АББА или Чай с молоком

20

Александр Иванович метался по квартире, курил и пил холодную воду. Он ходил из угла в угол, он еще тешил себя надеждой. И наконец не выдержал: упал на кровать и, закрыв лицо руками, заплакал.

— Почему? — тихо сказал он. — Почему? Что-то случилось с телефоном:

— Але, это суд?

— Нет, это квартира.

И снова звонок:

— Але, это паспортный стол? И так целый день.

Он провел в милиции шесть часов. Его подозревали, ему задавали вопросы. Его мучили. И теперь сломался телефон. Он так ждал звонка. Он думал: она позвонит. Он еще надеялся. Он ждал.

И снова раздался звонок. И снова он бросился к телефону.

— Але, это магазин?

Утром пришел следователь. Посреди кухни стояла табуретка. На табуретке сидела Марина.

— Ты говоришь правду?

— Честное слово, мы шли и разговаривали. А потом она исчезла.

— И ты не заметила ничего подозрительного?

— Ничего — вы уже спрашивали.

— Ты должна вспомнить. Подумай.

— Как вы не понимаете: мы шли и разговаривали!

— Я понял. Ты можешь идти.

Марина вернулась в свою комнату. Она стояла и смотрела в окно, а потом устала стоять и села. Уже два раза звонил Евгений Николаевич, и два раза Марина отказалась с ним говорить, уже бабушка накрыла на стол и мама позвала ее ужинать, а она все сидела на полу, обхватив колени руками, и молчала.

— Марина, — на пороге стояла мама. — Я понимаю, тебе трудно, нам всем трудно. Но, пожалуйста…

«Коля! — вспомнила Марина. — Коля! Ежов!»

— Я не хочу есть, хорошо? Я скоро приду.

— Марина!

От заката крыши домов были розовыми. Во дворе играли дети. И воробьи чирикали на ветках. За это время ничего не изменилось: дома, деревья. и даже лица — Марина видела их раньше. Все было так же. А Юля? Как же Юля?

Но никто не заметил ее исчезновения. Город жил своей обычной жизнью. Во дворе бегали дети. Усталые мамы и папы возвращались с работы. Им было все равно.

Марина не могла вспомнить номер квартиры и набрала наудачу: сорок один. И угадала.

— Кто там?

— Это Марина.

Щелкнул замок, и Марина вошла в подъезд. «Третий этаж», — вспомнила она. Та женщина во дворе так говорила. Теперь казалось, это было не с ней: та женщина, и велосипед, и Юля.

Коля стоял на лестничной площадке и курил, аккуратно стряхивая пепел в пустой спичечный коробок. Он исподлобья посмотрел на Марину и ничего не сказал. И взгляд исподлобья, и эта его, аккуратность, и сигарета — все это, означало одно: он знает.

— Разве ты куришь?

— Иногда.

— Ты знаешь? — спросила Марина, чтобы как-то начать разговор.

— Знаю.

— И знаешь почему? Коля, где она?

— Не знаю.

Он потушил сигарету и, положив окурок в спичечный коробок, сунул его в карман.

— Это из-за денег? Коля, не молчи!

Они вошли на кухню. Коля сел на табуретку и закрыл лицо руками.

— Наверное, из-за денег. Я не знаю.

— Почему ты молчал? Почему?! Почему ты раньше не сказал?

— Когда раньше?

— Когда велосипед забрал. Вчера. Раньше. Не знаю когда.

Ему было нечего возразить — и он молчал.

— Ты знаешь, где это? Пожалуйста, мы должны туда пойти. Сейчас.

— Сядь.

Марина села.

— Ты уверена, что это сделали они?

Она не видела и поэтому не могла сказать наверняка. Но Марина была уверена: это они.

— А если нет?

Этот вопрос застал ее врасплох. Как это — не они?

— Нет, — сказала она шепотом и замотала головой. — Они, Коля. Они!

Какая ерунда. Юля, конечно, там… А если нет? Марина не хотела об этом думать. Ей было страшно.

— Коля, мы не можем сидеть сложа руки. Нужно что-то делать… — Марина достала из кармана помятый конверт. — Вот деньги. Ты не можешь отказаться, потому что речь не о тебе. Не о тебе, понимаешь?

— Я понимаю: Я пойду.

Коля взял со стола конверт и положил в карман.

— Вот и хорошо, — обрадовалась Марина. — Ты иди, Коля, иди. А я тебя тут подожду, хорошо? Нет, тут я не могу. Я на лавочке подожду, во дворе.

— Во дворе не надо. Домой иди. И жди — я позвоню.

— Только ты сразу позвони, хорошо? — сказала Марина, когда они были уже во дворе.

Коля кивнул.

— Коля! Телефон!

Он долго шарил в карманах, но ни ручки, ни огрызка карандаша у него не оказалось.

— Тридцать пять — шестьдесят один. Ты запомнишь?

— Тридцать пять — шестьдесят один.

И Коля ушел. А Марина осталась, и еще долго стояла у его подъезда. Она ни о чем не думала просто стояла и смотрела на детей, которые играли во дворе, на дома и деревья. Ей было страшно.