АББА или Чай с молоком

24

— Пап!

Юля лежала на диване, ела яблоко и в третий, а может, в пятый раз читала про Маленького принца. «Хорошо, — думала Юля, — когда грустные истории случаются в книжках. А когда на самом деле?»

В ногах у Юли спала Негодяйка: ее разноцветные пятна были похожи на горы и пустыни: горы на карте изображают коричневым цветом, а пустыни — оранжевым. В некоторых местах Негодяйка была белой — как будто кто-то за завтраком пролил на карту молоко. Негодяйка любила молоко: молоко и консервированную кукурузу.

— Негодяйка. Хорошая.

Юля почесала ее за ухом, и Негодяйка замурлыкала, открыв один глаз: мол, то-то, а говорите: Негодяйка.

Александр Иванович вошел в комнату и сел рядом.

— Ты меня звала?

— Пап, какое сегодня число?

— Завтра твой день рождения.

— А что будем делать?

— Позовем кого-нибудь. Разве ты не хочешь кого-то позвать?

— Хочу, но неудобно как-то. Скажут: вот, пропала, весь город на ноги подняла, а ей хоть бы хны.

— Ерунда, — сказал Александр Иванович. — Кого позовем?.

Юля хотела позвать всех: класс, школу, целый город, весь мир. Но это было невозможно.

— Колю позовем. Марину — это понятно. С мамой.

— Почему с мамой?

— Потому что, если не позвать взрослых, ты будешь стесняться и уйдешь. А знаешь, к кому ты пойдешь?

— К кому?

— К тете Елене.

— Почему?

— Потому что к ее мужу ты пойти не можешь.

— Логично, — согласился Александр Иванович.

«Хитрый, — подумала Юля. — И как ловко притворяется! Думает, я не вижу».

— Потом, Лизу позовем.

— Это рыжая?

— Рыжая. И Тусю, потому что это ее подруга. Если звать Лизу, тогда Максима Елкина тоже надо позвать. Коля, Марина, Лиза, Туся и Максим. Это сколько? Пять? Больше никого не хочу.

— А Ира?

— Ира уехала:

— Выходит, шесть — если с мамой.

— Тогда я иду в магазин? — спросила Юля.

— В магазин иду я.

— Пап, только честно, ты боишься, что меня снова украдут?

— Глупости. С чего ты взяла?

«Украдут», — повторил про себя Александр Николаевич. Это звучало странно. Можно украсть велосипед. Даже собаку можно украсть. Но украсть человека? Украсть у него единственного ребенка, вот именно, ребенка — это даже не страшно, этого просто не может быть.

Если бы Юля умела читать мысли, она бы сказала: «Папа, я уже не ребенок!» Но Юля не умела читать мысли.

— Пап, а их теперь посадят в тюрьму?

— Не знаю. Этот, как там его… Коленый, что ли? Его посадят. А тем еще рано в тюрьму.

— А куда не рано?

— В каком смысле? — не понял Александр Иванович.

— Ну, есть же детская колония, разные места. Жалко, если Витамин в тюрьму попадет.

— Это его-то жалко? Я бы его за ноги повесил этого твоего Витамина. И что за прозвище такое?

— Пап, он — хороший. Хороший и глупый. Он не виноват. Это Коленый.

— Не виноват, — передразнил ее папа. — Хватит, не желаю больше о них слышать. Я иду в магазин.

Если бы их не нашла милиция, он нашел бы их сам — и убил. Он — врач, и всю свою жизнь он помогал людям, не жалея сил. Но это другое: он не хотел жить с ними на одной земле. Он желал им смерти. Это было сильнее его.

— Пап, — спросила Юля, когда он уже был в дверях, — а те люди, хозяева той квартиры, когда вернутся, они оставят нам Негодяйку?

— Если они оставили Витамину ключи, почему бы им не оставить нам кошку?

— А если серьезно?

— Не знаю. Мы попросим — и они отдадут.

— Может, они уже приехали? И ищут Негодяйку — а ее нигде нет.

— Может, приехали.

«Мр-мяу, — сказала Негодяйка и потерлась о Юлину ногу. — Мр-р-р».

Утром Александр Иванович пошел за хлебом. Он вернулся только через два часа. От него пахло портвейном.

— Пап, ты что, с ума сошел?

Александр Иванович сиял как медный таз.

— Ура! — сказал он. — Негодяйка остается у нас!

— Ты с ними говорил? Они приехали?

Александр Иванович икнул и сказал: — Очень симпатичные люди.

— Негодяйка! — закричала Юля и бросилась в комнату. — Негодяйка, ты остаешься!

Елена Викторовна испекла пирог с капустой первый раз в жизни, потому что это всегда делала Генриетта Амаровна. Юля резала салаты. Марина накрыла на стол. Александр Иванович хочет спать, но через час встал и опять пошел в магазин: он забыл купить хлеб.

Когда в дверь позвонили, от волнения Юля чуть не потеряла сознание.

— Марина, я одеваюсь!

— Юля, — сказал папа, — это я!

Первой пришла Лиза. С ней был Максим. Юля как раз хотела закрыть дверь, когда в проем просунулась его голова. Он виновато смотрел на нее поверх очков и улыбался.

— Поздравляем! — Он протянул Юле три чудесных лиловых ириса.

— Какие красивые!

Едва они вошли в комнату, как снова раздался звонок.

— Это Коля, — объяснила Юля. — Коля открываю!

Юля открыла — на пороге стоял Евгений Николаевич.

— Я зашел домой, а Генриетта Амаровна сказала Марина у тебя. Вот — это конфеты. Поздравляю. Три высокие розы, как три журавля, описали круг в воздухе и, совершив короткий перелет, застыли у Юлиного лица….

— Это вам.

Из комнаты выглянула Марина:

— Дядя Юра!

— Это Юрий Петрович, — объяснил Евгений Николаевич.

«Вот и он, — подумала Юля. — А он симпатичный. Немного лысый. И староват. Но какие розы! А улыбка!»

— Спасибо. Как пахнут! — сказала Юля. — Проходите.

— Что ты, — смутился Евгений Николаевич, мы просто хотели поздравить.

Наверное, он пришел домой за вещами, но один идти боялся, поэтому взял друга. А когда узнал, что Марины нет, расстроился и пришел, чтобы ее увидеть.

— Ну уж нет, — вмешался Александр Иванович. Проходи. И ты, Петрович. Что вы на пороге стоите? Как в гостях; честное слово. Он закрыл за ними дверь — и снова раздался звонок.

— Я открою, — сказала Юля. На этот раз пришел Коля.

«Как хорошо, — подумала Юля. — Коля и Петрович. Стыдно быть счастливой, когда лучшей подруге плохо».

— Постой! — вспомнила Марина. — Подарок! Она выбежала на лестницу и через десять минут вернулась.

— Вот, — сказала Марина, — это тебе.

Это был не велосипед, потому что велосипед у Юли уже есть, и не пушистый котенок, потому что у нее есть Негодяйка, — это были ролики, самые настоящие ролики — новые и очень красивые.

— Марина, это стоит целое состояние!

— Понимаешь, — объяснила Марина. — Это дедушка подарил, то есть оставил, а Коля… и милиция… Неважно. Это тебе.

— Марина, ты сошла с ума!

Александр Иванович открыл шампанское. Теперь все были в сборе.