересно, в чем он меня собирается обвинить. Ведь это он явился на нашу первую встречу с официальной любовницей, да к тому же не узнал меня, — подумала она, — да, я вышла замуж за Армана, но на это у меня были причины, правда, я не могу назвать ему главную — Мари. Посмотрим, как будет складываться разговор, я уже не та девочка, которую он знал два года назад, увидим, за кем будет последнее слово».

Елена приказала себе успокоиться и молча оперлась на поданную ей руку, сходя с подножки коляски.

— Проходите, пожалуйста, — пригласил Александр. Он снова перешел на «вы», и говорил только по-русски, как бы не замечая, что его спутница молчит, не отвечая на его слова.

Они прошли в уютный, обшитый резными деревянными панелями вестибюль дома, там Александр, подхватив свою спутницу под локоть, провел ее по широкому коридору и распахнул двери большой гостиной. Эта красивая комната, обставленная мебелью красного дерева, имела явно нежилой вид: следы пыли на большом зеркале, висящем над камином, на боках шкафов, на овальном столике с мраморной столешницей говорили о том, что в этот дом Василевский въехал недавно и не успел еще привести его в жилое состояние.

— Садитесь, — граф пододвинул спутнице кресло и сел напротив нее.

Елена молча уселась, расправила юбку и замерла, сцепив руки на коленях и опустив глаза. Весь ее вид говорил о том, что она приготовилась обороняться. Поняв, что она так и будет молчать, Василевский заговорил первым, в голосе его звучало неприкрытое отвращение:

— Мы здесь с вами одни, никто нам не помешает объясниться. Может быть, вы, наконец, скажете мне, как Елена Солтыкова, обещавшая ждать меня в Санкт-Петербурге, стала маркизой де Сент-Этьен в Париже? И что я должен был думать, разыскивая вас по оставленному адресу, где никто никогда не видел такой девушки и даже не слышал такого имени?

Елена молчала, оскорбленная тоном, которым задавались вопросы. Взбешенный ее молчанием граф вскочил и, чтобы успокоиться, схватил с каминной полки походный кожаный футляр с тремя короткими трубками в янтарных мундштуках и отделением для табакерки. Швырнув его на стол, он выхватил одну из трубок, открыл золотую табакерку и начал набивать табак. Он был так занят, что не заметил, как побледнела молодая женщина.

— Откуда у вас этот набор? — тихо спросила она, схватившись за горло.

— О чем вы говорите? — не понял Александр, но, посмотрев на собеседницу, ответил: — Это трубки моего друга, квартиру которого я временно занимаю. А почему вас это так волнует?

Елена взяла в руки крышку табакерки и перевернула ее: на выпуклой золотой поверхности была бриллиантами выложена красивая, вся в завитушках буква «А».

— Фамилия вашего друга Черкасский? — спросила она, глядя на графа с каким-то странным выражением.

— Да, моего друга зовут Алексей Черкасский. Но какое вам до этого дело? — раздраженно парировал он.

— Значит, вы после его смерти забрали себе все вещи друга? — глаза молодой женщины начали разгораться гневом.

— Вы с ума сошли? Какие вещи? — возмутился Василевский, но, вспомнив, что перед ним женщина, взял себя в руки и объяснил: — Алексей оставил вещи в квартире, которую он занимает, а я временно поживу в его доме, пока он в Англии.

— Он уехал в Англию? — из глаз Елены брызнули слезы, и она разрыдалась.

— Да что происходит? Какое вам дело до Алексея Черкасского? — граф смотрел на рыдающую маркизу и не знал, что ему делать.

— Он — мой брат, — всхлипывая, сказала молодая женщина, — я думала, что он погиб…

Василевский опустился на стул, молча ожидая, когда же Елена успокоится. Наконец, всхлипывания прекратились, и она отняла руки от заплаканного лица. Робкая улыбка, появившаяся на ее губах, против воли показалась Александру такой прекрасной, что он подумал:

«Как радуга на грозовом небе. Ну что же это за женщина — как можно быть одновременно такой прекрасной и такой упрямой?!»

Граф молча смотрел на свою бывшую невесту, ожидая, что же будет дальше. Гнев его при виде слез Елены испарился, как будто его и не было, осталась только тяжелая боль в сердце, ведь теперь он начал понимать, что женщина, которая так много для него значила, похоже, не только не ждала его, но сделала все, чтобы он ее не нашел.

Елена вытерла слезы и, наконец, заговорила:

— Спасибо вам, это — такое счастье, ведь нам с сестрами сказали, что Алексей погиб под Москвой. Я не знаю, где произошла ошибка, но сейчас я бесконечно рада.

— Он был тяжело ранен под Бородино, его признали мертвым и записали как погибшего, но его слуга вынес Алексея с поля боя и отвез в имение, где старая травница выходила его.

Александр начал рассказывать то, что узнал от друга, с удивлением глядя на лицо молодой женщины, жадно ловящей каждое его слово.

— Аксинья, — тихо проговорила Елена, — так звали эту травницу. Она и нашего отца выходила за двадцать лет до этого.

— Правильно ли я понимаю, что я имею честь разговаривать со светлейшей княжной Черкасской? Может быть, вы назовете мне и свое имя? — осведомился Александр.

Ирония, сквозившая в словах графа, обижала Елену, но, честно подумав, она признала, что он имел право обижаться на нее.

— Меня зовут Елена Черкасская, но маркиза де Сент-Этьен — тоже мое имя, — она помолчала, и чуть слышно закончила: — Я вышла замуж за маркиза де Сент-Этьена через два месяца после нашей встречи.

— Вот как? Значит я уже почти два года, как свободен, а вы не соизволили мне об этом сообщить. Не очень порядочно с вашей стороны. Я считаю себя помолвленным, не могу создать семью, бегаю по всей стране в поисках моей исчезнувшей невесты, а она проживает в Париже, будучи давно замужем. И как можно назвать такое поведение?

Александр брезгливо посмотрел на молодую женщину, она заметила презрительный взгляд и не осталась в долгу.

— Когда Талейран нас знакомил, вы, насколько я помню, были с официальной любовницей, с которой вместе проживали в Париже. Что-то помолвка вам не помешала вести разгульный образ жизни, — ехидно заметила Елена и в гневе выпалила: — Вы же ничего обо мне не знаете! Не знаете, почему я приняла это решение. Как вы смеете меня осуждать! Впрочем, в ваших нотациях я не нуждаюсь. Немедленно отвезите меня домой!

Маркиза встала и пошла к выходу из дома. Василевский молча пошел за ней. Коляска по-прежнему стояла на мощеном дворике перед кружевной решеткой ворот, усталые кони перебирали ногами, а кучер, подремывая, свесил голову на грудь. Граф помог Елене подняться в экипаж и приказал ехать на улицу Гренель. Всю дорогу оба мрачно молчали. Когда коляска остановилась перед домом Елены, она, поднявшись на крыльцо, повернулась к Василевскому.

— Зайдите, я верну вам ваше кольцо, оно мне больше не нужно, — брезгливо заявила молодая женщина и, отвернувшись, вошла в дом.

Граф после секундного замешательства последовал за ней. В прихожей Елена увидела бледного дворецкого, руки его тряслись, и он комкал в руках белый конверт. Увидев хозяйку, дворецкий бросился к ней.

— Мадам, это час назад принес уличный мальчишка, сказал, что письмо для вас и касается вашей дочери, — пролепетал слуга, протягивая молодой женщине письмо.

Елена побледнела, покачнулась и упала бы, если бы ее не подхватил идущий сзади Василевский.

— Тише, стойте спокойно, — велел он и, прижав женщину к себе одной рукой, другой взял письмо из рук дворецкого.

На мятом конверте красивым затейливым почерком с сильным наклоном и множеством завитушек было написано имя маркизы де Сент-Этьен. Александр, поддерживая молодую женщину за талию, провел ее в гостиную, где еще три часа назад Елена сидела напротив него во всем блеске своей чарующей красоты. Сейчас на нее было страшно смотреть: бледная, безвольная, с искаженным мукой лицом и трясущимися руками она была похожа на собственную тень. Поняв, что женщина совершенно недееспособна, граф разорвал письмо и начал читать. Записка была короткой и без подписи:

«Мадам, вы не согласились на мои условия по-хорошему, а сделали все, чтобы я потерял милость короля, теперь мой черед поквитаться с вами. Если вы завтра в семь часов вечера не будете в церкви, у которой вы сегодня останавливались, чтобы напоить девочку, ваша дочь умрет. Приезжайте одна, без слуг, в наемном экипаже, который у церкви сразу же отпустите. Если попробуете обратиться к властям или нарушить мои предписания, вы навсегда потеряете дочь».

Василевский еще раз перечитал письмо, потом подошел к Елене и положил перед ней листок. Наклонившись над молодой женщиной, он обнимал ее за плечи, не давая впасть в панику.

— Ты прочла? — тихо спросил он, не ослабляя объятий. Она медленно кивнула, потому что говорить не могла.

— Кто этот человек? Назови его имя, это очень важно, — Александр говорил спокойно, боясь еще больше испугать Елену.

— Барон де Виларден, кузен моего мужа. Он хочет получить наследство Армана, для этого ему нужно жениться на мне. — Елена говорила тихо, но не плакала, и это уже было хорошо.

— Куда ты сегодня ездила с девочкой, и где та церковь, у которой ты остановилась?

— В южном пригороде Парижа у меня есть коттедж с садом, сегодня я оставила там Мари с кормилицей и служанкой, а церковь стоит на берегу Сены, на повороте к тому месту, где расположен коттедж, до нее оттуда можно доехать за полчаса.

Александр задумался. То, что церковь, куда вызывали Елену, находилась рядом с коттеджем, где она оставила девочку, скорее всего, говорило о том, что похитители просто захватили дом, взяв заложников, и не вывозили ребенка в другое место. Другой информации все равно не было, оставалось только рискнуть, положившись на интуицию.

— Собирайся, покажешь, где коттедж. Заедем ко мне на квартиру, я возьму оружие, а ты оденься просто и удобно, и нужен большой черный плащ, — объяснил граф.

Молодая женщина как будто поняла его и приободрилась, быстро пошла наверх и через несколько минут вернулась закутанная в черный плащ с капюшоном и обутая в простые кожаные ботинки. Александр одобрительно кивнул и велел заложить свежих лошадей в коляску. Граф сам сел на козлы. Заехав на квартиру Черкасского, он забежал в дом и быстро вернулся с пистолетами и саблей.

— Теперь показывай дорогу, — тихо сказал он измученной Елене, — не волнуйся, все будет хорошо, я обещаю.