Анатомия бабника

Глава 22

Хадсон

— Сегодня я видел Уитни в кампусе, — сообщил Дейн, когда мы зашли в качалку. — Она была так добра ко мне. Кажется, у тебя появился соперник.

В желудке образовалось жжение, и я внезапно остановился. Сегодня я итак был не в настроении, и последнее, что мне нужно, это найти повод еще больше выйти из себя.

— Чувак, я пошутил. В смысле, она была милой, но не настолько. Ты бы видел свое лицо.

— Хочешь мудрый совет? Не зли своего страховщика перед поднятием штанги, иначе без несчастных случаев не обойдется.

В ответ Дейн лишь рассмеялся, как делал почти всегда. Он подошел к скамье, зафиксировал диски на грифе и лег, ухватившись за штангу. Делая передышку в промежутках между ее поднятием, он пытался разговаривать, но слова выходили отрывисто.

— Так… как там дела… с твоим… предметом?

Его руки тряслись, пока он поднимал штангу последние два раза, и я следил за тем, не требуется ли ему помощь. Он поднял ее до перекладины, и металл издал звук, ударяясь друг об друга.

— На этой неделе у нас контрольная, но я много читаю и хотел сходить сегодня на дополнительные занятия, так что все путем, — во всяком случае, я надеялся на это. У меня уже не было сил что-то зубрить. Учитывая, что мне с трудом удавалось за всем поспевать, времени на другие предметы практически не хватало. А это означало, что скоро остальные мои оценки тоже начнут падать.

— Как дела у твоей мамы? — Дейн сел и вытер лицо краем футболки.

— По-старому, — сказал я, меняясь местами. Чтобы доказать, что я могу взять больше, я прибавил вес к штанге, прежде чем лечь на спину.

— Лжец, — Дейн подождал, пока я почти исчерпаю свои возможности, и добавил: — Я знаю, что произошло.

Я медленно поднял штангу еще два раза, положил на место и, выдохнув, сел.

— Она выходит замуж.

Сказав это вслух, я, в какой-то мере, почувствовал облегчение. Но злость все еще переполняла меня, пожирая изнутри.

Дейн моргнул, сравнивая все, что он предполагал, с услышанными новостями.

— Оу. А я переживал, что она снова начала пить. Может брак поможет ей сойти со скользкой дорожки…

— За Реймонда, — я жестче сжал кулаки. — Она выходит замуж за Реймонда. Сразу после Рождества.

Дейн сжал челюсть, и я осознал, что делаю то же самое. Сжимаю так сильно, что она начинает болеть.

— Как она может…? Черт, чувак.

— Сначала я пытался отговорить ее, но она как обычно меня не слушала. Уверяла, что он изменился. Мало того, что ей нужна моя поддержка. Во время одного из своих телефонных звонков она сказала, что хочет, чтобы я проводил ее к алтарю.

Несомненно, это еще один из способов манипуляции. Она умоляла меня дать Реймонду второй шанс, хотя у него было уже сотни таких шансов. До сих пор помню тот день, когда она сказала мне: «Поверь мне, Хадсон, между нами все кончено, и я никогда не вернусь к нему. Обещаю».

Я испытал огромное облегчение, но спустя две недели пришел домой со школы и обнаружил, что он лежит на диване, словно и не уходил.

Я больше не верил ей. И уж точно не верил ему. Никогда не поверю. С тех пор, как я отказался принимать участие в подобии свадьбы, она придумала новый способ заставить меня передумать. При каждом звонке спрашивала, согласен ли я отдать ее за него. Будто ее когда-нибудь волновало мое мнение. Я всегда был обузой, стоящей у нее на пути.

— Как насчет боксерской груши? — спросил Дейн, качнув головой в сторону стокилограммовой груши в углу.

— Давай.

Мы кружились по комнате, тренируясь, пока наши руки и ноги не почувствовали себя словно мокрая лапша.

Хоть доведение себя до предела и помогло охладить ярость, раздражение и тревога остались. Мама сказала, что даст мне время обдумать ее просьбу. Она надеялась, я пойму насколько это для нее важно и что буду там в ее большой день.

И плевать на мое мнение, что, в конце концов, эта затея обернется трагедией. На этот раз меня не будет рядом, чтобы подбирать разбитые кусочки. Неоднократно я думал, что придется забыть о школе и хоккее, и следить за тем, чтобы она снова не начала пить. Но я не могу вернуться. Я погрязну в драме. Возможно, меня посадят за драку. Моя жизнь пойдет под откос вместе с ее.

В какой-то момент она должна повзрослеть, даже если ее поступки доказывают, что этого не произойдет.

Чем беспорядочнее становились мои мысли, тем сильнее становилось мое беспокойство. Мне нужно было отвлечься. И блондинка, которая цитировала «Звездные войны» и смеялась так, что казалось, все будет хорошо, прекрасно для этого подходила.

Вместо того чтобы ждать следующей игры или удачи, я решил взять все в свои руки. Я подвез ее вчера вечером и знал, где она живет. Поэтому я принял решение: после душа поехал к ней.

Поднимаясь на второй этаж, я чувствовал прохладу в воздухе — признак надвигающейся метели. Готов поспорить, завтра Бостон проснется в снегу.

Чувство вины накрыло меня, и я остановился. Больше никаких споров. Тот, что существует, уже съедает меня изнутри.

Я заколебался возле первой двери, не помню, за этой скрылась Уитни или за следующей. Я присмотрелся ко второй и, решив, что это она, постучал.

Минуту спустя, Уитни открыла дверь, и я мысленно дал себе пять за удачную попытку и широко улыбнулся.

— Привет.

Она нахмурила брови.

— Что ты здесь делаешь?

Я надеялся на менее холодный прием. После вчерашнего вечера, я решил, мы уже прошли этот этап, но, видимо, ошибся. Теперь, в мыслях был Дейн, который трепался о том, как она была к нему дружелюбна. Я тут же почувствовал укол ревности. Внезапно мне захотелось протиснуться в дверь и посмотреть, нет ли у нее парня. Знаю, это безумие.

— Просто захотел заглянуть. Подумал, мы могли бы сходить куда-нибудь перекусить, — я еще раз улыбнулся, но она продолжала хмуриться. На ней не было очков и, несмотря на угрюмость и усталость в глазах, глубина открытых голубых глаза меня так и манила.

— Я тут… занимаюсь кое-чем, — сказала она, поглядывая назад. Я старался оставаться приклеенным к бетонному полу. — И я только что заказала пиццу.

Я вытянул шею, чтобы заглянуть внутрь, боясь утратить контроль, если она окажется там не одна. Единственное, что я мог увидеть, был диван и кофейный столик, заваленный стопками газет.

Она уперлась руками мне в грудь, оттолкнувшись от входа.

— Просто… дай мне минутку.

Прежде чем я успел сказать: «Конечно», она закрыла дверь прямо перед моим носом. Я сунул руки в карманы и расправил плечи, чтобы защититься от холода. К несчастью для меня моя куртка была в машине, но я зашел слишком далеко, чтобы возвращаться за ней.

Наконец, дверь снова отворилась.

— Дело вот в чем. У меня был тяжелый день, и я просто хочу расслабиться и посмотреть передачу, которую ждала дольше, чем могу признать. Поэтому ты можешь зайти, если, во-первых, не будешь смеяться над тем, что я смотрю и, во-вторых, заплатишь за пиццу, — Уитни скрестила руки и вздрогнула, будто это движение далось ей с трудом. — Таковы мои условия.

— Я согласен со вторым, но тебе лучше заказать вторую пиццу. А что касается передачи, я сделаю все возможное, — будь моя воля, мы бы все равно долго ее не смотрели. Я шел медленно и ждал своего часа, но в последние несколько дней я много думал о том, чтобы поцеловать ее. Пришло время сделать первый шаг, прежде чем я, и вправду, не окажусь во френдзоне. Если попадешь туда, вряд ли уже выберешься обратно.

Не то, чтобы у меня был большой опыт в этом вопросе. Не часто я оказывался в подобных ситуациях, еще со времен старших классов. Но видел достаточно, чтобы знать, как это случается.

Теперь, оказавшись в квартире, я заметил, что несколько прядей волос Уитни выпали из пучка. Узел на голове был свободнее и неряшливее, чем обычно. Это придавало ей мягкий и расслабленный вид, даже если выглядела она уставшей.

С дивана убрали газеты, но взгляд Уитни метался по комнате, будто она прятала парня и была уверена, что я найду его. Затем она подняла руку и потерла шею.

Я легонько положил руки ей на плечи.

— Выглядишь уставшей, — я подумал о том, чтобы сделать ей массаж, но скорее всего она решит, что я извращенец, во всяком случае, если я сделаю это без разрешения. — Знаешь, я мог бы помочь с этим.

Ее мышцы напряглись еще больше, и я понял, что прозвучало это как подкат, хотя у меня и в мыслях не было ничего подобного.

— Не в том смысле, о чем ты подумала, — я нежно сжал ей плечи. — Я имел ввиду массаж, чтобы убрать напряжение в шее и плечах. Это мое второе призвание, после впечатывания парней в лед. Но, уверен, тебе покажется это таким же расслабляющим, как и мне.

Теперь все, о чем я мог думать, это секс и ее мягкая кожа подо мной. Это был бы убийственный способ снять стресс.

— Я в порядке, — сказала она, а затем повернула шею, издав громкий треск.

Я посмотрел на нее, давая понять, что все слышал, но она проигнорировала это и схватила телефон.

— Мне нужно добавить еще одну пиццу к заказу. Есть какие-то конкретные пожелания?

Я попросил большую королевскую пиццу. Она сделала звонок, и мы уселись на диван.

— Так, о чем твоя передача? — спросил я, махнув головой в сторону экрана телевизора.

— Это документальный фильм о собаках, которых бросили или подвергли жестокому обращению. Они находятся в тюрьме, где заключенные заботятся о них. Это как реабилитация и для собак, и для заключенных.

— Звучит круто.

— Вон тот парень… — она показала на мужчину в бейсболке, который говорил что-то в камеру, пока гладил черного лабрадора, — …спасает обиженных и брошенных собак, над которыми издевались. Я смотрю эту программу всего минут десять, но уже влюбилась в него.

— Значит, секрет завоевания твоего сердца кроется в том, чтобы спасти собаку?

Она медленно взглянула на меня, в ее глазах мелькнуло недоверие.

— Вообще-то он спас больше тысячи, — в голосе явно слышалось восхищение, за которым скрывался вызов.

— Что ж, мне есть к чему стремиться, — по какой-то причине фраза, которую я обронил в шутку, поразила меня в самое сердце. Когда я только поступил в колледж, у меня горели глаза. Я представлял, что смогу сделать, имея такое образование. Моей целью было спасать детей.

Сейчас же эта цель казалось такой же, как и полет на Марс. Недосягаемой. Следующие полчаса я сравнивал себя с собаками и заключенными. Этот фильм сводил меня с ума.

Уитни поглощала каждую секунду. Беспокойство и восхищение вспыхивали на ее лице. Она была из тех, кто делает добро. Уверен, она не давала какой-то лекции или семинару стоять у нее на пути. У меня не было сомнений, что она хорошо справлялась со своими занятиями.

Пицца прибыла, и, так как Уитни пыталась встать и смотреть программу одновременно, я легонько посадил ее обратно на диван и сам открыл дверь.

За следующие полчаса я съел всю пиццу и последний кусок ее. Вообще-то то, сколько она съела сама, было впечатляюще.

Фильм подходил к концу, и внезапно Уитни сказала:

— Окей, теперь не смотри на меня, — ее голос показался немного писклявым, и я повернулся к ней. Она вытянула руки и закрыла мне глаза. — Сказала же, не смотри.

— Ладно, ладно.

Когда я снова посмотрел вперед, она убрала руки. Спустя пару секунд я искоса взглянул на нее, чтобы она не заметила. На экране показали тюремщика с дредами, который слезно рассказывал о том, как собака спала ему жизнь. И Уитни плакала вместе с ним.

Так как я связывал себя с собаками слишком сильно, я испытал небольшое потрясение, видя, как все сложилось у этих двоих.

Уитни вытерла слезу, и ее рука опустилась на колени, всего в нескольких сантиметрах от моей.

Я вытянул палец и провел им по тыльной стороне ее ладошки. Я ждал, что она накричит на меня за то, что я снова посмотрел на нее, но вместо этого она тяжело выдохнула. Поэтому я провел пальцем по костяшкам ее пальцев, а затем взял ее маленькую ручку в свою.

Легкий поворот запястья, и наши ладони встретились. Что-то сжало мою грудь. Ощущение такое неизвестное, что я не мог понять, что оно означает, но знал, что хочу чувствовать его как можно дольше.